Читать книгу Приручить пламя: Метод Бравого - Анна Владимировна Фролова - Страница 4

Что может быть хуже, чем утро в больнице? Только весь день в этом прибежище стонущих, жаждущих внимания и лекарств людей. На все отделение я была единственной иносторонней, и от этого становилось немного жутко.

Мир Иных недаром так тщательно скрывали от людей. Эти простые, обделенные даром и магией существа были слишком ограничены, злы и завистливы, чтобы понять и принять тех, кто выгодно отличался от них в плане силы. И Инквизиция в Средние века, которая тайно продолжается до сих пор, тому доказательство. Да, без людей мир был бы совсем другим. Но люди все равно нервируют любого из закрытого сообщества Тьмы.

А потому было понятно мое желание как можно скорее уйти из больницы. Пронаблюдав за мной весь день, Максим решил, что отпустит ближе к вечеру. Это не обрадовало, но лучше так, чем еще одна ночь здесь. Мое настроение омрачало также и то, что Андрей даже на следующий день не соизволил меня навестить. Я злилась на него с каждым часом безделья все больше, но старалась успокоить себя тем, что скоро окажусь дома, в своей ванной и кровати, а уж завтра устрою ему нешуточную головомойку.

И когда стрелка часов дотронулась до цифры шесть, я уже была готова, собрав немногочисленные вещи и аккуратно сложив постельное белье и больничную одежду стопкой на кровати. Отмеченный Нинисиной врач, глянув на это дело, лишь усмехнулся, подписал мою выписку, и я, поблагодарив за помощь и заботу, выпорхнула из больницы как на крыльях, с наслаждением подставляя лицо лучам заходящего, красного как кровь солнца.

Приступ тошноты накатил неожиданно. Я покачнулась на гранитных ступенях крыльца, начиная глубоко и размеренно вдыхать свежий, не отравленный миллиардами микробов воздух улицы. Желудок немного успокоился, и я заметила протянутые ко мне руки неслышно подошедшего человека. Или я из-за звона в ушах его шаги не расслышала? Подняла глаза, натыкаясь на обеспокоенный взгляд пожилого мужчины – выцветший от прожитых лет, но все еще лукавый и искрящийся. На простом шнурке в вороте обычной темно-синей хлопковой рубашки болталась какая-то монетка.

– Помочь, красавица? Ты зеленая какая-то, – чуть скрипуче сообщил дедушка.

– Спасибо, уже отпустило. Затошнило что-то… – слабо улыбнулась я, снова начиная видеть черные прыгающие точки.

– Тебя куда подбросить, может, надо? – Он указал на машину с характерным набалдашником такси.

Кивнула, и меня, подхватив под локоток, препроводили к белым «Жигули». Там уже спросили адрес и завели мотор. От прохладного вечернего ветра становилось все легче, и спустя несколько минут я уже вовсю смеялась над байками молодого душой таксиста, сидя на соседнем с водителем месте.

Он как раз рассказывал про то, как в молодости по ошибке попал в женскую баню, когда я повернулась к своему окну… и увидела молодые березы. Те самые, что росли на выезде из города.

– Куда Вы меня везете?! – Вопрос вырвался быстрее, чем мозг определил местонахождение хозяйки.

Я повернулась, чтобы вытрясти из дядьки все ответы уже совершенно другими способами, никак не связанными с мирными переговорами, но не произнесла ни звука. Мысли не складывались в слова под давлением увиденного.

Картинка старичка поплыла, одежда, цвет кожи, рост, волосы, комплекция – все менялось, когда он сорвал с себя ту монетку. Нет, амулет подмены внешности. И когда «таксист» посмотрел на меня, я не смогла подавить желание вжаться в спинку сидения.

«Мы подумаем обо всем завтра».

У него была вся ночь и полдня, чтобы обдумать каждую деталь и без того не слишком сложного плана и провернуть его с возмутительной легкостью.

Владислав Бравый чуть насмешливо улыбнулся, пятерней поправляя волосы, растрепавшиеся под кепкой того, кого я считала настоящим.

Амулет такой качественности могла создать только Евгения. Но вряд ли она догадывалась, для какой цели его приобрели.

Внутри вспыхнул гнев, подогреваемый каким-то безотчетным страхом перед этим мужчиной, который в своем истинном обличии занимал в небольшой машинке слишком много места. Собственный ужас раздражал, отчего я злилась еще больше. Под натиском еще с утра не самого радужного настроения дар рвался наружу, и сейчас, поймав темный взгляд оборотня, я не сдержалась.

От меня резко и остро пахнуло озоном, а пластик ручки, в которую я вцепилась, начал оплавляться в раскалившейся ладони.

– Легче, Виточка, легче, – спокойно улыбнулся Бравый. – Не вижу причин, чтобы так реагировать.

– Считаете, мне нужно радоваться от того, что вы меня похитили?! – прошипела я, безуспешно пытаясь взять себя в руки.

– Сейчас не происходит ничего такого, о чем я не предупреждал вчера. Если бы ты дала себе труд подумать над моими словами, эти действия стали бы для тебя закономерны и очевидны, – продолжая обворожительно улыбаться, сообщил вервольф.

