Читать книгу Жилищный комплекс - Анна Олеговна Минибаева - Страница 3

– Ваш идентификатор, пожалуйста, – брюнетка, одетая в белый с иголочки брючный костюм, белую блузку и белые туфли, без улыбки кивнула на контрольный терминал. На нем тут же загорелась надпись: «Положите запястье на терминал так, чтобы идентификатор располагался монитором вверх». Это была стандартная контрольно-пропускная система – нас даже в школе проверяли по идентификатору. Прибор, внешне похожий на широкий легкий серебряный браслет с маленьким экраном, выдается каждому с рождения. В него внесены наши биометрические данные, так что подделка исключается. На чужой руке идентификатор не станет работать и тут же отправит биометрические данные похитителя и его местоположение в СУЖК. Кроме того, прибор отслеживает показатели здоровья, выдавая рекомендации по посещению врачей, контролирует выделение адреналина, чтобы в случае опасности тут же предложить владельцу вызвать наряд силовиков. Правда, большинство стандартных идентов не различают, выделяется ли адреналин из-за опасности или из-за экстремальных видов спорта, так что обычно все совершеннолетние отключают эту функцию.

– Цель прибытия в административный корпус? – бесстрастно спросила девушка.

– Собеседование в 306-м кабинете.

– Ваш пропуск загружен в идентификатор, идите вперед и направо, к лифтам. Все двери и лифты работают только по вашему идентификатору. Проходите! И удачи вам!

– Спасибо.

Дверь 306-го кабинета скрипнула и отворилась, когда я прислонила идентификатор к электронному замку. На меня тут же навалился смутно знакомый запах – смесь цитрусовых с древесными и мускатом.

За легким столом из пластика и стекла сидел молодой человек лет тридцати, который печатал что-то на клавиатуре, внимательно вглядываясь в широкий монитор, занимающий половину его стола.

– Проходите, Саманта, рад с вами познакомиться. Подождите несколько минут, мне нужно закончить отчет.

Звук его голоса вкупе с запахом всколыхнул мои воспоминания – это же тот самый силовик, что поймал нас с Кристиной в глухом коридоре, вход в который мы так больше никогда и не смогли найти.

– Здравствуйте.

Он поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Я уставилась в ответ, стараясь в глубине его синих глаз увидеть, узнает ли он меня, но через несколько секунд он сам отвел глаза, продолжая печатать.

Я присела на краешек стула и постаралась выпрямить спину, но тут же заерзала от неудобства. Молчание затягивалось, силовик все печатал. В звенящей тишине кабинета четко слышался звук нашего дыхания. Удары моего сердца, казалось, доносились до каждого угла этой комнаты – мое будущее силовика и мечта увидеть другие комплексы висели на волоске. Если он узнает меня, все накроется медным тазом. Я полностью погрузилась в свои переживания и не сразу заметила, что он свернул клавиатуру и теперь смотрит на меня, поэтому встрепенулась, когда силовик заговорил:

– Анна, покажи мне резюме Саманты Косовой.

Анна – это искусственный интеллект, голосовой помощник, который живет во всех компьютерах, идентификаторах и системах «Умный дом» в нашем комплексе. Свое имя он носит по умолчанию в честь жены своего изобретателя. Впрочем, настройки этого помощника можно поменять. В идентификаторе моей мамы, например, живет Вениамин, которого она ласково называет Веником.

– Итак, Саманта, – продолжал силовик, параллельно изучая мое резюме. – Значит, вы хотите вступить в стройные ряды СУЖК? У вас неплохие оценки за экзамены по физической подготовке, стрельбе, основам общей безопасности, логике, а вот история и правоведение хромают. Но это поправимо даже несмотря на то, что этими знаниями любой силовик должен владеть на «пять с плюсом». Особенно, с таким патронажем, как у вас. Скажите, зачем вообще существуют силовики?

– Чтобы… обеспечивать безопасность комплекса.

– Да, но от кого?

– Террористов и экстремистов, – четко ответила я. Это первое, что нам рассказывают родители и школа.

– А откуда они берутся?

