Читать книгу Трилогия алой зимы - Аннетт Мари - Страница 7

Уединившись в своей комнате, Эми попыталась успокоиться и продолжить медитацию. По крайней мере теперь было тихо. Минору и Катсуо куда-то ушли; в пределах храма они могли разве что обходить земли или проверять талисманы-офуда и прочие защитные чары. Если не случится катастрофы, ни один ёкай – по крайней мере ни один со злыми намерениями – не сумеет проникнуть на земли храма.

Эми хотела было сосредоточиться, но глаза распахнулись сами собой. Она снова их зажмурила и стиснула зубы. В ушах по-прежнему звенели слова Рины. Тактичностью эта девчонка явно не блистала. Расспрашивала так, словно Эми – увлекательный повод для сплетен, а не живой человек.

Глаза вновь открылись, и Эми поймала себя на том, что смотрит в пол. Может, Рина не так уж далека от истины. Камигакари – в первую очередь именно камигакари и уж потом – человек. Чувства Эми не имели значения. Ни когда ее, восьмилетнюю, забрали из дома и стали обучать в Шионе. Ни когда отправили в частную школу для девочек и запретили заводить друзей вне храма. Ни когда после нападения ёкая ее перевозили из храма в храм.

Эми пришлось признать горькую правду: никто даже не задумывался, что она чувствует. Ее обеспечивали необходимым, но на нее саму всем было плевать. Если бы обстоятельства вынудили их отрубить ей руки, чтобы она уж точно исполнила долг камигакари, они поступили бы так без раздумий. Все решения о будущем Эми принимал гуджи Ишида – верховный каннуши Шиона и глава всех храмов Аматэрасу, – и он ни разу не поинтересовался ее собственным мнением.

Оставив медитацию, Эми вытащила из чемодана шкатулку и достала дневник. Между страниц виднелся хвостик закладки – там, где вчера вечером она сделала запись о событиях минувшего дня и впечатлениях о новом храме. Эми старалась не упоминать то, из-за чего могла влипнуть в неприятности, но в иных отношениях чувства не сдерживала. Нанако бы не обрадовалась, попади этот дневник ей в руки.

Глубоко вздохнув, Эми пролистала его и остановилась на странице с фотографией. Со снимка ей улыбалась она сама, три года назад, в прекрасном кимоно всех оттенков пурпурного и с развевающимися на ветру волосами. А за ее руку цеплялась девочка в самой обычной форме мико, смеявшаяся так, что едва могла устоять ровно.

Хана была такой юной. Сияющие глаза и румяные щеки оживляли ее простоватую внешность, делали привлекательнее. Впрочем, вряд ли кто-то заметил бы рядом с Эми такую девочку – высокую, тощую, с широковатым лицом и узко посаженными глазами. Однако она знала замечательную душу Ханы, ее доброту и щедрость. Может, Эми считалась традиционной красавицей – овальное лицо, большие глаза, маленький рот с пухлыми губками, – но сама она думала, что Хана куда привлекательней.

Эми коснулась края снимка. Три дня спустя Хана погибла.

Дрожащими пальцами она перевернула несколько страниц. На них снова и снова мелькало написанное ее аккуратным почерком имя Катсуо. И всякий раз, как Эми его замечала, комок внутри нее сжимался все сильнее.

Сегодня видела Катсуо на тренировке с другими сохэями. Он мне улыбнулся.

Впервые заговорила с Катсуо. Он пожелал мне доброго утра. Надеюсь, он не заметил, как я покраснела. Он такой красивый. Хочу коснуться его волос – наверное, это странно?..

Мне кажется, Катсуо – лучший мечник среди сверстников. Когда я сказала об этом Хане, она рассмеялась и спросила, как я могу так говорить, если едва могу отличить рукоять от лезвия.

Знаю, что не должна думать о мальчиках, но не могу выбросить Катсуо из головы. Мы едва знакомы, и все же… постоянно задаюсь вопросом. Что, если бы я не была камигакари? Что, если бы я могла по-настоящему с ним поговорить? Коснуться его? Поцеловать?

