Читать книгу Глаза зашиты крестиком - Анна Погорельская - Страница 3

– Так, значит тебя зовут Вероника. – сказала новая для меня женщина в белом халате.

Вместе с переводом в новую школу и новый класс, мама обещала записать на терапию. Это видимо и был тот психолог к которому отправила меня предыдущая девушка. Только в отличие от той, эта мне совсем не нравилась. Несмотря на то, что они были одного возраста эта выглядела явно старше. Возможно из-за большой груди или не столь миловидных черт лица. В любом случае, раздражало меня не это, а её голос. Когда она говорила с мамой, он был ещё терпим, хотя всё равно отдавал хрипотцой. Но, говоря со мной, она его нарочно делала более писклявым, из-за чего это звучало искусственно и только сильнее раздражало меня. При маме я держалась как могла, хотела показать, что никакой психолог мне не нужен (тогда побаивалась их). Объяснив всё то, что рассказала нам прошлая дамочка и дав какие-то бумажки, мама сказала вести мне себя хорошо и ушла, оставив наедине с этой женщиной.

– Так, – начала она, опять повышая голос – тут написано, что тебе двенадцать лет. Уже взрослая девочка.

За последнюю неделю я почти ни на ком не срывалась и не кричала. Так что, возможно это тоже поспособствовало дальнейшему разговору.

– Почему вы решили работать психологом?

Девушка удивилась такому вопросу, но всё же ответила.

– После школы я захотела помогать людям. Моя тётя…

– И вас взяли? – продолжила я, уже придумав пока молчала в голове удачное, как мне на тот момент показалось, оскорбление.

Белый халат на ней немного надулся, а глаза по-прежнему показывали недоумение.

– Да… – неуверенно ответила она – Иначе я бы не сидела перед тобой.

– Как на должность человека, которому нужно успокаивать детей, взяли женщину с таким голосом? От этого завышенного тона ещё не сходили с ума? Была бы…

Я остановилась. Вместо злости, которая была бы логична в такой ситуации, или хотя бы огорчения я увидела улыбку. Так обычно смотрят на младенца, который говорит «кукуруза» не выговаривая букву «Р». Меня это немного смутило, а потом только сильнее разозлило.

– Ну вы и мразь, конечно. – сказала я, больше обиженно, чем зло и откинулась на спинку стула в ожидании того, что будет дальше.

– Да, это здесь тоже написано. И мама твоя предупредила, что можешь огрызаться. С этим мы тоже собираемся бороться. Так – она снова уткнулась в бумажки – вижу тебе прописали таблетки. Ты их пьёшь.

Я кивнула.

– Это хорошо. К сожалению, их придётся долго пить, но тебе же на благо. Так-так – её когти противно ударяли по столу один за другим – С тем, что мне предоставила Энгельс (видимо та докторша) я ознакомилась, а с тобой ещё нет. Меня зовут (её имя знать не обязательно) и я буду пытаться решить твою проблему. Скажи, когда это началось.

Я рассказала о том случае в классе, об укушенной девочке и ещё о некоторых вещах. После чего ответила на ряд скучных вопросов и на этом можно эту историю оставить. С двенадцати до пятнадцати лет эта мадам была моим лечащим врачом. Конечно, сейчас, мне немного стыдно за своё поведение, ведь я с ней себя вела, мягко говоря не культурно. Вечные крики, срывы, наверное, за четыре года я ей порядком надоела. Причина, по которой меня перевели к другому психотерапевту была серьёзная, но никак не относилась к той женщине.

В новой школе было три класса в параллели, когда в старой всего два, но я всё равно была в «Б». Мои знания ничуть не уступали одноклассникам, а иногда были на порядок выше. Но «поведение» оставляло желать лучшего. Я ничего не могла сделать, так что возможно из жалости в «В» класс меня не переводили. До поры до времени.

Училась я в этой школе довольно долго и к девятому классу уже успела поднакопить не лучшую репутацию. Друзей у меня не было, учителя смотрели с презрением, не все конечно, но этого было достаточно. Кто-то специально занижал оценку, точнее, это была одна гадкая учительница, Зинаида В. Она уже была старая и, видимо, из-за своих комплексов отыгрывалась на детях. Никто её не любил, смотрели в парту, когда она кого-то ругала. Но если отыгрываться приходилось на мне, они смеялись. Не все, но громко. Когда вспоминаю до сих пор тошнит от этого смеха. А ей только на руку, что в эти моменты её не так сильно ненавидят. Может её это всё же заботило, не знаю, но однажды дело не закончилось на криках.

Я часто кричала, бывало даже бросала что-то на пол. Однажды даже разбила горшок с цветком. Мама платила, а потом давала мне такой урок, что мгновенно начинаешь думать «неужели я не могла тогда поступить по-другому? Зачем было это делать?». Но, потом меня снова выводят из себя, и я снова во что-нибудь ввязываюсь.

Это произошло на очередном уроке географии. Зинаида В., которая неизменно ведёт у нас этот предмет с шестого класса, разглагольствовала на тему Западной Сибири или Дальнего Востока, уже не помню. На соседнем ряду двое разговаривали, ну уж точно не про то, как решить проблемы с перенаселением в каком-нибудь регионе. Их умы были обращены к чему-то более важному. Хоть слушать эту старую каргу мне тоже было сложно, такой наглости я не имела.