– Остановите машину! Немедленно! – Приказной тон вырвался самовольно.

– Нет, – просто сказал Владислав и продолжил везти меня куда-то в неизвестном направлении.

Я закрутила головой, пытаясь понять, где нахожусь, но все, что удалось выяснить – я за городом, но неизвестно, с какой его стороны и что впереди. Очевидно, что меня собираются доставить в знаменитый особняк Бравых, куда мечтала попасть каждая из толпы его восторженных обожательниц, вот только где он находится – вопрос.

Взгляд упал на ручку двери в ладони. Глянула на спидометр – 60 км/ч. Не так уж и много, если вдуматься, но монолитное серое полотно под колесами машины и видное мне из окна неслось просто молниеносно. Я посмотрела на лес, который окружал дорогу с обеих сторон, и на пустое шоссе. Решение созревало быстро, но неуверенно. Не было полного осознания того, смогу ли я потом вообще встать, ибо если не смогу – все напрасно, меня все равно доставят до пункта назначения, но уже в куда более плачевном состоянии.

Заклинание «Огненной сферы» вспомнилось мгновенно. Если удержу при ударе круговую матрицу, может, даже несильно пострадаю.

И я уже без былого страха пнула дверь от себя.

Взвизгнули тормоза, колеса вцепились в дорогу так, словно им было неизвестно понятие «тормозной путь», а меня с такой силой качнуло вперед, что на секунду показалось – удар всем телом о дорогу намного предпочтительнее одного удара лбом о пластиковую панель над бардачком.

Но его не было.

Неизвестно – как, но оборотень успел выставить руку, и та часть головы, с которой я уже простилась, встретилась с его ладонью.

Инерция бросила тело обратно на сидение, и воздух одним толчком вышел из легких.

– Совсем ума лишилась?! – зарычали так, что, дабы не пугаться еще больше, я отвернулась в другую сторону.

В голове нарастал непонятный шум, мешающий выстроить хоть какую-то логическую цепочку, перед глазами заплясали темные круги, причудливо уплывающие в разные стороны. Меня снова замутило. Да что за дохлый гоблин, в больнице же все нормально было?!

– Какого демона ты творишь, Вита? На тот свет отправиться решила? – Рык на грани с ревом был слышан далеко за пределами белых «Жигули».

Вжавшись в сидение, я упорно пялилась на дорогу за лобовым стеклом, стараясь совершенно никаким образом не реагировать на один большой внешний раздражитель, находящийся по левую сторону от меня. В бессилии и медленно поднимающейся из глубин сознания злобе, я до хруста сжала кулаки.

«Надо мыслить рационально, Вита! Тактика – вот твоя сильная сторона!»

Судорожно ухватившись за единственное связное предложение, возникшее в черепной коробке, начала размеренно дышать, успокаивая сердцебиение и пытаясь убрать, раздражающие круги из поля зрения. За сими манипуляциями осознание того, что меня пристегнули и автомобиль вновь пришел в движение, пришло не сразу.

Да, дохлая каракатица, оно пришло в самый последний момент, когда все попытки к побегу были пресечены со стороны злобного животного, которое почему-то выглядело весьма симпатично для девичьих глаз!

«Кажется, Вита, ты тут не единственный тактик…»

Злость распространялась подобно тому, как яд растекается по венам, медленно уничтожая жизнь человека. Меня бесила собственная глупость, наивность, доверчивость, беспомощность и то, что, в конце концов, могущественную Виталину Добровольскую совершенно без всяких проблем и происшествий тихонечко спионерил из больницы чертов волк!

Покосившись на сильные руки, что легко и уверенно сжимали руль, я начала мысленно просчитывать любые возможные варианты побега, желательно в процессе еще и Бравого вырубить, иначе этот волчара меня не отпустит.

Мысль о том, чтобы резко отстегнуть ремень и помешать крутить руль, пришлось отбросить сразу. С его силой и реакцией он перехватит мою руку еще до того, как я успею хотя бы дотронуться до замка.

– Не делай глупостей, Виточка. Первая же покалечишься, – скосив темные глаза в мою сторону, предупредил Бравый, а уголок крепко сжатых губ дернулся вверх. – А в поместье есть хороший доктор.

Несмотря на то, что мороз у меня по позвоночнику начинал гулять уже просто от его прямого взгляда, я разозлилась. И это чувство очень быстро перешло в ярость, подкрепляемое обидой за похищение, за то, что он так легко обвел меня вокруг пальца и даже не позволил за все это время ни разу покалечиться. Каков наглец, а?!

Тут «Жигули» въехали на участок дороги, еще не покрытый асфальтом, и машинюшку затрясло как на терке. Круги перед глазами усилились, желчь подступила к горлу.

– Останови машину…

– Вита, я уже говорил…

– Останови машину, черт возьми! – гаркнула я, на ходу отстегивая ремень и открывая дверцу.

Когда моя нога коснулась земли, машина уже остановилась. Я оперлась руками о сидение, чтобы банально не выпасть из салона. Силы резко оставили меня. Я задышала чаще и глубже, стараясь прогнать тошноту. Во рту ощущался мерзкий привкус льда из холодильника – последствия «Стыни». Рано меня отпустили из больницы, ох рано…

Владислав присел передо мной на корточки, с сочувствием поглядывая на бледную, теперь такую безобидную и совсем не грозную ведьму. Теплая ладонь убрала выбившиеся из резинки локоны, которые прилипли к влажному лбу.