Я не должна о таком думать, но не могу удержаться. Хана говорит, это просто влюбленность, и она пройдет, если избегать с ним встречи.

Сегодня Катсуо со мной заговорил. Он назвал меня «госпожа», а я попросила обращаться ко мне «Эми». Как же стыдно! Не стоило так делать, но я не хочу быть для него «госпожой». Хочу, чтобы он видел меня, видел Эми. А не просто камигакари, как все остальные.

В иных обстоятельствах глупые подростковые записи, сделанные в переходные пятнадцать лет, заставили бы Эми закатить глаза. Но вместо этого она сглотнула подкатившую к горлу тошноту и с дрожью перевернула еще одну страницу.

Хана не выдержала и отчитала меня за то, что из-за безрассудной влюбленности я рискую своим будущим. Мол, мне просто скучно, а сходить с ума по Катсуо куда интереснее, чем медитировать или учиться правилам чайной церемонии.

Хана права, я веду себя глупо. Я не смогу быть с Катсуо, мне опасно даже думать о нем. Но это невыносимо.

Сегодня я услышала его разговор с другим сохэем. Завтра они собираются устроить в парке сражение на мечах. Звучит так волнующе. Уговорила Хану пойти за ними, в последний раз полюбоваться на Катсуо, а потом я прекращу подстраивать встречи с ним. Придется улизнуть тайком, но парк недалеко, всего в паре миль. Думаю, Хана согласилась только для того, чтобы потом этим меня попрекать.

Эми неохотно взглянула на соседнюю страницу – пустую, за исключением лишь даты: двадцать пятое августа. В тот день рука Эми так дрожала, что буквы едва можно было разобрать. А ниже – ничего. Ни единого слова.

Она захлопнула дневник. Сунув его в шкатулку, Эми вернула ее обратно в чемодан и вытерла влажные от слез щеки. Если уж она даже не пытается медитировать, то стоит хотя бы помолиться. Эми посмотрела на маленький алтарь, который обустроила в углу комнаты сразу после того, как разложила вещи, но затем шагнула к двери. Свежий воздух и полноценный, успокаивающий ритуал помогут привести мысли в порядок.

На сей раз Эми пересекла мост без приключений – разве что немного сбилось дыхание. Во дворике храма были люди: пара средних лет молилась, на скамейке под сенью священного древа сидела пожилая женщина, а над столом у стойки, на которой прихожане развешивали написанные на дощечках прошения, склонился молодой человек в деловом костюме.

Эми направилась прямиком к фонтанчику. Когда она закончила омовение и положила черпак на место, к ней кто-то подошел.

– Привет. Помнишь меня?

Повернувшись, Эми с удивлением увидела школьницу – ту, что вчера предлагала ей бесплатное мороженое. Сегодня девочка оделась в длинный зеленый свитер и черные легинсы, а волосы собрала в небрежный пучок. Отсутствие на ней формы подсказало Эми день недели – суббота. Вот почему Рина и Юи оказались в храме с самого утра – в будни они наверняка приходят по вечерам на несколько часов.

Девочка смущенно улыбнулась. Эми ответила ей тем же и, кивнув на храм, спросила:

– Снова молиться?

– Э-э… ага. – Девочка быстро повернулась к фонтану.

Эми вздрогнула, когда школьница омыла руки в неправильной последовательности – это сулило неудачу, – но промолчала. Затем они вместе приблизились к главному святилищу, миновав пару, которая уже направлялась обратно к тории.

Остановившись чуть в стороне от девочки, Эми сосредоточилась на собственной молитве – ничего особенного, лишь прошение о силе и смелости. И, может, мудрости – это никогда не помешает.

Когда Эми поблагодарила ками поклоном, девочка, явно ее дожидаясь, сразу сделала то же самое. Они отошли от храма, а их место занял молодой человек в костюме. Рассчитывая, что девочка пойдет следом, Эми направилась к священному древу – древнему дубу, раскинувшему ветви почти над всем двориком – и присела на скамейку напротив пожилой дамы, которая то ли молилась, то ли дремала.

