Читать книгу Ириска на счастье - Анна Николаевна Бурчик - Страница 5

Легкость наполнила мое тело. Я долго парила в невесомости, окутанная непроглядной тьмой. Я ее не боялась, просто было непривычно, словно тебе завязали глаза и поместили в аэротрубу. Иногда потоки воздуха колыхали волосы, гладили кожу, обдавали теплом. Я ощущала умиротворение и покой. А потом откуда-то взялась боль. Тонкой лентой опутывая меня с ног до головы она впивалась все жёстче в мою кожу. Она разливалась по венам, обжигая и причиняя такой дискомфорт, что хотелось кричать. Нет, вопить! И сильно. Я пыталась, честно. Но горло словно сводило судорогой, и я не слышала ни одного звука. Напряжение нарастало, а под веки начал проникать свет. Силы не хватало, чтобы открыть глаза, а двигаться так и вообще я не могла. В одночасье все прекращалось, на кокой-то промежуток времени, но потом опять повторялось с неимоверной силой.

Я спала, но не видела сновидений. Это было хорошо, так как я отдохнула, но и непривычно. Я всегда что-то да видела во сне. Порой это были фантастические красоты неизведанного мне мира или чуда архитектурного выражения свободы. Часто я гуляла в лесу, где встречалась с интересными зверями и насекомыми. Иногда даже зарисовывала свои видения. Голова была пустая, и яркий свет нещадно напрягал закрытые веки. Я не хочу просыпаться. Ни за что! Мне так хорошо. Пусть это чувство продлится вечность.

Мои пальцы аккуратно сжали, и я постаралась открыть глаза. С трудом, но это мне удалось. Чуть приоткрыла и тут же закрыла свои очи. Свет лился с правой стороны, и он был неприятно-ярким. Было тихо, только скрип и неприятное пиканье раздражали проснувшийся слух. Вторая попытка увенчалась большим успехом. Я смогла открыть полноценно свои зенки и осмотреться.

Большое окно справа, белые занавески, белые стены, несколько светильников на потолке. Они, кстати, очень высокие и тоже белые. Я полу-сидела или полу-лежала на кровати под белым одеялом. Рядом стояли аппараты, которые и издавали этот неприятный звук. Шевелиться совершенно не хотелось, но я должна встать. Мне куда-то очень нужно. Я это понимала внутренним чутьем, но определить суть не могла.

Напрягая все тело, чтобы сесть в кровати, до меня дошло, что я испытываю дискомфорт в область груди, головы, рук. Вообще, весь мой небольшой организм словно спал или был парализован. Я принялась себя рассматривать, и тут меня пронзило ужасом. Я связана. Вся правая рука в гипсе. Половина грудной клетки затянута бинтами. Голова непривычно пульсирует. И ни одна конечность меня не слушается. Резко сжала кулак левой рукой и обнаружила инородные предметы. Взгляд сам собой устремился к ним.

– Мама, – пересохшими губами выдохнула я, когда мои глаза встретились с ее оливками.

– Ная, ты пришла в себя. Как же мы волновались… Теперь все будет хорошо, – она шептала, поглаживая мою свободную руку, а в ее глазах стояли слезы.

Я себя ненавидела за это. Я не хотела причинять ей боль, но это произошло. Она переживала, она места себе не находила, и я виновата в этом. Надо было сразу идти домой, а я задержалась. Вот только…

– Мамочка, не плачь, пожалуйста. Я не хотела… я не специально… – затараторила я охрипшим голосом. – Мама, а что случилось?

Она сразу как-то подобралась, посерьезнела, даже слезы прекратились. Смотрит на меня печальным взглядом. Кажется, она постарела на несколько лет даже. И что ее так напугало?

– Ная, ты не помнишь, что случилось в тот вечер? – осторожно спросила она.

– В тот вечер? – не поняла я ее вопроса. – А я давно здесь?

– Пару дней… Ты была без сознания, а потом организм восстанавливал силы, которые ты потратила, борясь за свою жизнь, – негромко сказала мама.