– Можно поздравить вас с Зарницким? – В противовес взгляду голос звучал сухо и резко, как хлыст – оставлял почти материальные следы на нервах.

– Обидно, что тебе достался уже порченый товар? – не сдержалась я, приваливаясь к сидению головой.

Бравый нахмурился и резко подался вперед, принюхиваясь. Тонкие ноздри дрогнули, я инстинктивно сжалась. А золотые глаза блеснули немногим ярче довольной улыбки.

– Врешь ты, моя ведьма, весьма посредственно, – на ухо прошептал мужчина.

Костяшки большой ладони нежно огладили щеку, я прикрыла глаза, чувствуя себя странно: слабость и тошнота отступали под другими ощущениями.

Приятно. Мне было приятно.

– Нет! – хотела возмутиться, но вышло тихо и неуверенно.

– Я не опасен, Вита, – почти касаясь незащищенной кожи горла губами и опаляя горячим дыханием, тихо сказал Владислав. – Не для тебя.

Скажи это сотням обращенных ведьм, которых вы заставили променять родной Ковен и магию на шерсть, блох и четыре лапы.

Его рука спустилась от плеча до запястья, аккуратно сжимая, а вторая коснулась косточки на лодыжке. Стало щекотно, но я даже не улыбнулась, неотрывно глядя в ярко-золотые, почти желтые глаза оборотня. Было страшно. Жутко страшно. Но от мыслей о собственном ужасе меня отвлекало тепло, что шло от него.

Он был главной причиной, из-за которой я еще не спалила тут все к чертям.

Я не могла сделать это с ним. Именно с этим оборотнем, кикимора болотная его забери!

– Глава 6, статья 178, часть 2, пункт 5 Кодекса Братства, – вдруг вырвалось у меня. Мужчина приподнял бровь в немом вопросе, не прекращая своих крамольных действий, от которых мои руки почему-то начали подрагивать. – Оборотень не имеет права держать ведьму против ее согласия.

– И? – хмыкнул Бравый.

– Я против.

– Вот мы и подошли к сути нашей проблемы, Виточка, – так ласково выдохнул волк, что я даже сначала не обратила внимания на то, что сверкнуло в его руке.

А когда обратила… стало уже все равно. Тускло блестящий медальон заправили под рубашку, пройдясь пальцами по коже шеи, но это не вызвало никаких эмоций. Пусть трогает, если так нравится.

Меня куда-то везли еще несколько минут, а точнее четыреста двадцать семь секунд, после я увидела высокий кирпичный забор, машинально отметила круг охранки и еще с пяток различных заклятий защиты территорий. На высоких столбах стояли какие-то коробочки, и, присмотревшись, поняла, что это камеры – явно привезенные из заграницы.

– Сейчас я открою дверь с твоей стороны, предложу тебе руку, ты ее примешь без возражений и так же под руку пройдешь со мной в дом. Идешь и улыбаешься. Хорошо? – повернулся ко мне оборотень, заглушив мотор.

Я кивнула, мне было без разницы, если честно.

Молча и безупречно выполнив все указания, заслужив ослепительную улыбку и тихо-щекочущее на ухо «Умница!», прошла в ворота, за которыми оказался просторный двор с фруктовыми деревьями, ровным газоном и кучей вервольфов-охранников.

Пройдя с Владиславом за руку по тропинке до дверей трехэтажного дома, шагнула внутрь. Там оказалось сумрачно, пахло деревом, мускусом и чем-то еще, что я никак не могла идентифицировать. Скользя безучастным взглядом по стенам, картинам, мебели, Бравому, послушно шла за хозяином дома. Мне отвели комнату на третьем этаже.

– Ложись на кровать. – Молча исполнила указание, уставившись взглядом в потолок. Обзор закрыло мужское лицо с чуть сверкающими глазами. Мужчина быстро прикоснулся губами к моему лбу, нахмурился, не получив никакой реакции, и коротко скомандовал: – Спать.

И я отключилась.

Голова раскалывалась. Просто разламывалась надвое. Со стоном сев, еще несколько мгновений боялась шевелиться из-за адских кругов перед глазами, а потом сквозь шум в ушах пробились какие-то звуки.

Крики. И звон проклятий. Множества проклятий…

Свесив ноги с кровати, наткнулась рукой на что-то шуршащее. Подслеповато щурясь в темноте, взяла бумажку, машинально щелкая пальцами и создавая пульсар.

«Срок, установленный Братством, на который оборотень может похитить ведьму на законных основаниях – два месяца, ровно две луны. Если по прошествии данного времени ведьма решит уйти, оборотень должен ее отпустить. Сегодня 7 июля. Видишь, даже меньше двух месяцев – очень благородно с моей стороны, согласись?

Я отпущу тебя, Вита. Но не сомневаюсь, что твой ненаглядный будет здесь уже к вечеру. И вот тебе условие, золотце: ты молчишь, улыбаешься и говоришь прилюдно, что согласна на мой маленький экспромт и что по истечению срока сообщишь близким о своем решении. А я за это умолчу о том, что Зарницкий кидается запрещенными проклятьями, как игрушками в песочнице. Смекаешь?»

