Читать книгу 125 RUS - Анна Олеговна Ефименко - Страница 6

Я могу зваться Александр, могу – Алексей, а то и вовсе Аким… Потому что, понятное дело, я не грек. К счастью или к сожалению, но не грек. Я не отдавал обратно в паспортный стол бумажонки с обыденным своим именем, а лишь слегка подкорректировал его, немного видоизменил. Известны двое героев, участвовавших в осаде Трои – Малый Аякс Оилид и Великий Аякс Теламоноид. На Русском острове есть две бухты, а не одна, как я думал раньше: Большой и Малый Аякс.

В «Илиаде» Гомера оба Аякса зачастую сражаются вместе, с той лишь разницей, что Малый уступает по силе Великому. И один, и другой обороняют корабли, борются за тело Патрокла. Аякс Малый примечателен, помимо прочего, всяческими злодеяниями и проступками, такими как, например, насилие над Кассандрой, нарушение клятвы, богохульства. По воле великих олимпийцев Афины и Посейдона Аякс гибнет в морской пучине. Неподалеку от Каферейских скал грозная Афина кидает молнию в Аяксов корабль, однако герой спасается, схватившись за Гирейскую скалу. Тут уже Посейдон добивает его, расколов скалу трезубцем. В «Одиссее» же роль Афины не столь значительна: Посейдон и топит корабли, и кидает Аякса в море, разбив скалу.

На какой-то праздник Марина подарила мне серебряную вилочку, на крохотной рукоятке которой ажурными буквами было выгравировано: «Сберегу Аякса от трезубца Посейдона». Видать, когда буду на Русском острове и окажусь-таки на тезоименной своей бухте, то должен буду воткнуть вилку в глаз Посейдону до того, как он воткнет трезубец в мой паром. Хотя я-то вроде не злил морских божеств, более того, сменил место жительства и сейчас обитаю практически в их владениях, где за окном моим по-прежнему нет ничего, кроме моря, а всякие автомобильные дороги и многоэтажки расположены неудобно на уровне бокового зрения и не привлекают внимания.

Мой треклятый отец в незапамятные времена, разбираясь в скарбе покойного дедушки, нашел занимательную книжку – «Словарь китайских топонимов на территории Советского Дальнего востока» 1975 года издания, составленный Ф. В. Соловьевым. Во введении говорится о том, что географические названия являются больной темой на Дальнем Востоке, так как дают пищу бесконечным спорам о том, кому принадлежат эти земли – России или Китаю.

Треклятый отец мой хранил словарь как истинную реликвию, не давая мне даже отсканировать страницы. Приехав во Владивосток, я в один день решил давнюю проблему: бармен Серега перекинул мне всю книгу по электронной почте, и спустя пару часов я покинул копировальный центр на Алеутской улице, держа в папке горячие свежеотпечатанные сто с лишним листов.

Теперь я вернусь к предпоследнему от этого места абзацу и приведу пример. Подруга бармена предложила нам на выходных поехать «на Черепашек». Куда? «На Амбавозы», – уточнил Сергей. Раскрывая драгоценный словарь, я нашел следующее пояснение:

Амбабоза (Черепашье) – озеро на северо-западном побережье Уссурийского залива в Приморском крае. Название китайского происхождения, образовано компонентами: ванн – князь; ба – восемь; по – озеро; цзы – суффикс. Ванбапозцы означает Черепашье озеро. Гидроним впервые появился на карте в 1879 г. и писался Увамбабоза. К концу XIX в. первая часть названия (Вамба) была переосмыслена в Амба, что на тунгусо-маньчжурском означает Тигр. Амбапозцы означает Тигровое озеро.15

Так все-таки черепашки? Или тигры? Как бы то ни было, неудобное для русскоязычных граждан название «Ванбапоцзы» постепенно трансформировалось в то, что произнес мой знакомец: «Амбавозы». Хотя словарь дает весьма странное толкование – чего это восемь князей или князь восьми стали черепахами?