– Что? За свою жизнь? – только тут до меня дошел смысл ее слов. Я же в больнице. Стерильная палата, медицинское оборудование, даже запах присущий медикаментам. Но оставался вопрос: как я попала сюда?

– Ная, посмотри на меня, – позвала мама. Я повернула к ней голову и посмотрела в родное лицо. – Ты торопилась домой, но по дороге тебя сбил большой внедорожник. Водитель был пьян. У тебя перелом руки, сотрясение мозга и много синяков.

Она осторожно прикоснулась к моей щеке, и я ощутила легкую боль. Поморщилась, и мама тут же убрала руку. Теперь понятно, почему я так непривычно себя чувствую. Представляю последствия встречи маленькой меня и огромной махины.

– Я… я не помню, – призналась я.

– А что последнее всплывает в памяти? – уточнила родительница.

– Библиотека, куча книг, ручка… Я уронила ручку, а какой-то мажор ее поднял…

– А как ты шла домой, кого-нибудь видела или здоровалась? – не унималась мама уточнять.

В голове начали возникать вспышки воспоминаний, но не четкие, а размытые, словно я проносилась мимо них на огромной скорости. С каждой секундой таких гонок у меня все больше начинала болеть голова. Потянулась здоровой рукой ко лбу. От моих потуг выступил пот, а лицо горело.

– Я не помню, мама… Я не могу вспомнить, – обессиленно пролепетала я и откинулась на подушку, прикрывая глаза.

– Все хорошо, моя девочка. Все хорошо, Ная. Ты вспомнишь. Обязательно, – тихо щебетала мама, сжимая мою ладонь.

Что я упустила? Что не могу вспомнить? Почему это важно знать маме? Что такого интересного могло случиться со мной между библиотекой и аварией? Каждый вопрос отзывался тупой болью в моем мозгу. Не получается ухватиться за мысль, которая смогла бы навести меня на ответ. И в который раз я воспроизвожу случай в институте, но не вижу в нем ничего предосудительного или странного. Обычный парень. Обычный подкат. Обычный отказ. И все.

– Ну, и как самочувствие нашей пациентки? – в палате раздался приятный мужской голос.

– Она недавно пришла в себя, – ответила мама. В ее голосе было много всего от переживаний до страха. – Почему она не помнит дорогу домой?

– Такое случается, – выдохнули рядом, и сильные пальцы взяли мое запястье, считывая пульс. – У вашей дочери серьезные травмы. Возможна временная потеря памяти. В ее случае это нормально. Не переживайте, Валентина, с ней все будет в порядке. Я позабочусь об этом.

Последние слова были сказаны интересной интонацией, словно этот человек решил оберегать меня от моих же действий. Вот еще, я со всем могу справиться сама. Правда, лечить меня тоже надо. Вот только встану на ноги, и уж тогда… А что тогда будет? Я этого еще не знаю, но думаю, ничего плохого. Правда?

– Пульс в норме, давление хорошее, – как бы для себя рапортует голос. – Ну-ка, «открой сомкнуты негой взоры», Наина.

О, а как мое имя-то произнес. Ваше Величество, не иначе. Я тут же распахнула глазки и уставилась на фонарик, который сразу меня ослепил. Ярко. Поморщилась.

– Рефлексы тоже в норме, – отозвался, видимо врач. – Очень хорошо. Как себя чувствуешь, маленькая леди?

Что? Я немного зависла, когда от меня убрали светлячка. В поле зрения попал молодой мужчина. Он смотрел мне в глаза, ожидая ответа, а я пыталась понять, где сейчас нахожусь. Вообще, я не обращаю внимания на парней, но этого решила рассмотреть. Черные, как смоль, волосы небрежными прядками падали на лицо, придавая ему мальчишеского озорства. Карие глаза, оттенка горького шоколада, смотрели внимательно. Прямые дуги бровей придавали серьезный вид. Прямой нос, заостренные скулы, чуть полноватые губы и волевой подбородок, покрытый небольшой, но густой щетиной. Выглядел он обычно, но было что-то хищное в его глазах, выражении лица. Широкие плечи прикрывал распахнутый белый халат, из-под которого выглядывала серая рубашка и джинсы.