Стоило мне дочитать, как клочок бумаги вспыхнул, разлетевшись пеплом.

Благородно поступил, похитив меня без малого из-под венца?!

Ненавижу! Ненавижу этого до омерзения умного волчару!

Он обо всем знал заранее и все предусмотрел, все продумал! И реакцию Андрея, и его поведение, и даже амулет-зомби, как в простонародье назывался артефакт подавления воли, чтобы на камерах зафиксировалось мое добровольное прибытие на территорию Бравого!

Ненавижу!..

И конечно же – мое закономерное согласие, потому как без разрешения Ковена применять свое искусство проклятийник не имел права. Это каралось, и порой очень жестоко.

Я охнула, догадавшись, что Владислав специально будет доводить Зарницкого до смертельных проклятий, таких, чтобы я отвертеться не смогла. Ведь проклятье я в любом случае сниму и сделаю все, чтобы будущий Вожак круга умолчал об их применении.

Мельком мазнув взглядом по комнате и отметив шкаф, женский будуар, ширму, письменный стол и стул, я метнулась к двери, пытаясь вспомнить, как меня сюда привели. Благо, хоть топографическим кретинизмом я не страдала, а потому выход нашелся именно там, где ему и положено было быть…

В Преемника Вожака летел «Берсерк», заклятье, заставляющее человека наносить страшные раны всем окружающим и себе в первую очередь. Но третье по счету в так называемой «проклятой сотне» до получателя не дошло – перед Владиславом вспыхнул алым заревом огненный щит, и все головы повернулись в мою сторону.

Здесь были Андрей, его ближайшие друзья – Женя и Дима и наверняка вся стая, что очень скоро перейдет к Бравому по наследству от отца. Маги – за спиной Зарницкого, волки – за своим предводителем. Соперники стояли друг напротив друга, напряженные, как струны, одинаково злые и упрямые. Когда я появилась в распахнутых воротах, оба мужчины резко выпрямились и в упор уставились на меня. Под столь пристальным вниманием вдруг стало очень неуютно.

– Вита, идем, мы уезжаем, – не терпящим возражений тоном сказал Зарницкий и протянул ко мне руку.

Я машинально дернулась к нему, хвала Тьме – целому и вроде невредимому, но тут поймала ехидный и откровенно предвкушающий взгляд золотых глаз оборотня, который был близок к частичной трансформации. Автоматически осмотрев вервольфа, заметила, что рубашка его порвана во многих местах и почти вся в кровавых пятнах, которые, я могла поклясться, медленно, но увеличивались.

«Реки крови» – убивающее проклятье, заставляющее кровь непрерывно течь из нанесенных ран.

– Вита! – Маг Земли шагнул ко мне, не понимая, почему я медлю.

Неожиданно даже для себя нахмурилась. Потому что «Реки крови» для оборотней, с которых в принципе любое проклятье снимается в разы тяжелее, чем со всех прочих – это подлость. Низкая и наглая. Неприемлемая для меня подлость.

Но я знала, почему Андрей это сделал. Потому что Бравый его довел, планомерно и профессионально он доводил моего жениха до точки кипения, до точки, после которой я буду обязана согласиться на его условия, если хочу, чтобы Зарницкий остался магом.

«Мне так жаль». «Прости меня». «Я сожалею».

Все это было не сравнимо по силе с той эмоцией, которую я пыталась выразить лицом, пока шаг за шагом, словно исполняя смертельный приговор, который не подлежит обжалованию, отходила ближе к оборотню, закрывая его собой.

Мне было больно. Очень. И боль эту не заглушила бы ни одна пощечина, которую хотелось дать самой себе. Все мое существо, все мое сердце тянулось к мужчине, стоящему напротив меня, с чьей руки готово было сорваться очередное проклятье, но разум, мой всегда холодный и беспристрастный ум железными капканами удерживал ноги на месте.

Так правильно. Так он не пострадает. Только так я смогу защитить его.

Мой жених дернулся как от пощечины.

– Вита… – резко севшим голосом произнес Андрей.

Картинка его лица на фоне душистой зелени вокруг особняка резко поплыла, размываемая слезами, которые неестественно горячими каплями покатились по щекам. Сжав до боли руки в кулаки так, что хрустнули костяшки, я резко выдохнула, разом вышибая из легких весь воздух, и тепло посмотрела ему в глаза. Рука медленно приподнялась, начиная выводить в воздухе руны, которые изучают все маги – основа для заполнения матриц заклинаний начального этапа.

«Два месяца… Постоянно… Вернусь…»

Оговоренный срок. Мое чувство. Обещание.

Зарницкий хотел кивнуть, но вместо этого почему-то желчно улыбнулся. Он умел так – одним взглядом уничтожить человека. Но со мной это использовал впервые. Я зло нахмурилась, но потом причина сама дала о себе знать, коснувшись своей грудью моей спины и положа руку на талию.

– Будь умницей, – почти беззвучно произнес Владислав.

