Читать книгу Собрание произведений. Т. I. Стихи - Анри Волохонский - Страница 22

Я монумент себе воздвиг не из цемента:

И больше он и дольше простоит

Цемент как материал не стоит комплимента —

Песка в нем сто процентов состоит

Подверженный злодействию мороза

Выветриванью, порче всяких вод:

Кислот, дождей, растворов купороса

Он сыпется и долго не живет

Иных мой дух желает помещений

Ему ничто – бетонный обелиск

Зато средь гряд восторженных речений

Его ростки прекрасно привились

В пространстве слов отыскивает доски

Мой вечный гроб, мой памятник, мой храм

И лишь из них – отнюдь не из известки

Я мощный дом навек себе создам

И к дивному строенью не из гипса

Придут народы зреть на конуру:

Араб, мечтательный пигмей с огромной клипсой

И даже те что рядом с кенгуру

Чем с пирамид с меня поболе толку

Усмотрит некогда воскреслый фараон

Век меловой в чугунную двуколку

Как сфинкс с химерой цугом запряжен

И в час когда исчезнет всё на свете

Сквозь пар смолы, сквозь щебень кирпича

Вдруг заблестят играя строфы эти

Как Феникс дикий плача и крича.

Тропа видений и иллюзий

Куда ведешь куда ведешь? —

Твердили избранные люди

В чьей бороде пирует вошь

Ах, в городах торгуют телом

В хозяйствах сельских нищета

Всё человеческое дело

Лишь вековечная тщета

Кто этого не понимает

Лишь представляется живым

Душа поет, душа играет

Но ждет ее иной режим

Что стережет нас за углом?

Предположить – удел невежды…

Оставим это ремесло

Как неудавшееся прежде

Искусство – ложь, тщета – науки

Они умрут наверняка

Хоть к ним протягивает руки

Неискушенная рука

В любви есть тоже свой обман

В известный час цветок увянет

Пусть пудрит нос, пусть носит бант

Но эта чаша перетянет

На чахлом дереве причин

Растут никчемные продукты

И рыба скорби в сеть морщин

Плывет питаясь сухофруктом

Люд от природы удаленный

В слезах по ней теперь трубит

Как пес печальный, удивленный

Что незаслуженно побит

В определении ватаги

Что есть предмет, откуда пляшем?

Как дым взлетает труп отваги

Под социальный набалдашник

И мы покинули селенья

Сложили всё что было в них

И дали крысам в поселенье

Для поучения других

Мы предоставили кварталы

Для обитания другим

Чтоб население скучало

И молча бегало по ним

Теперь идем – прощайте сестры

Привет примите для кузин

Нам небо кажет угол острый

Да море – радужный бензин…

Колосс по глиняным ногам

На четвереньках подвизался

Но на дороге к благ лугам

В нем главный узел развязался

Тотчас свеча его погасла

В его лампаде скисло масло

Сломилось гордое весло

Ему в тот вечер не везло

– Чего ты тянешь, что ты тянешь?

Ему заметила скворешня

Меня ты манишь, манишь, манишь

А ты всё медлишь, медлишь, медлишь

Я жду, а ты нейдешь, нейдешь

Всё сеешь сеешь, да не жнешь

Всё только ищешь – не находишь

Завод ты что ли там возводишь

На бреге бурного ключа?

Куй, кочерга уж горяча.

– Что было медом стало квасом

Вино свернулось кислым пивом

Чресло трудящегося массой

Взобьем живительной крапивой

Букет достоинства иной

У тех кто вышел из пивной

И дрозд запел уже дневной:

– Уставшему от вдохновений

Всегда найдется уголок отдохновений

Укромный страннику приют

Уютненькое гнездышко

И цепи там уж не куют

Из-за оставленного перышка

Из-за расписки пустяковой

Там вечный царствует покой

Там нет реки весною новой

Там злата залеж вековой.

Светало. Океан хрипел.

Я пел. И вот средь вод

По фосфорической тропе

Шагает Кашалот

Я был настолько потрясен

Увидев дивный вид

Что он до сих пор со всех сторон

В глазах моих стоит

По волнам хлещет борода

Из пасти валит дым

И от него грозит беда

Кальмарам молодым

До облаков струя летит

Как букли к парикам

Его смертелен аппетит

Омарам старикам

Над головой висит венец

Гремит его скелет

Такая пасть сулит конец

Макрели средних лет

Меж континентами как мост

Настолько он велик

Кладет гигант могучий хвост

И хвостовой плавник

Колосс, прерви свой мощный кросс

Дозволь тебя спросить:

«Зачем – мучительный вопрос

Всё время плыть и плыть?

