Читать книгу Григорий без отчества Бабочкин - Анна Зенькова - Страница 2

Б

▶ Приём-приём… Как слышно меня? Приём…

Хэлло, короче! Как ваше ничего, уважаемый дневник? Или всё-таки дорогой? Нет, стоп. Дражайший! Ха-ха.

А если серьёзно, то это просто форменный бред. Дневник! Пф-ф… В наше время? Ну бред же, нет?

Но только не для Леокадии, конечно. Этой как стрельнёт в головушку! Хотя о чём я? Там и головы толком нет, одна сплошная облачность.

Ну я, конечно, всё понимаю. Филологи – они такие… кхм-кхм. Как говорит моя бабушка, возвышенные – типа в облаках летают. Но Леокадия эту планку давным-давно взяла. Я вот подозреваю, что она уже и в космосе побывать успела, причём не единожды. Потому что там та-а-акой видок! Реально внеземной, особенно волосы. Все эти странные начёсы – сразу и не поймёшь, человек перед тобой или гуманоид.

Я ей так и сказал:

– Моя твоя не понимать, гражданка Нейтири[1]. Ху из дневник? Или ты случайно планетой ошиблась?

Ну ладно, просто подумал. Но выражение лица, когда оно есть, в словах не нуждается! Во всяком случае, Леокадия меня сразу поняла. И заявила:

– Вот бы ты Фета так вдохновенно исполнял, как кривляешься! Но увы, увы…

Нормально, да? Это я-то – увы? Да чтоб она знала, по мне уже давно Голливуд плачет. Вон, пусть химичку спросит, если не верит. Та подтвердит!

В общем, я решил не вестись на такую провокацию и сказал – уже на полном серьёзе. Дескать, имейте совесть! Нам к ОГЭ надо готовиться, а не всякой чертовщиной заниматься. И такой:

– Ой! Я хотел сказать пушковщиной.

И все сразу:

– Ха-ха-ха!

Почувствовали, значит, кто здесь лидер.

А Леокадия тут же в позу стала. Мол, и что вы предлагаете?

А я взял и ляпнул, не подумав:

– Диктофон, например. Те же аудиодневники! Там хотя бы писать не надо.

Ну тупой я – да. Суть-то одна – и там и там морока. Но все почему-то обрадовались. И как затянули:

– О-о-о!

И Леокадия тоже:

– А что? Возможно, это и правда не самая плохая идея.

Не самая удачная похвала – вот что это такое. Но я даже этому обрадоваться не успел, как она уже добавила:

– А я всегда говорю: лень – это двигатель прогресса.

И все опять:

– Да-а-а?

Короче, я так и не понял, в каком питомнике они этих бабуинов понабирали.

И Леокадия тоже… Что сказать? Я дико разочарован. ||

▶ Хотя, может, я и не до конца справедлив. Всё-таки по сравнению с остальными учителями наша Альбертовна – в зачёте. И уроки у неё всегда интересные. Скорее всего, я только ради них в этой школе и остался. Ну, может, ещё из-за района. Школа рядом с домом – о чём ещё мечтать? Пришёл – ушёл, красота! Так бы я вообще ничего не успевал.

Я же теперь по вечерам в Ледовый мотаюсь. Вот где совсем не красота. Через весь город пилить приходится.

Раньше мы с папой на машине ездили. А теперь вот мать за руль взялась. Хорошо бы только за руль, а то и за меня заодно. Честно, я иногда ему прямо завидую – рулю этому, – что он такой бесчувственный. Его крутят, вертят, бросают, а ему – хоть бы хны. Вот бы и мне так!

Ага, чувак, мечтать не вредно. В общем, я в какой-то момент понял, что мы с ним не конкуренты, и стал на метро ездить. Поначалу напрягало, конечно. А потом ничего, влился в среднестатистические массы. С наушниками так вообще хорошо. Сел себе и читай в тишине, пока не приедешь. ||

▶ Вообще, конечно, Альбертовна сбрендила. При всём уважении, дневник – это слишком, даже для неё. Год записывать за собой всякую ерунду, чтобы потом – внимание! – отдать какому-то чучелу на прослушку!

Это вторая часть Леокадиного гениального замысла – разбиться на пары и через год обменяться записями, чтобы… как она там выразилась? Научиться признавать чужую точку зрения! В теории, конечно, забавно. Но на практике всё точно иначе.

