Читать книгу Крымские каникулы. «Затерянный рай» - Антон Кротков - Страница 12

Гордей ожидал за столиком ресторана. Это была веранда на скале над морем. По ту сторону невысокого деревянного барьера непривередливые крымские сосны, способные расти даже на камнях. Деревья подступают так близко к ограждению, что до их мягких иголок можно дотянуться рукой. Внизу живописная бухта.

ВИА на сцене исполняет песни из репертуара самых популярных групп и исполнителей страны: «Весёлых ребят», «Машины времени», «Песняров», «Землян».

А вот и его гости! Мазаев поднялся и поспешил им навстречу. Элем изысканно-изящен в вишнёвом бархатном пиджаке. На фоне друга Валя выглядит значительно скромнее. Гордей удивлён и немного разочарован тем, что пришли только молодые люди. Элем объясняет, что в последний момент у Инги разболелась голова, а Вика осталась с подругой:

– С моей старухой такое случается. Что поделаешь, возраст! – ядовито усмехается бородатый брюнет. – Как никак третий десяток пошёл… Ничего, посидим в мужской компании, тем более что наши подруги отпустили нас со спокойным сердцем. Они знают, что нам можно доверять.

Гордей заранее сделал заказ и всё же не рассчитывал на такой сервис: едва его гости заняли свои места, как появился официант с подносом, на котором тарелки с салатом и дымящимся харчо. Аромат такой, что слюной захлебнуться можно! К мясу официант подал бутылку домашнего вина; сам разлил по бокалам; объяснил, что оно из личных запасов директора ресторана. Угощать гостей вином из собственного подвала! Нет, это уже совсем как-то по-итальянски. Но директор грузин, точнее абхазец. Официант многозначительно указывает на огромный постер над стойкой бара со знаменитым «Динамо-Тбилиси»: игроки и тренеры прославленной футбольной команды сфотографированы с главным европейским трофеем – Кубком обладателей кубков.

Теперь многое становилось понятно. Даже далёкий от футбола человек знал этих улыбчивых парней из Тбилиси, Кутаиси, Сухуми и других городов Грузинской ССР. Когда в мае команда, в которой выступали такие «звёзды», как «профессор» Давид Кипиани, Владимир Гуцаев – настоящий укротитель мяча, стопроцентно надёжный в защите и аристократичный Александр Чивадзе, вратарь Отар Габелия, чей неповторимый кошачий прыжок поражал воображение, взяли самый почётный клубный титул, то это был праздник для всей страны. И хотя в первые минуты триумфа земляков великий комментатор Котэ Махарадзе произнёс своё знаменитое: «Представляю, что сейчас твориться в Тбилиси», на самом деле общий восторг миллионов болельщиков выплеснулся тога на улицы многих советских городов.

Гордей смотрел решающий матч в компании друзей на квартире одного приятеля, чьи «предки» находились на даче. Когда состоялся тот легендарный гол (время было за полночь) они, пьяные от счастья, переполненные эмоциями, вывалили на балкон квартиры на 21-м этаже на «Юго-западной» и орали «Ди-на-мо!» с ударением на последнем слоге. Потом, конечно, было неловко перед тем парнем, чьим родителям пришлось выслушать от соседей немало претензий за ночной дебош в их квартире…

Да, Гордей отлично понимал местного директора, который в честь великой победы земляков дал обет полгода угощать каждого гостя своим вином. Мазаев мельком видел его сегодня, но запомнил лишь чёрные курчавые волосы, орлиный профиль и массивный золотой перстень-печатку. Сейчас Гордею было бы приятно переброситься парой любезных фраз с щедрым фанатом «профессора» Кипиани. Он даже мог бы из уважения к нему употребить несколько фраз, почерпнутых из самоучителя грузинского языка. Многие стали интересоваться культурой этой удивительной республики, и не только потому, что тбилисцы превращали футбол в искусство, подобно бразильцам или итальянцам. В них было что-то западное, свободное. Как в тамошнем кино, которое изредка демонстрировали на специальных сеансах в дни Московского кинофестиваля…

