Читать книгу Проводник. Роман - Анте Наудис - Страница 6

– Расскажи мне про свои сны, Анте, – попросила Кики.

Мы сидели в саду ИЗО-школы, задумчиво рассматривая горшки с геранью. Солнце сияло во все небо и слепило наши глаза.

– Мне сняться ангелы.

– Ты потрясающе рисовала этих девушек акварелью. Но снова перешла на карандаш, вижу, тебе нравится черно-белые изображения.

Я утвердительно кивнула.

– Но мир не черно-белый, он цветной. И я хочу, чтобы ты передавала все его краски. Даже акварель ты используешь только черную.

– Я не вижу его цветов, – сказала я печально.

– Почему не видишь?

Я пожала плечами.

– Вспомни, когда мы сидели на лесном озере.

Я встрепенулась, будто меня обожгли.

– Я хочу, чтобы ты нарисовала поцелуй бабочки.

Меня накрыло волной удивительных чувств из тех воспоминаний. Это было нежнейшее ощущение, которое я испытала тогда на озере впервые. Но как нарисовать эмоцию?

– Сейчас мы пойдем в класс, и ты попробуешь. Думаю, что тебе понадобится акварель. На твоей парте ты найдешь новую коробочку акварели и три кисточки, я купила их для тебя. Эмоции отображают цвета, ты должна это понять.

Когда мы зашли в класс, учеников там было совсем немного, многие разъехались на летние каникулы: кто в Юрмалу, кто в Ригу. Школьники рисовали герань в глиняном горшке, принесенную с улицы. Мне же предстояло нарисовать нечто такое, что вообще не проявлено в форме. Сейчас это была сложная задача.

Удивительно, но Кики удавалось развивать меня быстрыми темпами. Сначала я нарисовала серию рисунков девушек с крыльями, которые теперь окружали меня плотным кольцом своих страдальческих полуобнаженных тел. Затем мне приснился Гаруда, и я перенесла его на бумагу, а Кики с помощью своего рассказа дала ему жизнь. Ее помощь играла важную роль в моем желании открыться миру. Я стала больше разговаривать, что не осталось не замеченным родителями.

Похоже, Кики действительно видела во мне талант, отдавая все свои силы на его развитие. Мое же отношения к Кики мне самой было не понятно. Сначала, это было желание рисовать и чтобы кто-то оценивал мои работы, после я стала испытывать любопытство к преподавательнице и к тем знаниям, которые она мне дает сверх уроков рисования. А сейчас я не понимала, что за чувство у меня.

Открыв коробочку с акварелью, я обмакнула кисточку в воду. Сосредоточив все внимание на красках, я терялась – какую попробовать? Мокрая кисточка зависла в воздухе и ждала пока рука исполнит свое решение. В какой-то момент, я оторвала глаза от листа и взглянула на Кики. Она сидела на своем месте и смотрела в окно. Волосы были зачесаны назад и завязаны фиолетовой ленточкой. Легкий синий палантин украшал шею, а в ушах были маленькие голубые сережки.

Рука опустилась в синюю краску. Рядом был голубой и фиолетовый оттенок, и они вдруг слились вместе, образую родственную гамму. Я решила рисовать в этих тонах. На бумагу выплеснулись эмоции в виде больших крыльев бабочки.

Когда рисунок был закончен, я долго сидела молча, выжидая, когда Кики распустит учеников по домам, а меня как обычно оставит для анализа и разбора рисунка.

Вскоре она подошла ко мне и взяла рисунок в руки.

– Ты использовала только три цвета, – произнеся задумчиво.

– Они ассоциируются у меня с бабочкой, – сказала я, стесняясь, потому что чувствовала, что это не так.

– Или со мной? – пристально посмотрев на меня.

Мои щеки покраснели, и я не могла вымолвить слово. Увидев мое стеснение, она мягко улыбнулась.

– Это то, что надо, Анте. Ты хорошо усвоила урок. Цвета нужно подбирать по гамме. Родственные цвета ты подобрала верно. Но ты могла бы дополнить их еще множеством других оттенков этой гаммы, если бы использовала воду и мокрый лист. Однако, ты предпочла сделать все четко. Потому что ты видишь только конкретику. Но в мире не бывает конкретики. Здесь все разное и размытое, на полутонах и оттенках. Нельзя проанализировать поступок человека с одной стороны, он многогранен и смотреть на него можно по-разному.

