Читать книгу Собрание произведений. Т. I. Стихи - Анри Волохонский - Страница 21

Пусть вянет Роза, блекнет дивный куст

Пусть лист кружит и вихрь его уносит

Мы все в долгу, всех тянет книзу груз

И сам великолепный знаменосец

Скользит на льду.

           Но всё ж в известной мере

Есть доля смысла даже в запоздалом покаянии:

Живое дерево в сравненьи с мертвом деревом

Нога кривая возле костыля

Дыра в траве – растительная тля

Дыра в кармане, запах ковыля

Галоп кометы, солнца ковылянье —

Всё это знак, что взрывом пузыря

Не кончится мирское пузырянье.

Кто смерть хулит, тот капер в мирных водах

Шумит прибой и крутится штурвал.

– Эй, Адмирал, тебе пора на отдых

Куда же ты так скоро побежал?

Гриб поднял из травы лазоревое тело

Он встал возник вышел поднял туловище голову и руки

Венок засохший лен кругом его сиденья

А облако тем временем ушло за ветви и верхушки

Вода его стекала на зеркало копытца

Гриб умыл лицо холодное и лужу выпил

Рядом бросил капли,

           стряхнул на окольную траву на стебли

И на листьях повисли звякнули градины текучие

Колокола расплавленной смородиной

Глаза стихии дождевой

           сквозь ручейные осколки

Глядят на выходца веселого глупца

Из-под земли голого прохожего —

Откуда он плешивый?

А на лице его лежат иголки и песок.

Природа щебета неясна и темна

Когда после ночи горбатой

Раннее небо трубит

В бегстве по трещинам прошлой грозы,

Следом, следом дождя

Кто призывает их?

Этих утренних щебетуний?

Желуди в перышках иглоголосые

Звонкие на ореховом дереве

Бубенцы кленовыми крылышками

Погремушками трепеща

           Бьют бьют

По веткам по облаку.

Кто их звал? Кто сказал?

Может день обещал?

Струны дерева – их голоса

Пень, пень барабан

           Пыль труба

А вокруг – пух пух

На глазах, на холмах, на ветвях

           только пух.

И пение кончается.

Криво криво загибаясь боком боком

Луч гуляет по пространствам кособоким

Ходят звезды по пространственному хлеву

Спектр бабочкой летает влево влево

По пустотам по канавам по откосам

Время парус надувает косо косо

Пухнет пухнет дорогой пузырь небесный

Видно звездам что-то тесно что-то тесно

Но пыхтят пыхтят мыслительные поршни

Подставляйте только руки и пригоршни

Ливень ливень хлещет прямо в руки в руки

От щедрот Ея Величества Науки

Только время на дорогах косооко

Да поля колышет рыжая осока.

В туше бледного «уже»

Никнут прелести «еще»

Подарила мне подруга

Радость губ и нежность щек

Знаю, мне предъявят счет

Мой дружок пошел ва-банк

Видно мне придется туго

Он уже готовит бланк

И с улыбкой молвит так:

Натяни свою струну

Подтяни свою подпругу

Не оставь меня одну.

Мой корабль пошел ко дну

Жаль что я не в блиндаже

Вянет бедное «не надо»

В толще вечного «уже».

В пустыне селезнем порожней

В траве кузнечиком пустой

В без творога ватрушке ложной

В душе раздумьями несложной

В душе простой и нетревожной

Любовь единственный устой.

Она единственное благо

Она осмысленная влага

Она для нашей жизни редкость

10_ Пойми чему ты ей обязан —

Она есть средство вспомнить местность

С которой ты был прежде связан

Тревогой трепетного детства.

Внутри у каждого есть кузов

Воспоминаньем небогатый

Спеши туда – он твой вожатый

Туда вагоном без прицепа

Спеши верблюдом не без груза

Одолевая взгляда узость

20_ Стеклом для глаз различных цветом.

Любовь – как шторм, но он не крепок

Так пусть взаимности напиток

Хотя б размерами с наперсток

Вольется в чан с настоем репы

Примером скудной продразверстки

И на березовом пеньке

Взойдут красивые подростки

Каждый в шляпе и в венке.

В пустыне селезнем порожней

30_ Один обычай есть английский:

Чтоб поселенца не тревожить

Ему не отправляют писем

Ему не отравляют душу

Фальшивым кексом безъизюмным

Чтоб он свои лишь песни слушал

Над миром одиноко высясь

От мира духом независим

И был своим лишь предан думам —

Таков обычай благородный

40_ В пустыне селезнем порожней.

Ведь это право по-ирландски:

Линкор любви по волнам пляски

Пусть бороздит чужие мели

Чужой комар на ландыш ласки

Летит трубя про эту прелесть

Звенит летя на эту крепость

Как вестник грустный и крылатый

В пустыне уткой небогатой.

