Читать книгу Франсуа и Мальвази. I том - Анри Коломон - Страница 16

Мы помним, что получив разрешение от сеньора Спорада, а вместе с ним и деньги Метроне, как уже говорилось незамеченным поехал обратно. Объехал стороной «Пивную бутылку», доехал до главной дороги: от Парижа на прямую до Тура и поскакал по ней, выбрав конечной целью пути – Нант, откуда далее собирался добираться морским путем. Но не доехав до Тура, решение его круто изменилось. Он решил, что лучше будет направиться испытанным путем, через Марсель, оттуда намного ближе. А то можно будет пролететь со временем, с объездом через Пиренеи, и не успеть к раздаче заработков в Лимож, который кстати находился впереди по пути следования.

Можно было еще конечно поехать «налево», дождаться назначенного времени и «приехать»…но такие штучки могли ему дорого обойтись. Лучше было съездить, тем более там у него созрели кое-какие дела.

К концу этого дня, начавшегося для него так рано, а кончавшегося в одном из селений на Шере, что в Турени. Метроне остановил изнуренного Мэра у отличной конюшни, в коей его прекрасный конь мог хорошо отдохнуть и набраться сил для нового дневного переезда.

Проснувшись ранним светлым утром Метроне подумал что в этот день не нужно никуда ехать, нужно отдохнуть после всех переездов и коню дать передышку. Его Метроне очень берег, не столько за то что это был подарок монсеньора, а сколько за то, что он хорошо стоил, до четырех сотен, и нравился ему как его собственность, с которой потом придется расстаться с большой выгодой для себя.

Однако после завтрака Метроне решил не терять деньги на плату за номер на этот день, так же как и сам лишний день, который лучше провести на благодатной Сицилии. Пока стоит хорошая солнечная погода, нужно не терять времени, не то после долго стоявшей жары можно попасть под дожди, которые так ждет иссохшаяся земля Франции.

Держа курс на Марсель Метроне все чаще думал о том, чтобы заглянуть в Геную на свою родину, где он жил до двадцати лет, пока волею судеб не оказался на Сицилии. Решил, что если из Марселя не будет судна со скорым отправлением, он сухопутными дорогами доберется куда намечал.

Однако в марсельском порту к его сожалению недостатка судов идущих в Неаполь с обратным возвращением из Палермо – не было, и он вместе с Мэром погрузился на один из них.

На одно из следующих утр проснулся от приятного солнечного света и звука милого его сердцу слова:

– Генуи, генуи. – возвещал неправильно произнося название, вахтенный чичероне, то ли от акцента, то ли от того, что ему так послышалось.

И вот теперь он снова здесь у жемчужины Лигурийского берега и как нельзя более кстати. Метроне соскочив с постели принялся за свой туалет с куда большей тщательностью, чем прежде. Предстояло много дел. Нельзя было терять ни минуты, с большой пользой используя все то время, что судно будет стоять в порту. И поэтому не успело еще судно встать на якорь, и с борта еще не перекинули трап на пирс, а Метроне уже благоухающий духами стоял у борта, жадно вглядываясь в переполненный народом генуэзский порт, у причалов и на рейде забитый всеразличными торговыми и пассажирскими судами со всего света. К своему удивлению он увидел черных мавров, несущих на носилках корсарского князька, только что прибывшего на собственном транспорте.

«В Палермо бы тебе этот номер не прошел».

С его судна пассажиры уже стали спускаться по трапу на пирс, и в разноликую, разноязычную толпу вмешались французы и испанцы, ведь судно шло из Барселоны. Чем ему нравилось «Вавилонское столпотворение», как с радостью думал он, так это тем, что он собирался поблизости отсюда в облюбованном им месте открыть кондитерскую лавку, а затем и магазин-кафе с гостиницей на верхних этажах – сочетание коих было так характерно для Франции.

Громадный Генуэзский порт кипел за работой. Помимо приезжающих и отъезжающих, здесь почти на всех причалах, которые только были видны, сновали грузчики, таскавшие мешки. Тюки, ящики на склады и наоборот на корабли.

Все указывало на то, что торговля здесь пойдет, а его заведение будет здесь процветать. Идя по порту у Метроне дух захватывало от догадок о том объеме торговли, который велся здесь: чего только сюда не привозили, но и увозили не меньше.

Метроне придумал уже и название своему ресторану: «Французское кафе» – с нравящейся ему французской кухней и французами посетителями, которые будучи состоятельными приезжими, обеспечили бы ему круглый доход.

Сразу из порта Метроне направился к известному ему дому, через площадь. Пока он был просто жилым домом. Возникло это решенье в прошлый раз, когда случилось здесь проезжать и остановиться в гостях. Раньше он хотел устроить свое дело во Франции, когда находился там в путешествии с сеньором, но зима глазами южанина очень промозглая: спугнула его. Ему лежал к душе только родной юг.

Насмотревшись на здание, представляя на нем вывеску из четких букв разного шрифта: «пансион Метроне гостиница» он поспешил зайти в гости к хозяйке дома и провести у нее довольно долго. Так что выйдя от нее у него осталось время лишь на то, чтобы зайти в банковскую контору, где у него уже лежала приличная сумма, к коей он добавил еще триста ливров золотыми французскими монетами. Вместе с набежавшими процентами от прежней суммы получилось количество превышающее тысячу. И если б у него оставалось хоть немного времени Метроне войдя в раж, повел бы Мэра на конский рынок продать, как он намечал за четыре сотни; но времени осталось ровно столько, что Метроне бегом еле успел к отправлению, чуть не потеряв коня. Пришлось эту затею: продажей Мэра увеличить свой вклад за полторы тысячи, оставить на потом.