– Потише можно? – сказала я, стараясь сделать свой тон как можно более дружелюбным.

– Ага – насмешливо ответил один из собеседников, продолжая говорить. Даже голос немного повысил.

– Эй, я кому…

– А ну встали! Все трое! – послышался зычный голос учительницы

– Чёрт – буркнул один из говоривших, а я про себя подумала чуть более подходящие слова, но вслух, к счастью, не произнесла.

– Урок мне срывать вздумали?! – она очень быстро приходила в бешенство. Однажды кто-то пошутил, что я её заразила, хоть все знали, что и до меня эта стерва была такой. Но я и правда задумывалась: не больная ли она? Это бы многое объяснило. – Что-то хотите сказать в своё оправдание?

Она всегда так говорила, прежде чем выдать грандиозные речи. Все знали отвечать бесполезно. Я тоже это знала, но почему-то решила всё же попытаться.

– Я пыталась их заткнуть – глазами показала на двух негодяев. И только сейчас осознала, что сделала. Весь гнев, который тремя ручейками струился на нас, водопадом обрушился на меня. Мальчики сели, а я осталась стоять, впитывая в себя проклятия, угрозы и бешеный взгляд. Потом немного успокоившись, учительница села за кафедру и видимо решила, что мне недостаточно.

– Выходи к доске. Иди-иди, не стесняйся. Бери указку…

Класс был в ожидании. Несмотря на плохое отношение ко мне, мои перлы многие любили, так как это было зрелищно и, чаще всего, срывало урок. А сейчас явно что-то будет, и я тоже это чувствовала, но никто не предполагал…

– Молодец. Теперь расскажи про все виды почв в Западной Сибири и покажи где какая.

На доске висела карта России. Зинаида точно знала, что я не отвечу. Почва вообще была моим проблемным местом, но я из-за этого не сильно мучилась, так как это было неважно. Не помню, чтобы нам вообще надо было учить где какая почва. Я и сейчас то только чернозём помню. Поэтому не долго думая ответила «не знаю». Пухлые щёки моей учительницы расплылись в улыбке, мерзкой, как и она сама.

– Что ж, жаль. А ведь если я поставлю двойку, у тебя за четверть может выйти три. Как нехорошо, а ведь до конца четверти, сколько осталось? Неделя? – она три раза цокнула языком – Да, за неделю ты её не исправишь. Ну, ничего не поделаешь.

Медленно в моём журнале вырисовывалась красная двойка. Сказать, что я была в бешенстве, ничего не сказать. Но это была какая-то другая крайность и я продолжала молчать, не убирая взгляд от этой пародии на человека. Она в свою очередь снова подняла на меня взгляд.

– Ты что-то хочешь мне сказать?

Уверена, она думала, что я начну кричать, или опять хлопну дверью, обматерю её. Но я этого не сделала. Чтобы вам было понятнее, кабинет географии был на ремонте, поэтому сейчас мы занимались в кабинете математики. Всё, кроме карты на доске, было приспособлено для уроков алгебры, геометрии, черчения и тому подобному. Поэтому, под доской находились линейка, циркуль и транспортир, только в увеличенном формате, чтобы чертить на доске.

Я всё ещё не открывала рот, не кричала. За меня это делали мои руки. Пелена спала с глаз, когда, на крики прибежавший, директор оттаскивал меня от учительницы. Она меня боялась, я это видела, наша завуч её успокаивала, а потом, кажется, повела к медикам. Повезло, что под руку попался не циркуль, а линейка, но из головы учительницы всё равно струилась кровь. Тут помню только, что почувствовала себя уставшей. Изнеможение так охватило меня, что оказавшись в кабинете директора я уснула.

После этого случая психолога мать решила заменить. «Раз эта ничего с тобой за четыре года сделать не смогла, то и сейчас не сможет» – логично заключила она. Собственно, мне тогда было откровенно всё равно. Мне казалось, что от смены психолога ничего не изменится. Однако сейчас я очень рада, что волей судьбы нас занесло именно к Дмитрию Васильевичу. Уж не знаю каким путём мать о нём узнала, но оно и не важно. Она записала меня на приём уже на следующую неделю.

Ах да, что же насчёт школы? Конечно, меня решили выгнать, но мама смогла договориться на заочное обучение. И да, меня поставили на учёт. Увечия были не сильными, плюс справка помогли мне не загреметь в серьёзные исправительные учреждения.

До конца девятого класса оставалось две четверти, так что после полугода обучения на заочном и получения аттестата я смогла покинуть школу и поступить в колледж. И это лучший (я бы даже сказала почти нереальный) финал из возможных.

А пока что, ещё пятнадцатилетняя девочка Вероника, отправилась на приём к некому Дмитрию Васильевичу, имя которого, на тот момент, ничего ей не говорило.

Это был пухлый мужчина, лет сорок-сорок пять на вид, так, по крайней мере казалось из-за лысины на макушке. У него были очки, с линзами в виде прямоугольника, деловой, но не дорогой, чёрный костюм и жирная родинка на подбородке, о которой я могла бы умолчать, однако без неё образ кажется неполным. Его лицо внушает доверие, но это всё я понимаю лишь сейчас. Тогда же, из-за моей предвзятости, это лицо не показалось мне приятным.

