Читать книгу В дебрях Магриба. Из романа «Франсуа и Мальвази» - Анри Коломон - Страница 11

В ранее утро, когда еще темно, а светать только начинает, во дворе марокканского посольства происходило большое оживление, сборы к отъезду велись полным ходом: навьюченные верблюды подвязывались удилами к хвостам других по караванной цепочке.

Омар Мейяд нарочно сделал сборы такими ранними что бы иметь больше времени на дню проделать как можно больший переход.

В открытые ворота процессия потянулась узкой струйкой.

Сеньора Мальвази не спавшая уже вторую ночь после пережитых треволнений, ровно как и из-за переживаемых, так же была заблаговременно подготовлена. И на сей раз для длительного пути ей была подана та же самая повозка, что и подавалась прежде с шатром и напрочь задернутым пологом. Помимо этого неудобства была и тяжелая жесткая вуаль налегавшая на лицо, но ее она сорвала как только скрылась с глаз всадников, оставшись наедине со старой прислужницей.

Повозка тронулась в самом хвосте вереницы, увлекая за собой гурьбу конников.

Путь от Эль-Джезаира до Эль-Аснама забрал три дня. Сначало дорога лежала на плодородной вдающейся в горы побережной низменности, сливающейся с долиной реки Шелифф. Первый прибрежный горный хребет показывал в той местности большую брешь. Самая большая и полноводная из всех рек, никогда не пересыхающая Шелифф была в самой силе от прошедших в горах дождей. Послабее был дождь и в низине, заметно освеживший душный воздух и ярко преобразивший возделанные окрестности.

Когда-то в древности здесь росли леса, в данное же время они были почти сведены, оставшись в основном только в горах, уступив место возделанной земле. По обе стороны дороги шли заметные сады цитрусовых деревьев, чередующиеся с полями. Вдали затянутый голубоватой дымкой стоял и тянулся хребет Атлас. Часто прямо на обочине возникало деревце, усыпанное ярко оранжевыми сохлыми плодами, или кактус; но ни то ни другое не было похоже на милые сердцу итальянские пейзажи, и даже поля здесь были возделаны совсем по-другому. Большое впечатление оставлял быстрый бурный мутный поток реки, к которому приближались несколько раз. Мальвази никогда прежде не видела столь многоводных рек.

Двигались размеренным ровным шагом, лишь изредка были слышны скачки одного-двух коней, уносившихся во главу вереницы.

Из Эль-Аснама, небольшого тесного городишка, выехали поздно, по причине выжидания того, что могла сказать погода. Прохлада усилилась в настоящий холод, небосвод затянулся матовой бледностью, настолько плотной и тяжелой, что проводники хотели переждать, пока непогода разрешиться. Но Омару Мейяду надоело ждать, он приказал спешно отправляться.

Сначала пошел холодный ливень, и после чего сразу дорога раскисла, копыта стали чавкать, а колеса вязнуть. Добавился мелкий колкий град, заставивший Омара Мейяда выругаться, полностью укутать лицо и затянуть в рукава руки.

Переменчивость дождя с градом сменилась мокрым снегом, постепенно ставшим переходить в густой снегопад. Вмиг кругом все побелело и просветлело, приобретя впечатление кристальной чистоты и свежести. Полог повозки открывать не давали, однако же Мальвази ухитрилась отогнуть его снизу, и белый свет, свежесть и прозрачность неожиданно пахнули ей в лицо. Первый раз в жизни так!

После этого она как будто пришла в себя и по новой ощутила все происходящее… Тележное колесо глубоко увязало в грязи, покрытой снежными хлопьями. Ее увозили неведомо куда, на что? У себя на родине ей никогда не доводилось видеть снег вблизи и поэтому он казался ей чуждым и отталкивающе холодным, вызывая подобное отношение ко всему окружающему.

Началось самое ужасное что только можно себе представить при подобной погоде, задул порывистый ветер, превратив продвижение в муку. Снег повалил чаще и быстрей. Видимость пропадала на расстоянии десяти шагов и это очень сильно тревожило Омара Мейяда, он постоянно озирался по сторонам. Вокруг себя и повозки с итальянкой он собрал все свои немалочисленные силы.

Чутье подсказало ему что сзади происходит оживление.

Обернувшись назад Омар Мейяд первое что заметил – трех верблюдов с незнакомыми седоками в бурнусах, и обернутых шешом лицах, усиленно погонявших своих животных прямо к нему. Люди из его свиты скакавшие на конях рядом казались совершеннейшей мелюзгой, поэтому было от чего заволноваться.

Наездники на верблюдах, каждый из которых удобно восседал меж двух горбов, при более внимательном рассмотрении оказались туарегами,3 что легко определялось по одеянию и прочим мелочам на первый взгляд неприметным, но сильно разнящим людей.