Да, случись ему сейчас увидеть здешнего директора, и Гордей непременно высказал бы ему слова благодарности за прекрасный вечер, проведённый в его ресторане. Его официанты излучали кавказское радушие, а повара отлично знали рецепты лучших грузинских блюд. Впрочем, не только грузинских…

Официант посоветовал им попробовать ещё пельмени в горшочках. И как оказалось, не зря. Горячий с пылу-жару горшочек покрыт пропечённой лепёшкой. Ноздри машинально втягивают просачивающийся аромат. Возникает ощущение приближения чего-то праздничного. Гордей осторожно приоткрывает лепёшку и струйка пара, насыщенная специями, вырывается наружу. Сверху в бульоне плавает сметанка, а под ней лучок, морковка и куриная печень. В предвкушении сочных пельменей Мазаев набирает полную ложку бульона и, не спеша, смакует. Вкусовые ароматы щекочут небо, язык, приглашают, а вернее настойчиво зовут опробовать главное. Пельмешки завернуты в тоненькое тесто, которое тает во рту. Само мясо очень нежное…

Наконец, Гордей откинулся на спинку стула:

– Все. Больше не могу. Давно так не обжирался! Слава маэстро, который всё это приготовил!

Стемнело и девушка-официантка обходит столики, оставляя светильнички с горящей внутри свечкой. Звучащая со сцены живая музыка в ритме «медляка» создаёт особое настроение. Человек с саксофоном творит чудеса. Видимо этот и есть тот «Таракан с саксом», о котором упоминал Элем. Гордей задумчиво смотрит на мерцающий, подрагивающий в темноте тёплый уютный посёлок с расцвеченной огнями набережной. Он здесь чуть более суток, а уже успел влюбиться в это место.

Люди вокруг тоже расслаблены и дружелюбны. Те, кто не танцуют, сидят в обнимку, целуются, улыбаются соседям. Кажется, что на этой веранде все любят друг друга или, во всяком случае, симпатизируют. И дело тут не только в алкоголе, а в особенной атмосфере, что ли…

В глазах новых приятелей Гордею тоже видится симпатия и благожелательность. Захотелось поделиться с ними тем, что не даёт покоя со вчерашнего дня. И Мазаев рассказывает о происшествии, которое случилось с ним накануне в лесу.

– …Вначале я решил, что сразу пойду в милицию. Но потом подумал: а то я им скажу? Какие у меня есть факты? Где-то что-то померещилось вдали. Да мало ли что это могло быть. Несерьёзно.

Добродушный Валик всё сводит к хохме:

– Тут неподалёку археологи вроде капище тысячелетней давности раскопали с дольменом и жертвенником. У древних ведь как было принято: если крутой вождь или шаман помирал, вместе с ним на тот свет отправляли всех его жён и многочисленных наложниц. Бывало, что в неурожайный год или просто в угоду богам самых красивых девушек племени в жертву приносили. Вот призраки невинно убиенных баб и носятся между деревьев. Молодые неженатые мужчины их особенно привлекают.

– Там ещё голос зверя был… похожий на волчий, – добавил Гордей не улыбнувшись на шутку.

– Нет, крупные хищники в Крыму не водятся – успокоил Элем. – Правда иногда в здешних лесах можно услышать не самые милые звуки, например, очень отрывистый хриплый лай, – их издает косуля.

Впрочем, в отличие от приятеля, Элем воспринял рассказ Мазаева очень серьёзно. Он щёлкнул пальцами по лацкану своего пиджака, стряхивая невидимые пылинки, и заверил:

– Лично я бы ни за что не ушёл, прежде не убедившись, что в лесу действительно не осталась женщина, которая нуждается в моей помощи или защите.

