Читать книгу История: научно-исследовательские работы - Антон Голубев - Страница 3

В этой главе мы рассмотрим взгляды Б.Д. Грекова и С.В. Юшкова на общественный строй Древней Руси и подведем краткие выводы относительно их позиций.

Начнём с Б.Д. Грекова:

Борис Дмитриевич Греков в монографии «Киевская Русь», опираясь на «Правду Русскую», перечисляет категории населения Древней Руси: «В ней [ «Правде Русской»] мы уже видели представителей господствующих классов, их челядь, рабов, просто, свободных, невидимому, равноправных общинников (соседская община), хотя и не прямо названных, но с неизбежностью подразумеваемых. Добавочный в ст. 1 «Правды» перечень всех общественных группировок: русин, гридин, купчина, ябетник, мечник, изгой и Словении…»

Так мы видим разделение на пять свободных общественных групп: русины, гридины, ябедники, мечники, изгои и словении. На все эти группы распространяется 40-гривенная вира, об этом говорится в 1 статье «Русской Правды»: «… аще будет русинъ, любо гридинъ, любо купчина, любо ябедникъ, любо мечникъ, аще изгой будеть, любо словенинъ, то 40 гривенъ положти за нь». Следовательно, они были равноправны. Равная вира была сделана, чтобы смягчить национально-классовые конфликты.

Кроме свободных общественных групп были также и зависимые. Как утверждает Б.Д. Греков в Русской Правде мы можем увидеть челядь – зависимая категория населения, – которая убегает от своих хозяев или совершает преступления; в её состав входят не только рабы.

Родового строя уже не существовало. Всё, что от него осталось, это постепенно исчезающая месть, потому что мстить теперь стало не обязательно, вместо мести можно было заплатить виру.

Б.Д. Греков указывает на существование классового общества в Древней Руси, объясняя это тем, что договоры с греками нужны были не крестьянам, а феодальной верхушке: боярам, князьям – и даже купцам: «Неудивительно, что уже в той части договора, которая помещена в летописи под 907 г., мы имеем указания на наличность классового общества и государства. “За-поведа Олег дата воем на 2000 корабль по 12 гривен на ключ и потом даяти уклады на Рускыа грады: первое на Киев, таже на Чернигов, на Переаславль, на Полтеск, на Ростов, на Любеч и на прочая города, по тем бо городом седяху велиции князи, под Ольгом суще”»[1].

Князья и бояре не родовые старейшины, а представители высшего класса древнерусского общества. Бояр из массы выделяло богатство и связанная с ним власть. Выделяется два слоя этой знати: собственно «бояре» – княжеские бояре, и «старцы» – земские бояре.

Б.Д. Греков пишет, что в церковном уставе князя Ярослава содержаться важные данные о классовой структуре древнерусского общества X–XI вв., в частности, сведения о боярах: «Аще кто пошибаеть боярскую дщерь или боярскую жену, за сором ей 5 гривен золота,… а менших бояр – гривна золота… а нарочитых людий 2 рубля…, а простой чяди 12 гривне кун…» [19. Ст. 3].

Бояре были разные по материальному положению и по происхождению, имели разную материальную базу. Норманны влившиеся в боярство вследствие своего завоевания некоторое время пользовались ленами, составлявшимися из даней, а местная, неваряжская знать, выросшая в земледельческом обществе, имела в основе богатства частную землю.

Признание боярского землевладения в IX—Х веках не ново: Н. И. Хлебников ещё во второй половине XIX века говорил, что «богатство в древнейшее время всегда состояло в обладании поземельной собственностью»[2].

Также он писал, что уже в XI веке слово «бояре» означало местных землевладельцев, а не дружинников-наёмников, которые играли большую роль. Младшие дружинники выслуживались и переходили в старшую, следовательно, дружина всё больше наполнялась богатыми землевладельцами, боярами [18. С. 215–221].

Другой дореволюционный историк М.А. Дьяконов по этому поводу писал, что есть разные предположения о том, откуда вышли «лучшие люди» Киевской Руси. Существуют следующие предположения: они вышли из торговой аристократии, или это была преимущественно военная знать, или же землевладение выдвинуло крупных собственников на первый общественный ряд. Очевидно только дно: по сохранившимся документальным данным, мы можем сказать, что бояре и огнищане являлись земле- и рабовладельцами [6. С. 74].