Конечно даже имея такие деньги нельзя было и думать о том, о чем мечтал Метроне, но нужно учесть, что основные его накопления находились на Сицилии, зарытые в сырую землю. О том как предприимчивый итальянец собирал свой капиталец, можно было только догадываться. Естественно, все это были деньги маркиза де Спорада, которому присылал исправно и одинаково по многу, владетельный его брат князь де Сен-Вито, чтобы не иметь удовольствия видеть маркиза подле себя и жить спокойно при мысли что тому не будет нужды приезжать в свое поместье. Так уж разделен был между братьями северо-запад Сицилии, что от огромного наследства младшему досталось лишь одно поместье, хотя и большое: с городком, не замками, но домами, возделываемыми землями и крестьянами.

И все то время, что маркиз де Спорада находился в изгнании, Метроне направлял поток, как он считал, по чем зря тратившихся денег и в свой карман. Например у него был довольно крупный заработок и он не стеснялся выпрашивать дорогие подарки, как например Мэра.

Возможность запускать руку в чужой карман облегчало и то обстоятельство, что он был еще и казначеем своего господина; привозил требующиеся суммы из банка Марселя, куда они поступали. Поэтому на обмене дукатов на ливры он всегда много имел, завышая процент за обмен и наоборот занижая вес серебренных дукатов.

Понимая что де Спорада потерял денежную бдительность, от того что их всегда было более чем достаточно, Метроне и просто стяжал, а то и таскал. Можно предположить какие он творил махинации, содрогаясь от страха, но все же делая их, так ему хотелось иметь собственное дело и стать почтенным буржуа, дабы не мотаться по разным странам и не зависеть от милости своего господина года напролет… иметь в жизни все то, что ему так не доставало, с того самого времени как он покинул родительский дом.

Появившийся не подражательный талант стяжательства у Метроне, проявлялся больше в том, что он завышал цены, область в которой его господин ничего не понимал и никогда не дубасил своего слугу.

Например с коня, на котором все известное нам время ездил маркиз, Метроне присовокупил одну из тех трех сотен ливров, что он отложил. Частенько ему оставалась сдача, которую де Спорада теперь не мог.

Конечно всем скопленным еще невозможно было в полную силу развернуться. Ведь нужно было купить этот четырехэтажный дом, переделать, отремонтировать, закупить все необходимое, в том числе и патент, нанять работников; но были и два вспомогательных обстоятельства: можно было жениться на еще молодой хозяйке этого дома, с которой, как мы знаем, он уже завел близкие отношения, а так же можно было упросить маркиза оказать ему ссуду, хотя бы часть той суммы, что скопилась в Марсельском банке. А возможно такое было только тогда, когда он привезет ему «печальную» весть о кончине князя, за которой уже столько раз ездил, и все безрезультатно, как вот еще неизвестно как будет на этот раз?

В Палермо, порт сравнительно небольшой по сравнению с величиной и оживленностью с генуэзским, Метроне прибыл так же утром. Первое что подумал, глядя на гору Пеллегрино по правую сторону закрывающую порт, это как будет плохо завести дело здесь, с сожалением глядя на харчевни и гостиницы порта. Город хоть и прекрасный, но тихий и приятно мало оживленный, хотя и столица острова, с немалым населением.

В пятый раз он вот так приезжал сюда из Франции с одним желанием, за которое на обратном пути заезжал в церковь Сан Франческа ди Паола, слезно замаливая свои грехи молитвами и щедрыми пожертвованиями, за греховные желания.

Однако сейчас Метроне даже и не вспомнил об этой маленькой уютной церквушке, проезжая возле впечатляющих каменных ансамблей старинных дворцов и прочих громадин с оранжевыми куполами – предназначение которых он не понимал, но которые были неразрывной частью этого удивительного и неповторимого города, впитавшего в себя архитектуру стольких культур, хотя гаммой цветов: от темно-желтого до серо-коричневого, он нисколько не отличался от какого другого итальянского города нагроможденного домами, затиравшими любую зелень, которую необходимо было прятать за решетки.

Вырвавшись от города-камня в предместья, где виллы, загородные дома и жилища бедняков были окружены ровными, как подстриженными от травы пространствами, утопавшими в садах и полях, Метроне легким бегом погнал Мэра вперед, в горы, по дорогам проходящим меж них.

Погода стала прекрасной: при несильной жаре в лицо дул легкий ветерок. Метроне просто разрывался от удовольствия и готов был ехать целыми днями по огромному, пустому пространству меж рядов голых внутренних сицилийских гор, на запад.

Удовольствие кончилось, когда быстроходный Мэр к концу дня по широкой укатанной дороге донес его до ее развилки. Метроне свернул вправо, на отходящую к громадному дворцу Сан-Вито дорожку, и подъехал к высоким решетчатым воротам дворца, когда часы отбивали колокольными ударами сколько-то часов. Метроне не интересовало сколько, он был всецело поглощен другими заботами.

Въезжать в ворота не стал, не смотря на манившую беломраморную лестницу, терассками поднимавшуюся к парадной стороне дворца, меж сочно зеленых газонов и ровно подстриженных рядов кустарников, а поехал в объезд с внешней стороны вдоль невысоких каменных стен, на которые можно было залезть став на седло. Шириной они были такой, что свободно можно было проехать по ней на коне. Стены сменились решетчатыми садовыми оградами с каменными основаниями. Потом снова шли уже разрушенные стены, опоясывавшие развалины старого Сан-Вито. Здесь он немного задержался в диком саду, вышедшим за ограду. Необходимо было незаметно взглянуть на незатронутость места схрона. Далее поехал около высокой стены тела уже самого дворца, завернул за круглый угол башни Любви, как называли здесь эту возвышающуюся над стенами тонкую круглую башенку овеянную романтическими легендами.

Далее проехав возле высоких стен с выступающими бойницами, он выехал на дорогу и после этого более чем полумилевого объезда въехал в ворота.

