Читать книгу Иллюзион - Антон Медведев - Страница 1

Все началось с того, что я поругался с Таней. Мы жили вместе уже полгода, собирались пожениться. Но что-то не сложилось. Квартира принадлежала Татьяне, и после очередного скандала мне оставалось только собрать чемодан и уйти – что я и сделал.

Выйдя на улицу, я остановился, хмуро взглянул по сторонам – куда идти? Вспомнив о деньгах, достал портмоне, пересчитал. После чего нахмурился ещё больше. Уходя из дома, не подумал забрать хоть что-то – на полочке в шкафу, прикрытые стопкой белья, лежали двенадцать тысяч рублей. Моя последняя зарплата. Последняя в прямом смысле – наша фирма приказала долго жить, сотрудников распустили. А новой работы я найти так и не успел.

Наверное, ещё можно было вернуться и забрать хоть несколько тысяч, но гордость не позволяла этого сделать. Уходя – уходи. Поэтому я неторопливо пошёл по мокрому от недавнего дождя тротуару, размышляя о том, что мне теперь делать.

Денег на гостиницу у меня не хватало однозначно. Оставалось перекантоваться какое-то время у друзей. Правда, это не Питер, где я когда-то жил, здесь у меня и друзей-то как таковых нет – одни приятели. Но попробовать стоило. Достав сотовый телефон, я набрал первый номер.

Борис собирался уезжать – после развала нашей конторы ему предложили работу в Новосибирске, в каком-то «ящике». Остаться в квартире с его женой я не мог, так что этот вариант отпадал сам собой. Лёшка тактично извинился, сказав, что у него гостит тёща и неизвестно когда уберётся. А больше и звонить было некому…

Выглядело всё невесело. Вечерело, я брел по тротуару в сторону железнодорожного вокзала и думал о том, где мне провести ночь. Склеить какую-нибудь девицу и заночевать у неё? Тоже вариант, но как-то не по нутру мне такие игры. Пересидеть ночь на вокзале? Можно, но что это даёт?

Увы, других вариантов у меня пока не было. Перебиться как-нибудь до утра, а там начать искать жильё и работу. И неизвестно ещё, что сложнее. Снять квартиру нет денег – значит, надо искать кого-то, кто приютит хоть на время, под честное слово. А затем отправиться в поход по предприятиям…

С этими невесёлыми мыслями я и добрался до вокзала. Сдав чемодан в камеру хранения, какое-то время гулял по перрону, затем решил перекусить. Вокзальные цены меня совершенно не устраивали, поэтому я отправился в знакомую забегаловку, благо до неё было совсем недалеко.

Вот так и получилось, что в этот вечерний час я и оказался у этого небольшого заведения. Кафе, бара, закусочной – даже не знаю, чем именно оно являлось. Здесь можно было и поесть, и выпить. Раньше я не раз заглядывал сюда с приятелями, место мне нравилось. На улице снова начал накрапывать дождь, поэтому я открыл дверь и вошёл внутрь.

В забегаловке было тепло и уютно, вкусно пахло чем-то жареным. Посетителей было довольно много: осмотревшись, я выбрал столик у стены с одиноко сидевшим за ним мужчиной лет тридцати. Он сидел, откинувшись на стуле, и тянул из кружки пиво, задумчиво глядя на улицу сквозь забрызганное дождевыми каплями стекло. На меня он не обратил никакого внимания – мне показалось, что он даже не заметил моего появления.

Подошла официантка. Заказав картофельное пюре с двумя котлетами и стакан компота, я удовлетворенно вздохнул. Сидевший напротив меня мужчина повернул голову и посмотрел на меня.

Признаюсь честно – я невольно напрягся. Уж очень необычным был его взгляд. Было в нём что-то странное… Что именно? Усталость. Спокойствие. Печаль. Впрочем, насчёт печали я мог ошибаться.

– Добрый вечер, – поздоровался я.