То есть я не двигаюсь и не оспариваю его права на телесный контакт – сейчас, по крайней мере – а он молчит о проклятьях, одно из которых уже действовало, между прочим.

– Я понял тебя… родная. И буду ждать, – все же кивнул мой будущий жених.

– Возможно – напрасно, – с легкой иронией хмыкнул оборотень, и я с трудом удержалась, чтобы не съездить ему локтем в солнечное сплетение.

Андрей ничего не ответил, только окатил волка презрительно-брезгливым взглядом и дал знак своим садиться в машину. Черная «Волга» взвизгнула газом, и очень скоро на подъездной дороге около дома стояли только я и с десяток оборотней. Взгляд словно прикипел к машине жениха и никак не хотел отпускать уже почти незаметную на фоне чернильного неба точку.

Я не проронила ни слова со времени своего появления, но он все понял. Он всегда понимал меня, и от этого становилось еще тяжелее. Смотря на уезжающий автомобиль, я чувствовала, как железная дамба из холодных доводов трезвого разума начала трескаться, кусочек за кусочком аргументы здравомыслия отлетали, сметаемые напором эмоций, боли, отчаяния и ненависти.

О, пожалуй, такой едкой смеси я не чувствовала никогда!

Отец говорил, что самый страшный человек – тот, который потерял самое дорогое, таким нельзя управлять, нельзя манипулировать, ему становится все равно, и он отдается во власть злости и гнева. Возможно, завтра или послезавтра я буду сильно жалеть о том, что позволила себе пересечь эту черту, выйти за рамки собственных принципов…

– Достойная лучшего применения преданность, – ухмыльнулся вер, крепче обхватывая мою талию. – Ты действительно умница, Виточка.

У всех есть предел терпения и прочности. У меня тоже был. Когда-то. До знакомства с этим блохастым. А теперь нет. Так, жалкие его остатки.

Ибо все остальное сгорело в жгучей, пылающей синим пламенем ярости.

…но не сегодня, не сейчас…

– Ты – чудовище! – рявкнула я, вспыхивая резко, без запала и всем телом. Ярко-голубое пламя, что жгло в разы сильнее красного, взметнулось столбом, превращая меня в живой факел. Пахнуло паленой кожей, но Владислав даже не дернулся, продолжая держать руки на моей талии и не давая мне обернуться. – Просто мерзкое, ублюдочное животное! Как ты посмел шантажировать меня?! Меня! Я могу изжарить тебя, твой дом и всю стаю, как вязанку гребанных дров! Ты совсем страх потерял, долбанный ты Серый волк?!

Его ладони дрогнули от гнева, и я успела воспользоваться моментом, одним слитным движением поворачиваясь к мужчине.

Звук пощечины повис в воздухе, словно ложка в желе. На загорелой коже четко проступил отпечаток моей ладони. Окружающие оборотни почти бесшумно отступили на шаг, потом еще на один, а потом мне стало не до них.

Вожак наклонился к моему лицу так быстро, что я была совсем не уверена – видела ли вообще это движение. Верхняя губа по-волчьи задралась, обнажая клыки длиннее человеческих и пропуская сквозь зубы громоподобный, клокочущий рык.

И мне бы дрожать от ужаса, но эти злые, сверкающие расплавленным золотом глаза только подстегнули.

Я уже до синих искр в руках устала бояться. Просто осточертело!

– Ненавижу тебя, безнравственное, грубое, неотесанное животное! – прошипела бесстрашная (или просто глупая?) ведьма, глядя в глаза чудовищу, что возвышалось над ней на полторы головы. – Чтоб тебя твои же блохи сожрали!

И крутанувшись на каблуках, с гордо поднятой головой зашагала в дом. Волки передо мной расступались.

Ну еще бы. Чую, не слишком хотелось с прожжёнными до мяса лапами ходить.

Десять шагов в одну сторону, восемь в другую до спинки стула и стола. Обязательно – пнуть мебель. Развернуться и начать сначала.

Я злилась, просто горела от этого чувства! Вокруг меня плавились тонкие занавески, я оставила пару следов на паркете (темном, но не черном же!) и спалила к чертовой матери какой-то блокнот, лежащий на тумбочке рядом с кроватью.

Я злилась не просто от наглого поведения Бравого, от его мерзкой провокации Андрея и вообще от ситуации в целом. Бешенство накатывало еще и от того, что, если поставить меня на место оборотня, я бы тоже сделала все, чтобы добиться своего. И не важно, какими бы методами. Я злилась от четкого осознания этого.

Зашипела сквозь зубы и остановилась на месте, поднимая голову к потолку, чтобы охладить мозги.

Мне предстояло провести в этом доме, почти наедине с Владиславом, два долгих месяца, во время коих меня, без сомнений, будут всячески соблазнять и склонять в свою сторону. И я могла либо продолжать открытую конфронтацию, надеясь, что вервольф устанет биться со стеной (этот вариант даже мысленно звучал смешно и неправдоподобно), либо… постараться сгладить углы и попробовать сделать себя хозяйкой положения.

Кнут и пряник?..

Отчего-то остро захотелось выпить, хотя я не слишком жаловала алкоголь.

И если смотреть на вещи совсем уж объективно, то у меня изначально был только один вариант.