– Ну, когда только вышел приказ о формировании ЖК ради сохранения природных богатств планеты, в некоторых комплексах сформировался ряд группировок, чьи члены протестовали Великому заселению. Они считали, что место людей на земле, а не над землей и лучшим выходом считали подрыв жилищных комплексов. Сегодня эти группировки продолжают существовать, но благодаря силовым структурам подорвать им уже ничего не получится. Они заняты, в основном, планированием собственного побега из ЖК и информационной агитацией жителей. Это террористы. А экстремисты просто ненавидят все, связанное с директоратом и мечтают его уничтожить, они думают, что так их жизнь улучшится, хотя история показывает, что лишь государство обеспечивает правопорядок и благосостояние общества.

– Зачем нарушители используют религию и искусство для своей деятельности?

– В школе нам об этом не рассказывали, но я думаю, что в докомплексные времена религия и искусство обладали большим влиянием на сознание людей, поэтому террористы старались использовать их. При этом они извращали саму идею религии и искусства. Вливали эту подпорченную субстанцию в мозг человека, заражали его и втягивали в свои группировки.

– То, что вы назвали «большим влиянием на сознание людей» на самом деле – власть. Простая и обыденная власть, которой не нужны красивые формулировки. Извращать идею тоже не нужно, достаточно просто вытащить из нее нужный смысл, потому что любую фразу можно трактовать так, как тебе хочется – и у тебя появятся сторонники, даже если ты скажешь, что Христос призывал убивать людей в ответ на удар по щеке. Потому что люди внушаемы и слабы. Вы согласны?

– Я думаю, эта слабость и внушаемость – последствие отсутствия свободы, – я достаточно осмелела, чтобы свободно излагать свои мысли. – Несмотря на то, что людям принадлежала вся земля, они не были свободны в своих мыслях и чувствах. Их держали в узде посредством соцсетей, восьмичасового рабочего дня и вечной гонки за деньгами. Отсутствие свободы не давало им в нужной степени развиваться. Отсюда и все проблемы, которые загнали нас в комплексы – люди пытались удовлетворить свои растущие потребности, чтобы заглушить боль, и сами не заметили, как уничтожили природу и поставили свой мир на грань вымирания.

– В таком случае почему, как вы думаете, мы ограничиваем свободу людей, вводя комендантский час?

Я непроизвольно вздрогнула, вскинув голову, но быстро собралась и заставила себя взглянуть ему прямо в глаза:

– Нужно чем-то жертвовать для обеспечения безопасности, ведь именно под покровом темноты выходят наружу все самые сильные пороки человеческого сердца.

Силовик улыбнулся:

– У вас философский подход к работе. В ряды СУЖК попасть непросто. Скажите, почему Константин Костин пророчит вам такую опасную работу? Он чудом спас вас из пожара в детстве. Окажись я в такой ситуации, я бы оберегал вас как зеницу ока.

– Я не знаю мотивов Костина.

– Будь моя воля, я не стал бы брать вас в силовое управление.

– От чьей же воли зависит моя судьба? – резко спросила я, с вызовом глядя на него.

Силовик раздраженно сверкнул глазами:

– Впрочем, возможно, вы и сами через некоторое время поймете, что в нашей работе нет никакой романтики, – проигнорировал он мой вопрос. – Пока вы будете под моим началом – Костин просил, чтобы пока вас не распределяли в другой комплекс – а потом посмотрим, может быть, вы поймете, что работа в теплицах для вас более подходящая. Вы можете идти. Начало рабочего дня завтра в шесть утра. Сейчас вы можете загрузить пропуск и удостоверение на свой идентификатор в 315-м кабинете.

Я молча встала и поторопилась покинуть кабинет, но, когда я уже собиралась закрыть за собой дверь, силовик негромко окликнул меня:

– У вас есть аккаунт ВСети? – спросил он, когда я повернулась.

Я кивнула в ответ.

– Советую удалить. Вы будете под строгим надзором. Чем меньше о вас будут знать, тем лучше.

