Читать книгу Большая книга ужасов – 56 (сборник) - Анна Воронова - Страница 3

– Эй, фью, стоять! Ты не прикидывайся глухим-то, чувак! Стоять, я сказал!

Сашка буквально примерз к земле. Зачем, ну зачем он поперся короткой дорогой?! Думал срезать, на всех парах проскочить мимо детского садика, мимо опасной беседки…

Леху он не застал, зато встретил знакомых пацанов, они как раз в футбол собирались погонять. Пять часов на заброшенном стадионе пролетели со свистом, как одна минута. А теперь ему есть хотелось, как людоеду, вот он и рискнул пойти домой короткой дорогой.

Между тем место это пользовалось в округе дурной славой. С одной стороны – глухой высокий забор стадиона, с другой – низкий заборчик детского садика.

И беседка.

Все знали, кто любил там потусоваться.

Мелькнула мысль: если рвануть с места – он еще успеет смыться. Но он почему-то не побежал. «Может, не будут бить? – подумал он тоскливо. – Может, отпустят…»

– Сюда, баклан, вали! Давай-давай, побыстрей, шевели культяпками, – ленивым тоном приказал Череп. В полумраке беседки заржали его дружбаны: конечно, «приближенная к особе» шестерка Черепа – Сява, тупоголовый Шрек и хитрый, злой Бита.

Бригада, как говорится.

– Шевели ногами, пока не оторвали, – подбодрил Бита. – А то без них знаешь, как ходить неудобно?

Он лениво, вразвалочку, сделал пару шагов Сашке навстречу – и тот запоздало остро пожалел, что не удрал. Теперь-то – что? Теперь-то – поздно!

Он вошел в беседку. Бита мягко привалился к стенке у него за спиной.

– Бабло гони. – Череп курил, развалившись на скамеечке.

Сашка пошарил в заднем кармане, достал мелочь, пару смятых десяток – всю сдачу, законно присвоенную им после посещения магазина.

– Ты че нам тут суешь, чмошник?! – подскочил, выслуживаясь, Сява. – Ты че тут медяками трясешь?! Ты че, думаешь, мы бомжи – медяки твои подбирать?!

– Заткнись, – спокойно оборвал Череп. – Бабло – всегда бабло. Пригодится.

Шрек тоже поднялся, пошевелил широкими плечами, привалился к стеночке с другой стороны от входа.

«Будут, – похолодел Сашка, – будут бить!»

– Че так мало? – деловито осведомился Бита.

– Нету больше. – Сашка сам вывернул карманы. – Все, что было, пацаны, голяк.

И замер, неловко вытянув вперед ладонь, на которой лежали деньги.

– Бедненький, – хихикнул Бита и снизу наподдал по Сашиной руке, так что рубли и прочая мелочь брызнули во все стороны и зазвенели, раскатившись по углам беседки.

– Че уставился? Подбирай, – приказал Череп.

Сашка наклонился и тут же получил от Биты несильный, но обидный пинок под самый копчик. Ткнулся носом в доски, поднялся. Молча подобрал десятки, встал на четвереньки и заглянул под скамейку, где поблескивали рассыпавшиеся монеты.

– Туда неси. – Череп ткнул окурком в сторону Биты. – Вон, ему.

Биту Сашка боялся не меньше Черепа. У Биты глаза были такие, будто в каждом сдохло по кошке. Бита был подлый, Бита бил лежачих, Бита нападал сзади, Бита никого не жалел.

Тупой, но добродушный Шрек на его фоне смотрелся как мать Тереза с фигурой борца сумо.

Униженно приседая, наклоняясь за монетками, на полусогнутых, Сашка, не решаясь поднять взгляд, подошел к Бите и ссыпал деньги ему в руку.

– Че, боишься? Мы ж не кусаемся. – Бита дружески хлопнул его по плечу, сунул деньги в карман. Сашка быстро вскинул на него глаза. Бита тонко улыбнулся и коротко ткнул ему кулаком в солнечное сплетение.