– Добрый… – одними губами отозвался он и снова отвернулся.

Странно, но я почувствовал к этому человеку симпатию. Мне было совершенно ясно, что он тоже переживает не лучшие времена в своей жизни. Он никуда не торопился – возможно, ему тоже некуда идти. Товарищ по несчастью?

Принесли мой заказ. Я начал есть, мой сосед по столику всё так же отрешённо смотрел в окно, сжимая в руках кружку с пивом. Вот он тихонько вздохнул, сделал глоток. Поставил кружку на стол. Пошарив в кармане плаща, вынул сотовый телефон и около минуты разглядывал на экране список телефонных номеров, словно гадая, кому позвонить. Как это было мне знакомо! Я всё больше проникался симпатией к этому человеку.

– Некому звонить? – понимающе спросил я, попытавшись завязать разговор.

– Что? – Он спокойно взглянул на меня, потом улыбнулся. – Да нет. Просто нет смысла звонить. Всё кончится, – тут он посмотрел на часы, – минут через двадцать.

– Что именно кончится? – поинтересовался я, отправляя в рот очередной кусок котлеты.

– Жизнь, – ответил мой собеседник. – Время вышло.

Почему-то я сразу решил, что имею дело с отчаявшимся человеком. У него что-то не клеится, и он решил покончить с собой. Пришёл выпить кружку пива, и вот теперь настраивает себя на то, что уже твёрдо решил сделать.

– Знаете, у меня тоже не лучшие времена, – сказал я. – Ушёл от подруги, нет ни жилья, ни денег – ничего. Ночевать сегодня буду на вокзале. Но это совсем не повод расставаться с жизнью. Всё ещё может наладиться – и у меня, и у вас.

Мой сосед по столику снова улыбнулся. Странная это была улыбка – печальная. Этот человек явно мне не верил. Не верил в то, что что-то можно изменить. Вот он полез во внутренний карман, достал блокнот. Что-то написал на листке. Вырвал его и протянул мне.

– Возьмите, – сказал он, положив листок передо мной.

– А что это? – поинтересовался я, продолжая есть.

– Это адрес. А вот ключи. – Он положил на листок связку ключей. – Можете жить там, мне этот дом уже не понадобится. – Мой собеседник едва заметно вздохнул.

– Что значит «не понадобится»? – спросил я, внимательно глядя на него. – Вы что, действительно решили покончить с собой?

– Неужели я похож на идиота? – усмехнулся он и отхлебнул из кружки. – Просто время моей жизни подошло к концу.

– Вы больны? – догадался я.

– Физически я здоров. Но если считать болезнью некий процесс, приводящий к смерти – то да, я болен. И до финала осталось минут пятнадцать.

– Хотите сказать, что через пятнадцать минут вы умрете? – у меня впервые мелькнуло подозрение, что я имею дело с душевнобольным.

– Скорее, меня убьют, – ответил он. – Причем все данные говорят о том, что это сделает пингвин. Мне даже любопытно, как это произойдет.

На этот раз я подумал о том, что этот человек увяз в какой-то криминальной истории. А Пингвин – имя киллера. Моему собеседнику назначили встречу, он знает, что его убьют и покорно ждёт смерти.

– Обратитесь в милицию, – предложил я. – Я даже могу пройти вместе с вами – мне всё равно нечего делать.

– Ничего не изменится, – покачал головой он. – Представьте, что вы стоите в чистом поле, и откуда-то с неба на вас падает бетонная плита. Вы видите её и пытаетесь убежать. Петляете, бросаетесь из стороны в сторону. В итоге оказываетесь именно там, где она падает. Понимаете? Это рок, судьба. Что бы вы ни делали, вы придёте туда, где вас ждёт смерть. Так и со мной – не важно, что я буду делать. Как бы я не метался, я всё равно окажусь в нужное время в нужном месте.