Стараясь не привлекать к себе внимания сдал Мэра на конюшню, далее незаметно по обходной дорожке через оранжереи добрался до преддворцовой оранжереи, откуда попал в галерею, уже в самом дворце.

По одному богу известным приметам, Метроне сразу почувствовал что что-то не так… он долго не мог понять, пока не вспомнил прежний оживленный и шумный Сан-Вито. Во дворце царило болезненное спокойствие.

Пройдя в широкую, с высоким потолком залу, расписанную ажурными красками он остановил мальчика-пажа, спросил:

– Как здоровье князя?

– Говорите тише, приказано говорить шепотом…

Метроне направился на второй этаж к медицинскому кабинету главного врача дону Мастеро. Там же находилась аптека и лаборатория, где дон Мастеро в данный момент приготовлял наверное свои лекарства.

Своим вторжением мешать ему не стал, а дождался его выхода в коридорчике рядом же.

– Дон Мастеро! Дон Мастеро! – окликнул Метроне.

– Да! И пожалуйста, говорите потише.

– Увы как горестно осознавать, что настали такие горестные времена.

– И не говорите сеньор Метроне.

– Как вы меня знаете?

– Вы состоите на службе у его сиятельства…

– Точно так! И поэтому вы понимаете, я должен сообщить монсеньору о печальном известии.

– Да, его состояние прямо скажем не завидное… наследственная болезнь, что тут говорить.

– Он еще жив м-м-м, что же его смерть неминуема?

– Это последний кризис, если организм сам не справится с этим состоянием. С каждым днем все хуже и хуже. Если так дальше пойдет, то думаю ему несколько недель остается на этом свете жить.

– А что и у сеньорины…? – с неподдельной тревогой спросил Метроне.

– Нет, на дочь болезнь не перешла, и у маркиза с самого детства никаких судорог не замечалось. Эта наследственная болезнь повторилась после определенного колена. У них в роду случай один нехороший был. А князь родился мертвым ребенком. Покойная герцогиня незадолго до родов заболела. Только поэтому болезнь и схватила его одного.

– Я так боюсь всего этого. И все же дон Мастеро… желаю вам удачи.

– Хотелось бы чтобы это было так.

– Не буду вас задерживать…

Метроне возликовал, наконец-то начинается! За «хорошую весть» маркиз де Спорада обещал ему в награду сто унций, это около трех тысяч! Хорошо он раньше проявил инициативу выпросить вознаграждение, тогда когда ничего не предвещало удачи.

По такому случаю заодно можно было выпросить и заем.

Ему осталось только вырыть свои денежки из под корней пинии и ехать получать денежки от де Морне, и так же не малые, больше чем заплатят Аньяну, не без протекции де Спорада конечно. Оставалось только узнать об удачном исходе дела под Орлеаном.

Подсчитывая возможную сумму своего состояния, подумал что сможет провернуть все что намечал… почувствовал голод, ведь он сегодня ел всего один раз за пол дня!

Удовлетворить свои потребности в еде Метроне решил в дворцовой столовой, или еще лучше на кухне, где имел с кухарками давнее знакомство, куда и направился изъявить свое жадное желание насытиться.

Еще чем кухня была ему желательней, это тем что там можно где-нибудь примоститься в уголке и спокойно попотчевать себя, не попадая на глаза, ведь он человек маркиза…

Но застав за работой знакомых ему кухарок, Метроне тем не менее без труда добился всего того что пожелал. Уминая спагетти с котлетами и выглядывая из-за мешков сухих фруктов, вспоминал то место меж основанием стены и корнями сосны, где он запрятал свои сокровища, куда сейчас намечал отправиться.

Желая поскорее вернуть себе свое, он ел соответственно быстрее. Наконец закончив трапезу утер рот рукавом, а затем заметив салфетку – салфеткой.

То что удерживало его во дворце до сего момента, более уже не удерживало, оставалось лишь, как уже говорилось, вырыть кубышку и с легким сердцем покинуть Сицилию.

Метроне уже вышел из кухни, как!…В длинной галерее столкнулся лицом к лицу с дочерью князя синьориной Мальвази де Монтанья-Гранде, шедшей в его сторону в сопровождении старика Пираже.

– Как! Вы сеньор Метроне! – притворно удивилась молодая девушка, и сама от этого заулыбалась. Метроне в первый момент сник и оробел, не так от неожиданности, как главным образом от самой встречи.

– Здравствуйте сеньора… – только и промямлил он, отводя взгляд полный скорби, однако не решившись утереть рукой несуществующую слезу.

Пираже еле удержался от смеха, но все же улыбнулся.

– Вы приехали одни? Или дядя мой тоже приехал? – так и спросила она его, без дальнейших уловок, что его обескуражило еще больше.

– Нет, но я собираюсь…

«Боже, какой я дурак!»

– …поехать, известить его. – продолжал убивать себя Метроне, не в силах остановиться. – …о том что я узнал.

– Да, мой отец умирает. – проговорила она поникшим тоном, ища в его глазах сочувствие. – Так вы значит только что приехали!

– И вот уже спешу обратно. – но не успел откланяться.

– Не отдохнув!? Нет, сеньор Метроне, я так просто вас не отпущу. Мне нужно будет с вами письма отправить. Пойдите отоспитесь, а я сейчас же сяду писать. Пираже, проводи его. – протараторила девушка, не давая Метроне и рта открыть.

Так что Метроне проиграл ей разговор и ему ничего не оставалось делать, как поплестись вслед за Пираже. Слово госпожи – закон, даже если пятнадцатилетней. Письма, так письма. В довершение ко всему вспомнил что с отдыхом опоздает на судно и с горяча хотел отказаться, но старина Пираже, обходительно потащил его за собой, ведя за руку.

Пройдя по всей громаде дворца, по бесчисленным галереям и залам они наконец вышли через широкий зал к завинчивающейся лестнице, уходящей вверх в каменное тело башни Любви, хорошо ему знакомой, откуда и не так далеко до его денежек по прямой знаемой им лазейке. Если что так он и вышмыгнет.