Сашка, конечно, ожидал от него какой-нибудь подлянки. Поэтому рухнул сразу, с готовностью, не потому, что ему стало больно, а чтобы меньше били. Сжался, ожидая, что сейчас «прилетит» удар ногой. Но – не «прилетел».

– Че разлегся, баклан? Тебя че, спать сюда звали?

– Приходи к нам, тетя-лошадь, нашу детку покачать, – просюсюкал Бита под общий жизнерадостный ржач.

Мозг у него, похоже, ядовитый, как склад химического оружия. И водятся там не тараканы, а скорпионы с тарантулами. Шрек, вон, ржет громче всех, безмозглый, как кастрюля. С Сявой тоже все понятно – шакал, шестерка, кусок холодца. Подхихикивает. А у Черепа, определенно, вместо мозга в голове кирпич, и мысли у него, наверно, кирпичные…

Подумать «о прекрасном» Сашке не дали возможности.

– Детка, очнись! Дядя хочет, чтоб ты встал. – Бита легонько, носком раздолбанной сандалии поддел его. – Надеюсь, памперс нам не потребуется?

Внутри полыхнуло: «Бита, рожа поганая, тонкогубая, ненавижу, ненавижу, ненавижу…»

Сашка поднялся, стряхнул со штанов пыль и песок. Челюсти его свело от напряжения, но в глубине живота трепыхалась тайная подлая радость – пронесло, пронесло, отпустят!

– Вали отсюда, ссыкло, пока я добрый, – подтвердил его надежды Череп.

Убегать было нельзя – среагируют на движение, догонят, порвут, как Тузик – грелку. Сашка медленно попятился, опасаясь повернуться к ним спиной.

– Тормозни-ка. Мобила есть? – Бита улыбнулся, как садист, выбирающий между щипцами и циркулярной пилой.

Сашка кивнул, похолодев.

– Ну, чего вылупился? Гони!

– Бита, ты чего? – вымученно улыбнулся Сашка. – Что я матери скажу? Вы ж у меня одну подрезали уже.

– Ну, это когда было-то? Триста лет тому назад.

– Два месяца всего, – тихо уточнил Сашка.

– Слышь, я не понял, ты че, против? Ты че, наехал, да? Батон крошишь? У нас не парламент, дискуссии не приветствуются. Че-то ты, ботаник, разбушевался. Нарваться хочешь по полной, да?

– Нет… не хочу.

– Вот и заткнись в тряпочку. Гони трубу, я сказал, жертва аборта!

Знал ведь Сашка, что каждая секунда зачтется ему в минус, а все равно медлил. Мать его точно убьет. Когда он в первый раз телефон «потерял», она здорово расстроилась. Чего только Сашка о себе не услышал! И неблагодарный он, и растяпа, и несобранный, и вообще: «Понимаешь, так нельзя, Александр, понимаешь, нельзя! Когда же ты наконец повзрослеешь?» У них кредит был взят, мама волновалась, экономила на всем. Сашка ее, конечно, простил за непонимание… но все равно ему было обидно.

Однако Бита ждал, а он вообще-то особым терпением не отличался.

Сашка протянул ему мобильник.

– О, прогресс, этот с фотиком!

Бита, похоже, прекрасно помнил, какую мобилу они подрезали у Сашки в прошлый раз.

– Мужики, ща заценим, че этот мастер напапараццил! – Он ткнул в «Просмотр». – О, зырьте, телки! А ниче так! Кто такие, почему не знаю? О, а эта – вообще, атас! Слышь, ты, космический дятел! Кто такая, спрашиваю? На порносайте скачал?

– Не твое дело, – шепнул Сашка.

И тут же что-то тоскливо свернулось в его животе, как скисшее молоко.

– Че?! – не понял Бита.

Сашка прыгнул вперед и ткнул кулаком в ненавистную рожу.

Целил в нос, но промазал.

