Читать книгу Данте Алигьери - Анна Ветлугина - Страница 6

Ну какой же Данте без Беатриче?! Ее образ пронизывает всю «Божественную комедию», да и вообще всю жизнь поэта. В аниме «Ад Данте» она становится его любовницей, но при этом остается «чистой душой». Такого расклада в средневековом мировоззрении не могло сложиться никоим образом. Женщину тогда оценивали не как человека, а как некую философскую категорию. С одной стороны, это была грешная Ева, склонившая Адама к первородному греху, с другой – непорочная Мария, родившая Спасителя. Две эти ипостаси никогда не смешивались, разве только грешница могла получить прощение благодаря заступничеству святых.

Итак, мультипликационная Беатриче довольно спокойно отдается Данте под романтической сенью дерев, а тот, уходя в Крестовый поход, обещает по возвращении взять ее в жены. Ничего подобного не могло произойти, иначе бы образ Беатриче не приобрел бы ореола святости, сияющего до сих пор. Да и наш герой в рядах крестоносцев – чисто продюсерский ход с целью прибавить персонажу боевика харизматичности. В действительности, последний, девятый Крестовый поход на восток закончился, когда Данте едва исполнилось семь лет. В этом возрасте он еще не знал Беатриче. Знакомство с ней ожидало его двумя годами позднее…

Какой же была реальная Беатриче, Биче, как иногда уменьшительно называл ее наш герой в своих текстах? Одна из самых известных женских персонажей в литературе, получившая свою «звезду» на астрономической аллее славы – в ее честь названа борозда Беатриче на Плутоне. И в то же самое время обычная, ничем не выдающаяся женщина. Кто она?

Стопроцентно верного ответа на этот вопрос не существует, но есть общепринятая версия, которую за давностью лет привыкли считать правдой. Согласно ей полное имя музы Данте Беатриче ди Фолько Портинари, дата рождения – апрель 1266 года, дата смерти – 9 июня 1290-го. Ее отцом был уважаемый человек, банкир Фолько ди Портинари. Пустил в мир эту версию Боккаччо, который якобы узнал о ней из первых уст, от троюродной сестры Беатриче монны Лаппы, урожденной Портинари. Эта монна Лаппа приходилась матерью мачехи самого Боккаччо, из чего можно предположить, что сведения получены Боккаччо из надежного источника. Почему тогда нельзя назвать эту версию бесспорной? Дело в том, что в дантоведении есть традиция не до конца доверять Боккаччо по причине его богатой художественной фантазии, которую он проявлял при написании биографии Данте.

Точный факт в том, что Фолько Портинари жил по соседству с семьей Алигьери. Есть документальные подтверждения тому, что он не был коренным флорентийцем, а переехал во Флоренцию из Портико-ди-Романьи. Помимо Беатриче у него было еще шестеро дочерей. Он прославился благотворительностью, основав и щедро жертвуя больнице Санта-Мария-Нуова во Флоренции.

До сих пор существование Беатриче продолжает считаться недоказанным, хотя о ней знает каждый образованный человек. Ученым не хватает документальных подтверждений, строки писателей в расчет не принимаются. Хотя упоминание о музе Данте встречается во вполне прозаическом документе – завещании Фолько ди Портинари от 1287 года. Там есть такая фраза: «…item d. Bici filie sue et uxoris d. Simonis del Bardis reliquite… lib. 50 ad floren» – «Биче, его дочь и жена Симона деи Барди наследует…»

Да, прекрасная дама вышла замуж за человека своего круга – банкира деи Барди по прозванию Мона. По одним сведениям, это произошло в январе 1287 года, по другим – намного раньше, когда она еще была девочкой-подростком.

Последнее предположение основывается на новых находках в архиве династии Барди. Недавно там обнаружился документ 1280 года, касающийся продажи Симоне своему брату участка земли, которая производится с согласия «его жены Беатриче».

Симоне деи Барди совершенно точно имел детей – не менее троих, – но вот родились ли они от Беатриче или от следующей жены, которую звали Билия (Сибилла) ди Пуччо Дечиаиоли, неизвестно.

Смерть Беатриче принято объяснять тяжелыми родами, хотя есть сведения о том, что она в целом имела слабое здоровье. В принципе, одно другого вовсе не исключает, даже наоборот.

Традиционно считается, что могила музы Данте находится в церкви Санта-Маргерита-деи-Черчи, неподалеку от домов Алигьери и Портинари, там же, где похоронены ее отец и вся семья. Именно здесь находится мемориальная доска. Однако вдумчивые исследователи подвергают эту версию глубокому сомнению. По обычаю женщину хоронили в родовой гробнице мужа, а не отца. Тогда это оказалась бы церковь (базилика) Святого Креста (Санта-Кроче), находящаяся рядом с капеллой Пацци. Именно туда Данте и ходил оплакивать потерю возлюбленной.

* * *

Апрель 1274 года выдался холодным и пасмурным. Воды Арно будто потемнели и потяжелели. Временами поднимался ветер, и тогда отражения исчезали под серой рябью, одним своим видом заставляющей прохожих ежиться и плотнее закутываться в плащи и манто.

– Как же праздновать Календимаджо[16] по такому холоду? – беспокоились флорентийцы.