Об истории частной собственности и крупного землевладения XI века Б.Д. Греков говорит, что не известно, когда этот процесс – процесс разложения рода и образования классового общества начался, – но известно, что он шёл еще в VI–VIII вв.

Крупные боярские земельные владения были фамильными, т. е. передавались по наследству; о таком боярском дворе Б.Д. Греков пишет следующее: челядь, военные и невоенные слуги, обрабатывали землю, следили за хозяйственными постройками. Если умирал боярин, то во главе фамильного дома становилась вдова, хозяйственная жизнь не останавливалась

Б.Д. Греков также отмечает, что богатство боярское заключалось не только в частной собственности на землю, но и в движимых ценностях, получаемых через торговлю со странами азиатского Востока, скандинавского Севера и греческого Юга.

С момента своего возникновения церковь владеет землёй. Б.Д. Греков пишет: «Киево-Печерский монастырь в XI в. владеет селами. В житии Феодосия Печерского мы имеем факты, говорящие не только о том, что сел этих было немало, но и о том также, что села эти эксплуатировались, что там для этого сидела монастырская администрация… Служба в селах, стало быть, обычное дело для братии Печерского монастыря в XI в. Значит, там велось сельское хозяйство, хотя собственное барское хозяйство в размерах весьма небольших».

У феодалов XI века в качестве основы существования сёла были обычным явлением, лишение земли приравнивалось к потере источника жизни, это бедствие иногда даже сравнивается с бедствием потери любимых детей землевладельцем [3. С. 140].

Таким образом, получается, что верхушка классового общества: князья, бояре, церковь – была связана с землёй. Землевладение со временем становилось всё более важной базой, выделявших эту верхушку общества из массы, с учетом того, что развитие землевладения шло по пути укрупнения и усиления власти феодалов.

По Б.Д. Грекову административная структура княжеской вотчины была следующей. Князь назначал своего представителя – боярина-огнищанина, который был главой вотчины, на нём лежит ответственность за сохранность имущество князя. В подчинении огнищанина были подъездчик, сборщик причитающихся князю поступлений, и тиун, заведующий княжеской конюшней. Все эти должности охраняются восьмидесяти гривенной вирой, следовательно, у них было привилегированное положение. Дальше следуют княжие старосты, – «сельский и ратайный» – зависимые люди, что следует из 12-гривенной виры за их убийство. Сельский староста наблюдал за вотчинным населением, а также был исполнителем указов вышестоящего административного аппарата, ратайный староста наблюдал за пашней [3. С. 149–150].

В Пространной Правде дан перечень слуг княжеской и боярской вотчины – это зависимое население вотчины. Мы можем разделить его на две группы: 1) слуги и 2) производители, рабочая сила. К первым относятся: отроки, конюхи, тиуны и кормильцы. Ко вторым: рядовичи, смерды, холопы и ремесленники [3. С. 149–150].

Разберемся в категориях населения Древней Руси.

По мнению Б.Д. Грекова, термин «Русской Правды» «челядь» включает в себя вышедшей из патриархальной «familia» (в переводи с латинского языка – семья или же дом – совокупность всех домочадцев, включая слуг) разновидности барской дворни. В состав челяди входили холопы и рядовичи.

Составной частью челяди были рабы. Рабами могли быть пленные или обедневшие крестьяне, которые искали кров у богатых землевладельцев, они были вынуждены вставать в ряд барской челяди и терять свои земли.

Про рядовича Б.Д. Греков говорит следующее: «Его зависимость чисто феодальная, так как рядович через договор вступает в зависимость крепостнического характера и становится принадлежностью зависимого населения вотчины рядом с холопом, т. е. входит в состав челяди».

Закуп – это «зависимый от феодала человек. Зависимость устанавливается актом выдачи господином некоторой суммы денег, которые закуп должен вернуть, если пожелает уйти от своего хозяина. Зависимость закупа срочная. Он может выполнять самую разнообразную работу во дворе господина. По своему происхождению закуп – это в большинстве случаев недавний смерд, лишенный средств производства и вынужденный экономической необходимостью искать заработка у крупного землевладельца»[3].

Смерды – это широкая прослойка народа, из которой выделились другие классы русского общества в процессе классообразования, оказавшаяся внизу «общественной лестницы» и делившаяся на смердов-общинников, не зависимых от частных владельцев, и смердов, которые попали под власть частных владельцев [3. С. 242].

В противовес этому мнению, как отмечал М.Б. Свердлов, С.В. Юшков видел в смердах только феодальнозависимое сельское население [13. С. 136].