Бита отлетел к скамейке. Шрек сзади вцепился Сашке в плечо. Сашка успел еще садануть его локтем, но тут по ногам его хлестнула подсечка. Он грохнулся на пол, мгновенно сразу свернулся в клубок – и тут же получил по почкам, по рукам, которыми успел прикрыть голову, по животу, снова по почкам… Боль захлестнула его, брызнули слезы, сандалия Биты смачно впечаталась ему в подбородок.

– Мама! – беззвучно всхлипнул Сашка. – Больнаааа!..

* * *

Он приполз домой, держась за стенки, долго тыкал ключом в замок, не попадая в узкую прорезь, и, наконец, ввалился в прихожую. Захлопнул дверь и сполз на пол, по пути приложившись затылком к холодной обивке двери. Посидел пару минут, зажмурившись. Заставил себя подняться.

Приволакивая ногу, он ввалился в ванну, вывернул кран до отказа, долго и жадно глотал холодную воду. Потом сделал воду потеплее, осторожно смыл с лица грязную корку из запекшейся пополам с песком крови. Постанывая, стащил футболку. Поперек ребер вспухла широкая красная полоса, живот болезненно напрягался при каждом движении. Ободранная голень выглядела страшно, но, когда он смыл длинные кровяные полосы, оказалось, что там просто длинная царапина, на которой уже запеклась шершавая корочка. Ничего, терпимо…

Сашка потер шею, пощупал ключицы, спину – сзади, там, где боль отдавалась в позвоночник, – и тихо заплакал. Стало легче. Хорошо, что мама на круглосуточном дежурстве, не видит его, такого красавца!

Вспомнилось, как Бита плюнул ему в лицо – напоследок, и от пережитого унижения ему стало совсем тошно.

Он осторожно вытер полотенцем слезы. Нос каким-то чудом уцелел. Зато противно ныл подбородок – Бита въехал ему ногой в челюсть.

– Ненавижу, – всхлипнул Сашка. – Ненавижу вас, уроды!!

Боль, унижение, жалось к себе, дикая злоба попеременно вспыхивали в его душе, он отшвырнул полотенце и разрыдался – уже в голос. Пришлось потом снова «полоскать» лицо под краном.

Кряхтя и поскуливая, Сашка добрался до большой комнаты, вытащил из шкафчика аптечку. Взялся за йодный карандаш, но тут же малодушно швырнул его обратно. Выбрал перекись водорода, она почти не щипала. Подошел к зеркалу.

Да-а… Прямо картина Репина «Восставшие из ада»!

Зеркало отражало какую-то совсем уж мерзкую рожу с синим подбородком и рассеченной бровью. Огромное ярко-розовое ухо как-то нелепо торчало справа, будто лесной гриб-поганка. Губы вспухли, как оладьи. Щека, которой он проехался по полу веранды, была вся в мелких царапинах и занозах.

Поиграл с пацанами в футбол, называется…

С заноз Сашка и начал. Вытащил их, осторожненько, пинцетом, протер шипящей перекисью, потом заклеил пластырем. То же самое проделал и с подбородком. К губам приложил кусок льда, завернутый в бинт, чтоб не так морозило. Лед приятно холодил, тая на горячей коже, это немного снимало боль.

Сашка покосился на зеркало.

Теперь вид стал получше: телесного цвета пластырь почти сливался с кожей. Но бровь и губы все равно не спрячешь.

Тело болело; его подташнивало, тянуло лечь на диван, вытянуться и замереть. А еще очень тянуло достать где-нибудь гранату и грохнуть Биту со всей компанией! Или взять топор и воткнуть его Черепу в башку! Разнести все – к чертям собачьим!

В глубине души Сашка знал, что при следующей встрече с этой бандой даже не пикнет, какой уж тут топор, и от этого ему было еще противнее и еще больше жаль себя.

Он нашел в аптечке обезболивающее, запил его безвкусной водой из чайника и со стоном растянулся на своем диване. В форточку залетали веселые вопли – на улице ребята играли в «ляпу», и никому не было дела до Сашкиных невыносимых страданий.

