Читать книгу Обнажённые души - Антон Беляев - Страница 3

…Налитые жизнью тяжёлые колосья пшеницы плотной стеной окружают маленького мальчика, с радостным криком бегущего по бескрайней позолоте поля навстречу яркому солнечному диску. Мальчику лет семь-восемь. Белокурые непослушные волосы обрамляют покрасневшее от быстрого бега личико с огромными голубыми глазами, курносым носиком и широко открытым в крике ртом. Беззаботный мальчуган, нарушающий безмолвное величие залитого солнцем простора то громким радостным криком, то счастливым безудержным смехом. Высокие, выше его головы, упругие колосья сдерживают его, мешают продвижению, цепляясь за ноги в растоптанных кожаных сандалиях с наполовину оторванными ремешками, стянувшими узкие детские стопы. Коротенькие штанишки с множеством разномастных заплат постоянно норовят сползти, и мальчугану приходится часто подтягивать их, одной рукой возвращая на худенькие бёдра. Рубашка с разорванными локтями и единственной чудом уцелевшей пуговицей развевается на тёплом ветру подобно маленькому цветастому флагу.

Сомкнув узкие ладошки и вытянув руки вперёд, сорванец разрезает плотную стену сухих стеблей и продолжает бег навстречу яркому солнцу. «Марк, вернись…!» – раздаётся женский крик где-то далеко позади. Но мальчуган, взорвавшись новым приступом беззаботного счастливого смеха, продолжает движение. «Марк! Вернись немедленно…! Марк!!!»

Залитое солнцем море неожиданно заканчивается и картинка резко меняется. Маленькая меблированная комната заполнена видавшими виды предметами первой необходимости. Старый продавленный диван, колченогий стол с тремя отвратительно скрипящими стульями, чудом сохранившими донельзя вытертую грязно-серую обивку, сервант с оборванными дверцами и небольшой набор помнившей лучшие времена посуды. Грязный подоконник хранит следы множества кулинарных изысков, накопившиеся за долгие-долгие годы.

Вид из окна открывается великолепный. Уставший от дневной суеты город полностью погрузился в беспросветную пелену душной летней ночи. Широкий проспект заполнен самой разномастной публикой. Никто не торопится, прогуливаясь неспешным шагом вдоль ярко освещённых витрин дорогих магазинов вперемешку с неоновыми огнями всевозможных кинотеатров и казино. То белоснежные, то иссиня-чёрные длинные лимузины подъезжают к стеклянным дверям и застывают в ожидании расторопного швейцара, спешащего открыть дверцы и выпустить из обитого натуральной кожей нутра очередную парочку желанных клиентов. Вальяжные походки, баснословно дорогие костюмы и платья, блеск золота и бриллиантов….

Возле окна стоит молодой человек и сквозь запылённые немытые стёкла смотрит на сверкающую разноцветными огнями улицу. Его губы плотно сжаты, образуя на напряжённом лице узкую бледно-розовую полоску. Немигающий взор прищуренных голубых глаз устремлён вниз, на манящее и недоступное великолепие. Руки сжимают подоконник с такой силой, что костяшки пальцев побелели. В глазах сверкает нечто, похожее на плохо прикрытую ярость. «Не надо, Марк…. Не думай об этом…,» – слышится в глубине комнаты чей-то усталый голос. Молодой человек будто не слышит. Он продолжает не моргая наблюдать за чужим праздником жизни. В тишине слышно его тяжёлое напряжённое дыхание. «Не надо, Марк. Неизвестно, кому лучше…. Не думай об этом….» Мужчина медленно, словно заставляя себя, отворачивается от окна и отходит. Сев за накрытый дырявой клеёнкой колченогий стол, закрывает лицо руками….

И вот уже новая сцена. Пустынная вечерняя улица хранит молчание. За освещёнными окнами жилых домов двигаются безмолвные тени. То быстрые, то медленные, маленькие, большие…. Самые разнообразные, но во всех них есть нечто объединяющее, присущее всем вместе и каждой в отдельности – в их движениях сквозит заметная усталость. На город скоро и неумолимо опускается ночь. Лёгкая приятная прохлада уже коснулась выщербленного асфальта и потрескавшейся, местами облупившейся штукатурки на стенах домов.

Тишину разрывают звуки далёкой пока сирены и громкий топот. Немногочисленные припозднившиеся прохожие испуганно шарахаются от бегущего им навстречу человека. Натянутая на лицо чёрная маска не позволяет разглядеть его лицо, лишь две аккуратные прорези в глубине своей обнаруживают растерянный, полный отчаяния взгляд голубых глаз. Тяжёлая сумка в руках сковывает движение, но человек не стремится выбросить её. С другой стороны улицы слышен крик: «Марк, прячься…! Быстрее во дворы, Марк…!» Человек бросается в подворотню за секунду до появления жандармов, бегом пересекает несколько одинаковых безликих дворов и натыкается на кирпичную стену. Тупик. Но за стеной свобода. Всего два метра кирпича отделяют его от свободы. Обернувшись назад, он прислушивается к вою приближающейся сирены и решается. Сумка летит через стену. Разбежавшись, он подпрыгивает и цепляется руками за край кирпича. Подтянувшись, опрокидывает тренированное тело через преграду….