Вернувшись домой, я открыла свой аккаунт ВСети и с тоской посмотрела на страничку, которую тщательно заполняла с начальной школы, когда получила свой второй идентификатор и вместе с ним обзавелась правом вести аккаунт от своего имени. Он содержал историю моей жизни в фотографиях и видеозаписях. Я открыла статистику: пик моей активности ВСети приходился на период, когда мне было четырнадцать–семнадцать лет, потом немного снизился, но я все равно старалась освещать главные события своей жизни. На главном фото, например, стояла моя фотография со сдачи единого устного экзамена, а в ленте новостей красовались «тепличные» фотографии, которые я сделала во время практики.

Я открыла архив публикаций и перешла в самый неоднозначный период своей жизни – пятнадцатилетие. Посты в этот период представляли собой неумелые попытки выразить свои чувства, не выдав их объект. Самой популярной в тот период, судя по статистике ВСети, была моя фотография с невысохшими слезами на щеках, сделанная моей подругой Кристиной во время наших задушевных разговоров о парне, в которого я была влюблена тогда. «Грустно-прекрасная», «О чем грустишь», «Не грусти-все будет хорошо» – такие комментарии красовались под фотографией. Это было всего четыре года назад, а такое ощущение, будто прошла целая жизнь…

Я снова перешла на главную страницу. Чем может помешать аккаунт ВСети? Его же рекомендует к заполнению сам СУЖК! Нет, определенно, удалить аккаунт – то же самое, что убить электронную версию самой себя, отрезать часть своего тела.

Я вздохнула и решила пока не идти на крайние меры. Поправила прическу, сделала фото в деловом костюме и выложила с подписью «На берегу новой жизни», наблюдая, как на него тут же посыпались лайки и комментарии.

***

Идентификатор на руке завибрировал, свернул аккаунт ВСети, где я уже завязала переписку с новым подписчиком, и вывел на мини-экран лицо Костина.

– Саманта, детка, как все прошло?

– Я абсолютно забыла имя того силовика и все собеседование дрожала, что он спросит меня об этом или мне придется использовать обращение.

– Я так и думал, что ты меня не слушала утром, – проворчал дядя. – Твоя рассеянность – единственное, что может помешать тебе стать хорошим сотрудником СУЖК.

– Дядя, ты же знаешь, я стараюсь.

– Его зовут Кирилл Мамин.

– А?

– Саманта!

– Я шучу, я поняла, Кирилл Мамин.

– Умница. Сегодня вечером я зайду к вам, а завтра отправлюсь на пару месяцев в 75-й комплекс, меня ждет сложная работа.

– Что-то важное?

– В нашей с тобой работе, девочка, ничего не важного не бывает.

Я вытащила из уха беспроводной наушник. Моя модель идентификатора была довольно старой. Большинство людей уже перешли на наушники, которые внедряются прямо в ухо и извлекаются только хирургическим путем, но я следовала новомодному тогда молодежному направлению протестантства против всего новомодного. Мы приветствовали любые изобретения улучшающие жизнь людей, вроде новых лекарств, но были против излишеств. Поэтому если вы встретите в комплексах подростка или молодого человека с идентификатором-часами, то это, скорее всего, представители нашего движения – большинство молодежи уже перешли на идентификаторы-кольца – они более удобны в использовании и менее заметны.

Мою душу опутывала паутина сомнений – я не была уверена в выборе профессии и вообще плохо представляла, чем хотела бы заниматься. Подсознательно я понимала, что отчасти мой выбор сделал за меня Костин – с самого детства он рассказывал мне о своих приключениях и говорил, что я тоже могу увидеть другие комплексы. В строгой секретности он рассказывал мне о странной моде в 20-м комплексе, где девушки вдруг скопом начали носить кокошники, или о заброшенном 66-м комплексе, где по коридорам, навсегда покинутым людьми, гуляет ветер. Больше всего мне нравилось слушать о том, как команда Костина предотвращала террористические акты во всех существующих ЖК. Это работа сильных и храбрых, а я не была уверена, что являюсь таковой.