Но и на этом загадки не заканчиваются. Подслушан разговор двух горничных в отеле: «На Шаморе холодно купаться». – «А вы бы лучше поехали на БОМБОВОЗЫ!» Образованное из двух хорошо знакомых русскому уху корней, название Бомбовозы и произносится легче Амбавоз, и звучит куда внушительнее, чем какие-то там Черепашки. Однако для молодежи, в частности для представительниц прекрасного пола, помимо Черепашек, имеется и еще один вариант произношения – «Бомбики».

На Амбавозах достаточно высокие волны, словно после сильного шторма, но вода теплая. Совсем рядом с бухтой рядами стоят дачные домики, здесь находится и дача Сереги. Пока он и его подруга устраивали во дворе подобие костра для шашлыков, я вышел осмотреться. Дорога шла в гору, на вершине ее заканчивались дома и черной стеной деревьев начинался лес. Я пошел наверх, подальше от участков и поближе к лесу, разглядывая сливовые деревья и пиная камешки под ногами.

Мерзким пятном посреди дач и садов высился огромный сгоревший дом, мимо которого было жутко проходить. Он стоял на высоких металлических сваях так, что можно было забраться под самое дно строения. Что я и сделал. Ползая на коленях по зарослям полыни меж полусгнивших свай, лишь изранил ладони осколками битых стекол. То и дело я натыкался на самые что ни на есть странные предметы: сломанная расческа с клоком чьей-то шевелюры, ржавая губная гармошка, крученые ленты засвеченной фотопленки. Помимо полыни, под домом также росло несметное множество поганок. Апогей готического ужаса, замок Отранто в миниатюре. Выбравшись оттуда, я обошел сгоревший дом, и разыгравшееся воображение рисовало то, что могло скрываться за мутными окнами и искусно резными ставнями трехэтажной махины.

Солнце шло на закат, кукушкина песня погружала в уныние, таяла четкость зрения в вечерних сумерках. Я вернулся на тропинку, ведущую на вершину сопки, и, поднявшись по ней, устроился на опушке леса, скрестил ноги по-турецки да вытащил из нагрудного кармана диктофон. Ответ на вопрос «Почему вы хотите убить Миру?» я приберег на долгожданный десерт, специально подыскивая подходящий антураж. Мне хотелось чего-то захватывающего, чтобы кровь стыла в жилах, чтобы кукушки пели, а сгоревшее поместье с привидениями пугало своими обломками старых расчесок. Итак, поехали…

Иногда она может зваться Мирабель, может – Мирослава, а то и вовсе Мирра, с двумя раскатистыми «р». Но мне проще называть ее в четыре буквы, которые были пришпилены когда-то до нашей эры, до рождества Христова, на родительском автомобиле. Он назывался Mira Daihatsu, был синего цвета, о трех дверях и крайне маленьких размеров. Эта машина разбилась в аварии. Мира же, будучи крайне маленького роста, короткими ручонками своими давала мне подзатыльники, когда я училась водить. Хлопала меня по плечу, подзадоривала: «Рули, мой юный пианист». Или: «Веди машину, юный пианист».

Она убила всех, кто посмел меня обидеть. Да-да, вот так взяла, приехала и прямо в упор. Но об этом я вам не расскажу. Миру, естественно, бесит, что я не ем, но у меня всегда заготовлен ответ: «Как можно думать о еде, помня про блокаду Ленинграда?» Вот на это даже Мира не может мне возразить.

Она до сих пор не признается, чем промышляет на самом деле, и считает, что мне рано видеть трупы и кровь. Но я все равно это вижу. Когда кладу ее контактные линзы в специальные контейнеры, я вижу сквозь прозрачность раствора отраженные лица тех, кого Мира того. Когда отстирываю ее цветочное платье от брызг чужой крови… Я все знаю. Я знаю, что она красит волосы в рыжий цвет для того, чтобы кровь убитых ею была не так заметна до тех пор, пока Мира не доберется до ванной комнаты, не обретет покой в холодной тишине кафеля.

Однажды Мира подарила мне губную гармошку Hohner в пору моего увлечения блюзом. Подарок этот она купила в Париже, еще с Жан-Батистом. Мира так рассердилась, что даже залепила мне пощечину, когда я уронила гармошку в бочку с водой на нашей даче, это было на Амба…

Я остановил запись. Встал и зашагал подальше от лесной опушки, стараясь идти как можно быстрее. Вниз, по пригорку, вприпрыжку.