Девочка, нервно поправив волосы, опустилась рядом.

– Я – Мияко! – выпалила она. – Можно задать тебе пару вопросов?

– Конечно. Меня зовут Эми.

Она терпеливо ждала, пока Мияко вновь заговорит, и рассматривала пруд. Юным девушкам зачастую было проще подойти к мико их возраста или около того, нежели к устрашающему пожилому каннуши, так что подобное для Эми было не впервой.

Мияко поерзала, а затем наклонилась поближе и понизила голос:

– А ками правда… есть?

Период сомнений случался в жизни почти каждой мико, но не у Эми. Ее родители преданно и искренне верили в ками, а стоило ей достигнуть возраста, когда подобные вопросы начали бы приходить ей в голову, ее избрали камигакари. Кроме того, как она могла сомневаться, если сама порой ощущала присутствие Аматэрасу во время молитв? В памяти резко всплыло то странное предупреждение, но Эми постаралась о нем не думать.

– Хоть многие никогда не увидят ни единого знамения, – ответила она, – ками столь же реальны, сколь тепло солнца или холод зимы.

– И они отвечают на молитвы?

– Иногда… в какой-то степени. Поразит ли молния врага, если помолиться о его смерти? Выиграешь ли приз в лотерею, просто попросив об этом? Нет и нет. Ками не потакают нашим прихотям. Но если помолиться о силе, мудрости, удаче, ками могут подтолкнуть в нужном направлении. А если их оскорбить – то в противоположном.

Мияко сморщила лоб.

– А откуда ты это знаешь? Они отвечали на твои молитвы?

– Да.

– Хм… – Уточнять, что это были за молитвы, Мияко не стала. – А ты говорила, что есть и другие ками…

Эми села поудобнее, откинувшись на спинку скамейки.

– Существует два вида духов: ками и ёкаи. Первые обитают в небесном мире, отличном от нашего. Самых сильных среди ками называют амацуками. Четверо из них правят небесами и остальными. Здешний храм посвящен Аматэрасу, амацуками ветра. Другие – это Изанаги, амацуками неба и главнейший повелитель всех ками, его сестра Изанами, амацуками земли, и Цукиёми, амацуками воды, брат Аматэрасу.

– Земля и небо, ветер и вода… – пробормотала Мияко. – А ёкаи? Они типа демоны, да? Все знают сказки про плута-тануки и каппу, топящего детей.

При упоминании каппы Эми вздрогнула.

– Ёкаи – духи, а не демоны. Ками земного царства. Мы живем с ними в одном мире, из-за чего у нас больше возможностей досадить ёкаю, нежели ками, поэтому о духах столько историй.

По мнению Эми – вполне оправданных.

Ёкаи жили отчасти в мире людей и отчасти в собственном царстве духов. Как и небесными духами ками, ими правили четыре самых могущественных ёкая – куницуками. Их повелителем был Сарутахико, властвующий над горами. Его жена Узумэ господствовала над лесом. Завершали четверку Сусаноо, куницуками штормов, и Инари, куницуками огня.

Ками могли направить свою силу в мир людей через священный предмет – шинтай – или наделить ею смертного, а вот ёкаям такие ухищрения были незачем. Куницуками бродили где-то по той же земле, что и Эми, дышали тем же воздухом. Мысль об этом вызывала в ней тревогу.

Мияко задумчиво постучала пальцем по губам.

– Ёкаи тебе не по душе, да?

Раздраженная своей неспособностью скрыть чувства, Эми покачала головой.

– Ками и ёкаи – оммё, – пояснила она, имея в виду инь и ян – равновесие между противоположностями, такими как небо и земля, тьма и свет, добро и зло. В равновесии находились даже стихии. Существовало оно как между самими амацуками, так между ними и куницуками, поэтому мир оставался в гармонии. – Они одновременно и подобия, и противоположности друг друга, никто не лучше и не хуже. Но у меня… случились неприятности.

