Читать книгу Мастер мыльных пузырей - Анна Штомпель - Страница 2

1

.

Кто ест мыльные пузыри

Девочка была еще так мала, что верила: секунды длинные-длинные, а всё красивое – вкусно.

В воздухе перед ней висело Чудо.

Чудо было круглым и цветным, и не просто цветным, а меняющим свои краски и узоры как в калейдоскопе. Оно слегка колыхалось, словно дышало, и медленно (ведь секунды были длинные) опускалось вниз. Девочка хотела поймать его ладошкой, но передумала и поймала языком. Вместо фруктового желе, которым она лакомилась на завтрак и рассчитывала полакомиться сейчас, она ощутила легкий привкус шампуня, словно в ванне, когда мама моет ей голову. И все. Чудо исчезло.

Девочка удивилась и на одну длинную-длинную секунду задумалась, не разреветься ли.

– Эх ты, Дунька в ступе, – сказала мама. – Кто же ест мыльные пузыри?

Девочка, которую звали не Дунька, давно привыкла к маминой присказке. Гораздо важнее было другое: Чудо обрело название. Чудо обрело назначение! Его нельзя было есть (невкусно и нечего), им нельзя было играть (исчезает на ладошке), на него нельзя было обидеться (слишком красивое), а можно и нужно было им любоваться.

– Сама! – сказала девочка.

Она подула в колечко с мыльной пленкой и оказалась в хороводе радужных шариков. Чудеса окружали ее в таком знакомом – уже три весны знакомом Мире. Из воздуха и ее желания – легкие, дразнящие, манящие…

Девочка макала и макала колечко во флакончик, впервые познав страсть, в то время как ее Старшая Сестра спокойно наряжала куклу. Мама смотрела на них и думала, что Старшая никогда не поймет Младшую. И хотя она, мама, очень любит Младшую, но и ей было бы чуточку спокойней, если бы та больше походила на свою сестру и других знакомых детей.

– Алеська, не пищи! – потребовала Старшая, когда флакончик опустел.

«Ах ты моя Алеся в Стране чудес…» – подумала мама.

Алеся росла, и мыльные пузыри, которые она выдувала, росли вместе с ней. Алеся научилась ловко с ними управляться. Выпросив, выклянчив, получив в подарок заветный флакончик, она каждый раз заново открывала для себя это Чудо.

Вот в колечке растянулась тончайшая пленка, тоньше паутинки и совершенно бесцветная – откуда потом берется радуга?.. Если поднести ее к глазам, видно, что пленка живая: в ней что-то кружится и пляшет. Алеся выучила новое слово – «микроорганизмы». Возможно, это они есть, совсем маленькие, крохотные организмы? И это они, повинуясь ее дыханию, превращаются в такие прекрасные и большие – больше самого крупного апельсина – летящие шары?.. На улице они спешат унестись с ветром, но лопаются раньше, чем скроются из вида. Дома – быстро опускаются вниз (секунды уже не были такими длинными). И ловить их бесполезно: они словно бы и не лопаются, а просто исчезают с нежным щекочущим прикосновением, как бабочки, улетающие в иное измерение.

Она пробовала дуть медленно и плавно: пузырь вызревал овалом, отделялся под собственной тяжестью и, если успеть подставить колечко, вальяжно рассаживался на нем. Алеся дула в получившуюся половинку сферы: новый пузырь зарождался внутри своего старшего брата, прорастал наружу, и так, обнявшись, они отправлялись в полет. Алеся ловила сиамских близнецов и дула в них снова: теперь в полет отправлялись целые соты…

Как-то, посадив пузырь на колечко, она попробовала им поймать еще один. Забавно: второй отскакивал от первого, словно мячик! Некоторое время Алеся развлекалась новой игрой, потом решила проверить, что будет, если она намылит собственную ладонь. И тогда впервые в жизни мыльный пузырь дался ей в руки. Он был лишь чуть тяжелее воздуха, а ей так хотелось его погладить, поцеловать! Но губы чмокнули пустоту…

Алеся не увлеклась бы так мыльными пузырями, если бы имела возможность больше играть со своими ровесниками. Но и в детском саду, и на дворовой плантации она была явным дичком. Ее считали слабой и некрасивой, и сама она привыкла так считать. Зеркало говорило ей, что у нее две тощие косички, маленькие глаза в белесых ресницах и большой обиженный рот. Лет с двенадцати к обычным своим любезностям зеркало стало добавлять про угловатую фигуру, плоскую грудь, короткие ноги, неизящные руки… В общем, беседовать с зеркалом не хотелось.

Бывали минуты, когда Алеся становилась почти хорошенькой: когда теплое слово трогало душу, добрая книга погружала в мир странствий, интересная мысль завладевала ею; когда пробегающий мимо мальчуган дергал ее за косичку. Вот тогда она расцветала, вспыхивая каким-то удивленным светом. Но зеркало Алесю такой никогда не видело, а значит, и рассказать об этом не могло. Что касается объектива фотоаппарата, он запечатлевал лишь каменное изваяние с вымученной улыбкой, которое даже сама Алеся считала слишком некрасивым.