Вот есть, скажем, я и Алинка-Малинка, Горецкая которая. Разве у неё может быть какая-то точка зрения, отличная от моей, если мы с ней со второго класса, да за одной партой – вместе?

Горецкая, конечно, та ещё фифа, но я бы её дневник с удовольствием почитал. Что она там обо мне понаписывала бы?

«Бы» – потому что Малинка теперь учится в девятом «А», который физико-математический, а я в «Б» – с лингвистическим уклоном. Вот такая теперь между нами пропасть. Не знаю, кто придумал эту раннюю специализацию, но то, что он людям жизнь сломал, – это факт. ||

▶ Хотя почему не знаю? Леокадия и придумала!

Она же нам перед самыми каникулами так и заявила, мол:

– Ну всё, восьмой «В», готовьтесь к новой жизни!

И мы все:

– Йе-е-е!!!

Реально обрадовались. Подумали, а вдруг и правда новая эра пришла? Дистанционка!

Ага, два раза! Профильное обучение, оказывается.

И мы сразу опять хором:

– Что-о-о?

Ну потому что! Во всём нормальном мире специализация только с десятого класса начинается. А мы, как обычно, впереди планеты всей!

А Леокадия на пару с директрисой весь этот парад возглавляет! Как она там перед родителями выразилась? Инновационная методика обучения? С целью повышения качества образования?

Это в девятом-то классе? Ну да, ну да…

В общем, по факту нас просто взяли и грубо расформировали. Нас и ещё одних. Людей, считай, без парашютов за борт выбросили. Летите, называется, куда хотите. И директриса такая на линейке:

– Ну, в добрый путь!

Обхохочешься, ага!

Нет, с ней уже давно всё понятно! Вампиры – они вообще… с идеями. Им за сотни лет жизни чего только в голову не взбредёт от скуки!

Но Леокадия-то пока ещё наша. Хотя не факт, конечно… Они же с директрисой часто общаются – вечно о чём-то шушукаются. Вон даже в столовку иногда вместе ходят. Делают вид, что едят. Ха-ха.

Ну, в любом случае Альбертовна не такая древняя, как директриса. Лет тридцать, наверное, есть.

Или триста? Грим тоже, знаете ли, на многое способен. ||

▶ А я ведь поначалу тоже хотел в математики рвануть. Из-за Малинки этой! Всё думал, как мы жить-то будем, если я в лингвисты уйду. Но и она, конечно, тоже молоде́ц. Нашлась тут Софья Ковалевская!

В общем, у меня из-за этих качелей всё лето насмарку пошло, а в итоге что? Всё равно добавился к «бэшкам». Девятый «Б». Потому что личная жизнь – это одно, но давайте будем откровенны: математик из меня – как из слона бабочка.

Хах! Я смеюсь, потому что Бабочка – это, считай, моё второе имя. Я же Бабочкин. Герман Андреевич Бабочкин, собственной персоной. Об этом, конечно, надо было в самом начале сказать, раз уж у нас с этим дневником всё по-взрослому. Но я ведь всё равно его брошу, так и не начав толком. Мать говорит, в этом вся моя сущность!

Много она знает! Во-первых, бросаю я только то, что мне неинтересно. А во-вторых, единственное, что мне в этой жизни интересно, – это хоккей. Ну и языки немного.

Но хоккей в любом случае первичен. Так и понятно – я же в этих коньках, считай, родился. И умру тоже в них!

Это у меня от папы, наверное. Правда, он как любитель больше. Так, по жизни скользил. И меня приобщил заодно.

Иногда как вспомню – самому не верится. Я же совсем мелким был. Катался кое-как, больше пыжился, всё мечтал старших догнать. А потом как разогнался – и понеслось. Чехия, Польша. Нормально, в общем, покатались. Недавно вон в Норвегии со старшими были. Чемпионов взяли! Пока что я за юниоров играю, но скоро уже и в сборную попаду. А там и до НХЛ рукой подать.

Если честно… Я вот о чём мечтаю – играть на самом высоком уровне! Тем более у меня все шансы в кармане. Борисыч – наш тренер – так матери и сказал:

– Если хотите, чтобы у него было будущее, начинайте откладывать.