– Ох… – выражение лица Мияко смягчилось. – Что стряслось?

Искренняя тревога и сочувствие в ее глазах сломали стены, которые возвела вокруг себя Эми, так легко, как было не дано чрезмерному любопытству Рины. Эми не хотела делиться столь личными, страшными воспоминаниями с незнакомкой, но теперь, с прибытием в этот храм, они всколыхнулись и отравляли ее, словно яд в крови. Может, после разговора станет легче. Да и с кем ей таким делиться? Лучше уж незнакомка, чем тот, кого придется видеть каждый день еще два месяца.

– Несколько лет назад мы с лучшей подругой гуляли по парку, – пробормотала Эми. Гуляли… Прозвучало так просто, легко. Она не хотела рассказывать, как долго и мучительно они пытались улизнуть из храма. – Мы шли следом за парнями. Я… я влюбилась в одного из них. Мы старались не попадаться им на глаза и сильно отстали. А потом заблудились. Не помню, что именно меня испугало, но по коже пробежали мурашки, а волосы встали дыбом. – Эми уставилась на пруд невидящими глазами. – За нами что-то следило. Я схватила Хану за руку, и мы бросились обратно. Нашли тропу, бросились вперед изо всех сил. Тории храма были уже совсем близко, на другой стороне ручья. Оставалось только перейти мост – и всё.

Перед глазами Эми заплясали темно-зеленые лесные тени. Из-за недавних дождей ручей бурлил мутной водой.

– Я вбежала на мост. Хана следовала за мной, но поскользнулась в грязи перед ним и упала. Ее ноги попали в воду. Буквально одни ступни. Я ринулась к ней. Что-то схватило Хану за лодыжку и дернуло. Я свесилась с моста и поймала ее за руку. Хана кричала. Существо пыталось утащить ее под воду, а я – удержать, но оно было таким сильным…

Лицо Мияко исказил ужас, но Эми этого почти не видела. В ее ушах звенели крики Ханы.

– Из воды выпрыгнул второй ёкай и напал уже на меня, – прошептала Эми. Размером с ребенка, но коренастый, с голубовато-зеленой кожей, перепонками между пальцами, совершенно лысой головой и клыками, которые блеснули, как только он кровожадно ухмыльнулся. Эми не запомнила иных черт, кроме этой ухмылки. – Он вцепился мне в ноги, а потом стянул с моста. Не знаю как, но я так и не выпустила перила одной рукой, а другой крепко держала Хану.

Боли она не замечала тогда и не могла вспомнить сейчас, хотя не могла ее не испытывать. Кривые когти ёкая впивались ей в лодыжки, в пальцах оставались занозы от деревянных перил. За руку отчаянно цеплялась Хана, пока другой ёкай тащил ее на дно ручья. Хана захлебывалась грязной водой, едва удерживая голову на поверхности, и постоянно кричала, звала Эми.

Она помнила момент, когда осознала, что они обе умрут. Помнила, как смотрела на Хану и видела на ее лице отражение собственного ужаса.

А потом рука Ханы вдруг исчезла.

Эми с силой прикусила губу, но слезы все равно потекли по щекам. Даже сейчас она не знала. Не знала, что случилось. Ёкай дернул Хану прочь? Или она устала и невольно разжала руку? Или это Эми поняла, что вот-вот погибнет, и… отпустила руку Ханы? Неужели она позволила лучшей подруге умереть, лишь бы спастись самой?

Проверить уже невозможно, но Эми всегда будет бояться, что в глубине души знала ответ.

Считаными секундами позже на крики прибежали Катсуо с другими сохэями и бросились в воду. Ёкай отпустил Эми и скрылся в мутном потоке. Катсуо вытащил ее на берег и остался охранять, пока остальные обыскивали ручей. Спасти Хану они не успели.

– Эми?