Подходило наше время, через пять минут начинался приём. Мы с мамой сидели в коридоре, она уже успела познакомиться с ещё одной дамочкой, так что я осталась в своём собственном мире. Смотреть на настенные часы около кабинета было не особо занимательно. К сожалению, другого развлечения я себе не нашла. Уже скоро из нужного нам кабинета вышел предыдущий клиент и пригласили следующих. Следующими были мы.

Кабинет был освещён лишь солнечным светом, проникавшем из-за жалюзи. Интерьер не славился роскошью: Чёрная мебель, а именно диван, стол, стул и шкаф, всё остальное – белое. Сам доктор сидел за столом, протирая очки. Потом указал на диван и только тогда мы сели.

Разговор был абсолютно такой же, как и с предыдущей мадам, так что углубляться в его подробности нет смысла. Разве что, появился случай в новой школе, но его вы уже тоже знаете. Как и в прошлый раз при маме я вела себя сдержанно. Это было просто, так как в данный момент раздражающих факторов не было.

– Я прошу – сказала мама наконец, закончив свою тираду и понизив голос – помогите ей. Моя жизнь превратилась в кошмар. Моя дочь не может себя вести ни дома ни в социуме. Я в растерянности, я… напугана. А что будет дальше? Боюсь представить!

– Не волнуйтесь – начал доктор, впервые за весь сеанс заговорив – я имел уже дело с чем-то подобным. К сожалению, не могу обещать стопроцентного результата, но точно могу пообещать, что приложу все усилия.

Они перекинулись ещё парой слов, затем мать ушла, на этот раз ничего не сказав.

– Как тебя зовут?

– Вероника – откликнулась я, и несмотря на моё, непонятно откуда взявшееся презрение к психологам, была я очень спокойной. – У вас должно быть написано на тех бумажках.

Я указала на бумажки, лежавшие на столе. Мне было непонятно почему доктор до сих пор их не просмотрел.

– Да, скорее всего написано, – продолжил он, так и не взглянув на них – но я хочу услышать это от тебя. Сколько тебе лет?

– А сколько дадите? – спросила я, не желая нормально отвечать на его вопросы. Но поверьте мне, если бы кто-нибудь из вас находился там, он бы не смог обвинить меня в неуважении или уличить в недобром отношении, так как говорила я как нормальный, уравновешенный подросток. Почему-то, мне это казалось забавным, некая игра, правила которой известны только мне, да и то не полностью.

– Пятнадцать или шестнадцать – ответил доктор не растерявшись.

– Это прямо видно? Ии вы всё же прочитали? Не помню, чтобы мать рассказала.

– Правда? Возможно вы невнимательно её слушали (обращение ко мне на «вы» польстило). Для вас это мелочи, а для меня профессия. Она сказала, что вы в девятом классе. Соответственно… – Доктор сделал длинную паузу, затем продолжил – Собственно, мы не об этом же хотели поговорить.

Дмитрий Васильевич сделал глубокий вдох. Голос у него был не напряжный, поэтому я всё ещё сидела и была готова спокойно отвечать.

– Если вас не затруднит – продолжил он – расскажите об инциденте в школе. То как вы видите эту ситуацию и как её помните.

Я начала рассказывать. Получалось сухо, но мне не хотелось подробно вспоминать инцидент. Я прекрасно понимала, что тогда буду нервничать, а сейчас мне этого не хотелось. А может, я в тот момент просто была уставшей. Из-за постоянных стрессов часто уставала. Если честно, уже плохо помню.

– … А потом, как пелена на глазах – заканчивала я – помню, меня держали, а у учительницы в волосах было что-то красное. До сих пор не знаю насколько всё плохо, но думаю, она заслужила.

– В самом деле? – спросил психолог, который всё это время внимательно слушал мой рассказ, будто я говорила не то же, что и мать, а реально интересную историю.

– Наверное – решила не продолжать эту тему.

Сейчас Дмитрий Васильевич сидел облокотившись на стол, перекатывая в голове мои слова. А может и не мои слова, кто знает о чём он думал.

– За то время, – начал доктор – что ты тут сидишь, ты ведёшь себя спокойно…

– Как мама – прервала его мысли я. Не знаю зачем, но до этого всё равно дойдёт.

Он вопросительно на меня посмотрел. Поняв, что сама продолжать я не собираюсь, доктор задал вполне очевидный вопрос.

– Что, как мама?

– Она тоже себя спокойно ведёт. На улице, при других людях, дома иногда… Когда у меня припадки все ей так сочувствуют. Они просто не знают, что такой нервоз не с пустого места начинается. И неужели Марина (фамилия вам не нужна) могла как-нибудь обидеть свою дочку. От неё, бедной несчастной, муж ушёл, а единственный ребёнок и та… Ну, а те, кто знают, что эта болезнь не с ровного места, но о психологии у них знаний на уровне дешёвых сериальчиков, грешат на отца. Мол «Смотрите! Оставил жену и ребёнка, и у дочки стресс. В конце концов вот во что перерос!». И ведь даже разбираться не хотят, а говоришь «через полтора года после болезни ушёл», начинают заливать про: «Ребёнок чувствовал неладное»; «Между родителями было напряжение, оно на неё давило»… Ну, не бред ли? И главное, мать верит этим диванным экспертам. А своё поведение как неправильное почему-то не рассматривает…

– Так – доктор решил подтолкнуть мои мысли в нужное русло. И правильно, иначе разглагольствовать я могла бесконечно – Что именно Марина С. делает неправильно?

