Читать книгу Джатаки. Сказания о Будде. Том III - Антология - Страница 4

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о бхикхуни.

Однажды молодая бхикхуни, происходившая из хорошей семьи Саваттхи, отправилась вместе с несколькими другими бхикхуни послушать учение Будды. Его любезность и красота произвели на нее большое впечатление, и ей стало интересно, не была ли она связана в Буддой в предыдущей жизни. Тотчас припомнила она, как в прежней жизни Бодхисатта был великим белым слоном Чхаддантой, а она – его женой. Вспомнив это, бхикхуни очень обрадовалась и рассмеялась вслух. Затем осознала, что немногие женщины хорошо расположены к своим мужьям, и ей стало интересно, какой женой была она сама. По мере того как прояснялась в ней память, она припомнила, что таила на него тогда обиду и в другой жизни отправляла охотника его убить. Припомнив все это, она поддалась печали и разразилась слезами.

Будда увидел это и улыбнулся. Когда собравшиеся бхикху спросили у него, почему он улыбнулся, Будда ответил:

– Бхикху, эта молодая сестра заплакала, припомнив обиду, которую причинила мне.

И по их просьбе он рассказал им эту историю из прошлого.

Давным-давно в золотой пещере на западном берегу озера Чхадданта в Химавате жило стадо из восьми тысяч царских слонов. Бодхисатта в то время родился сыном царя слонов, и его назвали Чхаддантой. Он был чисто-белым, а когда вырос совсем, сделался великолепен: хобот – что серебряный канат – и шесть красивых бивней, испускавших лучи шести цветов. Когда умер его отец, Чхадданта стал царем, а двух его старших цариц звали Маха-Субхадда и Чулла-Субхадда.

В пору дождей все слоны оставались в золотой пещере, но в жаркую пору Чхадданте очень нравилось стоять со своими царицами у подножия большого баньянового дерева, росшего в северо-восточном углу озера, где от воды дул остужавший ветерок.

Однажды, пока царь Чхадданта был возле баньяна, один из его последователей сказал ему, что деревья в большой роще сала зацвели, и он отправился туда с обеими царицами. Пока те паслись, Чхадданте случилось боднуть дерево сал тяжелым своим лбом. От этого ветви громадного дерева сотряслись, и Чулла-Субхадду, стоявшую с подветренной стороны, осыпало сухими веточками и мертвой листвой, покрытой рыжими муравьями. Маха-Субхадду, стоявшую с наветренной стороны, осыпало цветками, пыльцой и зелеными листиками. Увидев Маха-Субхадду всю в золотой пыльце, Чулла-Субхадда подумала: «Очевидно же, что он предпочитает ее. Осыпает ее цветами и пыльцой, а сухим веточкам, мертвой листве и рыжим муравьям позволяет падать на меня!» От этого чувства развилась обида, которую она затаила на Чхадданту. «Я с ним посчитаюсь!» – безмолвно поклялась она сама себе.

В другой день стадо слонов вошло в озеро купаться. Сперва два молодых слона натирали Чхадданту кореньями. Затем купали двух цариц. Наконец все остальное стадо омылось, поиграло в воде и собрало лотосов и водяных линий, чтобы украсить Чхадданту и цариц.

Один слон сорвал необычайный стебель лотоса с семью совершенными цветками и предложил его Чхадданте, который окропил себе им лоб и поднес Маха-Субхадде. От этого Чулла-Субхадда обиделась только сильнее.

В той части Химавата жила еще и община из пяти сотен паччекабудд, которых Чхадданта частенько навещал, чтобы им поклониться. Однажды Чхадданта предложил им трапезу из стеблей лотоса, окропленных нектаром. В то же время Чулла-Субхадда им дала спелых плодов, которые собрала сама. Делая свое подношение паччекабуддам, она пылко пожелала переродиться царскою дочерью, чтобы выйти замуж за царя Каси. «Когда стану я старшей царицей, – подумала она, – попрошу царя отправить охотника с отравленной стрелой убить этого слона. И тогда месть моя будет сладка!»