Поднялись наверх в спальню с открытыми окнами и чердаком, где посреди стояла кровать с периной, в которую как только ушел Пираже он с удовольствием улегся. Ликование от удачной поездки в нем уже улеглось, заменившись обратным чувством, впрочем дверь была открыта и он мог в любой момент через нее оставить свое вынужденное место отдыха, сейчас только вздремнет для вида немного.

Приятно проснулся когда оранжевые лучи заката всё ещё окрашивали из широкого-открытого створа окна, часть стены.

«Еще закат» – ленно подумал он и с большим усилием поднял голову, облокотившись на руку.

– …Так!… Куда я попал и где мои вещи? – задал Метроне себе риторический вопрос и сразу вспомнил: где ему отвели место отдыха, обнаружив рядом же свои вещи. На столе стоял покрытый шелковой скатертью, уже давно остывший ужин, но он и не думал к нему притрагиваться, поспешно одеваясь.

Метроне проспал так долго потому, что засыпая не подумал насчет того, когда ему следует проснуться, поэтому уставший организм отдохнул столько, сколько требовалось. Одевшись, подошел к окну башни Любви, и выглянул, чтобы определить сколько примерно сейчас времени?

Раскаленный оранжевый шар, глаза уже не слепил, а только заставлял обращать на себя внимание, находясь над гребнями гор и синими водами Средиземного моря, видными в одном узком месте, которые кажется виделись отсюда тонкой каемкой, за которой светило и должно было скрыться. Дул прохладный ветерок, располагавший к езде. Думая о чем-то своем Метроне наконец решил идти. Последний раз окинул с такой высоты взором все что мог отсюда увидеть. Выжженные солнцем холмистые окрестности Сан-Вито прекрасно гармонировали с насаженными садами и виноградниками. Их специально возделывали на почти непригодных склонах местные крестьяне, дабы украсить обозрение и получить плату больше за это, чем за ничтожно малый урожай. Впереди гористый полуостров Сан-Вито, выделяющийся высокими горами и скрытым за ними мысом с одноименным названием…

Вдруг неожиданно подумав, оглянулся и с раздражением пошел к закрытой двери. С силой толкнул… так и есть: дверь даже не поддалась. Тогда он забарабанил в нее кулаками, все больше выходя из себя:

– Откройте! Откройте мне, черт возьми!…

Метроне кричал, тарабанил и долбился в дверь с четверть часа, все еще не желая поверить, что его заперли преднамеренно, а не по недоумению.

Не в силах что-либо поделать: дверь была непробиваемой, подошел к окну и выглянул, тщательно осматривая полукруглую часть башни высотой примерно с четыре этажа. Надвигались сумерки. Солнечный шар, глядя на который можно было успокоиться и задуматься, уже скрылся, оставляя его наедине с темнотой, сгущающейся с каждой минутой. Нужно было непременно что-то предпринять, и первое что ему пришло в голову: это начать кричать. Еще посидев на подоконнике немного, набравшись сил, превозмогая стеснительность, ведь все могло оказаться совсем иначе, чем он думал, крикнул пробное:

– Эй! Кто-нибудь!

– …Сиди спокойно. – раздался сверху неприятный глухой голос.

У Метроне сердце екнуло, когда он почувствовал как часть паркетного пола, на котором он стоял начала уходить из-под ног вниз. Метроне только и успел что повернулся и задержался руками о гладкий пол, в то же время уйдя по грудь вниз, не ощущая под ногами ничего, будучи прижатым к холодной сырой стене.

– Молчу! Я молчу! – заорал он, приходя в ужас от возможности падения в ту бездну над которой висел.

Выкарабкавшись из жуткой неизвестности, он выполз на середину комнаты, продолжая скулить от нервного расстройства. Как и всякий набожный итальянец, Метроне в подобных случаях всегда искал защиту у Бога и поэтому доползя и залезши на кровать, принялся усердно молиться.

В этих широтах день с ночью сменяется очень резко и Метроне конечно же не заметил как наступила ночь, привнеся с собой белый лунный свет. Улегшись на кровать боком принялся наблюдать за единственной спутницей Земли, всегда повернутую только одним и тем же полушарием. Будучи почитателем Галилея, обратил внимание на темные пятна диска, названные горами или может быть наоборот морями, где не было ни капли воды.

Несмотря на яркий лунный свет, было темно. Белый свет лился через край подоконника на ту часть пола, которой он жутко боялся.

Сейчас самое время для побега, но не было реальности его осуществления. Метроне даже не мог себе представить, как отсюда можно было сбежать, разве что пойти к окну и выпрыгнуть, если конечно по дороге не провалится в зиндан… Это навело его на мысль! «Я выбрался!» – радостно подумал он и прежде чем пуститься в путь решил сразу взять с собой свои вещи, но таковых не нашел, тут же вспомнив, что все они на нем,…кроме исчезнувшего кинжала. Опустив ноги на пол, Метроне, однако подумал что он торопится и может этим все испортить. Прошло не так уж много времени и тот человек мог все еще находиться на чердаке… через который он решил бежать, помня, что когда его вводили в дверь, сверху на него так же лился солнечный свет из окна, схожего с обсерваторским окном, из которого хоть подзорную трубу выставляй. Однако Метроне сейчас меньше всего думал о ней, о которой всегда думал, глядя на прорез на крыше башни «Любви». Сегодня это окно должно было сослужить огромную службу; через него с окна комнаты он залезет на чердак…

– Вот и вся любовь. – прошептал себе под нос.

Конечно же сразу после светлой мысли пришла черная от бессилия. Метроне сняв обувь не в силах дожидаться более благоприятного времени осторожно пробрался к окну, залез на подоконник, выглянул наверх.