Гордей прикусил губу от обиды, слова Элема прозвучало как упрёк ему. Но что толку оправдываться: рассказывать, что ты несколько часов провёл в поисках, заглянул чуть ли не под каждый куст. Всё равно в главном то этот «испанский идальго» прав: а что если ему не показалось, и между деревьев мелькнул вовсе не бестелесный призрак, и он слышал реальный призыв о помощи?!

– Ладно, не кори себя! – Элем хлопнул Мазаева по плечу. – Что сделано, то сделано! Чего уж теперь об этом жалеть.

Со стороны сцены к ним подрулил молодой пижон артистической наружности: с волосами почти до плеч, жутко весь из себя элегантный, хотя на вкус Гордея одет он был несколько крикливо, один красный кожаный галстук чего стоил. Он спросил разрешения подсесть за их столик. Оказывается, москвичи уже успели познакомиться со здешней знаменитостью. Музыкант поинтересовался, где Вика и Инга, и шутливо пообещал, что без женского общества парни не останутся.

– Рудик, – представляется он Мазаеву. Голос у него был надтреснутый, несильный. Видимо, весь его талант в длинных подвижных пальцах, между которыми он постоянно крутит мундштук. В группе Рудик играл на саксофоне. В ответ на комплимент Мазаева он отвечал с самоуничижительным пренебрежением:

– Да брось, старичок, мы же обычные лабухи из кабака.

Элем положил музыканту руку на плечо:

– Ну не прибедняйся, Рудик. Лабаете то вы ударно! За вечер перепели чуть ли не весь популярный репертуар советской эстрады, словно на «Песне года»: Пугачеву с Паулсом, Леонтьева, Ротару…

– Да… не даём друг другу умереть с голоду – иронично соглашается музыкант и вдруг оживляется: – А слышал, как наш Алик под Бубу Кикабидзе работает? И не скажешь, что самоучка. Самородок! Ему любой акцент – не проблема. Может на бис и Яака Йолу и Тыниса Мяагу смяучить.

Кивая на приятеля-музыканта, Элем с гордостью объясняет Гордею:

– Мало того, что Рудик потрясающе лабает на саксе, знаешь, какой он аранжировщик! А композитор! М-м!

Элем целует себе пальцы в восточном жесте полного восторга.

– Его оригинальные сочинения запросто могли бы звучать на «Песне года».

– Да куда нам! – машет рукой Рудик. Впрочем, вместо грусти нахально улыбается.

– Блатняк – он тоже неплохо кормит. Сделаешь на распеве со слезой: «Я тоскую по маме в далёко деревне, мне ещё долго не видеть её», глядишь, а народ в зале стал очень серьёзен, «бруталы» хмурятся и допивают до дна. И понимаешь, что ты тут король…

Глаза музыканта подёрнулись поволокой загадочной мечтательности, и он добавил:

– А вообще, жизнь – большая лотерея. Почти как «Спортлото»! Вот только риск намного выше. Зато и банк можно сорвать – на порядок щедрее, чем в «6 из 49»!

После этого Рудольф завёл с Элемом приватный разговор о покупке-продаже какой-то вещи. Они беседовали очень тихо, да Гордей и не вслушивался. В конечном итоге они вроде как пришли к какому-то соглашению. Очень довольный Рудик благодушно поинтересовался у пухлого Вали, удалось ли ему за эти дни скинуть хотя бы пару килограммов. Но у толстяка на уме было другое.

– Вообще-то, нам обещали тут кое-что… – Валик многозначительно кивнул на кирпичную пристройку, где помимо кухни, видимо, размещались ещё и административно-хозяйственные помещения.

Саксофонист философски заметил, что они не первые ищут тут мифическое Эльдорадо, а не находят ничего.

– Вот и хорошо, что не нашли, – сказал приятелю Элем. – А то бы ты, Валюша, проигрался до трусов и остался без машины. И пришлось бы нам вчетвером втискиваться в мою. При всей моей любви к тебе и Викуле, нам с Ингой хотелось бы сохранить некоторое приватное пространство.