– Скорее, делала. Хотя и сейчас грешки остались. – небольшая пауза, сопровождаемая ожидательным взглядом психолога – Пила…

– Просто пила?

– Если бы. Примерно, когда мне было десять… Или одиннадцать? В общем, это не так важно, у неё начали появляться завалы на работе. Её перевели на новую должность, поэтому домой она приходила поздно, полностью выжатая. Потом она резко начала пить. Помню, как впервые застала маму на кухне за этим процессом. Что такое алкоголь и как на людей действует я уже знала, но на практике не видела. В семье до этого случая никто не пил. Зато через неделю в моей голове сложилось идеальное пособие «Почему я никогда не буду пить». Сейчас, конечно, зарекаться не стану, кто знает, как жизнь сложится, но эффект тогда, этот случай, произвел на меня сильный. – я опять отступила от темы и поспешила вернуться – Позже мама начала пить больше. Из-за этого часто ругалась с отцом, он просил её бросить эту привычку, просил уйти с работы и найти другую. Потом, в те вечера, когда мама пила, она стала злиться. И если сначала всё заканчивалось криками, то ещё через недельку – избиениями. Чаще всего кухонным полотенцем или смачная пощёчина. Иногда была возня за волосы по квартире, а однажды она залетела мне по плечу скалкой так, что остался синяк. Это, к счастью, не каждый день было, совсем редко, мне даже могло не прилетать целую неделю. Папа никогда не был во время избиений дома и вообще редко стал ночевать. Наутро мама всегда извинялась, каждый раз клялась, что больше пить не будет, но всё равно не сдерживала обещание. Тут вы сами можете сделать вывод, это не так то сложно. Просто мать умалчивает об этом, и хоть сейчас пить она почти перестала, бьёт тряпками всё также хорошо. Хотя, в последний раз, возможно, я и сама нарвалась.

Конечно, отец мой тоже не был идеалом. Но в пятнадцать лет мне ещё это не рассказывали. Однако чуть позже я и о нём услышала некоторые деликатные подробности. Незадолго до того, как мать начала выпивать папа стал гулять допоздна или вообще не появлялся ночью дома. В то время значения этому я не придавала и не связывала это с мамиными «вечерними посиделками». Их ссоры стали настолько частыми, что являлись чуть ли не обычным делом. Не так давно мама рассказала, что у отца была любовница, может даже не одна, но было всё так, не серьёзно. На развод мать не подавала, терпела, как говорит сейчас «Ради тебя терпела». Может это и правда, а может из-за денег, а может из-за всего в совокупности. В любом случае, когда у меня начались припадки, он терпел сколько мог, затем слился. Конечно, платил алименты, но выходило естественно меньше, чем, когда он с нами жил. В девятом классе, однако, в его уходе я по-прежнему винила мать, и иногда, даже сейчас, как было недавно, в споре могу об этом сказать. Но это не значит, что я её не люблю. Она меня не бросила, и даже сейчас, хоть и ворчит, всё равно терпит и помогает. И снова я увела тему, так что давайте вернёмся к пятнадцатилетней мне, которая впервые пришла на приём к Дмитрию Васильевичу.

– Из-за неё и папа ушёл, после чего ещё хуже стало. В пьяном угаре она обвиняла меня, а если у меня начинались припадки, то мы вполне могли подраться. Только как вы думаете кто одерживал верх? Злая школьница или разъярённая мамаша?

– Ну ладно – прервал меня доктор – а сейчас она тоже пьёт?

– Редко. Как бы я к прошлому психотерапевту не относилась, немного вразумить маму у неё получилось. Правда бить меня тряпками, как я уже сказала, она и без алкоголя научилась.

– Порочный круг, какой-то. – сказал Дмитрий Васильевич немного погодя – В детстве срывалась, следствие чего – невроз. А теперь срывается из-за этой болезни, что усугубляет ситуацию. Поправь меня, если я в чём-то не прав.

– Вы абсолютно правы. – удовлетворённо ответила я.

Доктор включил и выключил лампу, стоящую на столе, затем снова посмотрел на меня, скрестив пальцы, «видимо это у психологов такая фишка» подумала я в тот момент.

– Что ж, тогда с твоей мамой я проведу несколько сеансов, если она не будет против. Однако основная работа будет вестись с тобой, и я очень рад, что ты хорошо себя контролируешь.

Тут доктор конечно глубоко ошибался, позже он это и сам понял. В тот день я была уставшей, потому что успела «побуянить» утром, поэтому приём прошёл без сучка без задоринки. Но сейчас я прекрасно осознаю, что к Дмитрию Васильевичу на приём попала во время пика моей болезни. Всё чуть не дошло до истерии. К счастью, обошлось.