– Глухо.

Глянул вниз. Конечно же сразу пришла мысль о веревках из постельного белья, которого у него было предостаточно. Когда же Метроне вернулся к своей постели… увы, то была перина из тончайшего батистового полотна, а казавшаяся ее пушистость была обманчива, из перьев веревок не свяжешь. Мелькнувшая мысль спрыгнуть на перину, когда веревка кончится была скоротечна и не без доли глупости. Из ткани перины лучше было эту самую пресловутую веревку удлинить. Сняв с ватного одеяла пододеяльник, оставил его на веревки, стал осматривать само одеяло. Силы дрожащих рук не хватило чтобы разорвать. Нужно было найти острый предмет; только сейчас он обратил внимание на ужин, накрытый на столе.

Несмотря на то, что есть хотелось, он решил не есть, дабы остаться при своем весе. Свернув пододеяльник кручением в веревку, глянул на его конец и край одеяла, представ пред печальным фактом своей беспомощности. Нет, разорвать бы одеяло он в конце концов смог, но не имея сноровки мог сбраковать на связывании, что обошлось бы ему увечностью, или скорее всего жизнью.

Рвать было очень шумно, к тому же всего этого тряпья никогда бы не хватило даже на половину спуска, а оказаться разоблаченным на утро ему не хотелось. Открыто выступить против госпожи, в его понимании даже еще не девушки, он не мог и боялся.

Издавна с владельцами Сан-Вито шутки были плохи.

Метроне размышлял что: продержат его в заточении несоизмеримо долго, но как долго продлится его заточение? В подземелье комнаты его не осмелятся засунуть, потому что если приедет де Спорада им не сдобровать, бодрился узник. Значит его тюрьма будет только здесь. Насколько? Ненадолго, потому что монсеньор в его долгом отсутствии сразу заподозрит неладное. Что же они будут делать? Понятно – они подкупят.

«Что ж подождем – увидим». Метроне сел за стол, поднял ткань. Сразу же накинулся на бисквитные пироженные – его любимое лакомство, пренебрегая остывшими первыми блюдами. Поедая одно из последних пироженых зубами наткнулся на металл. Вынул изо рта монету при слабом лунном свете не определил ее номинал, но по весу почувствовал золотую унцию.

«Ох и глупая же ты девчонка».

Снова захотелось спать., приятно натуманилось на голову, несмотря на то, что он спал до этого несколько часов кряду. Шатаясь, еле дошел до кровати, так и свалившись в одежде, разве что не в обуви… последнее что он помнил, это то, что сунул голову под подушку.

Через некоторое время, около двух часов ночи входная массивная дверь в комнату открылась и в нее вошли Пираже и Мальвази, держа в руках горящую свечу.

– Он крепко заснул? – спросила она.

– Хоть в ухо кричи. Снотворное крепкое. Дон Мастеро знает в них толк.

– Значит опасное?

– Не совсем так, если его применить всего один раз, то оно не принесет никакого вреда: так говорит дон Мастеро.

– Значит больше не надо.

– Может быть сразу его туда поместить? – указал Пираже на опускающийся пол, скрывающий под собой каземат.

– Пока не надо. – поглядела она на Метроне. – Он и так много натерпелся от маркиза. Если только раскричится, тогда, но все же прежде скажите ему чтобы он молчал.

С последними словами она положила возле спящего небольшой кошелек.

Метроне просыпался долго… сначала в его сознание ворвался выложенный плашками паркет, затем утренний свет… Дернулся. Почувствовал что съезжает: и через несколько секунд свалился с кровати… не чувствуя что делает, встал и шатаясь пошел на свет. Голова раскалывалась от острой боли…

– Отравили… отравили! – крикнул в окно, еле успев руками схватиться за подоконник, уезжая в то же время корпусом вниз.

– Врешь… не возьмешь. Убивают!! Спасите меня люди!

Выкарабкался ногами на поверхность пола. Смутно припоминался способ, которым он хотел воспользоваться чтобы бежать. Вспомнил, что из всех способов у него остался лишь один: прыгать.

Пошатавшись у окна пошел умыться холодной водой. Смутно припоминалось что с ним было вчера, хотя было это все с ним позавчера. С холодной водой слабость и тошнота как будто стали проходить.

«Что-то плохо я спал» – подумал он и подошел к столу уже более твердыми шагами, чем прежде. Дотянулся до графина с напитком, чуть-чуть отпил.

– Хватит меня травить!

– Прекрати дебош. – раздалось за дверью, что вывело Метроне из себя. Он запустил графин за дверь и не наблюдая за последствиями улегся в кровать.

Весь день он чувствовал последствия «ночи» все более и более приходя в себя. Начал наслаждаться гуляющим по комнате сквозняком. Чем ближе к вечеру – тем становилось легче. Только к вечеру он сел за стол, заваленный различными яствами.

На закате дня, заслышав за окном мычание, подбежал и сразу схватился за подоконник. Но кричать не стал, чувствуя, что это бесполезно, безрассудно и во вред себе.

Ночью ему приснился очень кошмарный сон: как будто на него что-то опускают и хотят раздавить.

Настало утро. Встав с постели сразу сел за стол… новая скатерть!

Метроне это сразу натолкнуло на мысль, весь день Метроне просидел спокойно, иногда поглядывая во всегда открытые окна. Когда выкатилась луна, мечтал что когда-нибудь будет смотреть на нее в прибор на крыше своей гостиницы из специального оконца. Метроне конечно же размечтался и далее, рассматривая вариант сдачи своей обсерватории за деньги за просмотр, собираясь и здесь совместить полезное с приятным… но нужно было кончать, пора закрывать жалюзи, естественно не от того что было прохладно. Комната погрузилась в кромешный мрак. Подошел к кровати. Расправил постель, откинул одеяло на подушку. Снял жилетку преднамеренно ударив пуговицами о спинку кровати… затем одел ее. Стянул перину к центру, накрыл одеялом и присел на корточки, ориентируясь по сторонам в кромешной тьме.

