Читать книгу Я Колбасника убил - Анна Никольская - Страница 3
Глава 3
Купалка и паровозники
ОглавлениеНовые штаны
Сегодня мы с Котькой идём в купалку, у нас с ним чистый день раз в неделю. Мы живём у железнодорожной станции, на улице Свердлова. Там недалеко депо и купалка для паровозных бригад. Не купалка – прелесть! Просторная, тёп-лая – там паровое отопление, а вместо скамеек с тазами – настоящие душевые. Нас туда по знакомству пускают – дядя Толик, он ухаживает за нашей Гальгой.
Котька говорит:
– Вот ты, Олежек, уже первоклассник.
Я киваю.
– Писать, считать умеешь, а штаны у тебя короткие.
Смотрю на свои штаны: и правда. На Котькины смотрю – у него длинные, холщовые шаровары[3], заправлены в начищенные кирзухи[4]. Я только первый раз, кстати, заметил. Я раньше на такие вещи внимания не обращал.
– Надо тебе организовать новые штаны, – говорит Котька.
Он у меня модник: всегда чистый, заправлен, застёгнут на все пуговицы.
– Так у мамы денег нет.
– А причём тут это? – хмурится Котька. – То мама, а то ты. Или ты вечно на маминой шее сидеть намерен?
– Я не намерен. – Мне становится обидно.
– Ну вот.
– Что вот?
– Дело у меня к тебе есть. Эстакаду знаешь?
– На железке которая?
– На промысел туда пойдём. Если не сдрейфишь, конечно.
Что ещё за промысел, думаю.
– А чего это я сдрейфю?
– Так ночью пойдём.
Я немного колеблюсь. Не люблю по ночам расхаживать по улицам.
– А зачем мы туда пойдём, на эстакаду?
– Там паровозы загружают водой и топливом. Сбрасывают в тэндер[5] уголь, ну сам знаешь.
– Ну.
– Так вот, часть угля на пути падает.
– Ну.
– И там лежит до утра.
– Ну.
– Что ты всё заладил: ну да ну? – злится Котька. Он человек темпераментный, в отца. – Баранки гну!
– Котька, ты не злись, лучше дело говори. Я ничего не понимаю.
– Ладно, уже пришли, – отвечает Котька. – Потом доскажу.
Осколок в груди
Дядя Толик встречает нас с улыбкой:
– Ну что, сорванцы, явились не запылились?
– Запылились, дядь Толь! – орём мы. – Ещё как!
Дядя Толик сидит на лавке за покрытым клеёнкой столом, пьёт кипяток. Предлагает нам по кружке.
Опрокидываем в себя горячую воду. Дядя Толик достаёт из шкафчика каустик[6] и ветошь[7] – свою заначку, даёт нам.
– Бегите, пацаны! А то бригада скоро прибудет.
Мы раздеваемся догола и несёмся по щербатым доскам в купалку.
В купалке – как в Африке. В Африке я, понятно, ни разу не был, но в атласе про неё читал многое. Там всегда жарко и повышенная влажность воздуха.
Хорошо в купалке!
Откручиваю кран, и на меня обрушивается ледяной ливень. Окатывает меня с головы до ног.
– Ай-яй-яй!
– Левый открой, дурень, – смеется Котька.
Он устроился в соседней душевой.
– Гигиенические процедуры, чтоб ты знал, крайне необходимы для молодого организма.
Котька любит непонятно выражаться. Он третьеклассник и жутко умный, хотя всегда сидит на «Камчатке»[8].
Вода становится теплей, выжимаю кран до упора. Закрываю глаза и просто стою. Стою – не могу пошевелиться. Нет, ребята, душ – это всё-таки вещь! Разве в тазу нормально искупаешься? Только летом в речке, в лесу.
– Олежек, уснул? Мойся живей, – слышу Котьку.
Беру каустик и хорошенько натираю им ветошь.
– Давай, давай! Снимай с себя три шкуры! – советует Котька.
Вдруг душевые наполняются голосами. Была тишина – и нет. Смех, ругань, брань с эхом носятся по купалке, из пара выныривают люди.
Чёрные с головы до пят. Только глаза у них блестят и зубы. Кончила смену паровозная бригада! Брызжут краны, души плюются кипятком, клубы пара носятся из угла в угол.