Вой сирены пропадает, наступает тишина, изредка разрываемая негромкими стонами и горячим шёпотом. На огромной, застеленной белоснежными простынями кровати мужчина и женщина. Слившись в жарких объятиях, они воспринимаются как единое целое. Некое существо, устроившее безумную борьбу с самим собой на молочном шёлковом татами. Богато обставленная комната наполнена тяжёлым ароматом разгорячённых тел. На мгновение все звуки затихают, но лишь для того, чтобы вновь взорваться сладострастным стоном освобождения. Существо замирает, устав от собственного безумия, и в этот момент раздаётся утомленный грустный голос женщины: «Марк, уходи…. Нет, Марк, тебе пора…. Уходи, слышишь…?» Существо разделяется на мужчину и женщину. Женщина остаётся лежать, широко раскинув тонкие руки и ничуть не стесняясь своей наготы. Мужчина встаёт и молча одевается. Светлые волосы сбились под прикосновениями хрупких рук, сжимавших его голову. Ярко-синие, горящие остаточной страстью глаза избегают встречного взгляда бесстыжей красавицы. Чуть приоткрытые алые губы подрагивают, словно желая исторгнуть не присущие моменту слова. Нестерпимое, откровенно жестокое безмолвие усугубляет и без того явно гнетущую сцену. Он становится на одно колено возле кровати и склоняется над женщиной, целуя её грудь, губы, глаза. «Уходи, Марк. Тебе надо уйти. Иди, Марк….» Мужчина медленно, не оборачиваясь, выходит, закрывая за собой тяжёлую дверь….

Ночная тьма тут же окружает его силуэт, но лишь на мгновение. Всего лишь миг, и былая тишина разрывается треском выстрелов и близких взрывов. Чёрное покрывало ночи сплошь испещрено яркими бликами пожаров и вспышками рвущихся гранат. Трассирующие пули подобно диким обезумевшим пчёлам пронзают густой мрак и со свистом уносятся куда-то вдаль. Грохот, выстрелы, крики и душераздирающий вой раненых смешиваются в единую адскую какофонию. «Марк, уходим…!» – слышится истеричный крик. Пронзительный вопль заглушает все остальные звуки и рвёт барабанные перепонки. «Уходим, Марк!!! Назад!»

Перед глазами мелькают почерневшие от копоти и дыма корявые останки жилых домов с пустыми глазницами окон. Разбитый взрывами искорёженный асфальт и перемешанная с кровью грязь обочин. И трупы, трупы, трупы…. Бегущий мужчина одет в военную форму. Он движется из последних сил, с огромным трудом передвигая свинцовые ноги в неимоверно тяжёлых, облепленных кровавой грязью сапогах. Его форма в грязи, одна рука прижимает к груди другую и сквозь чёрные от всё той же вездесущей грязи сбитые пальцы сочится ярко алая кровь. Его рот раскрывается в беззвучном крике боли и отчаяния, воспалённые от усталости и дыма голубые глаза слезятся, светлые волосы потемнели от копоти. Он бежит изо всех сил, падает, кричит от боли и вновь поднимается. Осталось преодолеть совсем немного, спасение за той серой деревянной дверью, что виднеется в конце улицы. Лишь там он будет в безопасности. «Беги, Марк…! Бе-е-е- …!» Крик обрывается на полуслове. Но вот уже и желанная дверь. Мужчина рывком тянет её на себя и бросает своё измождённое тело внутрь единственного уцелевшего в этом хаосе дома….

Сон оборвался внезапно. Не знаю, что подтолкнуло к пробуждению – то ли приснившийся кошмар, то ли какое наитие, но я открыл глаза в тот самый момент, когда входная дверь начала медленно открываться. Она скользила сама по себе, без единого скрипа, постепенно показывая ранее скрытый чёрный прямоугольник пустого проёма. Лёгкий испуг посетил моё сердце, заставив затаить дыхание. Что происходит…? Я прекрасно помню, как запер дверь перед тем как сесть за роман. Замок старый, даже я открываю его не с первого раза, да и сама дверь скрипит подобно кошке, которой прищемили хвост. Но только не сейчас – дверь двигалась совершенно бесшумно! Испуг нарастал, я и вовсе перестал дышать, силясь расслышать хоть какие-нибудь шорохи, объясняющие непостижимое уму действо. В этот самый момент в непроглядном проёме появилось какое-то свечение. Белый, словно дымка свет неумолимо нарастал. Подобно вязкому туману он проникал в комнату, наполняя её странной зыбкой пеленой. Я помню, как дёрнулся было встать с дивана, но неожиданно почувствовал сильную слабость во всём теле. Руки и ноги резко налились невыносимой тяжестью, но лишь на миг, а затем разом обмякли, потеряв былую чувствительность. Сердце словно перестало биться, хотя секунду назад ещё гремело набатом в заполненной страхом груди. Я перестал чувствовать собственное тело, но с его внезапной и необъяснимой потерей пропал и страх, посетивший меня ранее. Полный покой и нереальное – казалось – умиротворение заполнили всё то, что раньше взывало к панике. После этого мне оставалось лишь неотрывно смотреть на дверь, уже твёрдо зная, что именно оттуда придёт объяснение происходящему. Так и вышло. Перед моим взором в залитом белым светом прямоугольнике возникла женщина….