Дотянувшись до стола рукой, нащупал на краю заранее приготовленную железную фруктовницу. На цыпочках подошел с ней к шифоньеру, что стоял недалеко от стола, выступая к нему боком, закрывая собой туалетную комнату. Тихонько залез на него. Привстав на колени, приложил ухо к потолку, который находился и не так уж высоко над шифоньером.

Очень скоро спину свело в судорогах. Пришлось делать передышку. Переменил позу перед тем как снова приложить ухо. Теперь заныла поясница. С каждым разом его передышки становились все продолжительней и продолжительней, в одной из которых он чуть не заснул, придя в себя от резкой судорожной боли в щиколотке.

Метроне тогда завернул ноги по-восточному прислонил ухо уже к стене. Просидев так неизвестно сколько, сквозь дрему… услышал шорохи, шаги… Вздрогнул всем телом.

Действительно ли он что-то слышал? Метроне приложил ухо к потолку…

«Так я и думал, что ты сначала на чердак пойдешь. Смотри, смотри, в такой мгле ни черта не насмотришь, тут хоть глаза выколи. Придется входить, получить по своему чердаку». Метроне самодовольно взял поудобней в руку фруктовницу.

Примерно в районе потолка над столом было что-то поставлено. Затем отлично услышал стали что-то отодвигать. Шум поднялся очень сильный. Метроне вдруг почувствовал что что-то происходит уже в самой комнате. Увидел слабый лунный свет исходящий с потолка почти рядом.

«Господи, что там такое?…А Господи?».

Шестым чувством он почувствовал, что сверху кто-то смотрит и дышит. Сомнений быть не могло, это был люк. Через некоторое время почувствовал что в люк никто уже не смотрит. Ему подумалось, что если он услышит, что с чердака вышли, то обязательно через этот люк туда залезет еще до того как в комнату войдут. С чердака он сбежит по винтовому проходу и даже если внизу его будут поджидать куча гвардейцев, свобода у него все равно будет в кармане.

Неизвестно сколько он еще просидел в выжидательном положении, скажем что слуги вставшие затемно по служебным обязанностям уже встали на левые-правые ноги, а на востоке, над вершинами еле различимых гор кроме близкой Монтанья-Гранде уже отчетливо обозначилась светлая полоса рассвета.

К люку снова подошли. Чувствовалось что в него опять глядят, скорее всего конечно на кровать. Метроне очень переживал.

Увидел нырнувшую из люка вниз палку-шест с загогулиной на конце. Ткнувшись о стол она стала двигаться по нему нащупывательными движениями. Наконец что-то зацепив стала подниматься с подносом на конце. Метроне сначала удивился, но затем вспомнил интересные загнутые края подноса. Между тем поднос ушел в пустоту люка, а он не знал что делать? Растерянность и нерешительность исчезли, когда обратно оттуда же стал спускаться новый поднос.

Сейчас нужна была только ловкость рук и немного выдержки. Поднос еще не коснулся стола, как Метроне молниеносно схватив шест дернул вниз, в тоже время удачно схватил за запястье руку державшего шест. Свесился вниз, держась за то, что ухватил, свободную руку запустил в люк, стянув упирающуюся о край руку Пираже, затащив его всего и отпустив лететь вниз. Тут же спрыгнул сам.

И только разогнулся как под грохот гремящего подноса получил страшной силы пинок в грудь, от чего отлетел с такой силой, что проломил шифоньеру бок. Пираже не успел поставить пущенную в дело ногу на пол, как был подсечен на обе ноги и свалился вниз, обо что только не ударившись головой.

Не собираясь и далее в подробностях описывать долгую молчаливую потасовку, тем более что происходило это все в темноте, иногда исчезаемой от света искр в глазах, скажем что все закончилось победой Метроне, а Пираже – его старинный знакомый, лежал поверженный на полу, связанный по рукам и ногам своим же ремнем, с перчаткой Метроне во рту. Рядом лежал затоптанный металлический поднос и все содержимое вокруг: обувью очищенные чашки и пинками осушенные графины. Если бы Метроне получше всмотрелся в темень, то увидел бы почти незатронутую пирожницу и наверняка бы полакомился, так он любил сладости и поэтому лелеял мечту о кондитерском магазине. Но Метроне глядел как раз на фруктовницу.

– Ну, брат Пираже, не обижайся. Селяви – как говорят французы.

Заскочил на стол, в прыжке зацепился за край люка и залез на чердак, на холодный плиточный пол, освещаемый, если так можно выразиться через маленькое слуховое оконце.

Поблагодарил Бога за то, что у Пираже не оказалось напарника, и что в то время когда его голова оказалась на чердаке по ней ничем не пришлось. А в один момент ему почудилось сие, наверное от того что перепил много вина.

Чувствуя что уже светает, поспешил: задвинул плиту люка, в которую снизу долбиться было бесполезно.

…Услышал шаги. Нужно было прятаться, но куда? Обратно? Растерянно стал оглядываться. За закрытой дверью на чердак, шаги начали издавать глухой металлический звук, что означало что кто-то поднимается сюда уже по железной лестнице.

Неизвестно какая покровительствующая Метроне сила охватила его и устремила вперед, важен сам факт того, что когда дверь стала медленно открываться, молодая княжна при свете горящей свечи никого на чердаке не обнаружила.

– Пираже. – все же тихо позвала она и не собираясь услышать ответа, удалилась.

В который раз поблагодарив Всевышнего за то что она поднялась на чердак в то время когда он только-только сюда залез и успел заскочить за открывающуюся дверь, Метроне дождался когда ее удаляющиеся шаги перестали быть слышны. Спустился по железной лестнице до каменных ступеней, уходящих от порога перед наглухо задраенной дверью вниз, в темноту. Спустился на несколько шагов, вспомнил что ступени нужно считать, стал считать.