Возможно, мой собеседник действительно был душевнобольным. Я соскреб кусочком хлеба с тарелки остатки картофельного пюре и отправил его в рот, затем выпил компот. Мой собеседник допил пиво и отставил кружку в сторону. Я встал из-за стола, поднялся и он.

– Возьмите, – сказал он и вложил мне в руку ключи и записку с адресом. – Мне они действительно уже не понадобятся. Родственников у меня нет, друзей, похоже, тоже. Можете жить совершенно спокойно, вас никто оттуда не выгонит. При желании даже сможете потом переписать дом на себя. Все нужные документы найдете у меня в столе.

– Да нет, что вы… – начал было отказываться я, но он просто сунул ключи и записку мне в карман.

– Вы сказали, что вам негде ночевать? Замечательно – остановитесь у меня на несколько дней. А там будет видно. Договорились?

– Хорошо. Договорились, – согласился я, гадая, чем может обернуться для меня это неожиданное знакомство. Может, маньяк какой?

– Ключи пусть побудут у вас, – добавил он.

Мы вышли на улицу. Дождь прекратился, с неба срывались лишь редкие капли.

– Вы куда сейчас? – спросил мой новый знакомый, я запоздало вспомнил, что даже не узнал его имени.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Мне всё равно. Собирался на вокзал.

– Пусть будет вокзал, – кивнул он. – Кстати, не откажите мне в одной услуге: когда я умру, похороните меня. Расходов у вас не будет – деньги в шкатулке на столе в моём кабинете. Гроб в гараже, всё уже давно приготовлено. Есть даже место на кладбище. И ещё одна маленькая просьба: в шкатулке лежит письмо в конверте. Если меня когда-нибудь спросит красивая светловолосая девушка, отдайте ей это письмо. Вы узнаете её сразу – у нее улыбка ангела. – Мой собеседник мягко улыбнулся. – Это всё…

Он явно был не в себе, поэтому я ничего не ответил. Некоторое время мы молча шли рядом – медленно, никуда не торопясь. Мой спутник задумчиво смотрел на дома, на тёмное небо. Затем вздохнул.

– Жаль, что уже ничего не изменишь! – произнёс он. – Мне просто не хватило времени – совсем чуть-чуть. Каких-нибудь две недели, и я бы справился. Не судьба…

– Как вас звать? – поинтересовался я.

– Сергей, – ответил он. – Сергей Храмов.

– Андрей Крапивин, – представился я. – Будем знакомы.

– Будем, – со вздохом согласился он, пожав мою руку, затем улыбнулся. Его улыбка была чистой, открытой. Глаза смотрели совершенно спокойно.

И тут же я услышал чей-то вскрик и скрип тормозов. Обернулся, ощутил толчок – это Сергей оттолкнул меня в сторону. А сам остался.

Остальное напоминало кадры замедленной киносъемки: я видел, как шел юзом по мокрой дороге грузовик, пытаясь объехать некстати оказавшуюся на дороге женщину с девочкой. Видел, как он подскочил на бордюре и на полном ходу смял Сергея – тот стоял, слегка расставив руки, и не собирался бежать. И на губах его – я готов был в этом поклясться – играла улыбка.

Всё кончилось. Сергей лежал у бетонного забора, под его головой быстро расползалось тёмное пятно. Рядом замер грузовик. Вот медленно приоткрылась дверь машины, из кабины буквально выполз бледный, как сама смерть, шофёр. Он посмотрел на неподвижную фигуру Сергея и тихо выругался.

Мои колени противно дрожали. Я подошел к Сергею, нагнулся. Понял, что ему уже ничем не помочь, отошёл. Потом снова вернулся, не зная, что мне делать. Вспомнил о телефоне – достав его, набрал номер.

– «Скорая»? Машина человека сбила…

Назвав адрес, я сунул телефон в карман и взглянул на водителя – тот сидел на подножке грузовика, – а точнее, фургона-термобудки, – и нервно курил. Я уже собирался подойти к нему, как вдруг мои ноги словно приросли к асфальту. На борту фургона я увидел рисунок: протягивая стаканчик с аппетитным мороженым, прямо на меня смотрел большой улыбающийся пингвин.