А ведь завтра к обеду мать вернется, как он будет с ней объясняться? Хорошо, что в школу идти не надо, а то он позора бы не обобрался…

Сашка прикрыл глаза – и тут же поплыл куда-то по красному солоноватому морю в узкой вертлявой лодочке, загребая густую волну странным черным веслом…

…Он греб, с трудом ведя по течению лодку. Короткое весло с усилием ворочалось в вязкой, будто красноватый кисель, воде. Спина болела, пот капал с кончика носа, от монотонной работы казалось, что время тоже превратилось в кисель. Взмах – разворот, взмах – разворот. Впереди показался широкий плес. Он облегченно направил лодку туда. Взмах – разворот, взмах – разворот… Огромная тень медленно прошла под днищем лодки, и Сашка от неожиданности чуть не кувырнулся за борт. Весло выскользнуло из рук и пребольно стукнуло его по колену.

Постойте! Весло?!

Он уставился на то, чем греб. В его руках тяжело покачивался топор. Старинный, на длинной рукоятке, с черным изогнутым хищным лезвием.

Погодите, он что – топором греб?!

Сашка растерянно ухмыльнулся. Во дела, никогда бы не подумал… А нормально топор сработал! До берега, вон, всего метров пятнадцать осталось. Впереди уже маячили камыши, а дальше виднелся пляж с черным почему-то песком.

Он перекинул топор на другой борт и стал изо всех сил выгребать, преодолевая сопротивление густой красной воды. Взмах – разворот, взмах – разворот. Вода одуряюще пахла сырым мясом, брызги, попадая в лодку, сворачивались на дне студенистыми черными комками.

Он вытер, наконец, мокрое лицо футболкой и устало толкнул лодку вперед. Что-то легонько царапнуло по днищу – и вдруг впереди, прямо по курсу лодки, всплыла человеческая голова. Одна голова. Без туловища.

Сашка отшатнулся.

Голова покачивалась на красной волне, глаза ее были закрыты, волосы сосульками прилипли ко лбу, на макушке запеклась черная бугристая корка. Сашка резко воткнул топор в густую воду, пытаясь притормозить лодку, и растерянно склонился над ее носом.

Голова открыла глаза.

И Сашка, похолодев, сообразил, что это Сява!

– Куда же ты, Санек? – голова разлепила губы. – Жа-арко тут… дышать нечем…

Тут голова щелкнула зубами и резко бросилась вперед. Миг – и она закачалась под самым бортом, скаля зубы и пытаясь ухватиться за топор. Зубы соскальзывали с черного металла, Сява разочарованно облизывался.

– Отвали! – замахнулся на него Сашка.

Голова насмешливо забулькала – и вдруг подпрыгнула, норовя вцепиться в борт. Лодка закачалась, щепа полетела во все стороны. Сашка обухом топора попытался отпихнуть проклятую башку.

Ничего не вышло.

Сява таращил глаза и молча, с хрустом, грыз борт лодки. Рядом всплыла вторая голова, широко, предвкушающе улыбаясь зубастой пастью.

Сашка узнал Черепа.

А третьим из клокочущей воды выскочил оторванный кочан Биты и тут же попытался вцепиться зубами в другой борт.

Сашка слышал, как шелестит жухлый камыш вдоль берега, но проклятые головы не давали ему сдвинуться с места. Голова Черепа подрезала лодку, как атакующая акула, подскочила – и плюхнулась на дно утлой посудины.

Сашка со всей дури ткнул топором ему в зубы. Раздался мерзкий звенящий звук, словно он гвозди рубил. Башка Черепа вылетела за борт, ушла под воду. Но тут же в другой борт вцепился зубами Бита, а лодка резко накренилась и закачалась – это Сява впился клыками в весло-топор, пытаясь его вырвать. Сашка дернул топор к себе, рассадил локоть о борт – и озверел.

Коротко взмахнул своим оружием, встретив голову выпрыгнувшего из воды Черепа метким ударом. Неожиданно легко топор расколол голову на две части. Они с плеском плюхнулись в воду и поплыли к берегу, напоминая две половинки грецкого ореха, в которые бережно уложили розово-белый мозг.