А потому я решительно вышла из своей комнаты, чтобы оказаться в коридоре с четырьмя дверями по одной стороне и с тремя – на другой. Великолепно. И где прячется этот волк?

Тут дверь в конце коридора по моей стороне (то есть через одну) отворилась, выпуская наружу высокого, широкоплечего темноволосого мужчину, чем-то отдаленно похожего на Владислава. Заметив меня, он чуть улыбнулся, словно знал, что я собиралась Бравого искать.

Фыркнув, с независимым видом прошла мимо вера и, ни секунды не задержавшись на пороге комнаты, вошла в нее, покуда все мои добрые начинания не утонули под лавиной вновь вернувшегося страха и опасений.

Внутри было тепло, даже жарко, потому что там ярко горел камин. Рядом с ним в кресле обретался Владислав, уже без рубашки и весь забинтованный, но марля быстро окрашивалась кровью. И так будет до тех пор, пока вся жизненно важная жидкость не выйдет. Помимо кресла, в комнате еще находился массивный стол, журнальный столик около камина, шкафы с книгами и папками, дополняя собой образ кабинета и одновременно – логова.

Оборотня знобило от кровопотери, раны не заживали, и похититель был белым как мел. Лицо его влажно блестело, он откинулся на спинку мебели, прикрыв веки. Больно, плохо, тяжело, но помощи не просит, хотя она в почти соседней комнате живет.

Чертов волк!

– Неужто моя гордая ведьма решила изменить своим принципам? – насмешливо хмыкнул мужчина, глядя на меня темными глазами, в которых плясало пламя.

Неодолимое желание развернуться и уйти было безжалостно задавлено разумом и осознанием, что смерть на своей совести я наверняка не вынесу. Да и кровь на руках Андрея мне была ни к чему.

– Снимай бинты. Еще нужны соль и тертый кварц, – проглотив шпильку и заклинание «Вечного факела», предельно спокойно проговорила я, без сомнений направляясь к проклятому.

– В чистом виде? – удивленно послышалось сзади, и я невольно вздрогнула, оборачиваясь.

Тот мужчина все еще стоял в коридоре, подозрительно наблюдая за мной.

– Мой брат и будущий Левый моего Круга – Виктор Бравый, – представил Владислав.

– Виталина Добровольская, – буркнула я. – Кварц есть в песке, гальке, горном хрустале, авантюрине, агате, аметисте. Что-нибудь из этого присутствует?

– Найдем, – кратко кинул он и испарился, словно растворившись в темноте.

Быстрее, пожалуйста, взмолилась я, старательно пытаясь не смотреть Владиславу в глаза, которых он с меня не сводил, пристально следя за каждым шагом, жестом и вздохом. Усиленно размышляя о чем угодно, кроме, собственно, своего пациента, я приспустила бинт, которым было обвязано плечо.

Такое мощное, мускулистое плечо, обтянутое гладкой, загорелой, чуть блестящей кожей…

Могу собой гордиться – руки даже не дрогнули, прикасаясь к этому, что уж греха таить, великолепию.

Под марлей обнаружилась глубокая царапина, и, присмотревшись, поняла, что предварительно Андрей прошелся по вервольфу «125-ю ударами небес». Однако интересовало меня даже не то, чем оборотень так достал обычно сдержанного и хладнокровного ко всему мага, а…

– Почему ты не уклонялся? – спросила я, снимая бинт совсем и просто прикладывая его к царапине, которая продолжала кровоточить. – Это же больно.

Бравый только тонко улыбнулся, загадочно прищуривая глаза. Если бы он был котом, а не оборотнем, то есть из рода собачьих, то выглядел как какой-нибудь здоровый, черный мейн-кун.

Мужчина чуть склонил голову к плечу, и огонь причудливо заиграл на темных волосах, окрашивая их в оранжевый, красный и золотой. Очень захотелось дотронуться до них, пропустить сквозь пальцы, но – нет. Это будет предательством по отношению к Андрею, пусть маленьким, однако мелкие всегда влекут за собой крупные.

– Что за руны ты ему написала? – в свою очередь поинтересовался оборотень, без сомнений, отмечая малейшую реакцию на свои действия и смотря на меня снизу-вверх.

Даже сидя, вер был ненамного ниже, да и вообще, если кто и чувствовал себя Моськой перед слоном, то я, а не он.

– Считаешь, если ты молчишь на мои вопросы, я брошусь отвечать на твои? – подняла я бровь.

Лукавая усмешка раздвинула чувственные губы, и мне начало казаться, что она вообще никогда не покидает его лица. Он постоянно смеется надо мной! Мерзавец!

– Потому что чем больше я пострадаю, тем дольше ты будешь меня лечить и, соответственно, находиться рядом со мной. – Он пожал плечами. – Все просто, моя ведьма.

Перед внутренним взором как живое вспыхнуло лицо Зарницкого в тот момент, когда я встала, закрывая собой Бравого. Его взгляд. Его боль.

– Перестань, – резко выдохнула я, отступая на шаг. – Перестань меня так называть! У тебя нет на это никакого права!

Темные глаза сузились, и мужчина хотел подняться, но передумал и остался сидеть. Это была не слабость, я прекрасно осознавала, что даже потеряй Бравый четыре литра из пяти, мое убийство не займет и секунды его времени. Он тоже это знал. И решил лишний раз не пугать. Добрый какой.