Сколько бы ни вглядывалась она в глаза своему отражению и фотокопиям, себя истинную она увидеть не могла.

К куклам и обычным девчачьим забавам она была равнодушна. Кроме пузырей, которые не переводились в доме, она владела еще одним сокровищем, и его-то можно было держать в руках и разглядывать, сколько хочешь. Главная прелесть его заключалась в неизвестности происхождения. А был это маленький (но тяжелый) стеклянный шарик, лимонно-желтый, с трещиной посредине. Вскоре после того как раскопала его в домашнем хламе, Алеся прочитала «Хрустальное яйцо» Уэллса, и этот волшебный и грустный рассказ послужил ей инструкцией к действию. Она и раньше знала, что, поднеся шарик к глазу, можно увидеть лунную поверхность (что же еще?) с ее тропинками, кратерами и неземной игрой света. Но это была ерунда в сравнении с тем, что, если всматриваться долго и умеючи, взгляду открывались Другие Миры!

Никто их больше не видел, даже мама. А сестра, когда они ссорились, грозилась выбросить шарик. Ничего страшнее этого Алеся представить себе не могла. Она сделала тайник: справа от двери под линолеумом расковыряла в дощатом полу ямку, и долгие годы (до очередного ремонта) тайник этот надежно хранил ее сокровище…

Была еще одна странность, которую Алеся в себе осознавала. Ее все время куда-то тянуло. Взрослый романтически настроенный человек назвал бы это «тягой странствий». Алеся говорила просто: «Хочу туда…» А зачем? Этого она объяснить не могла.

Как-то в детсадовском возрасте она подбила свою Лучшую Подругу отправиться в путешествие к Красным домам. Город еще не разросся так бурно, идти предстояло по чистому полю. Для двух кнопок, какими они тогда были, это казалось неслыханным приключением. Далеко-далеко, у самого горизонта, возвышалась пара новостроек из красного кирпича. Кнопкам было страшно, но они подбадривали себя песенкой про «танцующих утят».

Они очутились в чужом дворе, где не было ничего интересного, а главное, не было детской площадки, на которую они рассчитывали. По крайней мере, для Подруги это было главной мотивацией. Поковырявшись для порядка в куче песка и мусора, кнопки повернули обратно. Подруга упрекала Алесю в своем разочаровании и уже в пути успела «раздружиться». Но в тот момент Алесе (всегда болезненно реагирующей) было все равно: внутри приятно щекотало – я смогла…

Обе влетели во двор с придыханием: «Меня не звали?!» Кто помнит детство – это страшный вопрос. Для Алеси приключение закончилось благополучно, а вот Подругу действительно звали, и еще раз звали, а потом встречали – с хворостиной. Рев был такой, что содрогался весь дом.

Хворостина отбила у Подруги всякую охоту к дальним странствиям, да и на Алесю произвела тягостное впечатление. Ведь это она виновата, она подговорила «уйти со двора», почему же не ее отстегали?.. Назавтра в детском саду Подруга мстительно забросала ее колючками – из волос пришлось со слезами выдирать. Потом они снова помирились, и снова поссорились, все шло по-прежнему, только непонятная щекотка внутри так и осталась. Тоска по чему-то, чего не видела, тяга туда, где не была… Возможно, куда бы ты ни пошла, уткнешься в чей-то грязный двор, а потом тебя еще и накажут!

Но зуд не унимался.

Алесю радовали даже убогие школьные походы с учителями и кем-то из родителей, когда топаешь в горку, нагруженная вареными яйцами и компотом, а через полчаса устраиваешься на пикник. Дети резвятся на относительной свободе, взрослые отдыхают и сплетничают. Алеся – белая ворона среди сверстников – в такие дни чувствовала себя уверенней, и к ней все были добрей.

Лишь один такой поход омрачился. Она чуть отстала от одноклассников, пораженная красотой мелькнувшей в зарослях лужайки. Нежно-зеленая трава устилала землю идеально ровным ковром, а кое-где на нем росли цветы – такие крупные и яркие, каких Алеся в жизни не видела. Она потянулась – не достать. Цветы были совсем рядом, качали изумительными головками на длинных стеблях: «А вот и не сорвешь!» Алеся прыгнула на траву и… по самые щиколотки увязла в зловонной жиже. В липкой чавкающей ловушке.

Это было болото!

Цветов она так и не нарвала. Было уже не до цветов. Учительница, охая и неодобрительно качая головой, велела ей снять гольфы; Подруга помогла оттереть жижу с сандалий; никто в открытую не смеялся, но день, конечно, был испорчен. Алеся ревела не столько из-за запоздалого испуга, сколько из чувства глубокого разочарования. Обманщицы, предатели! Растут себе на болоте, притворившимся лужайкой, и заманивают таких дур, как она. Да еще дразнятся: «А вот и не сорвешь!» Почему она не сорвала хотя бы макушку?!

Она вспомнила Алису из Зазеркалья: «До самого красивого никогда не дотянешься».

