Читать книгу Жизнь переменчива. Рассказы - Анна Вислоух - Страница 2

В детстве я не знала, что такое кухня. То есть, я не знала, что есть такие небольшие уютные помещения с весёленькими занавесками на окнах, с буфетами, где за рифлёными стеклами теснятся тонконогие бокалы и сложены горкой отмытые до скрипа праздничные тарелки. У плиты там стояла бы только моя мама, на ней был бы надет нарядный фартук, и от сковородки, где она что-то бы помешивала, разливался по всей квартире восхитительный запах. Это уже потом, когда стала старше, я поняла, что так бывает.

Но много лет при слове «кухня» я представляла себе огромную комнату с чугунной дровяной печкой в углу, кучей разномастных столов и кривобоких, грубо сколоченных полок, где громоздились алюминиевые миски, растратившие свой эмалевый шик кастрюли и лишь изредка поблескивал граненым боком настоящий стеклянный стакан. И в этой комнате – толпа каких-то чужих женщин. Такой была общая кухня в бараках, где нам приходилось жить. Вместе с отцом, военным строителем, мы колесили по стране, зачастую раз в полгода меняя «место дислокации».

На одной такой кухне я заприметила стул. Простой, с дерматиновым сиденьем и инвентарным номером. Он стоял у окна, и был, похоже, ничейный. Поэтому я завладела им безраздельно. Я забиралась на него с ногами, под несмолкающий кухонный гул и лязг глядела в окно и уносилась прочь из унылого февральского города с обтрёпанными воронами и измученными долгой зимой домами.

Но однажды я зашла на кухню и увидела: мой стул занят! На нем стоял таз с мыльной водой. Я подошла к стулу и провела пальцем по скользкому ободку таза. Из пенной глубины на меня таращилась яркая китайская кофта с вышивкой.

Какая-то совсем неизвестная тетя сердито отодвинула меня в сторону, отжала воду с кофты и стала раскладывать ее на полотенце, заново придавая форму растянувшемуся трикотажному полотну. Я стояла и наблюдала…

Я и сегодня наблюдаю.

И слушаю, подчас внутренним слухом.

Я словно шагаю по незнакомым улицам неведомых городов, выхватываю из толпы чью-то жизнь, как растянутую кофту из таза с мыльной водой, чтобы потом на своей писательской «кухне», разложив и подровняв так и эдак, придать этой жизни новую форму.

Так и пишу. Стул у меня, правда, теперь другой.