А она сказала:

– Конечно, хотим!

И собралась на будущий год квартиру разменивать. Ну а что, куда нам теперь двоим четырёхкомнатная?

Я, когда всё случилось, сразу предложил:

– Давай хоть собаку заведём. Чтобы не так пусто было.

А она мне как всегда:

– Вот будешь жить сам – заводи кого угодно, хоть слонопотама! А в моём доме чтобы никаких собак!

Нормально, да? Слонопотама! Энциклопедию ей, что ли, дать почитать? Чтобы она хоть под кризис лет разобралась, где животный мир, а где – сказочный.

Достало всё это, честно. Скорей бы уже шестнадцать. Глядишь, и в ЦОР[2] пробьюсь. Вот тогда уже заживём! Ни матерей тебе, ни слонопотамов. Живи – не хочу.

Но пока это так – мечты-мечты. Это же хоккей! Тут ни в чём нельзя быть уверенным. Конкуренция зашкаливает. Кто-то на челноках обгоняет, кто-то чисто по технике лучше – за всеми не успеешь. Ну и плюс травмы – вот что страшно. Серьёзная травма – это сразу всё, конец карьере. И делай что хочешь.

Хочешь двор мети, хочешь на стройку иди, вкалывай. Это если образования нет. А если есть – там уже получше, но всё равно стать банкиром вместо главного бомбардира – что может быть печальнее? Вот так жить, мечтая о прошлом, – это же ужас. Я о таком даже думать боюсь, не то что писать. Поэтому и о планах своих особо не треплюсь. Так и отвечаю на все расспросы:

– Планы на жизнь? Смеётесь? Родился, помучился и умер – вот вам и весь план. А что, у кого-то иначе? ||

▶ Пойду поем, что ли… ||

▶ В холодильнике пусто. Пришлось «Сникерсом» утолять печали. Ну, всё лучше, чем прошлогодние котлеты. Нет, ну правда. Я понимаю, что ей не до котлет сейчас. Но для чего она их хранит? Тараканов у нас, слава богу, нет, травить некого. Разве что Семёновну из тридцать пятой квартиры. Ох и вредная баба!

Но тут надо знать мою мать. Она скорее сама отравится, лишь бы только никого не обидеть. Соседи для неё – это святое!

Так! До меня только сейчас дошло, что я там про хоккей наболтал лишнего. А этот же потом узнает.

Этот – это тот, который вместо Малинки. Мой новый сосед по парте. Чучело чучелом! Вот мне вечно везёт на «экземпляры». И главное, я же сразу к Димону Чернышову хотел сесть. Тем более мы с ним по тренажёрке знакомы – бывает, вместе качаемся. Но Леокадия и сюда свой нос сунула. Сказала:

– Гера, ты с Гришей сядешь. Вы же у нас своего рода новенькие. Будете друг друга поддерживать!

Новенькие мы потому, что «бэшка», в отличие от наших с чучелом классов, свой сомнительный состав практически полностью сохранила. Ну, там пара человек добавилась и мы… с этим.

Честно, я даже имени его произнести не могу спокойно. Гри-и-ша… Фу, прямо противно. Если бы меня родители так назвали, я бы из кожи вылез, чтобы им отомстить. Сразу взял бы псевдоним. Скорее всего, что-нибудь японское. Томимо Токосо, а? По-моему, Григорию сам бог велел с этим именем родиться! Ну а если обо мне говорить… Тут уж однозначно – Древний Рим. Его императорское величество Пофигус Нолемоций.

Если честно, я от своего имени тоже не в особом восторге. Но и смысла менять пока не вижу. Зачем, если я им пользуюсь раз в год? Ну, может, пару раз. Меня в основном по фамилии называют. Или просто Бабочкой. Это с хоккея пошло. Кто-то в команде придумал, а остальные подхватили. Я сначала бесился, конечно. Что за идиотское прозвище? А потом привык. И вроде как даже проникся!