Вот только поздно уже.

Но я не успела даже дернуться, как мою руку схватили и сжали, потянув вниз, заставляя наклониться к его лицу.

Это было очень опасное положение – нос к носу. И его губы почти касались моих. Сколько бы я не пыталась уклониться, если хотела, чтобы конечность осталась при мне, приходилось стоять на месте.

– Запомни, моя ведьма – только у меня оно есть! – прорычал Владислав, неотрывно глядя мне в глаза своими – уже полностью золотыми. – И я разорву любого, кто посмеет хотя бы глянуть на тебя так, как не положено смотреть на чужую женщину. Я понятно выразился?

Холод пробежался вдоль позвоночника, оставляя мурашки на руках, и оборотень заметил это. Я же не шевелилась и дышать старалась как можно тише – ни секунды не сомневалась в его словах. Вот даже мысли такой не возникло.

Когда дверь начала открываться, я против воли выпрямилась, и руку Владислав выпустил, так что с дланью расставаться не пришлось, что радует. Виктор принес крупную поваренную соль и куски горного хрусталя с песком.

– Будьте добры – разотрите, – кивнув на осколки друзы, попросила я, беря в ладонь пригоршню соли и начиная пересыпать ее из ладони в ладонь.

– Что ты делаешь? – спросил Бравый, который Владислав.

– Делюсь силой и забираю остаточную негативную энергию, чтобы лечение прошло менее болезненно, – автоматически отозвалась я, следя за тем, как будущий Левый почти голыми руками крошит хрусталь. – Удобно быть таким сильным, наверное…

– Я не поэтому стану Левым, – улыбнулся Виктор. Вопросительно приподняла брови. – А потому, что лучший боец в стае.

– Лучший? – невольно переспросила я, оглянувшись на Владислава.

– После Вожака, – согласился брат пострадавшего. И протянул мне миску с истертым кварцем. – Достаточно?

– Да, спасибо, – отозвалась я, ссыпая соль туда же и пальцем перешивая кристаллы. – Вы снимаете бинты, я заживляю раны. Хорошо?

– Вик, выйди, – прежде, чем Левый открыл рот, скомандовал Владислав. Мужчина нахмурился, но ни слова против не сказал, а в дверях и вовсе ухмыльнулся. – Приступай, Виточка.

Дверь закрылась, отрезая нас от мира и оставляя меня один на один с полуголым мужчиной, который, если отбросить личную неприязнь, был красивым. И даже очень.

Когда-то я не понимала, почему Андрей так не любил ездить со мной на пляж. Потом подросла и, конечно, сообразила. Однако теперь на собственной шкуре испытала всю гамму ощущений, когда и дотронуться хочется, и нельзя, потому что… предательство.

Гвоздь программы был в том, что дотрагиваться как раз надо, но делать это нужно было… как врач осматривает пациента – холодно и беспристрастно, а не как влюбленная фанатка ощупывает своего кумира…

И никакой он мне не кумир! Наглый, самовлюбленный волчара!

С такими мыслями я шагнула вперед, прихватив с собой миску со смесью. Резким движением сорвала ближайший бинт, вытерла кровь и, черпанув соли с кварцем, приложила ладонь к ране. Владислав рыкнул с непривычки, когда соль начала разъедать царапину, но от большей реакции воздержался и вновь стал смотреть на меня, не отводя глаз ни на секунду.

Без разницы, что говорила ведьма, когда снимала проклятье, хоть анекдот рассказывала, лишь бы от чистого сердца и с добавлением силы. Лично я молилась Нинисине, Великой Богине исцеления и создательнице (к слову) оборотней, вспоминая заученные в детстве слова. Каждая из рас мира Тьмы молилась своей Матери, при этом почитая всех остальных.

Сложно не почитать тех, кто реален так же, как и все их создания. Говорят, вампиры с оборотнями, проходя обращение из людей в Иного, встречаются с Эрешкигаль и Нинисиной… Не знаю, насколько это правда.

Соль и кварц стали темно-коричневого цвета, вытягивая вместе с испорченной кровью проклятье. Бинтом отерев прилипшие кристаллы, увидела, как глубокая царапина затянулась почти мгновенно. И принялась за следующий бинт.

– Ты молишься Матери-создательнице? – удивленно хмыкнул Бравый, глядя на мои шевелящиеся губы. – Почему не Намму?

Доведя дело до конца, лишь кивнула, не видя смысла пускаться в долгие и нудные объяснения про привязку и благие намеренья, которые непосвященным покажутся слишком сложными и запутанными.

Я так увлеклась, что ничего не замечала, и даже не реагировала на гладкую и горячую кожу вервольфа, пока не потянулась к последней царапине.

Она была на боку, у тазобедренной кости, в непосредственной близости от… низа живота. Мужского. Тьма!..

– Ты можешь… встать? – стараясь говорить как прежде – спокойно и уверенно, как профессионал своего дела, спросила я.

Его губы дрогнули, и я могла поклясться, что он с большим трудом проглотил какую-то пошлую шутку – бесенята в его глазах не давали шанса ошибиться в предположениях.

