Читать книгу Миг, который никогда не вернется - Анна Толкачева - Страница 3

Так тяжело удержать внутри слова, стремящиеся вырваться в беспредельное пространство звуков, ограниченное темным окном, холодным воздухом и сознательно задержанным дыханием, «Я люблю тебя! Я люблю тебя!!!!! Люблю, люблю, люблю…» Как тяжело удерживать их внутри. Оставить только себе. Но он уйдет, если я не вынесу этой пытки.

Я люблю глядеть на него, когда он спит. Вот спит Гирфан. Одно ухо он накрыл подушкой – видимо, чтобы я не мешала ему своей возней видеть прекрасные сны. Те, что мелькают под подергивающимися веками. Итак. Вот ресницы Гирфана. Короткие и прямые, как его слова. Его щеки. Иногда я не могу сдержаться, чтобы не провести кончиками пальцев по его мягкой щеке, при разговоре всегда оставляющей впечатление гранитно-твердой под его жестким освинцованным сарказмом взглядом. Но во сне не над кем насмехаться и не от кого защищаться. И его лицо расслабленно и неподвижно. Но не безвыразительно. И я люблю смотреть на его лицо, когда он спит, и думать, что это и есть истинное его лицо. Вот его губы. Нижняя слегка выдвинута вперед, будто он на что-то обижен. Будто он – еще мальчик. Такое выражение лица часто можно увидеть на детских фотоснимках. Глубокая впадина между его пухлой губой и подбородком еще сильнее подчеркивают это впечатление. Его упрямый, жесткий подбородок покрывают редкие колючки, которые он так не любит сбривать, в свете солнца почти прозрачные, в отсветах ночного фонаря – черные. Как и его слова, настроения и предпочтения меняются с переменой света, погоды и запахов встречного ветра. Постоянство – вот первая из бесчисленных иллюзий тех, кто мнит себя способными мыслить. Я не заметила, как углубилась в подобные заблуждения. Я создала бесконечно пополняемый альбом, где в качестве фотографий можно пролистать мои пестрые, безумные, нежные, серые, угрюмые, призрачные фантазии. Многие из них можно увидеть и в чужих альбомах с непринципиальными изменениями в виде других лиц или чуть косолапо вывернутых ног. Некоторые из них казались мне не лишенными оригинальности. Но все они безжалостно были отобраны, разорваны и растоптаны тобой. Человеческая жизнь кормится иллюзиями. И потому смертельно обижалась я, когда ты непреднамеренно, без злого умысла, но методично расправлялся с каждой. Однако не является ли отсутствие иллюзий – наиглавнейшей из них? И как знать, быть может, реальность – не что иное, как ловко продуманная иллюзия? Ведь галлюцинации безумца вполне реальны для тех, кто может их увидеть и ощутить. Одно время мне кажется, что я могу любить безусловной, безоговорочной, всепоглощающей любовью. А иногда серьезно задумываюсь: а способна ли я любить? Ведь внутри меня беспроглядно-черный колодец. Прислушайся к эху: есть ли внизу вода? Иногда он сужается до предела видимости и приобретает вполне оформленный вид. Например, гнев или тоска. Иногда разрастается, особенно после встреч с тобой, и заслоняет сумерки, мокрый и дребезжащий свет чьих-то окон с занавесью дождя, когда вода и мрак заполняют город и протекают беспрепятственно сквозь меня.

Нередко у меня возникало желание сфотографировать тебя таким. Не бессмысленно-жестоким, нет – нежным, добрым. Спящим. Но уверена, это фото оказалось бы ненужным. Никогда я не стала бы любоваться им или настороженно всматриваться в него тихими, пустыми вечерами. Что же тогда хотелось мне сохранить? Вовсе не его лицо я хотела сберечь, прекрасное, молодое, несмотря на тонкую складку, протянувшуюся от губ до крыльев носа и прорастающую на его висках седину. И уж конечно, не чтобы увековечить, как именно он спит, а также ест, пьет, смотрит кино и прогуливается от автобусной остановки до крыльца своего дома. Сколько бы времени ни прошло, а кто-нибудь и через сорок лет сможет увидеть его спящим. Но каким? Останется ли в нем та милая теперешняя детская наивность, которая еще просыпается где-то глубоко в его душе в минуты сопереживаний, мечтаний, метаний, мучений, катарсиса? И которая робко выглядывает, не смятая, не стертая усилием воли, в минуты сна. И пусть это очередная иллюзия, без которой жизнь оказалась бы безликим, нелепым, бесконечно повторяющимся фарсом. Пусть это останется моей маленькой тайной, как легкий поцелуй, от которого ты, не выходя из сна, поведешь бровью и одернешь губы.

02.05.2010