Завтра начнется моя новая жизнь, а пока у меня есть полдня, чтобы морально подготовиться к ней. Я направилась в единственное место, где могла найти спокойствие и провести время в тишине – в библиотеку.

Сегодня здесь был тихо и светло – в большом светлом зале с огромными имитаторами окон сидели всего три посетителя – все в возрасте. Они листали планшеты и перепечатывали что-то на свои старинные идентификаторы со складывающейся клавиатурой. Я села подальше от них, чтобы клацанье их клавиш не отвлекало меня, и прикоснулась идентификатором к планшетам. Мне тут же открылся доступ ко всем произведениям мировой художественной и научной литературы, а также каталогу газет и журналов, куда я тут же с облегчением провалилась. Я всегда с трепетом воспринимала этот момент, представляя себя как будто в старинной библиотеке прошлого, где на бесчисленных полках стоят пыльные ряды книг. Я фантазировала, какой там запах, какой свет, как звучит шорох перелистываемых страниц и скрип шариковых ручек о блокноты. Сегодня письмо от руки преподается в школе только для развития мелкой моторики, но даже самые младшие школьники халтурят и используют различные компьютерные шрифты для имитации письма от руки.

Я нашла «Шантарам» Грегори Дэвида Робертса – его рекомендовал мне почитать сосед Антон Брусникин – и открыла первую страницу. Мне нравилось читать истории о древних городах и землях, путешественниках и первооткрывателях. Отчасти поэтому в юности я так часто гуляла ночами по комплексу, старалась изучить его и днем, и ночью, пока не поняла, что изучать больше нечего, все давно открыто другими. Более того, все давно построено другими и нанесено на миллион планов. Что я могу принести в этот мир? Его можно открыть для себя, но это не принесет никому пользы. Сегодня мы всего лишь обеспечиваем работу системы, чтобы рождаться, взрослеть и умирать в этой золоченой насквозь компьютеризированной клетке. Я говорила Кириллу о свободе, но не чувствовала, что чем-то отличаюсь от людей прошлого. В книгах я старалась найти что-то, что могло подсказать мне, чего стоит наша жизнь.

С такими мыслями я погрузилась в описание индийского города Бомбей, которое затянуло меня на несколько часов.

* * *

Я думала, что опоздаю к приходу дяди Кости, но мы сидели за накрытым столом уже около часа, а его все не было. Раньше он никогда не опаздывал, поэтому в моей душе нарастала тревога. Он не был моим родственником, но был спасителем и добрым другом, а потому входил в состав моей небольшой семьи. Мама покачивалась с кресле-качалке, папа листал новостную ленту идентификатора, беспокойно покряхтывая.

– Наверняка его задержали на службе, Саманта, – тихо сказала мама.

– Мам…

Тихий звонок электронного дворецкого системы «Умный дом» заставил меня резко вскочить. Я положила руку на мамино плечо, чтобы она не вставала, и побежала к двери.

– Дядя Костя, я уже начала волноваться!

В его глазах я увидела проблеск нечто такого, что я раньше никогда не видела. Это нечто заставило мое сердце на секунду болезненно сжаться, но через миг его взгляд вернул былую мягкость, и я успокоилась.

– Девочка моя, я надеялся, что смогу посидеть с вами перед отъездом, но время перенесли. Мне нужно выдвигаться сейчас.

– Но, может быть, хотя бы чай…

– Совсем нет времени, Саманта. Меня долго не будет, возможно, еще дольше, чем я планировал. Протяни свой идентификатор и прими ключ.

Я беспрекословно подчинилась: знала, что лучше не спорить с Костиным, когда он в таком настроении.

На моем иденте возник значок передачи данных:

– Это ключ от моей квартиры. У тебя уникальный доступ к ней, больше такого нет ни у кого, даже у коменданта моего этажа. Присмотри за моим холостяцким логовом.

Я удивилась: у дяди не было домашних животных, и он не выращивал никаких комнатных растений, но спорить не стала и лишь согласно кивнула.

– До встречи, Саманта. Береги маму и папу. И помни: найти себя поможет только чистое сердце.

И длинная тощая фигура Костина растворилась в полутьме коридора.