Попадись ему сейчас навстречу какой гвардеец, Метроне скоро бы с ним справился.., даже своим коротеньким по сравнению со шпагой кинжалом Пираже. Все объяснялось тем, что у него была более чем выгоднейшая позиция. Средневековые строители построили винтовой проход в теле башни с пользой для спускавшихся, а не наоборот, наступавших по крутой резко заворачивающейся лестнице вправо. Получалось, что тот кто находился выше, был почти полностью скрыт стеной и полностью открыт только правой рукой, тогда как у его противника все оказывалось наоборот, и при его ударах ему доставался лишь клинок.

Примечательно что у некоторых замков в Англии наблюдалась иная картина, так что можно было предположить, что строились эти винтовые проходы для левшей (??!)

Метроне однако ничего не предполагая, тщательно ощупывал правую сторону прохода. Давненько он здесь не бывал и поэтому не мог найти того чего искал.

Тут он вспомнил, что отсчитывать известное ему количество ступенек нужно было снизу. Решив не шарить впотьмах, пошел вниз считать наверняка.

Осторожно спустившись почти до самой последней ступеньки, находящейся уже на плиточном полу зажатого стенами пространства, Метроне решил что лучше будет выйти через приоткрытую дверь как человеку, а не лазить по лазам, открывать шокирующий его подвижной камень.

Чуть только он подошел к этой двери и глянул в створку, увидел идущих на него гвардейцев с факелом, вслед за сеньорой Мальвази. Как он мог их не услышать, он ничего не понимал. В любом случае бежать назад уже было поздно, да и ошибочно, когда рядом что ни угол, то темный. Поэтому Метроне в одну секунду оказался в правом от себя углу за пустыми латами стоящего с копьем рыцаря, о который открывающаяся дверь всегда гремела.

«И что тебе не спиться по ночам? Княжна Мальвази вошла с двумя гвардейцами, державшими по факелу.

– Ты постой здесь, смотри чтоб никто не входил. Если увидишь Пираже, скажи идти наверх. – отдала она распоряжение одному из гвардейцев, тогда как с другим пошла наверх, приподнимая подол синего платья.

Оставшийся гвардеец, на свою голову слишком долго втыкал свой факел в факельницу, поэтому Метроне когда посчитал возможным вышел бесшумно, и что называется пристукнул рукоятью кинжала, зажав рот рукой на тот случай, если он раскричится… Прислонив его к ногам уже в бессознательном состоянии, стал искать чем можно связать? Плюнув на это дело оттащил его в угол потемнее. Устремился в дверь, подумав при этом, что можно было потихоньку выйти за спиной.

Пройдя по узкому коридору стал открывать дверь… входящему с той стороны.

Метроне уже напряг руку, еще державшую кинжал.

– Где госпожа? – спросил тот.

– Там наверху. – чуть было не указал рукояткой кинжала направление.

Не заметив ни его волочащиеся по полу концы носков, ни кинжал, тот человек зевнув, прошел мимо.

Нужно было торопиться. Его несло по пути наибольшего сопротивления и возвратиться к легчайшему можно было много после, когда всё уляжется. Закрыв за собой дверь, побежал по просторной галерее, метя по полу чересчур длинными носками. Почувствовав сзади движение, топот ног… успел броситься к дивану и юркнуть за его заднюю спинку, прежде чем дверь в длинную полутемную залу открылась и в нее с криками ворвались двое гвардейцев, как иноходцы понесшиеся вперед со шпагами наголо.

«Допрыгался», – подумал Метроне, высовывая из своего укрытия руку за абрикосом во фруктовый ящик, стоявший возле дивана.

Из тех дверей, откуда только что выбежали двое и нарезая огромными шагами вылетели уже из залы-галереи поднимать тревогу по всему дворцу – будить всех на поиски, как было приказано, вышли сеньорина Мальвази и Пираже.

Сидя здесь в неизвестности уже довольно долго, где его пока не собирались искать, так как вестники уже давно унеслись в глубь дворца «будить совершенно всех», Метроне придумал отличный план побега. Как следует его обмозговав, решил заесть напоследок острым, а именно апельсином, пока есть время.

Произошла досадная конфузия его руку заметили с дальнего конца зала, кого он из-за ящика не мог видеть. Поэтому когда он разломил сочный апельсин, и впил свои зубы в сочную мякоть, не обращая внимания на поднявшиеся крики, то был не мало удручен, когда подбежали явно к нему.

– Вот он! Я нашел его! Сюда!

Раздосадованный таким оборотом событий, кипя от негодования поднялся из-за спинки дивана, двинулся на крикуна. Тот было видя в его руке кинжал схватился за свое оружие, но тут же невольно схватился за лицо, убирая с него запущенную в него апельсиновую мякоть, завопив благим матом свое:

– А-а-а!…

…Метроне устремился к выходу, пока его жертва протирая от жгучего апельсинового сока глаз, опустилась на одно колено…

Сзади за ним кинулся Пираже, и когда Метроне был уже у выхода залы, нагнал его возле двух распахнутых дверей, готов был уже схватить, уже почувствовал прикосновение своих пальцев к одежде, схватил его, когда тот повернулся… чтобы получить со всего размаху второй долькой апельсина в лицо.

Сок попал глубоко в ноздри, заставив закашляться и в то же время крякнуть от рези в глазах. Не везло сегодня Пираже.

Воспользовавшись его беспомощностью Метроне юркнул в одну из дверей, оказавшись в коридорчике.