Дав этот жестокий обет, Чулла-Субхадда прекратила есть и зачахла до смерти. А потом и впрямь переродилась дочерью царя Мадды и получила имя Субхадда. Повзрослев, она вышла замуж за царя Каси и стала его старшей царицей. Припомнив свое былое существование, она осознала, что, поскольку все желания ее выполнялись, она теперь вполне способна осуществить свое возмездие. Натерла она тело себе маслом, надела измаранное одеяние и легла в постель, делая вид, будто больна.

Царь осведомился о том, где его старшая царица, и, услышав о том, что она занемогла, вошел в ее опочивальню. Сел к ней на ложе, погладил по спине и спросил:

– Несравненная моя царица, почему ты так бледна? Отчего чахнешь?

– Дорогой мой повелитель, был мне сон, из-за которого развилось во мне сильное желание, но знаю я, что оно недостижимо, поэтому я тут просто угасну.

– Дорогая моя, – ответил царь, – все, чем бы ни могли мы оделить, будет твоим. Прошу, скажи нам, чего желаешь ты так сильно. Уверен, мы это для тебя добудем.

– Государь, то, чего желаю я, добыть нелегко. Я сообщу тебе, но лучше будет, если скажу тебе об этом не сразу. Созови, прошу, всех охотников, и я объясню это при них.

– Сказано – сделано, дорогая моя! – ответил царь, в восторге от того, что просьба ее оказалась так проста. Он тут же созвал всех охотников Каси.

Когда собрались охотники во дворе, царь встал к открытому окну и позвал царицу:

– Подойди, дорогая моя! Вот наши храбрые охотники – собрались по твоему желанию. Они умелы в выслеживании, яростны в схватке и все верны мне.

Царица посмотрела в окно и крикнула:

– Охотники! Во сне видела я громадного белого слона о шести сияющих бивнях. Так силен был сон мой, что теперь должна я обрести эти бивни. Если кто-то из вас сумеет принести мне эти прекрасные бивни, я буду жить! Если же нет, я умру. Ничто другое не сможет спасти мою жизнь!

Во дворе зароптали голоса. Никто из охотников никогда не видал слона о шести бивнях и даже не слыхал о таком. Они выбрали из всех одного и через него спросили царицу, не явилось ли ей также во сне, где такого слона можно найти.

Царица Субхадда оглядела всех охотников и, вспомнив свое предыдущее рождение, заметила одного, кто в прошлом тоже был врагом Чхадданты. То был сильный и жестокий человек, прямо-таки великан, по имени Сонуттара. Лицо его было обезображено шрамами, а зубы пожелтели. «Вот кто сумеет совершить то, чего я хочу», – подумала царица. Она показала Сонуттару царю и попросила соизволенья поговорить с ним наедине. Царь на это согласился и позвал того во дворец. Царица завела Сонуттару в покои на самом верхнем уровне дворца, распахнула северное окно и сказала:

– Прямо на севере, за теми вон семью горными хребтами, ты отыщешь золотой утес. В утесе том есть огромная золотая пещера. Под утесом, у красивого озера, растет громадный баньян. В том краю обитает стадо из восьми тысяч царских слонов. Они свирепы и внушительны. Если эти слоны увидят человека – нападут и уничтожат его.

Услышав это, Сонуттара испугался. Он предположил, что царицу могли б удовлетворить золото, жемчуга или бирюза, а не слоновая кость.

– При чем тут слоновая кость! – возразила царица. – Мотив мой совсем не в этом желании! Это касается злопамятства! Меня обидели, и я желаю возмездия! Принеси мне бивни вожака этого стада – и получишь в награду пять отборных деревень!.. Друг-охотник, – продолжала она, – в моей предыдущей жизни была я одной из старших цариц того царского слона. Совершая подношение неким паччекабуддам, я пожелала себе сил на то, чтобы убить этого слона о шести бивнях и заполучить его бивни себе. Дело вовсе не во сне, что был мне, – исполнить нужно саму действительность. Могу тебя заверить, что ты преуспеешь. Ступай и ничего не страшись!