Дальнейшие приёмы проходили не так гладко. Из-за того, что я не общалась со сверстниками, всё усугублялось. Но самое ужасное, что иногда устраивала истерику даже когда могла себя сдержать. Видимо раньше контролировала себя всеми силами, но сейчас могла кричать, подсознательно зная, что мне за это ничего не будет, ведь я больна. Даже не знаю, каких трудов стоило продолжать со мной заниматься.

С Дмитрием Васильевичем обращалась как нельзя хуже. Кричала, язвила, передразнивала, не слушалась. Но где-то через год, в семнадцать лет во мне проснулась… совесть, наверное. Или повлияли таблетки или Дмитрий Васильевич. А может всё вместе. Я стала уважительнее относиться к маме, к доктору, да и вообще к окружающим. Мама говорила «Это всё благодаря Дмитрию Васильевичу», я нехотя соглашалась. Но проблема оставалась, и после семнадцати тоже.

Тук-тук.

– Входите.

Всё тот же кабинет, всё те же жалюзи, всё та же родинка…

– Здравствуйте, Дмитрий Васильевич.

– Добрый день. Вы сегодня как всегда вовремя.

Я присела на диван. Чёрный, он был всё ещё нагрет, видимо последний клиент недавно покинул кабинет. Пока пыталась примоститься поудобней, доктор уже начал диалог.

– Вы прочитали книжку, которую я вам дал?

Покопавшись в сумке я достала маленькое бумажное издание, потрёпанное, с тёмно-красной обложкой и протянула Дмитрию Васильевичу.

– Большое спасибо. Я, конечно, и так это всё знала…

– И было бы странно если бы не знали – перебил меня доктор – Вам это твердят с ранних лет, скорее всего. Я просил вас выписать то, с чем самые большие проблемы, чтобы сделать акцент. Не мне – вам сделать акцент.

– Да-да, я помню. И всё что вы просили выписала…

Книжка была связанна с психологией, но, как бы я выразилась, «для чайников». В основном там описывались симптомы, как их лечить, подробные описания болезней и тому подобное. В целом – полезная вещь, но как уже сказала большинство из этого мне известно, так что это было повторением.

– Вы сегодня спокойная. Не кричите, не ругаетесь.

– Конечно, я же не дикарка. – ответила я и улыбнулась.

Дмитрий Васильевич улыбнулся в ответ. Ему нравилось, когда я так говорю. Поэтому последние два года мы начинали наш сеанс так. Это было что-то вроде обряда.

«– Вероника – посреди сеанса сказал доктор, когда я снова начала нервничать. Это был наш третий или четвёртый сеанс – у меня появилась одна идея. Прочитал когда-то в одной книжке, может тебе поможет.

Он открыл выдвижной ящик в столе и достал оттуда куклу. Не такую, которую продают в магазине, а скорее всего самодельную. Если бы меня тогда спросили, на что она похожа, в пример я привела бы куклу Вуду, только не из соломы, так я их раньше представляла. Скорее всего такая ассоциация возникла из-за глаз – это были самые простые пуговицы, пришитые крестиком. У куклы гуашью был нарисован рот, просто чёрная улыбка. По краям были видны швы, а внутри она была набита ватой, или просто чем-то мягким. Больше ничего примечательного у куклы не было, ни волос, ни носа, ни ушей. Дмитрий Васильевич положил мне её в руки. Я молчала ожидая, что будет дальше.

– Вот – продолжил доктор – теперь, попробуй всё своё негодование мысленно вложить в эту куклу. Свою причину злости.

Я не особо поняла, что он имеет ввиду, но на всякий случай притворилась, что сделала так, как он сказал. Из-за моего замешательства даже злость поутихла, но не ушла.

– Хорошо. А сейчас сделай с этой куклой то, что взбредёт голову. Только ты это делаешь не с куклой, а с тем, что делает тебя раздражённой.

Я всё ещё плохо понимала, но одно до меня дошло – с этой куклой могу сделать что захочу. Без лишних слов я распустила швы и раскромсала бедную куколку так, что чтобы собрать её снова нужно было бы очень постараться, и легче сделать новую. Я смотрела на лежачие на полу куски ткани, вату и две пуговки. Они так жалобно блестели, но я не испытывала сочувствия. Только радость, азарт и что-то ещё.

– Вау, ты постаралась – подбадривал меня Виктор Васильевич – не расскажешь по секрету что ты сейчас так яростно уничтожила.

– Мою мать…»

– Вероника, вы о чём-то задумались?

Я вышла из транса. Это было лишь на несколько секунд, но сложно не заметить.

– Да так, вспомнила тот день, когда вы впервые принесли тряпичную куклу.

– Ох – доктор слегка улыбнулся – да, хорошо это помню. Ваше заявление меня тогда сильно поразило.

– Даже не напоминайте. Вы как никто другой знаете каким я была ребёнком.

– Конечно – потом Дмитрий Васильевич попытался немного увести разговор – Вы мне говорили, что сейчас для вас эти куклы очень важны? Я тогда не стал вас расспрашивать.