Голос Катсуо вплелся в ее воспоминания, в его же суматошные крики, в топот окружающих. А затем она моргнула и увидела Катсуо неподалеку; он смотрел на нее и хмурился.

Охнув, Эми мигом отвернулась и спрятала лицо за рукавом. Мияко украдкой передала ей бумажный платочек.

– Кто это? – тихонько спросила она, пока Эми вытирала щеки.

– Сохэй… священник-воин. – Приведя себя в относительный порядок, Эми опустила руку и бросила на Катсуо косой взгляд. – В древние времена сохэи защищали храмы и шинтаи. Легенды гласят, что когда-то они изгоняли опасных ёкаев и ограждали невинных от зла или алчущих власти ками, но теперь эта должность скорее формальна.

Катсуо вскинул бровь, но промолчал. Уж его-то обязанности никак нельзя было назвать формальными. Меч на бедре он носил вовсе не для красоты и вдобавок прятал в рукаве пару-тройку козырей на случай встречи с ёкаем. Как правило, в нынешнее время ёкаи досаждали только тем, кто сам к ним лез. Однако Эми была исключением.

Мияко встала и, одернув свитер, неуверенно глянула на Катсуо, словно сомневалась, стоит ли с ним заговаривать.

– Спасибо, Эми. Я хотела бы узнать больше о ками. Можно снова прийти в следующие выходные?

– Конечно, Мияко. Тебе всегда рады в храме Шираюри.

Качнув головой и еще раз смущенно глянув на Катсуо, Мияко поспешно скрылась из виду. Эми сжала губы. Как давно подошел Катсуо?.. Он и так знал почти всю историю, но услышал ли то, что Эми отправилась за ними в парк потому, что ей нравился один из парней? Мог ли догадаться, что объектом ее страсти стал он сам?..

– У тебя очень хорошо получается, – отметил Катсуо.

– Что именно?

Он махнул вслед Мияко.

– Говорить с детьми, поддерживать прихожан, рассказывать о ками.

Значит, он подслушал абсолютно все! Стоило следить за ним пристальнее. Эми поняла, что он постоянно крутится поблизости от нее.

– Не надо целый день стоять у меня над душой, – сухо произнесла она и, поднявшись со скамейки, прошла мимо. – Здесь мне ничего не грозит.

Катсуо шагнул следом, и Эми чуть было не затопала ногами – делать так она, конечно, ни за что не стала бы, но раздражение все-таки не смогла скрыть. Стоило ей ступить на мост, как сердце вновь заколотилось, и эта реакция вызвала у нее еще больше злости. Остановившись на середине моста, Эми глубоко вдохнула сквозь сжатые зубы. Когда ужас чуточку отступил, она положила ладони на гладкие деревянные перила – словно любовалась видом на пруд и сад, а вовсе не пыталась упрямо одолеть страхи.

Рядом к перилам прислонился Катсуо – то ли давая понять, что уж он-то нисколько не боится маленького безобидного мостика, то ли пытаясь поддержать Эми своим примером.

– Понимаю, что присматриваю за тобой слишком усердно, просто это место… не представляю, почему гуджи отправил тебя именно сюда, – произнес он. – Да, храм отдаленный, но как-то чересчур. На севере и западе лежат безлюдные горы, больше ничего. А ты знаешь, чем грозит дикая природа.

Эми перевела взгляд на Катсуо. Он смотрел на окутанную осенними красками вершину, которая вздымалась над верхушками деревьев. Эми действительно знала, чем грозят подобные места. Ёкаи. Раз уж для пребывания в земном мире ками были вынуждены использовать людей, то чаще всего они встречались в человеческих поселениях. А вот многие ёкаи предпочитали глухие дебри – и не жаловали непрошеных гостей.

– Я приехал сюда на неделю раньше тебя, – продолжил Катсуо, – так что успел осмотреться. Нашел след ёкаев меньше чем в десяти милях от храма. Здесь они ведут себя куда смелее. Обычно ёкаи избегают людей, особенно сохэев, но после вылазки мы с Минору увидели их следы поверх наших собственных. Они ходили за нами.