Видимо, я долго молчала, и позади моего доктора деликатно покашляли. Я инстинктивно перевела взгляд туда, где нетерпеливо переминался с ноги на ногу еще один человек. У меня закружилась голова. Я снова утонула в подушке и прикрыла глаза.

– Ная, тебе плохо? – отреагировала незамедлительно мама. А доктор взял меня за руку. Опять пульс считает. Дался он ему?

– У меня… голова кружится… и двоится в глазах, – тихо ответила я.

Все замолчали. Мне показалось, что я отключилась от реальности, но тихий смех папы вернул меня обратно. И чего такого смешного произошло? Я приоткрыла один глаз, моргнула и открыла второй. Ну, да, папа сидит с другой стороны от меня и ухмыляется. Я непонимающе уставилась на него.

– Все хорошо, Наина, – серьезно сказал папа и кивнул в сторону, – Они близнецы.

– Кто? – непонимающе перевела взгляд в указанном направлении.

– Меня зовут Тимур… Семенович, я твой врач, – немного запнулся человек в белом халате. Он перевел взгляд в сторону, где стоял точно такой же мужчина, только он был подстрижен намного короче и глаза у него были светло-карими, и уточнил, – А это мой брат, старший, Атем. Он нашел тебя после аварии и вызвал скорую.

– Спасибо, – выдавила я, рассматривая уже Артема.

Точная копия, но совсем другой человек. Если в Тимуре я ощущаю поддержку и участие, то от его брата разит силой и грубостью. Вон как сжаты губы, напряжен подбородок, а глаза… в общем, тяжелый взгляд у него. Я не привыкла к столь интенсивному вниманию к своей скромной персоне, поэтому выдала:

– А что он здесь делает? Разве посторонним вход свободен?

Врач откашлялся, но улыбку скрывать не стал. Я впилась в него пытливым взглядом. Интересно, что он придумает, как оправдает свое отражение. По глазам Тимура я увидела издевку, адресованную брату. Это он его стебет?

– А он у нас, как рыцарь в сияющих доспехах, решил проверить все ли с юной леди в порядке…

– В полном, – не дала закончить фразу. – И впредь прошу посторонних в мою палату не пускать. А я здесь поселюсь основательно, я правильно понимаю?

Я вздернула правую бровь в вопросе и уставилась на врача. Тимур Семенович кивнул и начал засыпать меня вопросами о моем самочувствии: где болит, как ушиб головы, хочу ли пить и т.д. и т.п.

Краем глаза я наблюдала за мужчиной, что притаился у двери. Его пристальный взгляд перетекал с меня на брата и обратно. Вроде скучающий, спокойный, но что-то было не так. Его глаза то вспыхивали, то угасали, словно он пытался сдерживать себя и свою ауру. А его энергетика мне вообще не нравилась. Эта сила, эта мощь… Я не могла подобрать слов, чтобы конкретно описать свои ощущения. Она меня пугала, подавляла, а я изо всех сил ей сопротивлялась. Все прекратилось резко. Отец встал со своего места, подошел к Артему, что-то ему сказал, и они вдвоем удалились из палаты. Я лишь заметила, как он прямо посмотрел в мои глаза, поджал губы, решая молчать под дулом пистолета, и отвернулся.

Когда обход закончился, я осталась с мамой. Мой лечащий врач ушел, получив подробное представление о моем состоянии. Дышать даже стало легче. И я сделала глубокий вдох, но не рассчитала свои силы и закашлялась. Мама тут же подала стакан воды и заглянула в глаза.

– Ная, с тобой, правда, все хорошо?

– Не переживай, мам, – сделав глоток живительной влаги, сказала я. – И не из таких передряг я выпутывалась…

– Я не о больнице, – как-то нерешительно начала мама, и я посмотрела на нее удивленно.

– А о чем ты? – осторожно спросила я.