– Для тебя – все, что угодно, – чуть хрипловато прошептал Бравый, и я непроизвольно проследила за медленным, плавным и – семь судей2 заберите его душу! – чертовски красивым движением, коим он поднялся из кресла и встал передо мной, подходя почти вплотную. – Так?

– Отойди… пожалуйста, – попросила ведьма, отчаянно краснея.

– Зачем? Ты же тогда не дотянешься до… раны, – усмехнулся мужчина, еще больше сокращая расстояние. Хотя больше уж, казалось, некуда просто.

– Отойди! – собрав всю волю в кулак, сурово произнесла я и… струсила в последний момент, так и не взглянув ему в глаза.

Четверть шага назад, и я непроизвольно глубоко вздохнула, осознавая, что, кажется, вообще не дышала, пока оборотень был так близко.

Что же это такое?! Почему я так реагирую?!

Изменщица! Предательница!

Мысленные пощечины отрезвили, и я вновь зачерпнула горсть смеси, всей ладонью накрывая последнюю – самую длинную царапину. Минералы вытягивали проклятье, медленно темнея, я почти скороговоркой проговорила про себя молитву и… не успела убрать руку, когда ее накрыла широкая ладонь, прижимая к уже здоровой коже.

Щеки опалило пламя, и я невольно сжалась, стараясь смотреть только на наши руки и не замечать всего того, что было ниже. С трудом оторвав взгляд и подняв его выше, до яремной впадины, замерла, пытаясь дышать как можно глубже.

Я услышала ухмылку Бравого, и длинные пальцы коснулись подбородка, заставляя поднять голову. В таком положении смотреть вниз было неудобно, да и глаза в моем состоянии были предпочтительнее, чем губы…

Изменница!..

– Не стоит благодарности и… – начала я и тут же замолчала, замечая, как мужчина стал склоняться ко мне. Сразу отвернулась в сторону. – Нет, я…

Вервольф сделал шаг вперед. Непроизвольно отступила. Еще два ко мне, я – три назад. И в ноги врезалась крышка стола.

Сама себя загнала в ловушку!

Будущий Вожак не испытывал ни смущения, ни какого-то стеснения, когда сократил расстояние до того, что я даже сквозь ткань одежды чувствовала кожей его тепло. Уперевшись руками в стол, он наклонился до моего уровня, носом проводя от виска до уха, щекоча дыханием шею и пуская мурашки. Глубоко вдохнул, втягивая мой запах, и было в этом что-то… слишком интимное.

– Как же я могу не поблагодарить свою прекрасную спасительницу? – хрипло выдохнул мужчина. – Это будет грубо.

– Простого «спасибо» будет вполне достаточно, – пискнула я и осеклась, когда ладонь вера коснулась коленки и оттуда поползла вверх, четко до края платья. – Пожалуйста, не надо… – Казалось, меня даже не услышали, осторожно забираясь пальцами под ткань и неотрывно следя за моей реакцией желтыми глазами волка. – Бравый…

– По имени, Вита, – прошептал похититель, дотрагиваясь губами до бьющейся в бешеном ритме жилки на шее. – Назови меня по имени.

Когда затряслись руки от желания положить их ему на плечи, шею, грудь – без разницы, лишь бы прикоснуться! – я поняла, что меня предало собственное тело, которое вопреки всем доводам разума стремилось к великолепному образчику мужской половины человечества.

Теплые и сухие губы скользнули ниже, к вороту, а ладонь чуть сжалась на ноге, заставляя рвано выдохнуть.

– Ну же, Вита, я о многом не прошу, – с едва слышном рыком подстрекал вервольф, продолжая безнравственные действия, от которых голова шла кругом. – Назови по имени…

Зубами отодвинув мешающую ткань, мужчина скользнул губами ниже, в вырез платья. Дыхание сбилось, и я почувствовала его руку в собственных волосах, которые властные пальцы сжали в кулак и слегка потянули, заставив запрокинуть голову назад, открывая больший простор для действий.

Я закусила губу, чтобы не произносить ни звука, который рвался наружу. Ровно до того момента, как вторая ладонь не скользнула по ноге вверх, а зубы – чуть-чуть прикусили нежную кожу под ключицей.

– Владислав… – вырвалось со вздохом.

И оборотень вернулся к моему лицу, чтобы поцеловать уже в губы. Золотые глаза вспыхнули торжеством и удовольствием, а я вдруг вспомнила совсем другие глаза.

Серые. Злые. Уязвленные. Убитые.

Предательница. Грязная, лживая предательница.

Успела отвернуться до того, как мужские губы коснулись моих.

Бравый, словно прочитав, о чем я думаю, отступил на шаг, давая мне пространство. И только за одно это я была благодарна.

– Что ж, спасибо тебе, Виточка, за помощь. Я, как и обещал, буду обо всем молчать, – почти безразлично сказал преемник Вожака.

– Пожалуйста, – выдавила я из себя, машинально оправляя платье, и поймала волчий взгляд, полный голода и злости. – Спокойной ночи.

– И тебе… моя ведьма.

Дверь за мной хлопнула так, что, казалось, штукатурка посыплется с потолка.

Ненавижу.

Его… или себя?