В пустыне кряканьем несытой

50_ В пустыне лебедем неполной

В пустыне аисту негодной

С отверстой раной и открытой

Лежу открытый пыльным волнам

Где ветерок гуляет южный

В пустыне журавлю ненужной…

Лежу. В руках последний свиток

Моей любви несчастной слиток

Моей души прекрасной сверток

Хоть он размерами с наперсток

60_ И жду пока он будет сверстан.

О путешественник! По верстам

Когда ты меришь караваном

Межгробовые промежутки

Склонись душой к причуде странной

И мыслью околдован жуткой

Нагнись к моей могиле узкой —

Вонзи в нее перо из гуся

Из замечательного гуся

Столь чуждого пустынным фавнам.

Он был известен в избранном кругу

Где приобрел значительную ссуду

Он полагал что выдержит игру

На основаньи пылкой веры в чудо

И снисходя к наивности его

Предвидя брешь среди его понятий

К нему приставлен дивный педагог

Пригодный для сомнительных занятий

Его бы ждал блистательный прием

Он мог сидеть на самом лучшем ложе

Но он в игре остался при своем

Уразумев что ставил на свое же.

Когда любовь тебя обманет

Ей скажи – прощай подруга

Сегодня вечером я занят

Среди дам иного круга

Молотьбой иного луга

Бороньбой иного сорта

И гульбой другого рода

Невеликая заслуга

Кораблю стоять у пирса

Охранительного порта

В ожидании погоды

За сомнительностью версий

Трется вервие каната

Разочтет любую прелесть

Смерть – патологоанатом

Ты увянешь, станешь хуже

Наконец протянешь руку

Среди всех своих подружек

Неподверженных недугу

Но почивших между стружек

В темной яме за калиткой

А на память за услугу

Подари мне маргаритку.

Чтоб сверху выполнить указ

Но избежать укуса снизу

Фантазия танцует по карнизу

Цветок по слою щедрой краски.

Вселенная – передняя в трактир

Оставьте мысли место за вином

Она придет красивая бедром

Она как мышь из нор идет на пир

Сама ядро и канонир

Снаряд и порох и прислуга —

Она на миг взмывает вверх

Меняет вид земного круга

И за столом одна из первых.

Пирог приятных откровений

Преподан ей. Он перед нею.

Он спереди. Вот он – передний.

Он у нее. Она имеет

Его. Она его владелец.

Владеет им. Он весь ее.

Он без нее как погорелец.

Но с ней не ладит постоялец.

Она зовет его «мое»

Ласкает, пробует на палец

И всевозможно развлекаясь

Благоугодьями его

Она помещица всего

Что от него перепадает.

Он собственность. Он ей принадлежит:

Куда положишь – там лежит

Как расположишь – так лежит

Но ни томительные встречи

Нижe что будет он простужен

Не извратят его обычай

Стоять упруго и снаружи.

А на полянке, а под елочкой

Порок гуляет нарумяненный

А Чистота смиренной Золушкой

На берегу стирает платьице

У ручейка играет камешком

Она сегодня собирается

В одну приятную компанию

Где Добродетель председателем.

Если солнце село в лужу

И луна не за горами

Если дым окутал сушу

Молчаливыми парами

Если звездный семисвечник

Свил гнездо медведю севера

Если оку бесконечность

Кажется фигурой веера

Распростертой в высоту —

Выходи моя родная

Чуять эту красоту

Озаряя пустоту

Посмотри, из недр вызван

В небеса взмывает призрак

И над миром словно искрой

Блещет частью механизма

Рассмотри на тверди старой

Всё что есть и то что было

Как искусство мыловара

Всё убрало и умыло

Как прекрасно и надежно

Виснет верхнее над нижним

Как опасно и возможно

Оказаться в небе лишним:

Понапрасну кануть вниз

По столь манящему простору

Мимо логовища птиц

Залежалым метеором

Непригодные как истина

Но полезные как пошлина

Души кружат там таинственно

Все невинно укокошены

То звенят тревожно льдинкою

То снежинками колышатся

Нет, родная, мне не высказать

Сколь легко теперь им дышится.

Едва луна недужной струйкой

Прольется в утреннюю россыпь

Рассвет нам кажется старушкой

Которая расчесывает косы

На ее красивом стане

На белоснежном полотне

Немало вышито преданий

И о тебе и обо мне.

Мне было б хорошо на дне

Одного глубокого колодца

Я б видел небеса в окне…

Когда случайно дождь прольется

Или снежком дорожку замело

Иль градобитие какое

Несет весеннее ненастье овощам

Я бы от мира взор свой отвращал

И обращал его на что-нибудь другое.

Но наших дней практическая этика

От этой милой жизни далека

То вдалеке бывает что-то светится

Но вот опять звенит в колечках суета

И оттого-то я не рад рассвету

И потому уйди старуха прочь

Что в наши дня понятно людоеду

От острых чувств и мнений занемочь.