– Да, чуть позже начала их делать. Только вместо пуговиц, просто зашиваю глаза шерстяными нитками, чтобы экономней было. Меня успокаивает, когда я их делаю, а потом они успокаивают меня если злюсь. Не сильно, конечно, но хоть что-то. – потом я ненадолго замолчала – Знаете, сегодня произошёл инцидент, опять с мамой. Я часто с ней ссорюсь, вы это знаете. Сегодня припомнила былое, не самые приятные инциденты из её жизни, в ответ на обычное ворчание. Дмитрий Васильевич, я правда не знаю, мне от самой себя тошно. Она меня воспитывала, да, были свои косяки, но она попыталась их исправить. И сейчас, не оправдывая её надежд живу с ней, но… Если всё так и дальше будет, то боюсь она меня выгонит. Удивлена, что ещё терпит.

Дмитрий Васильевич ненадолго задумался.

– Значит с прошлого сеанса ничего не поменялось… Вы принимаете лекарства?

– Конечно. Без них всё было бы ещё хуже.

Доктор утвердительно кивнул.

– Это верно. Что насчёт бассейна?

– Не почувствовала изменений.

– Сколько вы туда ходили?

– Шесть раз. На большее денег у меня не хватило, но могу заверить, что шести посещений достаточно, чтобы понять – не моё.

– А ещё забыл спросить, насчёт работы. Как у вас с ней? – потом увидев моё замешательство, добавил – Надеюсь я не сильно давлю своими вопросами.

– Нет-нет, не волнуйтесь за это. Просто вы знаете, где у меня проблемы, поэтому ваши вопросы очень тяжёлые. Но вы должны мне их задавать. – я задумалась как ответить на вопрос о работе. – Насчёт работы… Да, меня снова уволили.

– Ох, это печально. И как давно?

– Неделю назад. Но так как к этому всё и шло, успела подать резюме до увольнения, и сейчас снова в деле. Конечно, уборщица – это не престижно, да и зарплата не позволяет мне съехать от мамы, но лучше, чем ничего. Да и на нормальную работу, что бы не имелось ввиду под этим понятием, мне сложно устроиться. Ну вы знаете, колледж не окончен, нервы…

– Было бы странно, если бы не знал. За этим вы ко мне и ходите, чтобы победить главный источник проблем. Тогда и остальные покажутся вполне решаемыми. Но вы же прекрасно понимаете, что наши разговоры помогают, однако чтобы побороть неконтролируемые вспышки гнева нужно самому пытаться выбраться из того состояния, в котором вы сейас. Например найти дело по душе.

– Да, вы всё это говорили. Я перепробовала столько всего, что вы советовали.

– И прямо точно не твоё?

Я утвердительно кивнула, стараясь передать всю мою уверенность по этому поводу. Доктор ненадолго задумался, потом сделал лицо, как будто что-то вспомнил, но мне не сказал, что. Однако я знала, что в конце концов скажет и, чтобы избежать длинную подводку к теме сказать пришлось напрямую.

– Не томите.

Дмитрий Васильевич кашлянул в кулак, затем откинулся на спинку кресла и начал.

– У меня недавно друг из Китая приехал. Рассказывал какая там еда, храмы, люди. Но не об этом сейчас. Основная причина его поездки была гора «Яншо». Судя по рассказам и фотографиям – удивительное место. Так вот – доктор снова повторил тот непроизвольный жест с кулаком – пока он обо всём этом так увлечённо рассказывал я сразу о вас подумал. Хотел сразу рассказать, но забыл.

– И что мне теперь, в Китай предлагаете ехать? – прервала замечательный рассказ я не дождавшись объяснений.

– Ни в коем случае, я не туда клоню. Хорошо, понимаю, лучше буду говорить прямо и по существу. У нас, на Урале много гор. И около Екатеринбурга, как мне известно, их пруд пруди. Азов гора, например, или гора Качканар…

– Значит, заняться скалолазанием?

– Да, именно. Хотя бы попробовать.

Я решила подумать и надумала, что это неплохая идея. Сказав об этом вслух, доктор, довольный своим предложением продолжил разглагольствовать. «Найдите в интернете небольшую экскурсионную группу…» дальнейшие слова уходили в туман. Как и всегда я была воодушевлена не так сильно, как доктор, и относилась к этому скептически. Но прекрасно понимала, что если не буду верить, то за меня точно никто не будет верить.

Попрощавшись я поблагодарила Дмитрия Васильевича за приём. По пути домой мне всегда нравилось думать о нашем разговоре, о прошлом. В другое время я предпочитаю жить настоящим, как советовали в одной книжке, но эти пол часа пути – моё прошлое, то что я хотела сделать, но теперь уже никогда не сделаю охватывали меня.

По сравнению с маленькой Вероникой, взрослая Вероника заметно отличалась, к счастью, в лучшую сторону. Доктора посещаю раз в месяц, когда раньше приходилось два, веду себя сдержанней и вообще лучше понимаю ситуацию, так сказать, трезво. От этого и воспринимается моё состояние по-другому. Короче, куда ни глянь, одни плюсы, но жизнь всё ещё катится не туда. Именно поэтому я должна скорее вылечиться, даже если это маловероятно.