Подъехавший первым туарег не счел себя должным спешиться, имея в свое оправдание скверную погоду, а так просто наклонившись протянул досланный из рукава сверток бумаги сначала седоку на коне, вставшим между ним и Омаром Мейядом.

Получив сверток Омар Мейяд развернул его и прочитал. Послание было от Баба Али и в нем дей кратко сообщил что тунисцы уплыли на запад.

– Али Бабе ты полная противоположность и по тени и по уму, о светлейший из наитемнейших! – по-восточному красочно и высокопарно выругался Омар Мейяд, не боясь что его могут услышать и передать из-за сильного ветра.

Выходило что они сейчас двигались прямо навстречу тому от чего старались уйти… Омар Мейяд заметил что посыльный чего-то ждет от него:

«Ах, ну конечно!» – признания в собственной безмозглости кому хочется оставлять в чужих руках?! Послание было возвращено, а туареги отпущены.

Сообщенное однако круто меняло положение вещей. Через несколько дней они могли бы уже быть в Марокко, но именно потому что Омар Мейяд, хорошо знал северное Марокко, и только что узнал кто их мог там поджидать, именно поэтому необходимо было сей путь отменить.

Решение созрело сразу: поворачивать назад в Эль-Аснам, а оттуда держать путь резко на юг. Великая пустыня надежно должна была их и скрыть и довести ближайшим путем к Марракешу. Собственно говоря решение это созрело в самом начале по прибытии в Алжир, иначе они просто не были бы готовы к Сахаре.

Был дан приказ поворачивать обратно. Возвращению назад никто больше так не обрадовался как этому почему-то была рада Мальвази. Слабые надежды затеплились в ее душе, несмотря на то что причина могла крыться в погоде. Она чувствовала, и таково было ее настроение что все пошло вспять, а не так как задумывалось.

В небольшой городишко за стенами на берегу Шелифф, который ни за что нельзя было принять за прежний Эль-Аснам, что виделся раньше, караван прибыл очень скоро и там на знакомых постоялых дворах переждал ненастье. Двинулись в путь сразу как только прояснилось, по дороге которая вела на юг, через хребет Телль-Атласа.

В той местности, где пролегала еле опознаваемая дорога, снег навалил так обильно что в низинах деревья были засыпаны казалось до середины. Выпадение снега явление само по себе редкое, но бедственное: тонкие ветви цитрусовых деревьев под тяжестью налепившегося снега ломались.

Яркое солнце середины дня начало растапливать белый покров и утягивать испарения вверх. На дороге уже начавшей высвобождаться и приобретать свой цвет появилось много темных сухих мест. Вода стекала с дороги на обочину, а там побежали уже настоящие журчащие ручейки. Проводнику Бабраку, которому вначале с трудом приходилось опознавать дорогу, теперь можно было поручиться в этом деле своей лошади.

Направление держалось в сторону гор, которые подступали все ближе, становились все выше и разбросанней, отчего некоторые стали заходить справа или слева. Поэтому несмотря на то что казалось горы еще только впереди, к концу дневного перехода караван пребывал в середине Телль-Атласа – пояса невысоких хребтов, чередующихся неширокими низкими плато, устланными речными наносами и с одной стороны спускающимися к морю, с другой поднимающимися.

Дорога местами размытая водными потоками, с камнями и прочими ухабами, превратилась в настоящую крутую горную дорогу, резко забирающуюся по излучине меж двух гор на перевал.

Влажные впадины и нижние части склонов гор поросли лесами из пробкового дуба, остроконечных тополей, ильма, ольхи. Выше пояса обычных лесов в этих горах определенный высотный уровень захватывался каменным дубом. Самые верхние уровни вблизи вершин на труднодоступных и самых неприхотливых местах, на краю обрывов, осыпях рос лузитанский дуб и можжевельник. Конусообразные вечнозеленые кроны можжевельника узнавались издали даже в сумерках.

Ночной привал состоялся на самом перевале, как в наиболее защищенном со всех сторон месте. Оно представляло из себя открытую ровную площадку, с которой просматривались все стороны.

Ночь прошла спокойно, если иметь ввиду опасность, кою она в себе таила. Но что касается тишины, та, постоянно прерывалась пронзительным визгом шакалов, чуявших запах пищи, их шорохами и возней неподалеку от палаток.

Наутро Омару Мейяду, возблагодарившего Аллаха за то что довелось спокойно проснуться самому – холод, свежесть и туманная дымка лесов напомнили что он давно собирался поохотиться в горах.. В таких диких местах, где сохранились рощи ценного атласского кедра, синевшего на высоких склонах вдали, могли водиться медведи, не говоря уже о кабанах, ланях и оленях, которых было полным-полно в низинных лесах. Но обо всем этом приходилось забыть, обстоятельства круто изменились.

Караван начал быстрый и легкий спуск с перевала, неприятно было только тем кто находился в повозке, когда колесо, ее наезжало на большой камень, и просто от тряски.