Следующая категория – изгои. Изгой – феодально-зависимые люди, состав которых сложен, в основном это люди, пришедшие в изгои из холопства через отпуск-выкуп.

Подводя итоги о развитии общественного строя Древней Руси, можно сказать, что землевладелец (князь, дружинник, боярин церковь), осваивая землю, подчиняет себе экономическим и неэкономическим принуждением свободного общинника, в следствии чего появляются зависимые категории населения.

Перед тем как перейти к позиции С.В. Юшкова стоит сделать некоторые замечания касательно позиции Б.Д. Грекова. Его взгляд большей частью продиктован идеологией марксизма-ленинизма, поэтому присутствует деление общества на классы. Но с точки зрения ортодоксального классового подхода нельзя объяснить присутствие в древнерусском обществе свободных от частновладельческой эксплуатации общин. Позиция Б.Д. Грекова не может быть исчерпывающей с учётом достижений современной науки и значительного расширения источникового материала, но это нисколько не умаляет её значение [1. С. 57].

Теперь перейдём к позиции С.В. Юшкова:

В Киевском государстве из трёх борющихся укладов: первобытно-общинного, рабовладельческого и феодального – господствующим был феодальный уклад. С.В. Юшков считает, что с течением времени рабовладельческие группы начинают растворяться в растущем классе феодалов, а класс зависимого населения включал в себя не только закабалённых общинников, но и рабов, привязанных к земле. Следовательно, уже оформленный класс феодалов начинал окончательно господствовать [20. С. 85–86].

Все свободные общинники, как и все свободные люди, носили название «люди». Общины в данный период назывались миром, там продолжали существовать большесемейные организации – верви. Из состава вервей выделялись отдельные семьи, и теперь «вервь» означает совокупность большого числа индивидуальных семей, выделившихся из верви, которая продолжала носить название вервей [20. С. 86].

Здесь начинается спор Б.Д. Грекова и С.В. Юшкова. Б.Д. Греков отождествляет вервь с соседской общиной-маркой, а С.В. Юшков рассматривает вервь как семейную общину [20. С. 86]. Б.Д. Греков, изучив Правду Ярославичей и Пространную Правду, утверждает, что в них изображено общество, где доминируют частная собственность на землю, крупное землевладение, индивидуальная семья, а следовательно, подразумевается община-марка, а не родовая организация, которая ушла в прошлое. С.В. Юшков ему возражает и говорит, что «большая семья не ушла в прошлое не только в XI или в XII в. Она продолжала жить на севере России в XV-XVII вв. под названием печищ, а на украинском и белорусском западе под названием дворищ»[4]. Далее, академик Б.Д. Греков приведя фразу С.В. Юшкова говорит: «Вервь (т. е., по Юшкову, большая семья), вероятно в этот период стала распадаться на крупные патриархальные семьи», и пишет: «Тут я отказываюсь что-либо понимать, потому что большая семья – это и есть патриархальная семья»; С.В. Юшков отвечает: «Конечно, полемика с историком, который отказывается уловить различие между большой семьёй или семейной общиной и крупной патриархальной семьёй, – является делом трудным»[5]. Далее Б.Д. Греков вводит новый аргумент: «…размеры вир варварский Правд, в том числе и Русской Правды, унаследованы от родового строя, когда штрафы платились всем родом, а институт дикой виры понадобился тогда, когда родовые связи распались и ответственность за преступления становилась индивидуальной», С.В. Юшков ему возражает: «…распад родовых отношений не может объяснить нам возникновение так называемой дикой виры и, следовательно, не может быть доказательством того, что вервь – это соседская община»[6]. И в заключении С.В. Юшков говорит: «Словом, доводы академика Б.Д. Грекова с нашей точки зрения не представляются убедительными и мы по прежнему признаём, что соседская община называлась “миром”. Она не только в IX-X вв., но и в XI-XII вв, состояла из вервей, “больших семей”, или семейных общин, находившихся в разных стадиях разложения, и из индивидуальных патриархальных семей, возникших в результате этого разложения»[7].