– Эй, малой, потри-ка мне спину!
Я кручу головой – не пойму, ко мне это или к кому обращаются?
– Да, ты, малой! Иди сюда.
Робея, подхожу к улыбчивому паровознику. Он огромного роста – настоящий великан.
– Не дрейфь, малой! Держи.
Он протягивает мне тряпицу и поворачивается спиной. Командует:
– Три как в последний раз!
– Ему не достать. Давайте лучше я, дядь! – приходит на выручку Котька.
Он с остервенением принимается за чужую спину, а я возвращаюсь под душ.
Когда я вырасту, я может, тоже пойду работать на железную дорогу. Только не кочегаром, а лучше машинистом. Буду паровозом управлять – это почти, как кораблём. Всю землю сейчас можно объехать на паровозе. Железных дорог, говорят, столько настроили! Я стану весёлым человеком, и голос у меня будет громкий, и рост большой. Вот только война кончится.
– Олежек, гляди, Колбасник!
Смотрю: точно. Ничего себе. Его как сюда занесло?
Колбасник – Котькин учитель, Александр Михайлович Фур. Он ведёт математику. Вообще-то, Колбасник – зверь, вся школа его боится, даже директор. Александр Михайлович – бывший пулемётчик, контуженый. У него осколок снаряда в груди, он сам про это всё время рассказывает.
Котька Колбасника ненавидит. Все думают, что математик – герой, поэтому ему надо прощать некоторые вещи, которые другим людям, не героям, прощать нельзя. А Котька так не думает, он считает по-своему.
– Если человек – сволочь, то он и есть сволочь. Даже если он трижды герой.
Однажды Котька чуть не схватился с математиком. Прямо на уроке. Как говорится, нашла коса на камень. Уж не знаю, что они там не поделили – Котька молчит. Это при том, что Котьке девять, а Колбаснику – не знаю, сколько.
Маму потом вызывали в школу. Директор ей сказал, что Котьку могут исключить. Вернее, его исключат, если такое неповиновение ещё раз повторится. А Котька хочет в институт поступать, не в ФЗО[9], ему край как надо закончить десятилетку.
Я говорю:
– Коть, пошли отсюда.
– Как это пошли? Из-за Колбасника что ли?
– Мы же уже помылись.
Котька меня не слышит.
– Жирный кабан, – говорит. – И где он такое пузо наел, интересно было бы знать? Буржуй.
– Котька, пойдём! – я тяну его за руку.
Не ровен час, Колбасник нас увидит. Мало ли как отреагирует – он непредсказуемая личность.
– Слушай, Олежек, пособишь мне? – Котька спрашивает, а потом добавляет, – а, ладно, я сам.
Он выходит из нашего укрытия и крадётся к крайней душевой – в ней моется Александр Михайлович. Опять Котька что-то задумал. А Колбасник – ни сном, ни духом – намылился с головы до пят, раскраснелся, отдувается. Все-таки недаром его Колбасником прозвали. Котька подходит к крану и начинает его закручивать. Там у каждой душевой приделан кран, чтобы, если что, быстро воду перекрыть.
Колбасник не сразу сообразил, что произошло. Он ещё там стоял под душем, краны нащупывал с закрытыми глазами, крутил их туда-сюда.
– Банщик! Вода кончилась! Банщик!
А паровозники ему:
– Банщики у господ!
И смеются.
Котька тоже смеялся, он просто загибался от смеха. Наверное, чуть не помер, так ему было смешно. А мне не очень. Страшно за Котьку.
А потом Александр Михайлович открыл глаза и увидел его. И как заорёт:
– Ты! Опять ты! А ну, я тебя сейчас!
Концы[10] побросал и кинулся на Котьку, а тот – в коридор! Ну, я следом, а что делать? Мимо Колбасника нырнул – он меня чуть не сшиб – и дал стрекоча. Выскочил в коридор, Котька уже у входа – дверь дергает, закрыто. Дядя Толик заперся, обед у него, что ли? Думаю, вот сейчас Колбасник Котьку и убьёт, как обещал. Прямо на моих глазах. Я тоже к двери подскочил – а там крюк, как Котька не заметил? Я его снял – и мы на улицу выбежали, прямо в чём мать родила. И в кусты. Исцарапались! Зато спрятались так, что с собаками не найдёшь. Густые кусты вокруг депо растут.