– Что, получил?! – взвизгнул Сашка и долбанул Сяву по макушке. Лоб треснул, как арбуз, один глаз от удара надулся кровавым пузырем, но Сява продолжал остервенело грызть лодку. Сашка безжалостно ударил снова.

Еще две бело-розовые половинки «ореха» отправились в плавание.

– Сдохните, сволочи! – Сашка шарахнул голову Биты, но она увернулась, ощерилась и стремительно вылетела из воды. Сашка невольно отшатнулся, а голова Биты уже прыгала по дну лодки.

На срезе его шеи извивались, копошились короткие розовые щупальца, точно клубок прилипших мокрых червей. Вкрадчиво перебирая щупальцами, голова Биты поползла к Сашке. Мальчишка попятился к корме.

– Пошел отсюда, тварь!

Топор задрожал в его руках.

Бита хихикнул, голова медленно выпустила щупальца вперед, осторожно подтянулась ближе. Глаза головы были тусклыми, оловянными. Бита, примериваясь, щелкнул челюстями, лодка опасно качнулась.

– Шшшии, – зашипел Бита, как гадюка, и голова метнулась Сашке под ноги.

Он рухнул на дно, растянувшись во весь рост, заорал, лодка зачерпнула бортом красную воду и перевернулась. В открытый рот хлынул соленый кисель. Сашка поперхнулся, выронил топор, рванулся к поверхности. Ноги его коснулись дна – воды тут оказалось всего по грудь.

Кашляя, он втянул в себя воздух, и тут перед его носом забулькали серебристые пузырьки. Сашка дернулся в сторону, из-под воды выскочила голова Биты и закачалась на мелких волнах, отплевываясь и фырча.

Сашка хватанул всей грудью воздуха и нырнул, ожидая, что острые зубы сейчас вопьются ему в шею. В панике он зашарил руками по дну.

Топора не было.

Воздух в легких кончился, и он вынырнул. Проклятая башка исчезла. Чувствуя, как ужас скручивает живот в тугой комок, Сашка нырнул еще раз, зашарил непослушными руками по илистому дну. Нащупал лезвие, обрадовался – и тут щупальца оплели его плечо. Он заорал и забился, вода снова хлынула ему в рот, он оттолкнулся от дна ногами и рванул к берегу. Выскочил на поверхность, отмахиваясь топором, поднимая вокруг себя тучу брызг.

Голова тоже вынырнула и прыгнула к нему. Он с воем принялся рубить волны, поднимая и опуская топор. Голова изловчилась – и острые зубы рванули его за руку. Сашка опять кувырнулся в воду. А когда поднялся – перед ним качалась Битина башка, насмешливо разевая пасть.

Но Сашка почувствовал не страх, а дикий, нечеловеческий гнев. С ним так бывало, когда его загоняли в угол.

– Думаешь, победил, тварь?! – он половчее перехватил топор.

Челюсти кровожадно щелкнули.

– Сдохни, мутант!

Сашка сделал обманное движение и остервенело рубанул. Голова увернулась, но не совсем удачно – он начисто стесал ей щеку. Тварь завертелась на волне, яростно зашипела, щупальца заклубились – и тут-то нижний острый кончик лезвия воткнулся Бите прямо в глазницу. Глаз лопнул, башка наконец раскололась, а Сашка все продолжал гвоздить по ней топором, пока перед ним на поверхности воды не остались одни красно-розовые ошметки.

Он оттолкнул их лезвием, вытер со лба дрожащей рукой пот и брызги крови с лица и, тяжело раскачиваясь, пошел к берегу. Больше всплывать и нападать на него никто не рискнул.

– И правильно! – пригрозил неизвестно кому Сашка. – Сегодня лучше воздержаться от купания…

Бело-розовые половинки разрубленных им голов покачивались в прибрежных камышах. Он обошел их стороной, выбрался на берег, сделал несколько шагов по красноватому, в кружеве розовой пены, мелководью и тяжело рухнул на черный песок.