В городе царило уныние. На Меркато-Веккьо торговля шла из рук вон плохо – все ждали теплых дней. Камины не топили, поскольку по календарю давно наступила весна. Школьный магистр, замерзший и злой, уже несколько раз подряд ломал свою трость о спины учеников. Дуранте Алигьери, которому уже шел десятый год, в эти дни не раз испробовал на себе учительское недовольство. Он любил помечтать на уроках, а это невинное развлечение не помогало отвечать на внезапные каверзные вопросы.

23 апреля выпал снег.

– Прогневали мы Господа, не иначе! – сокрушались флорентийские кумушки и скрепя сердце покупали в церкви лишнюю свечку. Им казалось, будто множество огоньков в храмах принесут городу долгожданное тепло. Так и случилось. В последнюю апрельскую неделю выглянуло солнце. Холод мгновенно позабылся. Теперь все думали только о грядущем Календимаджо, празднуемом в первый день мая. Флорентийские кварталы, предпраздничная суета. Во дворах сооружали беседки для праздничного угощения (корти), плели гирлянды. Судачили о том, где в этом году посадят ритуальное дерево, а главное – кого выберут майскими королем и королевой.

– Они танцуют весь день, а потом становятся мужем и женой, но только до восхода солнца, – объяснила Паола своему бывшему воспитаннику.

– Разве их венчают по другому обряду? – удивился мальчик. Он помнил чин брака, который ему не раз приходилось слышать на свадьбах родственников. Жених с невестой клялись не разлучаться «во все дни жизни», а вовсе не на одну ночь.

Нянька засмеялась:

– Их вовсе не венчают. Такое позволяется лишь раз в году и только майскому королю с королевой.

– Но это ведь грех, – произнес Дуранте полуутвердительно. Подумал и спросил: – А как выбирают майского короля? Меня могут выбрать, когда я вырасту?

– Могут, – пообещала Паола и замурлыкала себе под нос швабскую песенку, которую знала с юности. В былые времена судьба нередко заносила старшую служанку Алигьери в разные концы Европы, от Парижа до рейнских берегов.

Мальчик не понимал слов, но по хитрым Паолиным глазам догадывался, что песенка не совсем приличная. Он был недалек от истины. Текст означал примерно следующее:

На следующий день Флоренция закружилась хороводом праздничных нарядов и цветочных гирлянд. В садиках и на корти звенели лютни, пелись песни. Семейство Алигьери на этот раз вышло из дома в полном составе. Правда, глава семьи гулял по улицам вместе с супругой и детьми совсем недолго, тут же осев с кружкой вина под одним из навесов возле дома богатого патриция. Жена Алигьери, мадонна Лаппа, быстро нашла утешение неподалеку, в компании соседок, поглощавших сладкие пирожки.

Дуранте слонялся, разглядывая стены, украшенные коврами и яркими тканями. Хозяйки вывешивали их, хвалясь друг перед другом, так что рябило в глазах. Только дворец богатого банкира Фолько Портинари, находящийся в соседнем переулке от дома Алигьери, почему-то забыли украсить.

Надежда встретить на улице кого-нибудь из знакомых мальчишек таяла с каждым шагом. Все дети исчезли, будто их украли внезапно набежавшие цыгане. Скучая, мальчик дошел до площади перед церковью Святого Мартина (Сан-Мартино-дель-Весково), где вокруг музыкантов собралась целая толпа. Девушки в цветочных венках, разряженные кавалеры, потехи ради нацепившие шутовские колпаки, – все отплясывали тарантеллу – танец, который завезли во Флоренцию бродячие музыканты с юга. Раскрасневшиеся лица бешено кружились, словно планеты, затеявшие нечеловеческий хоровод. В какой-то момент мальчику показалось, что он вознесся над ними и созерцает всю историю рода человеческого, но музыка смолкла. Задыхающиеся и счастливые танцоры покидали круг, разбиваясь на группки или пары. В этот момент из переулка вышла девочка в алом платье и закричала:

– Приглашаем в дом Портинари! Идите к нам праздновать. Отец будет рад видеть всех!

Пестрая толпа тут же с радостным гвалтом хлынула в переулок. Данте остался один на площади. Девочка в алом платье подошла к нему:

– Ты не хочешь идти к нам на праздник?

Мальчик покачал головой.

– Почему?

Отвечать не хотелось, но она терпеливо ждала. Наконец, не выдержав, он честно сказал:

– Твой отец – банкир. А давать деньги в рост – большой грех.

Девочка звонко рассмеялась:

– Ты просто не знаешь! Банкиры никогда в жизни не займутся ростовщичеством. Если кто-то из них это сделает – его тут же с позором выгонят из гильдии. Пойдем со мной, ничего не бойся.

Вот, оказывается, куда подевались дети с улиц! Целая толпа мальчиков и девочек резвилась вокруг длинных столов с закусками, накрытых прямо на траве внутреннего дворика, среди роз и азалий. Взрослые гости с изящными кубками в руках расположились на плетеных стульях в одной из галерей. Дуранте не относился к любителям поесть, но яства, одновременно вкусные и необычные на вид, увлекли его. Особенно впечатлил пирог, скрывающий под тонкой корочкой целую стаю мелких жареных птичек. Но более всего его захватила беседа с девочкой в алом платье, дочерью хозяина дома. Ее звали Беатриче.