Читать книгу Череда многоточий. Итог за 5 лет - Антон Боровиков - Страница 12

«Прошлое в виде Третьего рейха и холокоста сыграло для большинства из нас определяющую роль. Обращение к прошлому – независимо от того, насколько большую или малую роль оно играло и продолжает играть в нашей работе, – сделалось составной частью нашего самоощущения и внешних проявлений.»

Бернхард Шлинк

Бернхард Шлинк, "Чтец", 1995

Недавно, обсуждая с заведующей городской библиотекой книжные новинки, мы сошлись во мнении, что теперешние модные книжные обозреватели, имеющие тысячи подписчиков, чересчур увлекаются остроактуальными новинками, зачастую упуская из виду многие весьма достойные книги, которые выходили раньше.

К таким безусловно можно отнести и «Чтеца» Шлинка. В свое время книга была переведена на 39 языков, возглавляла книжные чарты в ряде европейских стран и США. То есть она стала своего рода откровением, хотя, казалось бы, темы этой книги не однажды поднимались в европейской литературе. Может быть, причина успеха романа Шлинка (помимо таланта автора) в том, что под таким углом и с такой сюжетной фабулой тема пост-нацистской Германии еще не рассматривалась. Ну, и конечно, успеху книги способствовал снятый по ней фильм с Кейт Уинслетт (её первый «Оскар») и Рэйфом Файнсом.

Итак, вкратце фабула (тем более что наверняка многие как минимум смотрели фильм): действие начинается в среднестатистическом немецком городке в 1958 году. Главный герой, 15-летний школьник Михаэль Берг волею судеб встречается с Ханной Шмиц, скрывающей свою судьбу женщиной за 30. Между ними разгорается бурный роман (превед, Макрон!), который затем прерывается по инициативе Ханны. Следующая встреча наших героев происходит уже в зале суда, где Ханну, командира отряда надзирательниц филиала Аушвица, судят за преступления в годы войны, а Михаэль, студент юрфака, присутствует на этих заседаниях в качестве стажера. Ну, и третий временной срез – восьмидесятые годы, окончание тюремного срока Ханны.

Конечно, главная тема книги – это последствия нацизма в Германии, последствия прежде всего для чувств и мироощущения немцев. Первая часть – это описание романа Михаэля и Ханны. Мы еще не знаем о прошлом Ханны, знаем только, что она что-то скрывает. В остальном – классическая картина романа между юнцом и зрелой женщиной. Она для него – всё и вся, абсолютно всепоглощающая любовь. Что эта связь значит для Ханны? Сложно сказать, ну уж точно эмоциональной привязанности здесь нет. Есть сочетание физиологии и желания разнообразить свою жизнь. Именно поэтому Ханна снисходительно называет своего юного любовника «малыш» и умело манипулирует им. Одна странность – Ханна все время просит Михаэля почитать ей вслух. Это важно для развития сюжета, но спойлеров давать не будем.

Михаэль говорит: «Может, это и есть то, что наводит на меня печаль? Этот пыл и эта вера, наполнявшие меня тогда и взявшие с жизни обещание, которое та так и не смогла сдержать? Иногда я вижу в лицах детей и подростков тот же самый пыл и ту же самую веру, и смотрю на них с той же печалью, с которой вспоминаю себя. Не является ли эта печаль абсолютной? Не она ли одолевает нас тогда, когда приятные воспоминания блекнут, потому что счастье, о котором мы вспоминаем, жило не только ситуацией, но и обещанием, которое никогда потом не было сдержано?»

Да и не могло быть это обещание сдержано, слишком очевиден мезальянс. Наверное, в глубине души и Михаэль понимает, что, невзирая на всю комфортность отношений с Ханной, этот роман обречен, просто боится себе в этом признаться.

Вторая часть – пожалуй, самая важная в романе. Напомним, что оккупационная администрация ФРГ, наши западные союзники, проводили программу практически насильственной денацификации. Помимо судебных процессов, это включало, если хотите, промывание мозгов и внедрение в сознание немцев чувства коллективной вины. Хотя сам Шлинк, профессор права, говорит, что юридическая практика не подразумевает такого понятия, как коллективная вина. Но здесь речь прежде всего об идеологии. Надо сказать, что денацификация удалась. Неоднократно бывая в Германии, я лично убедился в том, что то самое чувство вины впитывается немцами чуть ли не с молоком матери.