– Да будет так, ваше высочество, – ответил Сонуттара, немало приободрившись от царицына объяснения. – Скажите мне в точности, как отыскать того зверя, которого вы так сильно ненавидите, и как его пленить, – и я это сделаю!

– Царь слонов купается каждый день, – начала она, припоминая подробности своей прежней жизни, – в одном месте – в озере у баньяна. Попасшись немного под баньяном, он со своей возлюбленной спутницей идет туда купаться. Когда б ни было это возможно, этот царский слон также ходит почтительно кланяться аскетам в желтых одеяньях и паччекабуддам.

– Ваше высочество, – ответил Сонуттара, – я все понял в совершенстве. Я убью того слона и принесу вам его бивни.

Восхитившись решимостью Сонуттары, царица дала ему тысячу монет и сказала:

– Ступай домой и подготовься к путешествию. Я снабжу тебя всеми орудиями, что тебе понадобятся. Будь готов выступить к золотому утесу через семь дней.

И царица тут же взялась за дело. Созвала кузнецов и повелела им выковать для Сонуттары особые железные орудия. Наказала им сделать топор, лопату, бурав, молоток, резак для бамбука, серп, посох с кончиком из алмазного шпата, колышек и крюк-кошку о трех концах. Им она сообщила точные размеры каждого орудия и велела управиться за шесть дней. Призвала кожевников и велела изготовить мешок размерами примерно с крупный водяной котел, купол, чтоб спускаться по воздуху с высоты, и сколько-то разнообразных веревок и ремешков. Им она тоже велела приготовить все за шесть дней.

Кузнецы и кожевники закончили свои труды во благовремении и доставили сработанное во дворец. Царица уложила орудия в кожаный мешок и собрала пропитание, какое понадобится Сонуттаре в его путешествии.

На седьмой день Сонуттара вернулся во дворец и почтительно встал в присутствии царицы. Та показала ему на мешок и произнесла:

– Друг, в этом мешке все орудия, что понадобятся тебе в путешествии.

Крепкой своей рукой Сонуттара поднял этот мешок, словно тот нисколько не тяготил его, и повесил себе на бедро. Нести всю пищу царица отдала прислужникам охотника.

Сонуттара поклонился царю и царице и пустился на колеснице в путь, сопровождаемый прислужниками. Добравшись до границы Каси, слуг он отправил обратно, а дальше двинулся сам, взяв себе в проводники несколько местных жителей. Достигши джунглей, он и этих людей услал и еще дальше пошел один. Серпом он прорубал себе путь сквозь заросли высоких трав и камышей. Дойдя до чащобы терна, тростника и бамбука, он пустил в ход бамбуковый резак. Если чаща оказывалась для него слишком густа, чтобы ее рубить, он мастерил из бамбука лестницу и взбирался наверх. С большой сноровкой укладывал он куски расколотого бамбука поверх нее и полз дальше, таща за собой старые куски и укладывая их впереди, покуда не перебирался на другую сторону. Порой джунгли оказывались настолько густыми, что даже змея не могла в них проползти. В таких случаях он валил деревья топором. К самым крупным приходилось сперва применять бурав. Чтобы не тонуть в трясинах грязи и зыбучих песках, он пускал в дело доски так же, как применял и бамбук, чтобы перебраться через заросли. Он сработал грубую лодку и греб на ней через затопленные водой трясины.

Достигши первой великой горы, Сонуттара приделал веревку к кошке и закинул ее как мог высоко. Когда та зацепилась надежно, он взобрался по веревке. Железным посохом с кончиком из алмазного шпата он пробуравил отверстие в горном склоне и вбил в это отверстие колышек. Затем встал на него и забросил кошку снова. Это проделывал он вновь и вновь, пока не перевалил за вершину.