– Смотри какая! – вдруг с пол оборота пришёл в возбуждение Рудик, и с придыханием:

– Первый класс рыжик!

Оказывается, его восхитила та самая девица, которую Гордей встретил на местном переговорном пункте. Теперь на ней было длинное синее платье в пол, на лебединой шее и запястьях сверкали золотые украшения. Она походила на гордую молодую львицу – высокая, к тому же на шпильках, статная, с гривой роскошных волос огненно-рыжего цвета. Фигура у неё и в самом деле умопомрачительная.

– Да… высший пилотаж! – соглашается Валик.

Но Элем пожал плечами и тут же отыскал на веранде альтернативу.

– А мне больше нравится вон та.

– Какая? – с азартом поинтересовался Рудик.

– Вон та в углу – девушка-загадка!

Музыкант испытал разочарование:

– Та смешная?! Ты шутишь?

– Ничуть.

– Послушай, старичок, я какой вечер за ней наблюдаю. И скажу тебе прямо: чудачка не пользуется спросом у нашего брата.

– Напрасно, – невозмутимо ответил Элем, засовывая в рот свою трубку, – в ней что-то есть

Снова громко заиграла музыка. Элем поднялся и направился к заинтересовавшей его особе. Подойдя к её столику, он стал что-то говорить явно ласковое. Несколько минут они мило беседовали. На прощание красавец-джентльмен поцеловал смущённой девушке руку и вернулся к приятелям.

– К сожалению, девушка не танцует, – объяснил Элем как будто даже немного разочарованно.

Оркестр взял небольшую паузу для отдыха, и к ним присоединились знакомые саксофониста – певица и здоровенный барабанщик с мощными волосатыми ручищами и неряшливо топорщащейся бородой, который сразу объявил, что он из Одессы и стал сыпать байками и шутками. В запале ударник энергично жестикулировал и так тряс головой, что своей длинной бородой махал по столу, как метёлкой. Элем подозвал официанта и ещё заказал хорошего коньяку и икры для дамы.

Через полчаса музыканты вернулись на сцену. Рудик взял свой «сакс» и стал исполнять на нём соло. Играл он действительно виртуозно и проникновенно, у расчувствовавшегося Вали даже глаза стали мокрыми. Так что Элем не преувеличивал, когда говорил, что приятель достоин большой сцены.

«Что он забыл в этом маленьком посёлке, где такому таланту просто негде развернуться? – удивлённо думал Мазаев. – Больших денег тут уж точно не заработаешь».

Элем будто прочитал его мысли.

– В нашей стране предприимчивым быть опасно. «Таракан» недавно освободился. Кстати, так его прозвали за фамилию Тараканов. Так вот, влепили ему «пятак»: то ли левые концерты, то ли спекуляция импортными инструментами, а может фарца или валюта. По понятным причинам он не любит на этот счёт распространяться. Вот он пока и сидит тут, потому что со справкой об освобождении в кармане особо не погастролируешь. Хорошо ещё, что местный милицейский начальник человеком оказался – позволил ему на своей территории «по-тихому» работать. А то бы Рудику с его то руками (!) пришлось бы в грузчики наниматься: коль прижмёт и ящики пойдёшь таскать от полной безнадеги… Но всё равно, я верю, что однажды сюда заявятся представители Московской филармонии и на коленях будут умолять мсье «Таракана» вернуться, обещая все блага рая. Так что если через годик-другой увидишь в столице афишу с фамилией Тараканов, то знай, что это наш приятель вернулся из небытия.

Пришёл черёд расплачиваться за ужин. Как приглашающая сторона Гордей достал кошелёк, но Элем притормозил его:

– Но, но! Каждый платит за себя! Ведь так, Валюша?

– Я тебя обожаю, Элик! – слезливо всхлипнул пухляк и полез к нему обниматься.