А вот и мой дом. Родимый подъезд, двор на котором я играла в детстве. Сейчас, конечно, многое сломано, поэтому детей во дворе вижу всё реже и реже. Но, зато песочница стоит почти в идеальном состоянии, если не смотреть внутрь, чего делать не хочу, чтобы не портить впечатление. Милая песочница, сколько тёплых воспоминаний! Мне было лет пять, может шесть, когда я играла здесь с соседской девочкой, моей ровесницей. Возможно у меня было предчувствие, и поэтому я сохранила именно этот день в своей голове. После него девчонка больше не появлялась, а она была моим единственным другом, хоть и не помню как её звали.

Могу сколько угодно стоять здесь и ностальгировать, но домой всё же идти надо. В конце концов перед мамой извиниться. Поднимаясь по лестничной площадке, я пыталась придумать подходящие слова. Всё казалось простым, но чем ближе подходила к квартире, тем больше становился ком у меня в горле. Эти пять этажей дались мне тяжко. Уже стоя перед дверью, пришла мысль: «может не входить, может всё к вечеру само собой забудется»? Но я быстро отмела эту идею и недолго думая повернула ключ.

– Мам? Мам! Ты дома?

Ответа не последовало. Обойдя каждую комнату, я убедилась в её отсутствии. По-прежнему думая, что сказать, хоть в голове уже и выстраивалась другая картина. Я теперь не влетаю в коридор, не встаю на колени признаваясь во всех совершенных и несовершенных грехах, а просто спокойно подхожу к пришедшей маме и извиняюсь, в надежде, что она меня простит и не выгонит из дома.

А теперь мой путь лежал на балкон Там меня встречал всё тот же порывистый сильный ветер. О, старый друг, (так часто бывает, что враги становятся друзьями) сколько лет сколько зим. Однако сейчас он меня не волновал, напротив, приводил мозги в форму. На жаре они часто плывут, но, живя на Урале, тебе это не угрожает.

Пока мать не вернулась я сделала то, что часто делаю в её отсутствие. За одним кирпичиком, не прилежащему к стене, но занимая в ней не менее важную функцию, лежала пачка сигарет. Не самые дорогие, на роскошь денег лишних нет, да и смысла особого не вижу. Что с кнопкой, что без, что эти сигары за среднюю зарплату какого-нибудь рабочего. Возможно и есть разница во вкусе, но тут мне уж точно до фонаря.

Щелчок зажигалки, маленький огонёк, возник и также быстро погас. Дурманящий дым, очередная путана, что по природе своей тянется к ветру, отравляя всех, до кого сможет достать. Эта зажигалка, дым напомнили мне мои годы в колледже.

«Раз ты так часто нервничаешь, не хочешь. Так уж и быть, одолжу одну.» А после звонкий заливистый смех. Как можно не верить такому смеху? Что плохого может желать тебе человек с таким смехом? И верно не желал, но что получилось, то получилось. Конечно, когда после пар или в промежутках больше половины устремлялись кто в туалеты, кто за гаражи, трудно не приобщиться. Особенно, когда всегда был ограничен в общении, что уж говорить о друзьях. Кажется, мне тогда было семнадцать? Да, вроде семнадцать. Глупая маленькая девочка, и самое страшное, что если бы тогда избежала соблазна и сейчас мне снова предложили сигаретку, я бы не раздумывая согласилась. Маме ни разу не говорила, но уверена, она догадывается. Пожалуй, это всё что я получила от колледжа помнимо стрессов и бессонных ночей. Не лучший набор, но что поделать. Во всяком случае я была рада тому, что учусь в колледже, в основном потому, что мать радовалась. «Сделают хоть из тебя человека». Что ж, если у психологов не получилось, то… В целом вы и сами всё знаете. Выперли оттуда и уверена ни о чём не жалеют. А мне теперь слоняться от одной подработки до другой, каждый месяц сочиняя резюме. Сделала бы я на их месте тоже самое? Безусловно, причём ещё в первую неделю! Но, что мне теперь делать, правда, непонятно.

Сигарета дотлевала у меня в руках, в то время как мысли только набирали обороты. Поспешно потушив её, я решила не доставать вторую, иначе это могло надолго затянуться. Но покидать моего шустрого друга тоже не торопилась.

Горы! Звучит величественно. Не холмы, не пригорки, а горы! Скалы! В ответ ветер весело посвистывал, соглашаясь с моими мыслями. Сколько бы я о них ни слышала, по-настоящему ничего не знаю, ведь ни разу в подобные походы не ходила. Хотя моя тётя мне рассказывала, в одном из её разговоров про прекрасное детство в советское время: «…А когда мы ходили на … (Увы уже не помню название) на два дня, вечером, почти у самой вершины всем отрядом расставили палатки, девочки принесли хворост, и мы сидели перед костром, играли на гитаре, пели песни. Ох, вот время было, как сейчас помню. Лууч солнца…» И Тётя пустилась, так сказать во все тяжкие, исполняя, как мне кажется, единственную песню, которую она помнит из детства, голосом осипшей выпи.