Спускался с нее он примерно так же, сидя в мешке и сам себя опуская, разворачивая веревку так же, как паук выпускал бы свою нить. Наконец он позволил кожаному куполу поймать ветер и слетел вниз мягко, словно птица.

Пересекши множество разных местностей, включая шесть горных хребтов, он наконец взобрался на вершину золотого утеса. Вдали увидел он громадное баньяновое дерево. Под ним заметил чисто-белого слона о шести бивнях и его царицу в окружении огромного стада царских слонов, готовых сражаться. Перед ним лежало прекрасное озеро Чхадданта, а у баньяна он увидел приятную заводь для купания.

С этой вершины он некоторое время понаблюдал за слонами, чтобы хорошенько познакомиться с их обычаями и перемещениями.

Спускаясь в джунгли, он срубил четыре дерева, чтобы сработать из них крепкие столбы, и еще одно, чтобы сделать доски. Когда слоны отправились купаться, он вытащил лопату и принялся копать квадратную яму – достаточно большую, чтобы самому в ней спрятаться, в том самом месте у баньяна, где всегда стоял царь слонов. Выкопанную землю он тщательно разбросал по воде, чтобы куча ее не была заметна. В каждом углу ямы он положил по камню, чтобы служили основаниями для столбов. Веревками он привязал эти столбы, а сверху настелил доски, чтобы получилась крыша. С одной стороны он оставил проход для себя. Кроме того, он проделал небольшое отверстие для стрелы. Наконец, все доски присыпал слоем земли и листвы. Над этой ямой он трудился всю ночь. На рассвете, когда все было готово, он надел желтое одеянье аскета, взял лук и одну отравленную стрелу и спустился в яму.

Когда над головой у него прошествовал громадный белый слон, Сонуттара выстрелил этой отравленной стрелой, и Чхадданта вскричал от боли. Стадо переполошилось и побежало, круша деревья и топча траву в своем бегстве. Обезумев от боли, Чхадданта огляделся, готовый затоптать своего обидчика, но, заметив желтое одеянье, тут же сдержал свой гнев и опустился на колени в знак почтения. В то же время он осознал, что человек, которого он видит, и выпустил стрелу, а потому провозгласил:

– Тот, кто запятнан злом, чужд правде и праведности, не имеет права носить желтые одежды. Лишь тому, кто отрекся от зла и поддерживает правду и праведность, следует осмелиться и надеть такое одеянье. Зачем ты ранил меня? – спросил он у Сонуттары. – Действовал ли ты по своей воле или кто-то другой дал тебе это злое задание?

– Меня сюда прислала Субхадда, царица Каси, – раздобыть твои шесть сияющих бивней, дабы удовлетворить ее к ним тягу.

Чхадданта тут же распознал дело рук своей бывшей жены Чулла-Субхадды.

– На самом деле царицу не интересуют мои бивни, – сообщил он Сонуттаре. – Она прислала вас сюда потому, что хочет меня убить! У меня есть громадное сокровище слоновой кости, которое я мог бы отдать вам, но эта жалкая самка вместо этого желает моей смерти. Ну же! Отпилите мне бивни! Передайте этой гадине – пускай радуется, и дайте ей понять, что тот, кого ненавидит она, мертв.

Несмотря на мучительную боль, Чхадданта лег на бок, чтобы охотнику легче было срезать его бивни.

Сонуттара выкарабкался из ямы и взял пилу. Он подошел к слону, однако Чхадданта больше походил на гору, чем на животное, и охотник, хоть и был человеком крупным, не сумел дотянуться до бивней с земли. Он взобрался по серебряному хоботу и встал на лбу у Чхадданты. Но и оттуда не удалось достать до бивней, и Сонуттара спрыгнул слону в рот, пнул его в челюсть и врезался ему в плоть своей зазубренной пилой. Рот Чхадданты наполнился кровью. Сонуттара переходил с одного места на другое, пилил там и тут, старался отыскать нужный угол, под которым резать, но ему никак не удавалось. Боль, которую доставлял он Чхадданте, была непереносимой мукой, но великий слон претерпевал ее безропотно.