– Этим коридорам нет конца. – проговорил он меланхолически себе под нос, останавливаясь от того чтобы не бежать на несущиеся на него толпы полураздетых гвардейцев и слуг. Приготовившись к стычке, ибо так просто он им отдаваться не собирался, Метроне с изумлением увидел, отойдя в сторону, что поднятые неизвестно для них самих для какой цели разношерстные люди, пронеслись мимо, сонные и зевающие, чуть его не сбив и уж точно налетев на Пираже.

– Хе-хе, совсем не понимают кого ловят!

– Ищи его! Ищи его! – кричал пробегавший посланец.

– Свищи его. – профилосовствовал Метроне себе под нос, пока наконец не крикнул все пробегающим и пробегающим: – Вора держи! Пожар!

– Держи вора! – подхватили другие голоса.

Поток все продолжался и казалось ему не было конца, то пробегали толпой, то бежали по одному. Как раз в это время в коридор выглянул Пираже, подняв голову и смотря вперед. В коридоре с той стороны все выбегали и выбегали, и выбегали. Недаром население дворца составляло несколько сот человек.

Метроне уже давно бежал вместе со всеми в заполненную людьми залу-галерею. Света стало еще меньше, все бегали «ловили вора».

Ночная тишина, столько искусственно создаваемая все последние дни разразилась общим эмоциональным взрывом. Начался массовый психоз. Многие конечно не поддавшиеся на него, просто бегали вместе со всеми за компанию, смеялись и дурачились. Не был исключением и Метроне. Через коридорчик продолжали вбегать и безумную толчею разряжала лишь башня, по винтовому проходу которой так же бегали.

Возле дивана и ящика за которыми Метроне прятался, точнее возле уже почти пустого ящика из под фруктов сидели на корточках обжираясь его содержимым несколько человек.. На диване высоко прыгал мальчик-паж с большим апельсином в руке, кто-то бежал и бренчал на гитаре.

Пробегая, впереди Метроне увидел растерянно стоящую сеньориту Мальвази. И было от чего удивляться: полумрак, толпы бегающих и кричащих, аккомпанемент.

Плачущие, прыгающие, подбегающие к перевернутому ящику и хватающие что осталось. Кто-то подскользнулся о набросанное. Хохочущие, все куда-то стремятся, ищут вора. Тушат поджог. Крик, гам, шум, топот, мелькание лиц.

«Балаган» – подумала она улыбнувшись.

– Дурдом, – сказал ей пробегающий возле нее Метроне.

Такой неслыханной дерзости она с его стороны никак не ожидала и поддаваясь всеобщему настроению – рассмеялась, в бессилии что-либо сделать. Но это заметил Пираже, сразу кинувшийся за ним и опять как-будто схватил, но не удержал, опять схватил, но уже другую руку, а так как ее хозяин находился в движении, то он упал на колени не выдержав рывка.

А бегущий Метроне с легкостью убежал в самый конец залы, откуда слышались крики:

– Поймали! Поймали!

Тащили второго с кем поработал Метроне, уже давно пришедшего в себя.

Где-то в стороне дивана громкий веселый голос дурачившегося человека возвестил:

– Сеньоры, я идиот!

Когда Метроне бежал по коридорчику, Пираже и Мальвази только-только подбегали к нему. Но тут преграда – масса людей.

– Пора прекратить эту панику, а то они переловят друг друга или разнесут все здесь. / Двери уже валялись на полу и на них уложили пойманного, затем приподняв как на носилках. /.

– А вы попробуйте их остановить, – ответил ей Пираже. – Я голоса своего не слышу.

Пираже кинулся в араву понесшую пойманного на дверях.

Метроне в это время уже считал мелкими шагами ступеньки и насчитал уже до двух третей нужного, как услышал за спиной:

– А! ты здесь, мошенник! – крикнул Пираже схватившись за него взади.

Кинжала у Метроне уже не было, потерял где-то в давке. Тогда он не долго думая, лягнул прицепившегося так, что тот и в прямом и в переносном смысле загремел по лестнице, но перетерпев боль в поджидании подмоги снова кинулся вперед, будучи уверенным что загоняет Метроне в тупик, где собирался воздать за все сразу.

А Метроне все отходил и отходил, считая про себя ступеньки, Пираже не спешил, поджидая людей, поднимался ступенька за ступенькой. Сверху на него сбежала группа студентов, горланя какую-то песню. Пираже им крикнул идти за ним, пробегающие отвечали словами из песни. В общем когда они пробежали Метроне уже не был виден. Но сколько Пираже не поднимался наверх, Метроне все не было и не было видно.

Пираже дошел до самого конца, обыскал весь верх и с ужасом понял, что его здесь нет, как и вообще никого, кинулся вниз и пробегая возле сеньорины, даже ничего ей не сказал.

Она в этом и не нуждалась, желая покоя и тишины, отдохнуть от всего того, что предстало перед ее глазами. В комнате, в которой был ранее заточен Метроне, никого не было и она закрыла дверь, чтобы было еще спокойнее. Подошла к раскрытому от жалюзи окну, поглядеть на рассвет, отдохнуть в тишине… Было уже достаточно светло чтобы в темном пространстве внизу, полном утренней свежести, заметить силуэт бегущего человека…

Метроне во всю прыть своих ног выбежал на дорогу и помчался к арбе с парой мулов, которых он приметил впереди.

– О! Сеньор Педро! Здравствуй, дружище, – сказал он, подбегая к полному человеку с открытым лицом, начиная отвязывать его скот.

– Помоги-ка выпрячь одну из твоих кляч, все равно какую.

– Э! Друг… постой, а зачем тебе?

– Босиком бегаю, не видишь?

Отделив одну из полулошадок сам Метроне порылся в кармане, достал ту самую унцию и сунул в пухлую пятерню Педро.

Затем запрыгнул на голый круп клячи и понесся прочь.

– Э! Постой, а сдачу?

Сеньорина Мальвази закрыв от усталости глаза / ведь она всю ночь провела у больного отца / – подумала. – «Не все ли равно».