Той же весной Алеся придумала тайную игру под названием «Я собираюсь в Путь».

Подругу она больше к такому ответственному делу не привлекала. Готовилась в одиночку: мастерила лук из цветной проволоки (вещь в походе необходимая), запасалась провиантом – сухарями и семечками, коробку с которыми прятала в бельевом шкафу. Впереди было лето – почти бесконечное для тех, кому восемь. Конечно, она отправится в Путь не завтра, и даже не на той неделе, но когда-нибудь она встанет рано утром, наденет свои новые сандалии, возьмет сумку с нарисованным котом Леопольдом и пойдет… куда-нибудь. Не к Красным домам, она уже большая! Может быть, на холмы, что видны из окна, – к огромным одуванчикам и стрекозам с радужными крыльями, похожими на мыльные пузыри.

Вот идет она, как взрослая, с сумочкой через плечо, и никто не скажет: «Не сиди на подъезде, там дует. Не лазай в «собачатник», подцепишь лишай. Со двора чтобы ни ногой!..» Никто не обзовет ее Леской, не придумает новых дразнилок, не заявит высокомерно: «А я с тобой сегодня не дружу!». Потому что никого с ней не будет, а дружить она станет со стрекозами и одуванчиками, с деревьями и теплыми камнями, на которых можно отдохнуть, со встречными собаками и кошками, и даже с коровами (тут она слегка поежилась). Мечты уносили ее вдаль; но никто из домашних об этом не догадывался: она вела себя как обычно, прилежно читала и пила молоко.

На самом деле Алесю распирало от желания поделиться. Но кто же откровенничает со Старшей Сестрой? Наживешь себе неприятностей. Один-единственный раз она попробовала довериться Лучшей Подруге:

– Это тайна. Я скоро иду в поход!

– А как же школа?! – спросила Подруга с круглыми от удивления глазами.

Алеся заверила, что школа не пострадает, так как поход рассчитан на лето, а к сентябрю она вернется и вместе со всеми пойдет во второй класс. После чего торопливо взяла с Подруги клятву молчать, уже жалея, что проболталась. К счастью, об этой грандиозной новости Подруга попросту забыла: с ее с практичным умом это было лишь глупой шуткой – мало ли странностей у Леськи!..

Лето прошло, поход не состоялся, но Алеся совсем не была разочарована: она столько раз мысленно прошла этот Путь, что сумела сполна им насладиться. Воображаемый Мир ничуть не менее реален, поняла она, и существует не только в тебе, но и вне тебя – где-то для кого-то…

Быть может, и она, Алеся, живет в выдуманном кем-то мире!

А это было уже в третьем классе.

Лучшая Подруга вместе с еще одной подругой пошли за семечками. Алеся и ее Мучитель остались сидеть на лавке.

– Сказать тебе что-то? – спросил Мучитель. – Нет, разболтаешь.

Алеся молчала. В таких случаях всегда лучше молчать.

– Сказать? – повторил Мучитель. – Только сеструхе моей не растрепи. Твоя Подруга вчера сказала нам, что ты ненормальная!

Алеся опустила глаза.

– Ты помешана на мыльных пузырях как младенец. Пачкаешь дома мебель и пол. И все хочешь выдуть такой, чтоб не лопнул…

«Лучшая Подруга… Ненавижу ее!».

Мучитель сидел смирненько, словно прилежный ученик, ответивший урок.

«Ненавижу их всех!».

– Это правда? – с любопытством спросил Мучитель.

– Да, – зло ответила Алеся.

И ушла домой.

Не так давно ей вздумалось самой изготовить мыльный раствор. Разумеется, в этом нет ничего сложного. Она добавит туда… ну, скажем, желтой краски, чтобы пузыри получились золотыми!

… Они не получились ни золотыми, ни радужными. Из Алесиного раствора, сколько она ни билась, пузыри рождались серыми и мертвыми, с противной каплей, которая тянула их вниз. Так Алеся узнала, что Предмет Страсти не всегда отвечает взаимностью. Она проплакала весь вечер. В детстве это очень много.

Утешила новая идея: что будет, если выдуть пузырь на морозе?.. Он выдувался и замерзал. Казалось, вот она, ее воплотившаяся мечта… Но, во-первых, он больше нравился ей радужным, «живым». Во-вторых, он по-прежнему был хрупким: неосторожное касание разрывало его на куски мутной пленки. И все волшебство пропадало.

Говорят, какому-то американцу удается годами сохранять мыльные пузыри под стеклянным колпаком. «Даже если это так, – думала Алеся, – что за радость – жить под колпаком?..». Пузыри по-прежнему были для нее живыми, как в раннем детстве.

Она вычитала, что при раскопках Помпеи были найдены фрески с изображением детей, выдувающих мыльные пузыри; подобные сюжеты нередки и на картинах фламандских художников XVIII века. Оказывается, секреты мыльных пузырей столетиями интересовали философов и ученых. А в Средних веках изображение ангела, пускающего пузыри, помещали на надгробья с надписью: «От этого никто не уйдет»…