Наконец он вскричал охотнику:

– Господин, неужто не можете вы просто отрезать бивни?

– Нет! – просто ответил Сонуттара.

– Ладно, – слабым голосом сказал Чхадданта. – Я уже слишком ослаб, чтобы поднять хобот, но если вы мне его поднимете и дадите ухватиться за ручку пилы, я сделаю это сам.

При помощи человека Чхадданта взял хоботом пилу и стал водить ею взад и вперед, пока бивни не отделились.

Когда все шесть великолепных бивней легли наземь, Чхадданта сказал:

– Не поймите меня неверно, друг. Я отдаю вам эти бивни не потому, что не ценю их, и отдаю я их не потому, чтобы стать Саккой, Марой или Брахмой. Для меня бивни всезнанья в сто тысяч раз дороже этих – из слоновой кости. Пускай же это похвальное деяние позволит мне достичь всеведенья!

Хотя сила Чхадданты быстро убывала и голос его сделался почти неслышным, он тихонько спросил:

– Сколько времени ты добирался сюда?

– Семь лет, семь месяцев и семь дней, – ответил Сонуттара.

– Властью этих бивней, – сказал ему Чхадданта, – ты достигнешь Варанаси за семь дней. Ступай быстро, и тебе ничто не будет грозить. Прощай.

Сонуттара поспешил прочь, и, не успели Маха-Субхадда и все остальное стадо вернуться, как Чхадданта скончался. Найдя его тело, все восемь тысяч царских слонов горько зарыдали. Скорбно двинулись они торжественным шествием к обители паччекабудд и объявили:

– Достопочтенные господа, благородный слон, которому такую радость доставляло снабжать вас необходимыми принадлежностями, убит отравленной стрелой, а его прекрасные бивни отпилены. Придите, просим вас, и посмотрите на тело его, пока мы его не сожгли.

Пятьсот паччекабудд прибыли как раз вовремя, когда двое молодых слонов поднимали тело Чхадданты. Они так умело управлялись с ним, что казалось, будто их царь отдает паччекабуддам свою последнюю дань. Затем они возложили царское тело на погребальный костер, и паччекабудды пели всю ночь, пока тот горел. Когда же пламя наконец погасло, стадо выкупалось и торжественно вернулось с Маха-Субхаддой во главе к ним домой, в золотую пещеру.

Как и обещал ему Чхадданта, Сонуттара вернулся в Варанаси всего за семь дней. Когда его ввели к царице, он сказал:

– Вот бивни, ваше высочество. Зверь, на которого вы были обижены, мертв.

– Ты уверен, что он умер? – спросила царица.

– Да, ваше величество, – заверил ее Сонуттара. – Я сам убил его отравленной стрелой.

Она приняла у него эти несравненные бивни, по-прежнему испускавшие шестицветные лучи света, и возложила их себе на колени. Пристально глядя на них, припомнила она того, кто в прежнем существовании был ей мужем, и подумала: «По моему наущению этот жестокий охотник принес бивни, отпиленные у благоприятного слона, которого он истребил отравленной стрелой!» Вдруг ее переполнила скорбь – до того громадная, что она не смогла ее выдержать. Ум ее совершенно погрузился в горе. Сердце бедной дуры не выдержало, и она скончалась, не сходя с места.

* * *

Завершив эту историю, Будда учил Дхамме, множество обрело первый путь, а вскоре после та бхикхуни сделалась архатом. Затем Будда определил рождение:

– В то время эта бхикхуни была царицей Субхаддой, Девадатта – жестоким охотником, сам же я – благородным Чхаддантой.