Катсуо взъерошил растрепанные волосы.

– В других местах ёкаи стали вести себя странно. В прошлый раз мне поручили разузнать про их нападения на востоке от Шиона – случаи с убитыми животными и парой пропавших детей. – Он качнул головой. – Я проверил все офуда, как только сюда прибыл. Каннуши Фуджимото поддерживает их в хорошем состоянии, так что здесь безопасно… и все-таки я беспокоюсь. Почему гуджи Ишида не отправил тебя в небольшой храм поближе к городу или где-нибудь еще, а выбрал именно этот, в кишащих ёкаями горах?

Эми стиснула перила, жалея, что остановилась на мосту, лишь бы показаться храброй. Уйти сейчас – означало признать поражение, но от мысли о горах, где полным-полно ёкаев, по коже забегали мурашки. Может, об этом Аматэрасу и пыталась предупредить?

Эми вдруг захотелось коснуться офуда, которые девушка всегда носила в потайных карманах рукавов, но она сдержалась. Бумажные талисманы могли защитить от ёкаев, однако пользоваться ими ей еще не приходилось. Пока она на священной земле, испытывать свои способности не было нужды.

– Гуджи Ишида выбрал этот храм, – произнесла Эми, стараясь говорить спокойно, – ведь он настолько крошечный и далекий, что никто не догадается меня тут искать. И вдобавок потому, что церемония в честь солнцестояния пройдет относительно недалеко.

Катсуо дернул плечами. Эми искоса на него глянула, пытаясь увидеть его глазами Мияко. Высокий, широкоплечий – почти такой же, как в семнадцать лет, когда Эми в него влюбилась, – однако теперь она не испытывала того трепета, что раньше. Да, Катсуо был красив, но его лицо вызывало слишком много плохих воспоминаний – с ними были связаны печаль, вина и унижение.

– Церемония… – произнес он глухо. – До солнцестояния осталось меньше двух месяцев. Так мало…

Тревога вновь ожила, однако Эми уверенно улыбнулась.

– Жду его с нетерпением. Последние три года я боялась каждой тени, но после солнцестояния ёкаи будут бояться меня.

Катсуо смотрел на нее; в его темных глазах застыло напряжение.

– Не стоит бояться, пока я рядом. Я уберегу тебя от любого вреда.

У Эми внутри все затрепетало, словно там пустились в безумный пляс огненные бабочки. О нет, только не это! Разве она не пришла к выводу, что влюбленности давно настал конец? Эми отвела взгляд, мысленно выругавшись в адрес Катсуо.

– Я нисколько не сомневаюсь, что ты бесстрашно исполнишь свой долг, – произнесла она как можно более официальным тоном.

Посмотреть на реакцию Катсуо Эми не осмелилась. Его обещание прозвучало так, словно не было продиктовано его обязанностями.

Воцарилась тишина – лишь изредка плескал пруд. Из-за главного святилища громко каркнула ворона.

– Какой будет церемония? – наконец нарушил молчание Катсуо. – Каннуши о ней молчат.

– Понятия не имею. Мне тоже ничего не говорили.

– Что? – Он выпрямился. – Ты ничего не знаешь?

Эми, удивленная таким возмущением, мельком бросила на Катсуо взгляд.

– Наверняка узнаю накануне.

– Но как можно держать тебя в неведении? Ты камигакари… это же твоя церемония! Ты должна знать о ней абсолютно все!

Эми пожала плечами.

– Вряд ли от меня потребуется что-то, кроме присутствия.

– Ну, а что потом? Ты знаешь, что будет?

Эми снова пожала плечами. На лице Катсуо смешались потрясение и недовольство.

– И тебе даже не интересно? Это ведь твое будущее! Разве тебя не волнует, что случится дальше?

Эми шагнула к перилам и осторожно к ним прислонилась.