В общем, Колбасник нас не нашёл. Постоял на ветру, причинное место прикрывая, а потом на него какая-то тётка в пальто стала кричать. Мол, что он бесстыдник, и что она сейчас позовет милиционера[11]. Ну, Александр Михайлович извинился и спрятался внутрь, пока не пришел милиционер.
Но он не пришёл, конечно. Та тётка просто решила Колбасника напугать.
Мы ещё долго сидели в кустах, замёрзли. Ждали, пока Колбасник оденется и домой пойдёт. Но он что-то долго не выходил, специально, наверное. Решил нас тут заморозить.
Но потом всё-таки вышел и поковылял с портфелем под мышкой.
Почти моего размера
Вечером после ужина Котька у меня спросил:
– Ты уговор помнишь?
– Какой уговор? – не понял я.
У меня на уме все ещё был Колбасник.
– На эстакаду сегодня пойдём, уголь собирать. Все что наберём – половину маме на хозяйство, половину – тебе, штаны на барахолке выменяешь.
– Слушай, может, не надо? – говорю. – Мне штаны не очень нужны, вообще-то. Я в этих похожу.
– Надо, – сурово ответил Котька.
– А помнишь, Гальга рассказывала, что делают с расхитителями государственного имущества? – я у него тогда спрашиваю.
Просто я запомнил ту историю, которая произошла с одним Гальгиным знакомым. Он на Гоньбе живёт, жил, то есть. Он однажды пошёл на колхозное поле картошку собирать, которая осталась после уборки. А его потом посадили в тюрьму на десять лет. Наверное, они правильно сделали, хотя Гальга думает по-другому. Мне кажется, что украсть государственный уголь – это ещё большее преступление, чем ту картошку.
– Трус ты, – сказал Котька. – Если боишься, я один пойду.
В общем, я пошёл с ним всё-таки. И угля мы той ночью набрали целый мешок. Это оказалось легко – воровать у государства уголь. Я стоял на васаре[12], а Котька подбирал его с путей. И никто нас даже не заметил, там всего один сторож был, и он спал. Никакого милицейского патруля мы не видели.
Домой мы возвращались счастливые. Мечтали, как теперь заживём, да как обрадуем маму с бабушкой и Гальгой.
Только они не обрадовались, наоборот. Гальга долго кричала на нас, говорила, что нас могли убить, застрелить из табельного оружия. А мама плакала. А бабушка лежала и улыбалась в потолок, как будто там нарисовано что-то красивое.
Гальга заставила нас поклясться именем отца, что мы никогда больше не пойдём на пути. Я поклялся. И Котька тоже поклялся. Только он пальцы в это время скрестил за спиной, я видел.
А шаровары мне всё-таки потом купили. И кирзухи со скрипом, почти новые, почти моего размера.
3
Шаровары – широкие штаны, сужающиеся к голени, часто на резинке внизу.
4
Кирзухи – слово произошло от названия завода – Кировский завод (Кирза) – производителя армейских сапог.
5
Тэндер – специальный вагон, прицепляемый к паровозу, предназначенный для перевозки запаса топлива.
6
Каустик – сплавленные куски кристаллов каустической соды. В быту употреблялся для стирки.
7
Ветошь – хлопковая ткань с редким переплетением для протирания или мытья.
8
«Камчатка» – задние парты в классе.
9
ФЗО – фабрично-заводское училище. Около 60 % учащихся барнаульских мужских школ в 1930-40 гг. заканчивали 4 класса и поступали в ФЗО или Железнодорожное училище. Еще 30 % получали неполное среднее образование и после 7-го класса шли в техникум. И лишь 10 % учеников оканчивали десятилетку и поступали в ВУЗы.
10
Концы – обрывок старой ткани, который использовали вместо мочалки.
11
Милиционер – до 2011 г. то же, что и полицейский.
12
Васар – слово почти не употребляется. Значение – наблюдать, сторожить, подстраховывать кого-то, кто делает что-то нехорошее.