Ну а что? Вон Али[3] порхал как бабочка и жалил как пчела. А я, кстати, тоже как бабочка – в смысле, катаюсь легко. Об этом все тренера говорят. И в придачу ловкий, как паразит. ||

▶ Почему эти «Сникерсы» так недолговечны? Только прожевал, а уже опять есть хочется. И вот что теперь делать? Пойду, что ли, котлеты понюхаю. ||

▶ Ну нет. ЭТО точно есть нельзя. Даже с закрытыми глазами. Хоть ты обои ешь, честное слово. Вроде мирное время, а живём как в блокаде. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно, не дай бог. У меня бабушка – блокадница. Порассказывала мне всякого. Я до сих пор вспоминать не могу – сразу голову теряю. Как она вообще выжила такая – маленькая, беспомощная, с распухшим от голода животом?

Ой всё, хватит! Размотал сопли. Бабушка у меня ещё хоть куда. Огонь, а не бабушка! Боевая! Надо будет забежать к ней вечером – покормить как следует. А то до сих пор – кожа да кости. ||

▶ Решил сварить пельмени и сразу вспомнил Малинку, как мы в прошлом году пиццу готовили у неё на кухне. Мы тогда первый раз по-настоящему целовались…

Ну как по-настоящему? Потыкались друг в друга клювиками, как два птенца. А я потом сразу домой побежал. Сбежал, если точнее. Малинка, само собой, обиделась. Понятно! Кому охота кухню в одиночку отмывать?

Хорошо всё-таки, что мы с ней теперь за разными партами сидим. Иначе пришлось бы этот дневник показывать. А так – всё! У меня дипломатическая неприкосновенность! Не хватало ещё, чтобы она узнала, как я из-за того поцелуя настрадался. ||

▶ Вот чёрт! А зачем я, спрашивается, про чучело сказал? Он же потом узнает. Может, стереть этот кусок? Я там с функциями не до конца разобрался, но вроде есть такая. Гляну, когда допишу.

А с другой стороны, ещё чего! Во-первых, лень в этих записях копаться. Во-вторых, у меня ещё и планшет чуть что подвисает. Сдаёт старичок! Мать мне его вообще сначала брать запретила. Заявила:

– А со смартфона что, никак? Зачем тебе отцовский планшет?

А я сказал:

– Вряд ли он за ним вернётся.

Понятно, что я разозлился. Как будто сама не знает! А мать пожала плечами и сказала:

– Делай что хочешь!

И сразу закрылась в ванной. Тут уж ясно зачем – порыдать!

Вот тоже… Взрослый человек, а ведёт себя как малолетка. И потом, сколько можно рыдать? Возьми уже себя в руки наконец! Ты, между прочим, хирург. В неврологии работаешь. Так мозги ковырять и лобные доли распиливать – тут у неё выдержка как у солдата. А как про отца поговорить – так сразу в слёзы. И потом, что реветь-то теперь, когда уже всё кончено?

В общем, я твёрдо решил, что никакие записи удалять не буду. Пусть слушает сколько влезет. Кто-то ведь должен ему сказать, что он – чучело. А правда – она такая, да. Душемучительная. Или мучедушительная? Да и мало ли что за этот год изменится! Может, он вообще из нашего класса уйдёт. Ага, скатертью дорога. Пусть вон к химико-биологам валит. Они там все как на подбор – захимиченные. ■

З

▶ Здравствуй, дорогой дневник. Меня зовут Григорий Столяров. Или просто Гриша? Наверное, лучше так. Ведь от того, насколько удачно представишься, многое зависит. Например, будут ли у меня когда-нибудь друзья. Ну или хотя бы знакомые. ||

▶ Странно… Мне кажется или нет? По-моему, я шепелявлю… ||

▶ Шмель… Шпора… Шовинизм в шестнадцатом столетии…

Нет, нормально всё. Просто показалось. ||

▶ Откровенно говоря, я так давно ни с кем не знакомился, что уже и забыл, как это делается. А если быть честным по-настоящему, так вообще – никогда. Но это не потому, что я дикарь, нет. Я ведь не в джунглях живу, а в городе, среди большого количества людей. Хотя, конечно, от обитателей джунглей они мало чем отличаются. Разве что причёсками.

Может, я социопат, раз говорю такое? Но скорее всё же социофоб… А родители думают, что размазня.

Мама точно думает. А папа чуть ли не прямо говорит, что я неудачник. Ну понятно, он же военный. У него и философия своя, и жизненная позиция.