– Я не умею анализировать.

– Ты этому учишься на примерах своих рисунков. Но меня радует, что ты анализируешь только свои работы, а не поступки людей. Я заметила, что ты не анализируешь своих родителей, просто предаешься их эмоциям. Также ты и не анализируешь меня, предавшись моей эмоции. Это сильная уязвимость перед миром, потому к тебе и пришел Гаруда во сне, чтобы защитить тебя. Я хочу, чтобы ты повесила его на стенку над своей кроватью, и больше никого не боялась.

– Хорошо.

– Дальше мы будем изучать с тобой другие цвета и эмоции. Потому что рисунки в цвете – это Мир Чудес!

Последнее два слова она произнесла с восторгом, и я увидела, как засветились ее васильковые глаза.

На следующее занятие Кики попросила прийти меня раньше на час. Поставив свой велосипед за расписными воротами, я вошла в садик и обнаружила там ее, рассаживающую герань.

– Сейчас я помою руки, – отряхивая ладони от земли.

Сегодня Кики была одета в оранжевый топ, открывающий загорелые плечи, желтый палантин окутывал шею, а в волосах была красная ленточка. Эта яркая одежда сразу бросалась в глаза, вызывая во мне солнечное настроение.

Она позвала меня взмахом руки, стоя на крыльце пристройки, где стояли пустые горшки для герани. И когда я подошла, то поспешила вовнутрь, приглашая за собой. Я вошла. Там стояли столы и стулья, несколько мольбертов и еще что-то для ИЗО-класса. На столах были расстелены газеты, на которых стояли коробочки для молодых отростков герани.

– Подойди ко мне, – сказала Кики, стоя возле стенки.

Она обняла меня и прижала к себе. Мы так и стояли, обнявшись, не распуская рук. От нее исходило тепло, которое передалось всему моему телу. Жаркое дыхание пульсировало, передавая стук сердца.

Не знаю, сколько мы так простояли, но когда она выпустила меня из объятий, то я даже не отстранилась. Взяв мой подбородок изящными пальцами, она заглянула мне в глаза, прочитав там доверие.

– Я хочу, чтобы ты нарисовала эту эмоцию.

И снова она сидела возле окна, что-то рассматривая там, когда я рисовала свою очередную бабочку, любуясь ее благородным профилем и солнечным одеждами. Теперь огромные крылья были желтые, оранжевые и красные. Но на этот раз я рисовала на мокром листе и делала много разводов, чтобы показать теплые оттенки своего сердца. Алая ленточка в волосах Кики разогревала мою фантазию до маленького пожара.

Этот эксперимент с цветовой гаммой продолжился и на третьем занятии. Кики была в зеленой блузке, повязав на голову легкий зеленоватый платок. Я приходила на занятия на час раньше, как она меня просила. На этот раз мы сидели в классе, и она гладила мои ладони, водя тонкими пальцами по линиям судьбы. Я замирала от удовольствия, а потом думала, что никогда не смогу передать на бумагу такие тончайшие эмоции.

С каждым разом я использовала все больше и больше оттенков родственных цветов, стараясь ярче передать то, что творилось у меня внутри.

Когда она пришла в фиолетовом – наступило легкое головокружение. Потому что фиолетовую ленточку в волосах я уже видела, тогда на озере. Кофта, юбка и палантин сливались с лентой одним цветом. Я вспомнила поцелуй бабочки у озера, эта была самая первая и тонкая эмоция, вызвавшая во мне тогда испуг и обжигающие слезы боли. Сейчас же, когда я смотрела на фиолетовую ленту в волнистых локонах, то понимала, что испуга больше нет, на смену ему пришло странное головокружение.

– У меня кружится голова, – сказала я.

Она подошла ко мне сзади и обняла за плечи, прижав к себе.

– Я буду твоей опорой.

Под ногами все поплыло, а перед глазами заплясали разноцветные краски потоком яркой массы. Если бы не ее крепкий захват, я бы упала.

Рисунок получился сложный, я использовала только фиолетовый цвет, все остальное было бумагой и водой. Эта задача оказалась мне знакома, потому как я уже рисовала ангела, используя только черный цвет.

– Очень хорошо, Анте! – Хвалила меня Кики, и я сияла как цветок розы.