– Дело в том, что это не мое будущее. Я и мои желания тут ни при чем. Только Аматэрасу и то, что ей необходимо. И неважно, знаю я подробности или нет. Изменить что-то я не могу – и не хочу. – Хмурый вид Катсуо заставил ее вздохнуть. – Будущее перестало мне принадлежать с тех пор, как меня избрали камигакари. Я живу по воле Аматэрасу, которую воплощают гуджи Ишида и другие каннуши из Шиона – пока что. В день солнцестояния ее воля станет моей, а моя – ее. И наше общее будущее мне только предстоит познать. Я не могу строить на него планы. – Голос Эми смягчился. – Вот что значит быть камигакари. Можно даже сказать, что моя жизнь принадлежит ками – такое не снилось даже самым истово верующим мико и каннуши.

Катсуо перестал хмуриться, и в его глазах отразилось иное чувство. Странное, почти грустное… Эми не сразу поняла, что это была… Жалость.

Она отпрянула. Жалость? К ней? Она ведь мечтала стать камигакари! Это ее предназначение! Да, она иногда в этом сомневалась или желала испытать что-нибудь иное, но никогда не хотела действительно изменить судьбу. Она посвятила ками всю жизнь. Из многих тысяч мико Аматэрасу выбрала для своего воплощения именно ее, Эми.

Подобная гневная реакция не укрылась от Катсуо, и он примиряюще поднял ладонь.

– Я понимаю, что быть камигакари – огромная честь, и ты испытаешь нечто невообразимое. Просто я удивлен, что ты не… не сожалеешь о том, чего не познаешь.

– Зачем? – вспыхнула Эми. – Это что, прибавит мне радости? Вот уж вряд ли.

Катсуо пробормотал что-то в знак согласия и невольно обхватил эфес катаны ладонью. Наверное, так он чувствовал себя сильнее, увереннее.

– Ты ощущал ее присутствие? – спросила Эми, остывая.

– А?

– Ты когда-нибудь ощущал присутствие Аматэрасу, когда молился в храме?

Катсуо сдвинул брови.

– Нет.

– А я – да. Чувствовала ее касание. Она такая… поразительная, чудесная… ласковая… – Ветерок выхватил из хвоста короткую прядь волос, и Эми заправила ее за ухо. – Я уже сделала важнейший выбор в своей жизни. И ты тоже. Ты стал сохэем, чтобы служить ками. Мы с тобой не так уж отличаемся.

Катсуо покачал головой.

– Ты веришь так глубоко, так искренне, Эми, что остальные кажутся тебе такими же самоотверженными и преданными. Я стал сохэем, потому что в двенадцать лет считал, что сражаться с ёкаями – ужасно круто. Мне действительно понравилось этому обучаться, и я завел много друзей, поэтому продолжил. И только три года назад, когда ты чуть не погибла, я вдруг понял, что это не просто увлечение. Я впервые увидел ёкая. Не знаю даже, верил ли я вообще в них раньше.

Эми изумленно на него уставилась. То есть он тренировался годами и не верил в ёкаев?..

– Потом я начал воспринимать все серьезно. Но у меня иной случай, ведь я могу оставить службу в любой момент. Сегодня, завтра, в следующем году, через десяток лет… Могу решить, что лучше мне быть экономистом или адвокатом, жениться на хорошенькой девушке и завести семью. А ты – нет. Ты всем пожертвовала, и я не знаю, понимаешь ли ты масштаб того, что теряешь. Тебе едва исполнилось восемнадцать. Откуда ты можешь знать, чего хочешь от жизни? И совсем скоро шанса понять это уже не будет.

Эми нахмурилась. Катсуо в курсе, что она отпраздновала день рождения в прошлом месяце? Зачем ему эта подробность?..

– Шанс я уже упустила, – произнесла Эми. – Я стала камигакари в восемь лет, и теперь ничего не поделать. Время не повернуть вспять. И даже будь я способна отправиться в прошлое, я не попыталась бы ничего изменить.

Катсуо скривился, а затем выдохнул, признавая поражение, и махнул на дом.