Послушай милый ты умрешь

Тебя акула съест

А ты плывешь плывешь плывешь

Ужель не надоест?»

Гигант молчал: он был немым

Лишь напрягал бока

И только шевелил спинным

Остатком плавника

«Ты очевидно очень зол

Решил всю жизнь молчать» —

В каюту я к себе ушел

Чтоб другу не мешать

А он без следствий и причин

Как вечный Иудей

Плывет один среди пучин

С остатками мудей.

Когда в лукавую ромашку

Попал стрелой Амур-ползунья

Поправя нежную рубашку

Пролепетал цветок-глазунья:

Еще мне пчел твоих дари

А этот листик дорогой

Немедля убери.

Собрался герцог на охоту

Зовет он своего пажа

В одной руке он держит плетку

А на боку звенит кинжал

Мой верный паж, ступай к герцогине

И с ней душою не криви

Моей прекрасной половине

Ты про охоту объяви

Вот паж спешит к прекрасной даме

10_ И видит бледная одна

Закрыв лицо усталыми руками

Стоит и плачет у окна

Прижав к груди трепещущие руки

Так герцогиня говорит

Супруг давно со мной в разлуке

В другую сторону глядит

Забыл как я его любила

Забыл как я его ждала

Наверно старая дубина

20_ Травою-мохом поросла

А паж имел другое мненье

Но он об этом умолчал

Он на лице изобразил сомненье

И так Брунгильде отвечал:

Ах, герцогиня Лотарингская

Не надо плакать и рыдать

Прекрасная нежная дивная жизнь моя

Дозволь тебя поцеловать.

Артур, Артур – она сказала

30_ Поправив бархатное платье —

В его объятия упала

В слезах от радости и счастья

Выходит герцог из конюшни

Протер суровые глаза

Рукой коню он треплет уши

В другой руке у него узда

Вставай, жена, готовься к бою

Сегодня травим кабана

На наслаждение такое

40_ Немедля будь снаряжена

И вот как горная богиня

На молодом своем коне

Как птица скачет герцогиня

Горя в таинственном огне

А паж красивый сокольничий

Коня пришпорил вслед за ней

Он полон чувством необычным

Как будто перья на спине

А герцог, герцог бородатый

50_ Угрюмо скачет позади

В руке он держит алебарду

И подозрительно глядит.

Едва повеет воздух майский

Перед гороховой весной

Какой-то страх китайский

Овладевает мной

Словно бы смерть уже душой владеет

Слабеют ноги, тело холодеет

Крадется к сердцу мерзостная штука

В скорлупку прячется мороженая щука

Щеколда тянется по щелочке к щелчку

Играю в ящик – окрик ямщику:

Приехали, выкладывай чеку

Щека к щеке, родная начеку

Она чека, енкаведе, без звука

Приходит в мягких туфлях гепеу

И зрячее во сне и наяву

Эдмунда семя с вывернутым пледом

А следом

Плюгавый отложившийся марксист

Ревизиею новой волокнист

Приходит глаз сощуря узкий

На край Амурский незаконно притязя

Который исконно русским

Считал как Беллинсгаузен так и я

И Лаперуз

О музы времени! О розы без рейтуз!

Облезлый мир шипя и тая

В дыре вселенной догорал

Птенец Европы и Китая

Порхал на северный Урал

Вослед ему крича: Ура, Таймыр!

Стрелял последний миротворец

И недоваренный кальмар

На сушу клал бульонный палец

(Тщедушествуя в лоне бледных тел

Он насладиться мог но не успел)

А в океане пузырей

Скакали аленькие утки

И кит дыша одной ноздрей

Другою нюхал незабудки

В кругу сует мирских его забот

Виднелся рыбок мыльный взвод…

Сентиментальный млекопойца

Непоправимый травоядь

В дымящих волн витую гладь

Пускает радужные кольца

И драгоценный плавит жир

В бездонный ковш топленой лжи.

В картину мира всякий раз

Мы напрасно вписываем духа:

Сверкает с неба звездный глаз

Порхает маленькое ухо…

Но милый мой, к чему же странность

Души означенной как данность

Тревожный сон боготворить?