В наше время нет единого мнения: кто же прав Б.Д. Греков или С.В. Юшков? Дискуссия по этому поводу началась сразу после выхода научных трудов учёных и продолжается по настоящее время. Так, советский историк М.Н. Тихомиров по данной проблеме пишет: «В отличие от других исследователей С.В. Юшков возвращается к мнению Леонтовича о том, что “вервь-задруга – большая семья”. К сожалению, доказательства проф. Юшкова имеют несколько неуверенный характер: он не столько приводит доводы в пользу своего мнения, сколько старается показать, что тексты источников могут быть истолкованы по-разному и, в частности, не так, как их интерпретирует Б.Д. Греков. Общий же вывод С.В. Юшкова, что вервь можно считать “большой семьей, находившейся в процессе разложения и превращавшейся в совокупность больших патриархальных семей, непосредственно входящих в состав сельской общины”, недостаточно обоснован»[8].

Также Б.Д. Греков и С.В. Юшков спорили о роли вече в Древней Руси. И.Я. Фроянов в труде «Киевская Русь: Очерки социально-политической истории» разбирает этот спор: «Корни веча он [Б. Д. Греков] искал в родовом обществе. С образованием в IX столетии раннефеодального Древнерусского государства вече умолкает: “Ни в X в., ни в первой половине XI в. для развития вечевого строя благоприятных условий в Киеве нет. Власть киевского князя слишком сильна, город политически еще слаб, чтобы рядом с княжеской властью могло процветать городское вече”. Возрождение вечевой деятельности наблюдается во второй половине XI–XII вв. “Чем объяснить факт энергического проявления вечевых собраний именно со второй половины XI в.?”, – спрашивает Б. Д. Греков. “Мне кажется, – говорит он, – это явление стоит в связи с раздроблением Древнерусского государства. По мере падения значения Киева как политического центра, объединяющего значительные пространства, по мере усиления отдельных частей Древнерусского государства в этих последних поднимается политическое значение крупных городов, способных играть роль местных центров и отстаивать независимость своей области от притязаний старой "матери городов русских". В этих городах вырастает значение вечевых собраний, с которыми приходится считаться и пригородам и князьям”. Большую роль на вече играли купцы и ремесленники, к голосу которых князья и бояре должны были прислушиваться, а порой идти им и на уступки. Вече на Руси Б. Д. Греков определяет как народное собрание (классового и доклассового общества), созываемое для обсуждения и решения важных общих дел. Идеи Б. Д. Грекова о древнерусском вече подверг резкой критике С. В. Юшков. Он считал, что вече в Киевской Руси являлось массовым собранием “руководящих элементов города и земли по наиболее важным вопросам”, созывавшимся в тех случаях, когда феодальная верхушка раскалывалась на группировки, когда “надо было опереться на широкие массы феодалов города и земли или даже на массу городского населения, включая и торговые и ремесленные элементы, конечно, руководя ими и используя их в своих классовых интересах”. Стало быть, заправилами на вече, по С. В. Юшкову, выступали феодалы»[9].

Рабовладельческий уклад также был характерен для Киевской Руси как в дофеодальном государстве, так и в феодальный период. Рабы назывались челядью; владельцами рабов могли быть князья и многие дружинники, купцы и ремесленники, состоятельные общинники, а также купцы-руссы, которые продавали рабов на восточные рынки [20. С. 89]. По мнению С.В. Юшкова рабство развивается.

Киевское государство стало превращаться в феодальное в XI веке. Первыми феодалами, конечно же, являлись князья, кроме них были бояре, – слово «бояре» уже в XI веке употреблялось в значении крупного землевладельца – которые состояли из двух групп: из верхушки княжеской дружины и из местной знати [20. С. 89–93]. Особой категорией феодалов были церковные феодалы [20. С. 256]. К зависимым категориям населения С.В. Юшков относит рабов, закабалённых свободных общинников – закупов, изгоев и смердов [20. С. 89–93].

Будучи учёным XX века С.В. Юшков рассматривал историю в соответствии с марксистско-ленинской идеологии, т. е. с точки зрения формационного подхода. Его позиция не является исчерпывающей, но имеет большое значение для исторической науки.

Таким образом, позиции Б.Д. Грекова и С.В. Юшкова обусловлены временем, в котором они жили. Время доктрины идеологии марксизма-ленинизма. Тем не менее взгляды Б.Д. Грекова и С.В. Юшкова, изложенные в монографиях «Киевская Русь» и «Общественно-политический строй и право киевского государства», являются фундаментальными в отечественной исторической науке. Относительно спора С.В. Юшкова и Б.Д. Грекова о различном понимании верви и роли веча в Киевской Руси остаются разногласия, не разрешенные до сих пор.