А у меня жизненной позиции вообще нет. Точнее, есть, но она – никакая. Сиди и не отсвечивай – вот какая. ||

▶ У меня даже голос… вроде и есть, но какой-то невнятный.

Хотя вот бабушка говорит, что я будущий Левитан.

Но, между нами говоря… с учётом того, что я нагуглил… В общем, не самое лестное сходство. Эти его волосы! ||

▶ Но в целом быть диктором не так уж и плохо. Я, конечно, о другом мечтал – блистать на широком экране. А с другой стороны, диктор – это тот же актёр, просто за кадром. ||

▶ А хуже всего то, что и там и там характер нужен. А какой у меня характер? Как у новорождённого цыплёнка пух – мя-а-агонький.

Да, я – слабак. А жизнь, как назло, такая штука, с которой надо бороться! В прошлом году я ходил к психологу, и он мне очень помог. Не бороться, нет, но хотя бы свыкнуться с тем, что вокруг происходит. Иначе я бы точно остался на второй год, только чтобы не переходить в следующий класс.

Новый год и новый класс. Звучит как приговор, правда?

В старом тоже было не так чтобы очень весело, но я по крайней мере знал, чего ожидать. А тут… ||

▶ Сегодня утром я проснулся с ужасной болью в животе. И так обрадовался – просто ужас как. Решил, что аппендицит лопнул. Но мама пощупала мне бок и сказала:

– Вставай и не придуривайся! В школу опоздаешь.

Я вот иногда думаю, что было бы, если бы я умер?

«Вставай и не придуривайся!» – вот что было бы. Она бы меня и в гробу достала, кажется.

В общем, пришлось идти в школу.

Я специально шёл медленно, чтобы опоздать на линейку, но пришёл как обычно – раньше всех. Это как раз неудивительно – педантизм вбит в меня намертво, как негнущийся гвоздь. Или просто пряжка у отцовского ремня такая крепкая?

Я об этом всю линейку думал. А потом она закончилась, и мы пошли в класс. Он у нас теперь на третьем этаже, слева. Я ещё так обрадовался. Там же окна в школьный сад! Хоть какая-то глазам радость…

Наивный, да. Можно было сразу догадаться, какая парта мне достанется. В правом углу и без окна. Зато с географической картой на всю стену.

География – это ещё один ужас моей жизни. Самый нелюбимый предмет после труда. С этим всё понятно – у меня же не руки, а крюки. Я даже топор нормально взять не могу, если только с угрозой для общества. А география… Она, может, и интересная наука, но я чисто физически не могу её постичь.

У меня топографический кретинизм. В трёх соснах путаюсь. Папа говорит, что на войне таких сразу отстреливают. Как бешеных коров!

Вот уж кому не повезло в жизни, да? Я их, правда, ни разу не встречал, но примерно представляю, как это. У бешеных солдат нервная система угнетена зловредным вирусом. Значит, они быстро теряют координацию… Мечутся в разные стороны… Пока… пока их не подстрелят.

Очень на меня похоже, да. Ну просто очень!

Об этом я и думал всю перемену, рассматривая Марианскую впадину. А потом в класс зашёл Гера. Гера Бабочкин. Я его сразу узнал. И так обрадовался, что только чудом удержался, чтобы к нему не броситься. Мы же в детском саду друзьями были! ||

▶ Ну, не то чтобы друзьями… Но хоть какое-то знакомое лицо. ||

▶ Знакомое лицо? Это же Гера Бабочкин! Он мой кумир с тех памятных времён детского сада, когда мы с ним были преступниками, а остальные дети – присяжными. А Светлана Юрьевна, само собой, прокурором.

Помню, как она торжественно сказала:

– Познакомьтесь, дети! В нашей группе две новые свиньи – Гера и Гриша.

Я тогда весь сжался от ужаса. Подумал, что все засмеются. Но нет, куда там! Они, видно, понимали: скамья подсудимых, то есть отдельный столик, он как невидимая угроза – для каждого. Кто-то ел плохо, как я, а кто-то наоборот – слишком хорошо. И неаккуратно! И вот для таких, как мы, Светлана Юрьевна придумала особое наказание – есть из пластикового корытца. Как сейчас вижу… такое… маленькое, поросячье…

Я тот год в саду, может, потому и запомнил, что всё время об этом корыте думал – и днём и ночью. И ждал своей очереди.