– Об этих ребятах, – покачала головой мама. – Ты ведь поняла, что они не совсем люди?

Я задумалась. «Не совсем»? А как? Полу-люди? Значит… Что-то щелкнуло в моем мозгу. Если они звери, тогда понятна эта страшная аура, исходящая от второго брата. Тогда почему я не ощущала волн такой же силы от первого? Что-то мне даже узнавать о них не хочется.

– Звери? – тихо прошептала я, боясь быть услышанной не теми.

– Волки, – подтвердила мои опасения мама. – Но тебе нечего бояться, Ная. Они не причинят тебе вреда, а Тимур Семенович уже несколько лет практикует в этой больнице.

Раньше я не задумывалась об этом, а вот сейчас стало очевидно, что в мире помимо папы есть и другие люди-звери. Я не встречалась с ними раньше, или не обращала внимания, не разглядывала под микроскопом, кто к какому виду относится. Было не до этого, учеба и родители занимали все мое время. Даже когда ездили в клан Харина к медведям папы, я общалась со многими, но не придавала значения, что все они медведи. А кроме них, оказывается, есть еще и волки…

– А как же жажда крови? Разве его не захлестывает охотничий инстинкт, когда он слышит этот аромат? И как долго он может продержаться? – не веря ее словам, я не сдержала язвительность.

– Зачем ты так, Ная, – мама положила свою теплую ладонь на мои озябшие пальцы. – Они хорошие, правда. Володя знает их стаю…

– Мама, я не говорю, что они плохие, – вздохнула я. Почему-то не хотелось перечить, но я должна сказать ей, что меня тревожит. – Мне не понравилась аура старшего. Она очень сильная, захлестывающая, душащая. Я не могла его терпеть только из-за нее. Я не говорю, что они какие-то страшные, но его энергетика…

В голове снова возник образ симпатичного мужчины, но тут же сменился дьявольской карикатурой. Лицо смазалось, оставив полыхающие желтые глаза, а вместо улыбки, которая могла сгладить его суровые черты, появился волчий оскал слюнявой пасти. Брр. Аж передернуло.

– Артем приемник их Альфы. Он скоро займет его место и будет управлять их стаей. Он Альфа, поэтому и энергетика у него такая сильная, что коробит, – усмехнулась мама.

– А можно, чтобы он больше не появлялся здесь? Я его опасаюсь, – вымученно спросила я и состроила такие мученические глазки, что мама невольно рассмеялась.

– Можно, – кивнула она. – Папа уже, наверно провел увеселительную беседу с ним.

Мне показалось, или она и правда мне намекнула, что сейчас огромный бугай-медведь ведет светскую беседу со злым волком? Представив, как мишка стоит на задних лапах и отвешивает оплеухи серой морде, а тот покорно сидит, поджав хвост, и только колышется из стороны в сторону, даже смешно стало. Мы от души посмеялись, но когда я почувствовала боль во всем теле, обстановка сразу приобрела серьезный характер.

– Где болит? Сильно? Сейчас, все будет хорошо, – всполошилась мама. Ее полненькое тельце подпрыгнуло на стуле, и она понеслась к двери.

За окном сидела медсестра. Как только мама открыла дверь, та схватила шприц и пузырек с лекарством и направилась ко мне. Укол в бедро показался укусом самого большого шершня в мире. Иголка была горячее огня, но когда ее убрали, я почувствовала облегчение. Меня словно придавила усталость, и глаза начали закрываться.

– Мам, а как долго я здесь пробуду? – зевая, спросила я. – Дома же лучше. Там и стены лечат.

– Наверно, неделю или дней десять. У тебя сотрясение, Ная, – погладила меня по голове нежная пухленькая ручка. – Понаблюдают немного, возьмут анализы и отпустят домой. Спи, моя хорошая, набирайся сил, выздоравливай.

На последних словах я уже погружалась в свое небытие. Все глубже ныряя в темноту и покой. Да, нужно поспать, чтобы быстрее выздороветь, чтобы быстрее уйти из этой больницы, чтобы оказаться дома, подальше от этих страшных волков.