Кики украсила класс серией моих разноцветных бабочек, развесив их на стенки.

– Теперь ты можешь показать это своим родителям. Думаю, что им пора понять, чем занимается их дочь и отпустить тебя в Мир Настоящего Искусства.

Последние слова она произнесла с восторгом, и я заметила, как снова ее глаза заблестели глубокой радостью.

– Что такое настоящее искусство? – спросила я.

– Это эмоции, которые ты еще не нарисовала, – ответила она.

– Как? – удивилась я. – Разве я не рисовала их все это время?

– Ты рисовала оттенки своих эмоций, но самую главную эмоцию тебе нарисовать еще предстоит.

Она подошла к моей парте и села на нее.

– Хочу тебе кое-что сообщить. У меня начались каникулы в Институте, и я уезжаю к тёте в Юрмалу. Поэтому мы не увидимся в ближайший месяц.

На меня нахлынула грусть. Это было неожиданностью, что я не увижу Кики, да еще целый месяц.

– Но ты должна будешь подготовить домашнее задание.

Я смотрела на нее растерянно.

– Нарисовать бабочку во всех оттенках, всех красках, которые ты использовала. Там должны быть все эмоции, которые ты ощущаешь. До моего приезда, думаю, ты справишься с этой задачей. Но не вздумай свой рисунок показывать кому-то, первой кто его должен увидеть – это я.

Ночью я долго не могла уснуть, мне не давал покоя отъезд Кики, она сообщила это так неожиданно, что предстоящая разлука сильно удручала меня. А между тем я поймала себя на новой эмоции, которая была похожей на тоску. Кики предупредила меня, чтобы я не показывала никому свой рисунок до ее приезда, а потому я собиралась наведываться в лесопарк, чтобы рисовать там у озера, на том самом месте, где мне приснился Гаруда.

Утром, упаковав художественные принадлежности в свою сумку, я ждала, пока мы позавтракаем с мамой, и я поеду на велосипеде в лесопарк рисовать. Но мать долго не отпускала меня.

– Анте, ты покажешь мне свои рисунки, наконец?

– Нет, мама, – сказала я. – Они на стенах ИЗО-школы.

– Даже так! – обрадовалась мама. – А тот рисунок на твоей стене это кто?

– Гаруда.

– Очень сказочно получилось, ты сама придумала?

Я помотала головой.

– Это студентка тебя научила? Хочу показать этот рисунок тёте Марии. Она спрашивала о тебе.

Я кивнула.

И все же, маме не безразлична моя творческая душа. Гаруда был одним из лучших моих работ, и к тому же он имел живую силу, которую в него вложила Кики.

Позже мама рассказала, что когда меня не было дома – я была в лесу – отец долго смотрел на Гаруду и о чем-то думал. Со временем он перестал на меня кричать, и иногда даже улыбался. Кажется, ему тоже очень понравился мой Гаруда. Теперь он с удовольствием убирал мою комнату и подолгу смотрел на рисунок. Его что-то вдохновляло в этой Божественной птице.

– Ты посмотри, Анте разговаривает! – радовалась мама.

– Дочка, ты молодец, – говорил довольно отец. – Скоро начнется учеба. Ты переходишь в 11 класс, и нужно определяться, куда пойдешь учиться дальше. Мы с матерью посоветовались и подумали, что отправим тебя в Училище, сейчас на заводах появилось программное обеспечение. Знаешь, там такие станки, которые уже управляются кнопками. Это так модно в Даугавпилсе, молодежь охотно будет стоять у пульта управления, чем горбатиться за самим станком.

– Нет.

– Ты чего, дочка? Неужели хочешь стать художницей, как эта бестолковая студентка Заке?

Я была уверена, что кроме как художником, больше себя никем не вижу.

– Что эта за профессия такая? Ее на хлеб не намажешь! – Сокрушался отец.

– Ты у нас единственный ребенок, мы не сможем тебя всю жизнь содержать. Выбирай, или ты идешь учиться нормальной профессии, или нужно выходить замуж.

Такой подлости от своего отца я не ожидала и, в какой-то момент, поняла, что остро нуждаюсь в поддержке Кики, но ее не было рядом. Хотелось поделиться с ней тревогами и волнениями относительно своего будущего, потому что матери я рассказать об этом не решалась.