* * *

Приехавшей милиции я сообщил, что Сергей был моим другом. Рассказал и о том, что произошло. Женщина с девочкой, ставшие виновниками аварии, скрылись – тем не менее, я подробно описал случившееся. Все это я делал автоматически: меня спрашивали, я отвечал…

Около одиннадцати вечера, когда все необходимые в таких случаях формальности были улажены, я на троллейбусе добрался до нужной мне улицы. Какое-то время блуждал в темноте, отыскивая дом Сергея – и отыскал.

Признаюсь: оказавшись у ворот этого роскошного двухэтажного особняка, я даже слегка растерялся. Было что-то ненормальное в том, чтобы войти в чужой дом, я чувствовал себя очень неловко. Ещё раз сверился с адресом – всё верно, это здесь. А вот и звонок…

Я звонил несколько минут, но из дома никто так и не вышел – хотя трели звонка я слышал даже здесь. Постоял несколько минут, не зная, что мне делать. Снова пошёл дождь. Может, именно это обстоятельство и заставило меня достать ключи.

Ажурная металлическая дверь в окружавшей особняк высокой кованой ограде открылась сразу. Я зашёл во двор, прислушался – больше всего я опасался собак. Но их не оказалось. Закрыв дверь, прошёл по дорожке к дому, поднялся по ступенькам крыльца. Открыл вторым ключом входную дверь и вошёл в дом.

Было темно. Тем не менее, я шестым чувством угадал выключатель. Включив свет, огляделся.

Я стоял в прихожей. На стене висело большое овальное зеркало в литой бронзовой раме, очень красивое. Тут же находился шкаф, рядом я увидел вешалку с одеждой. Разувшись, я снял куртку и повесил её на крючок.

– Эй! Есть кто дома?! – крикнул я и прислушался. Не услышав ответа, прошёл дальше.

Осмотр дома подтвердил, что я в нём один. В кабинете на втором этаже я обнаружил шкатулку с деньгами – как и говорил Сергей. Пересчитывать их я не стал, но на взгляд там было тысяч сто. Там же лежало запечатанное письмо – без адреса и имени. Оглядев конверт, я положил его обратно.

Что и говорить, чувствовал я себя в этом доме неуютно. Знал, что всё это чужое, что я здесь оказался волей случая. Было очень неприятно сознавать, что хозяин этого дома сейчас находится в морге.

Какое-то время я сидел в гостиной, не зная, что мне делать. Потом просто лёг на диванчик и уснул.

Следующие несколько дней были посвящены похоронам. В гараже, рядом с роскошным джипом, я обнаружил гроб – Сергей действительно приготовился к смерти. Теперь это меня уже не особенно удивляло – существуют же люди, способные видеть будущее. Очевидно, Сергей был одним из них. Всё, что от меня зависело, я сделал – и был уверен, что если Сергей видит меня сверху, ему не в чем меня упрекнуть.

За эти несколько дней я немного свыкся с домом. Он уже не казался мне чужим, я думал о том, что смогу пожить здесь какое-то время, пока не найду себе жильё и работу. Мои мысли были искренними – я не привык брать чужого. Поэтому был даже немного раздосадован, когда обнаружил в ящике стола папку с документами. В ней оказались документы на дом – Сергей приобрел его восемь лет назад и являлся его единственным владельцем. И ещё я нашел заверенный нотариусом договор о дарении этого особняка неизвестному лицу. Неизвестному – потому что имя получателя не было вписано. При желании я мог вписать даже своё. Тут же лежала записка Сергея с просьбой обратиться к нотариусу, – его имя указывалось, – который окончательно утрясет все имущественные проблемы. Ещё я нашел доверенность на машину – опять же, без указания имени.