А самое обидное… За что? Я же вроде и ел старательно, ну, может, что-то складывал в карман, не помню. А потом раз – и всё: я уже сижу за проклятым столиком рядом с Геркой.

Это, конечно, хорошо, что нас вместе загребли. Не так страшно. Но я всё равно, кажется, заплакал. А Светлана Юрьевна поставила перед нами две миски с котлетами и кашей и скомандовала:

– Налетай!

Меня тошнило, но я всё равно стал жевать, давясь и всхлипывая. А Гера наоборот – задумчиво размазывал кашу ложкой.

А эта садистка меня ещё и нахваливала. Мол, умничка, Гришенька! Молоде́ц! Можешь ещё похрюкать, если хочется.

А потом вдруг погладила по голове. Так, кхр-кхр… ногтями.

А Гере она просто сказала:

– А ты будешь сидеть, пока не съешь всё до последней крошки. Понял?

И вот тут случилось что-то – невозможно потрясающее! Гера, этот самый Гера, который Бабочкин, сказал:

– Понял!

А потом осторожно приподнял тарелку за края и одним стремительным движением метнул в Светлану Юрьевну рисовый снаряд.

Каша врезалась ей прямо в лицо. Ух… Я чуть под стол не свалился от ужаса. А этот сумасшедший засмеялся. Крутой, да? Я его смех на всю жизнь запомнил. И то, как эта ведьма визжала.

А Бабочкин схватил меня за руку и вытащил в коридор. Мы даже переобуться не успели: побежали как есть – куда глаза глядят. По-моему, в соседний парк, на карусели. Там нас потом и нашли. Кричали, конечно. А папа дома так отходил меня ремнём, что я потом два дня садиться не мог. И мама, глядя на мои синяки, тихонько плакала. Мол, ты сам во всём виноват, и как вообще можно было натворить такое?!

И правда! С чего я вообще решил, что кто-то станет меня слушать? Мама от моих слов только разозлилась в конце. Cказала:

– Что за чушь?! Как тебе не стыдно выдумывать? Я знаю Светлану Юрьевну – прекрасная женщина. И педагог!

Ну да… тот ещё! Она потом вообще с катушек слетела: избила Игорёшу – самого маленького в нашей группе, и его забрали в больницу. А Светлану Юрьевну в психушку. Или в тюрьму? Надеюсь, что она и сейчас там. Или ещё где похуже. ||

▶ А вообще, эта история меня всю жизнь не отпускает. Я думаю, что с неё всё и началось. Ну, эта моя социофобия. Я же котлеты до сих пор есть не могу. Как увижу – сразу Светлану Юрьевну вспоминаю и как она меня ногтями через волосы царапала. У меня и сейчас в том месте кожа зудит. Кому сказать – не поверят!

Мама до сих пор не верит. Я вот недавно об этом вспомнил, а она:

– Ну мы ведь не знали. С виду – приятная женщина. И потом, педагог же…

И такие глаза сделала – круглые… Я на неё иногда просто смотреть не могу. Почти как на котлеты!

А ведь это моя мама… ||

▶ Что-то меня опять унесло. Как будто я какой-то древний старец – сижу, вздыхаю. Но мне-то всего четырнадцать!

Скорее бы уже пятнадцать, что ли…

Но вряд ли там что-то сильно изменится. ||

▶ Вообще, психолог говорит, что будущим жить нельзя. Только сегодняшним! Может, он и прав. Тем более день сегодня неплохой. Я вот Геру встретил…

Хотя нет… Ерунда, конечно. Я даже подойти к нему не смог. Сидел, таращился, как ненормальный. Рукой зачем-то махнул – ну, так, под партой. Думал, он меня тоже сразу узнает. Но Бабочкин даже не посмотрел в мою сторону – потопал к очкарику с серёжкой в ухе.

Папа таких на дух не выносит. Говорит, что нынешнее поколение пацанов – сплошь отморозки, а те, кто носит серьги, вообще уроды форменные.

А я уже и не знаю, кому верить. Раз Гера с этим очкариком дружит, значит, тот, наверное, не урод. У него даже и формы нет. Так, джинсы, толстовка. Как у всех. Один я, дурак, в костюме.