Это, в принципе, единственный разговор, в котором затрагивалась тема гор. Может ещё на географии, но если честно, всё что я помню с уроков географии, это то, как на меня орали. Да, учебники мне поведали многие истины, про тектонические плиты и прочее, но никакой практики. И что проку от картинок и знаний, когда я никогда в жизни не видела гор. Горы…

Название «Азов-гора» очень въелось в голову, поэтому следующий час я провела исследуя просторы Интернета в поисках недорогих походов. Мне уже на четвёртой ссылке попался неплохой вариант, но я продолжила искать идеальный. В конце концов образовалось четыре предложения, из которых разрывалась между двумя. И думать могла ещё долго, но внезапно в замочной скважине послышалась возня ключа. Все слова извинений, которые ещё ютились в моей голове полтора часа назад внезапно улетучились. Поэтому, когда мама вошла в гостиную, я и рта не смогла открыть. К счастью не пришлось.

– Ну что, негодница, пришла уже. – Мама говорила мягко – И не стыдно мать изводить?

– Стыдно. – честно ответила я.

– То-то. Ужин приготовила?

– Нет. Так рано же ещё…

– Дурында! Ничему тебя жизнь не учит. Ладно, так уж и быть сама справлюсь.

Мне стало совсем совестно, поэтому ужин я естественно взяла на себя. Ну, приготовить, это конечно, преувеличение: макароны сварить, да котлеты вчерашние разогреть. Ах да, если кому-нибудь из вас пришёл вопрос: куда пошла говядина? То имейте ввиду, что я не каждую трапезу описываю, и коровка нашла своё место в супе, Который по закону мы едим дня три. Но это опять отступления, вечные отступления, за которые прошу меня не судить, я слишком люблю еду и считаю, что ей недостаточно уделяют внимания в художественной литературе. Разве достойна еда, которая даёт нам силы, а иногда возвращает радость к жизни, одних лишь кулинарных книг? Думаю, вы правы, достойна, поэтому я незамедлительно заканчиваю этот разговор.

Через окно виднелся закат, когда мы сели за стол. Сразу рубить правду-матку после недавней ссоры я не хотела, поэтому попыталась подвести разговор к ближайшему моему походу на горные вершины.

– Я хотела извиниться…

– Боже, Ника, проехали уже. Я ведь не тупая, прекрасно понимаю, что сама срываюсь, а ты не можешь контролировать. И сама знаю, и Дмитрий Васильевич тысячу раз говорил. Так что обе хороши. Кстати, ты у него сегодня была?

– Да, конечно. Он мне кое что посоветовал.

– Ну? И что? Господи, Ник, не томи, что за взгляд виноватой овечки?

– Он посоветовал, и я приняла решение пойти в горы. То есть, на одну конечно. Какую-нибудь здесь, в области.

Мать всё ещё молчала. По её лицу было сложно понять, что она думала по этому поводу.

– И что, поможет?

– Возможно.

– Мне это «возможно» уже в печёнках сидит! – сказала мама зло, но затем успокоившись, добавила – ладно уж, возможно, так возможно. Только не за мои деньги!

– Конечно, это недорого, я и сама справлюсь.

На этом разговор завершился, и результатом осталась довольна. Может быть вы скажете, что я слишком зависима от мамы и окажитесь абсолютно правы. Да, многие люди в моём возрасте живут с родителями, в этом нет ничего зазорного. Только у этих родителей есть надежда, вполне оправданная, скорее даже – убеждение, что через несколько лет их дитя из гусеницы превратится в прекрасную бабочку и улетит, красиво размахивая крыльями. А я в мамином представлении – червяк. Толстый такой, который никуда не улетит. И хоть надежда есть, уверена, что она уже отчаялась за столько лет. Но всё же, любое «возможно» принимает как маленькое успокоительное. Ей меньше всех хочется верить, что это навсегда.

Весь следующий день у меня прошёл в раздумьях. Конечно это не всё, что я делала в этот понедельник, так как у меня был первый рабочий день. Поэтому думы о высоком смешивались с мыслями «как не ударить в грязь лицом в первый же день». Мама уже сказала, но я всё же напомню, что работаю, теперь, уборщицей в канцелярском магазине. Собственно, не худшая профессия, учитывая то, что это довольно крупный канцелярский магазин, но много там не заработаешь. Однако я серьёзно нацелена, тем более, что поход в горы стоит недорого. Да и вы не думайте, свои небольшие накопления у меня имеются.

Итак, дверь магазина открыта, но для посетителей ещё рано. Вхожу счастливая, несмотря на время, на пути директор, здравствуйте-здравствуйте, объяснение обязанностей, короче классика. Форма уборщицы немного болтается, но естественно подшивать никто не будет, а мне на это деньги тратить не хочется.

Время, время, время, так, уже пора уходить. Зарплата за месяц, так что сейчас ни на что не рассчитываю, но как всегда думаю про себя, что буду и дальше работать упорно. Хоть накопления лежат дома в общем сейфе, я их вкладываю в семейные расходы: квартплата, продукты, мелкие траты. И надеюсь, что через месяц, если меня к тому времени не уволят, я смогу себе позволить такое развлечение как поход, он недорогой, но нынешних денег мне впритык. Как раз будет апрель, не так холодно и не сильно жарко.

Я вообще люблю это время, конец весны, когда температура стоит посередине термометра. Ладно, если учитывать, что середина термометра – это ноль, то, наверное, всё же чуть выше.