Очень хорошо передано автором отношение надзирательниц к узницам – Ханна и ее коллеги просто не воспринимали узников концлагеря как людей, так, материал.

– Почему вы еженедельно отправляли по несколько человек в «большой» Аушвиц (то есть на верную смерть)?

– Так новые же прибывали, место надо было освобождать.

– А почему вы не выпустили этих людей из горящей церкви?

– Тогда бы возник хаос.

Здесь впору вспомнить классический «Обыкновенный фашизм» Михаила Ромма – никакой эмоциональной вовлеченности, просто работа, и всё. И традиционное оправдание, часто звучавшее на Нюрнбергском процессе – «я просто выполнял приказы». "Я избавляю вас от химеры, именуемой совестью и моралью", – напутствовал их бесноватый ефрейтор.

Но дело не только в судах и юридических формальностях. Возник конфликт поколений: «Здесь перед судом стояло целое поколение, которое пользовалось охранниками и палачами, или не мешало их грязным делам, или хотя бы не вытолкнуло их в свое время вон, как оно могло вытолкнуть их и после сорок пятого года, и мы приговаривали это поколение на нашем процессе пересмотра и просвещения к позору.»

С другой стороны, в этом рвении Германия иногда доходит до абсурда – достаточно вспомнить травлю Нобелевского лауреата Германа Гессе, пару месяцев прослужившего в гитлерюгенде, формально входившим в состав войск СС. Ведь здесь всегда важно задать вопрос: а как бы поступил я?

Автор очень метко определяет, что Ханна ощущает свою ущербность и неполноценность. Мне кажется, служба в СС была идеальным выходом для ущербных и комплексующих людей – она давала ощущение собственной важности и зачастую безграничную власть над жизнями людей. Достаточно посмотреть на фото оберст- и обергруппенфюреров СС – никакого Ломброзо не надо.

Раскаивается ли Ханна? Не думаю. Вся история ее отношений с Михаэлем показывает, что Ханна – по сути надломленный и лишенный всяких чувств человек. Полагаю, что даже чтение шедевров мировой литературы не смогло пробудить в ней нечто человеческое.

А что же наш главный герой? Мне кажется, что на протяжении всей книги главное, что движет поступками Михаэля – страх и какое-то чувство потерянности. Он любит Ханну и в то же время боится её, желая, например, чтобы по приговору суда ей впаяли по полной, дабы избежать встреч с ней. Даже когда есть возможность, Михаэль боится навещать Ханну в тюрьме и писать ей, просто отправляя записи начитанных на диктофон книг. И постоянная тоска, та самая немецкая Sehnsucht, воспетая поэтами. Михаэль растерян и потерян, это сопровождает его всю жизнь. Он патологически боится ответственности, из всех возможных вариантов работы дипломированного юриста он выбирает тот, где не надо принимать серьезных решений. Попытка брака проваливается и заканчивается разводом. Да и вся история с Ханной со стороны Михаэля – история не сделанных вовремя шагов и не сказанных вовремя слов. Не случайно очень часто в книге упоминается «Одиссея», но не как история приключений, а как история о возвращении. Михаэль неприкаян, он никак не может обрести дом и покой. «Я также осознал, что тоска привычно возвращала меня к Ханне, не касаясь ее конкретно. Это была тоска по дому.» Вот эта тоска и преследует Михаэля всю жизнь.

Эта книга – прежде всего о памяти, о том, как наше прошлое формирует наше настоящее и наше будущее. О том, что пристанище можно так и не обрести несмотря ни на какие усилия.

«Жизнь наша многослойна, ее слои так плотно прилегают друг к другу, что сквозь настоящее всегда просвечивает прошлое, это прошлое не забыто и не завершено, оно продолжает жить и остается злободневным.»

На фото: въезд в Аушвиц, фото carlosftw / pixabay.com / Лицензия СС0