За давностию дел Творец устав творить

Удел стареть переложил искусству

Устав его стал ныне так высок

Что даже в основании песок —

Мы только тыквы сумеречный сок

Дерзаем предложить надтреснутому чувству

Чтоб горечь невозможную пия

Пыхтела Ева и шипел Змия.

Из поэмы про Фому

Произведенья магии суть мерзость.

Сказать спасибо следует Творцу

Что Он прощает нам такую дерзость.

Когда подобный говорливому скворцу

С улыбочкою гений худосочный

Вдруг козырнет цифирею неточной

Иль тычет в телефон иль в стратостат

И голосит: вот дескать результат

Его благоуханий над воронкой

10_ Знай это зуб гнилой под золотой коронкой

Знай тухлый этот глаз хоть блещет сквозь пенсне

Пусть лучше спрут тебе пригрезится во сне

И лезет ножкой в слизистую нишу

Чем руку протянуть проказливому кнышу.

Сперва я только облик опишу

Давно забыл он слово «причешу»

Влас вылез – первый знак ума излишка

Второй – математическая шишка

По ней гуляет шалый таракан

20_ А темя как химический стакан

Сам бел как гробовщик – смотри какой нарядный

Лоб выпуклый и нос незаурядный

Свисает студнем к сжеванной губе

И жидкий зад на ног двойной трубе

Достойный венчик общему позору

Всё пукает аукая прибору

А тот мигает, стрелочкой трясет

Повсюду информацию несет

То взвизгнет загудит иль захохочет

30_ То закудахчет, то взорваться хочет

Взорва́лся вроде – нет не взорвался́

Факир доволен – фокус удался

К примеру скажем в следующем роде:

Дельфин кейфующий на сладком электроде

Двуглавый песик в смутной дремоте

Иль гулкий залп по лунной пустоте

Известной состраданьем полуночным

Под гром литавр и с попаданьем точным.

Могущественней многих древних Индр

40_ Он алюминий расклепал в цилиндр

Худой уже металл немного блещет даже

Се восстоит в изглоданном пейзаже

Дворец где будет вакуум парить

И звезды мелкие и плавить и варить.

По колбам глазки ручки и сердечки

Артерии как липкие уздечки

Увили в склянке юный эмбрион

Ладони мылом трет Наполеон

Он лестью подползя к супружественным биркам

50_ Итоги их страстей раскапал по пробиркам

Их омывает всякая моча

А чтоб она была не горяча

Кругом стоят стеклянные злодеи

И прыгают младые иудеи:

Потомки Гедеона-судии

Самсона, Аарона, Илии

Захарии, Варахиина чада

Ииуя, Урии и Венадада

И Иоава – борзого гонца

60_ (Жаль не дорезал Авраам агнца)

Забывши про отцов заветы и заботы

Младенец хилый нянчат до субботы

Неделя вышла – в маменьку кладут

Назад, теперь не холодно и тут.

Махая трубкой томного недуга

Пришла в прыщах ученая подруга

Настала ночь, наука пала ниц

Вот он среди расхлестанных страниц

Но даже полкуплета не допевши

70_ Отваливает тихо засопевши

Заклепан клапан, выстрел, перелет

Он чешет лапкой хладный переплет

Она ж свербит его железным когтем

И ребра бледные гвоздит облезлым локтем

Трезвонит в кухне выморочный кран

И гонит ночь из темени дурман.

Наутро – новости. Расчетливых наитий

Почтовый голубь розовые нити

Роняет им в отверстое бельмо

80_ И небо – семиверстное трюмо

С седых высот взирает без раздумья

На старческую пряжу слабоумья,

Ткачами бреда челюсти стучат

Прости им Господи – не знают что сучат.

Поэт на дудочке играл

А рядом реял полицейский

Он походил на минерал

В удобной форме милицейской

Он был как медный колчедан

И той фигуре Медицейской

Что мило так на дудочке играла

Скульптура та другая медная сказала:

Ты что ж это одна вдоль моего вокзала

Зачем не едешь никуда

Ни сам, нижe кого не возишь никогда

И что ты собственно так долго тут торчишь?

Я пользы от тебя не наблюдаю

Итак молчи, молчи дударь

Тебя я слушать не желаю

Ты здесь нарочно не сиди

И уходи.

А бантичек-то молвил: Погоди

Поэт тебе не петушок

И не змея с заморским жалом

И не начинка для кишок

Внутри с товаром залежалым.

Сказавши так стишок премудренький

Гудошник жить поехал в Кострому

А Ерема остался дома.