– Скоро обед.

Эми кивнула и сошла с моста, глядя Катсуо в спину. Неужели его и правда так волнует, что она отмела все обыденные человеческие мечты? Зачем ей они? Оставить роль камигакари, чтобы стать каким-нибудь экономистом или даже просто матерью, растить детей и каждый вечер готовить ужин? Зачем, зачем ей желать столь банального будущего, если ее ждет невероятная судьба?

В день зимнего солнцестояния Аматэрасу спустится из небесного мира и объединит свою мощь со смертным телом Эми. Аматэрасу избрала ее как самый крепкий, чистый и достойный сосуд. Без Эми она не сумеет ступить на землю, и ее силы останутся удручающе ограничены. С тех пор, как Аматэрасу в последний раз ходила по этому миру, прошла уже сотня лет. Эми не собиралась подвести свою ками.

Помимо обреченных на неудачу заигрываний с Катсуо три года назад, она ни разу не отступила от требований и обязанностей, возложенных на камигакари. Она не могла допустить, чтобы во время церемонии нисхождения что-то пошло не так. Скверна способна помешать ей принять чистую силу Аматэрасу. Эми исправно медитировала и омывала тело, ограничивала себя в еде, закаляла тело, избегала неподобающих мыслей и развращающих чувств. Аматэрасу на нее рассчитывала, и Эми это знала; девушка чувствовала нужду ками, когда молилась.

Обычный ками мог избрать своим сосудом любого смертного. Лучше всего, конечно, согласного и чистого – оскверненный под давлением божественной силы долго не протянет. Однако амацуками были слишком для этого сильны; Аматэрасу, возжелай она того, могла захватить Нанако в любой миг, но та наверняка погибла бы в считаные минуты.

Поэтому амацуками нуждались в камигакари – в избранных, подготовленных сосудах. Эми настраивалась принять дух Аматэрасу на протяжении десяти лет – выполняла все ритуалы и требования, а метка на ее груди служила проводником. В самом начале она была едва заметной, почти невидимой, но со временем темнела – и связь между ками и Эми крепла, дабы ее тело приняло дух, который однажды его наполнит.

Сила ками – по крайней мере крошечная ее частичка – уже укоренилась в Эми. Правда, девушка едва могла это ощутить, не говоря уже о том, что использовать силу не имела возможности. Но уже скоро она станет вместилищем этой силы – в день солнцестояния, когда Аматэрасу, спустившись на землю, сольется с Эми воедино.

Она не знала, как все пройдет, слышала лишь, что где-то есть еще три камигакари, которые носят в себе силы Изанаги, Изанами и Цукиёми, – но нельзя же просто так заявиться в другой храм и поболтать с ними. Когда пройдет церемония, Эми все поймет сама.

Однако у слияния с ками были и недостатки. Самый главный – то, что, несмотря на все приготовления, Эми могла погибнуть. Она, разумеется, в какой-то мере утратит власть над собой – однако это справедливая плата за шанс сбросить оковы смертности и, по сути, тоже превратиться в ками. Сольются ли они с Аматэрасу в единый разум? Или просто будут делить одно тело? В любом случае видеть и испытывать то же, что Аматэрасу, всегда быть вместе с ней, стать частью ками – все это стоило всех жертв и даже больше. В конце концов, Эми давным-давно выбрала этот путь.

Но Катсуо и та жалость, с которой он на нее смотрел…

Горло перехватило от злости. Как он посмел! Он ничего не понимал. Видел лишь то, что она потеряет, а не то, что обретет. Бессмертие, пока ее ками в ней нуждается, божественную силу на земле – как тут можно жалеть?

Катсуо просто не понимал. Раз он не верил в ёкаев, то и в другое наверняка тоже. Может, он не верил в ками и поэтому никогда не ощущал касание Аматэрасу.

А вот Эми верила. И теперь она вознамерилась навестить Катсуо после солнцестояния – продемонстрировать, что ками еще как существуют. Эта мысль вызвала у нее улыбку.