Вот где настоящий урод. Считай, и правда форменный! ||

▶ Ладно, не буду память забивать. Тем более мне этот дневник весь год вести. Найдётся повод для печали… ||

▶ Я вот до сих пор сомневаюсь, как лучше? Через смартфон заходить? Тогда придётся пароль ставить – на случай, если потеряю.

А если пароль вдруг забуду, что тогда? Со мной такое сплошь и рядом случается…

Наверное, придётся всё же на планшет писать. Во-первых, я в этом доме никому не интересен. Во-вторых, у Кристинки свой есть.

И тоже якобы для чтения! ||

▶ Звонила мама. Спросила, накормил ли я Кристинку супом.

Кристинку, не себя.

Интересно, она хотя бы догадывается о моём существовании? ||

▶ Пока разогревал суп, вспомнил, что ни слова не сказал про уроки. Это странно, потому что об уроках я никогда не забываю. Даже во сне.

Так вот, первым у нас сегодня был русский. А русский – это моё всё, особенно литература. Ну, может, ещё немецкий.

Мама говорит, что у меня патологическая склонность ко лжи, поэтому мне и языки хорошо даются. Но где? Где я лгу? Может, когда-то в детстве и фантазировал. Но когда это было… Теперь-то я кристально честный человек. Притом ври, не ври – нужности мне это не добавит. И важности тоже. Важность – такая штука, её надо завоевать.

А что я могу, если из боевого арсенала у меня только язык, и тот никогда не слушается. Когда мы с ним наедине – тут, конечно, да, я в полном смысле прирождённый оратор. Ну или сочинение какое написать – раз плюнуть. Но если вдруг приходится на публике выступать, тут уж я себя веду как умственно отсталый.

Вот сегодня тоже отличился. Леокадия Альбертовна – буду называть ее Л. А. – меня самого первого вызвала. Не знаю, может, из-за костюма.

И даже точно из-за него! Учителя – они же как зловредные вирусы: всегда выбирают самый слабый организм.

Поэтому я оказался у доски. И так там выступил, что лучше и не вспоминать. У меня вся рубашка на спине вымокла, и даже по вискам, кажется, побежало – от напряжения.

Л. А. сначала не поняла, почему все смеются. Она как раз журнал заполняла, пока я о себе рассказывал.

Вот примерно так:

– Зд-д-драсти… стуй… те. П-п-при-и-в-и-е-т! Меня звут Г-г-гриш. То есть Гриша. Я в… вашем классе… новенькая… Ой! Новенький. Ну, вроде как рубль. Хи-хи. Ученик такой. Вот.

Оказывается, для новеньких это обязательный ритуал. Вроде крещения огнём у рыцарей!

Ох… Не знаю, как там у рыцарей, но что-то мне подсказывает – даже на Голгофе обстановка и то была поприятнее. ||

▶ В общем, опозорился я по самые уши. А Л. А. даже закашлялась, бедная! Кое-как проговорила:

– Хорошо, Гриша. Класс у нас дружный. Я уверена, вы с ребятами быстро найдёте общий язык.

Мг! И тут же обвела всех строгим взглядом, так, предупреждающе. А им это предупреждение – как сигнал к действию, я же знаю. Вот как хаски мои любимые! Этим если нельзя, значит – точно надо!

В общем, все хихикали, а я стоял и во все глаза смотрел на Геру. Л. А. же его в итоге ко мне за парту посадила! Так вот он один из всего класса не смеялся! Сидел спокойно, что-то в тетрадке рисовал.

Поразительно, да? Но я как-то сразу воспрял. Что значит поддержка друга! А тут ещё Л. А. наконец смилостивилась и сказала:

– Можешь садиться, Гриша.

Хорошо всё-таки, что она у нас – классная. Добрая… Взяла меня так за плечи… ну, вроде как обняла. В проход подтолкнула! Мол, иди, не тормози, сникерсни.

А я бы и сникерснул… но у меня на шоколад аллергия.

И на орехи, кстати, тоже.

И ещё на собак.

Но Л. А. об этом, конечно, не знала. А я так проникся её добротой, что даже растерялся. Сказал:

– Хо-ро-шо, Млеокадия Мольбертовна. С-с-спасибо.

И пошёл по проходу… Сел за парту… Ужас просто!

А Леокадия сразу новую жертву к доске вызвала. Захар, кажется. Боксёр! Так вот, пока он хвастался поездкой в Австралию, я упорно молчал. Мне как-то неловко было с Герой заговаривать. Стыдно даже. Он же вроде как в меня поверил, поддержал, а я как всегда… отличился!

И что тут скажешь? Лох – это такое же малоизученное заболевание, как Моргеллонова болезнь. И вдобавок неизлечимое. Я знаю, потому что у меня мама – учёный. И когда-то, в свои неполные двадцать пять лет, уже возглавляла крупную фармацевтическую лабораторию. ||

▶ Но Моргеллонова болезнь, кстати, тоже плохо лечится. Я в «Википедии» читал. ||

▶ Интересно то, что, пока я размышлял над своими не самыми выигрышными качествами, Бабочкин вдруг сам со мной заговорил. Повернулся и такой:

– Млеоказия Мольбертовна? Серьёзно?

Под ним даже стул заскрипел!

Вот тоже… Это же неправда! Я не так сказал. Согласен, я – неудачник, но не так чтобы уж прямо «Млеоказия».

Но что ему докажешь, если он сразу отвернулся? И буркнул что-то. Вроде бы «чучело».

Но нет, конечно, нет. Не мог Гера обо мне такого сказать. Мы же почти друзья! Совсем чуть-чуть осталось.

А потом кто-то с задних парт пульнул в меня ластиком. И крикнул:

– Эй, додик! Сопли подотри, а то смотреть противно.

Ученики в этом плане куда хуже учителей. Они, как и те, чувствуют слабый организм, но атакуют намного активнее. Если иммунитет вялый или, как у меня, начисто отсутствует, то всё – пиши пропало. Зловредные вирусы набрасываются и начинают грызть.

Но и не только вирусы, кстати. Родители меня вон тоже всю жизнь поедом едят. Казалось бы, фигура речи. Но по ощущениям – разница незначительная!

А ещё я однажды вычитал, что кошки иногда съедают своих котят – тех, которые самые хилые в помёте. И так испугался – ужас просто! Даже по ночам спать перестал, ждал, что мама придёт и съест меня, чтобы я им с папой род не портил. Был бы я один, может, так и не волновался бы. Но у них же ещё Кристинка есть! И какая! Понятно же, что у меня против неё ноль шансов!

Но мама меня так и не съела. Я иногда думаю, может, зря? Всё равно, какой от меня толк? ||

▶ Ладно, подумаю об этом позже. Хоть Скарлетт О’Хара[4] и была глупой, как южная курица, но вот этот её принцип мне очень нравится. Всегда меня выручает! ||

▶ Я себе и на перемене так сказал. Мол, забудь о неудачах! Стань мужиком!

Вообще, это даже не я сказал, а папа. Он иногда во мне просыпается. Но в этот раз я был почти что рад. Решил на эмоциях подойти к Гере и всё обсудить по-мужски. Ну серьёзно, как он мог меня не узнать?! ||

▶ Сказать, чем дело кончилось? А ничем!

Там его так облепили всего! Как мухи кое-что… Пусть будет варенье.

Но если честно, я даже не ожидал, что он так быстро в коллектив вольётся. И нашёл же способ!

А я как всегда… И ведь думал же! Вот когда Л. А. только-только про дневники заговорила, у меня будто щёлкнуло в голове: «Аудиодневники!»

И почему я не сказал? Был бы сейчас вместо Геры звездой.

Хотя почему вместо? Вместе! Правда, он ещё хоккейная знаменитость!

Я потом на алгебре спросил, можно ли взять у него автограф. Пошутил, называется. А он посмотрел на меня как на жабу и опять что-то буркнул. По-моему, всё-таки «чучело». И вот тогда я наконец понял, какой болван. Надо было слушать родителей и сразу в химико-биологический идти, как нам завуч советовала. Там подопытных вроде меня много. ||

▶ Нужно срочно выяснить, можно ли ещё перевестись, пока не поздно. Родители, конечно, меня со свету сживут. Ну и пусть! Всё лучше, чем здесь оставаться. Тем более теперь, когда я знаю, что никакой дружбы с Герой Бабочкиным у нас не получится. Потому что Гера Бабочкин такой же, как и все. И совершенно точно меня презирает!  ■