Признаюсь, все это стало для меня чертовским соблазном. Теперь я понимал, почему Сергей сказал, что всё подготовлено – он на самом деле готовился к смерти. Сделал всё и для себя, и для будущего владельца дома. Тем не менее, я просто положил документы обратно в стол. Да, дом мне нравился. Но он не был моим.

Потом я начал искать работу, на это у меня ушло почти три недели. Но итогом я остался доволен, всё получилось даже лучше, чем я надеялся. Теперь я мог работать дома – у Сергея оказался отличный компьютер. По профессии я инженер-конструктор, мне оставалось только установить на компьютер необходимые программы. До этого я уже включал компьютер и обнаружил, что он девственно чист. То есть никаких данных на нём не было – только операционная система и десятка два разных программ. Тогда я не придал этому значения, теперь же подумал о том, что Сергей, возможно, стёр перед смертью с компьютера всю информацию. Но её можно было попытаться восстановить…

Только непосвященный человек считает, что простое стирание файлов с компьютера окончательно их удаляет. Это не так: если поверх удалённой записи не производилось новой, данные можно легко восстановить. Для этого существуют специальные программы, известные любому мало-мальски продвинутому пользователю. Я знал, что ничего не теряю, а потому обработал жесткий диск компьютера одной из таких программ. Как я и думал, мне удалось восстановить изрядную часть исходной информации.

Наверное, это выглядело некрасиво – мало того, что я занял чужой дом, так теперь ещё и копался в информации, которую Сергей хотел скрыть. Однако любопытство быстро пересилило все доводы разума.

Конечно, среди восстановленных данных оказалось много обычного хлама. Игры, песни. Фотоальбом, где на фотографиях были совершенно незнакомые мне лица. Лишь на некоторых из них встречался Сергей.

Все это меня не интересовало, поэтому фотоальбом я просмотрел без особого интереса. Зато потом я нашел нечто любопытное.

Это были черновики шести писем: два адресовались некой Насте и четыре столь же неизвестному мне Олегу. Понимаю, нехорошо читать чужие письма. Но любопытство снова победило. Я перечитал письма – и почувствовал недоумение. Пришлось перечитать их снова…

Письмо первое

«Здравствуй, Настя! Чертовски рад снова слышать тебя. То, что мы «разбежались», считаю очень большой ошибкой. Вместе у нас было бы больше шансов. Впрочем, не буду бередить старые раны. Что есть, то есть.

Теперь по существу. Прежде всего, я бы не советовал тебе тревожить церберов. Это просто опасно: каждый раз, когда эта тварь обращает на тебя внимание, реал отзывается какой-то проблемой. Я уже говорил тебе, что церберы – это персонификации каких-то защитных механизмов. Когда я в последний раз потревожил такую тварь, мне сломали два ребра. И я считаю, что ещё легко отделался. Поэтому лучше обходи их стороной – не стоит будить лихо.

Что касается Базы, то я встречал её два раза. Первый раз я попал к ней из главного корпуса Университета. Хотел проверить подвал под Универом, но вместо этого совершенно неожиданно оказался на окраине города. Пошёл по улице и оказался рядом со стадионом. Стадион заинтересовал меня тем, что был окружен высоким забором из колючей проволоки, по углам находились сторожевые вышки. Правда, на вышках никого не было. Я посмотрел сквозь проволоку на футбольное поле, меня чем-то привлёк газон – очень сочный, зеленый. Он был выложен из прямоугольных кусков дёрна, места стыков были видны довольно отчётливо. Я смотрел на поле, и вдруг понял, что каждый кусок дёрна – это человек. Или сущность человека, или что-то подобное. Все эти люди были в плену, в рабстве, без всякой надежды на свободу. В какой-то момент эти куски дёрна зашевелились и выстроились в вертикальную стенку: метров десять в длину и примерно пять в высоту. Мне стало ясно, что это некий экран. Затем на этом экране появилось лицо человека: он что-то говорил мне, но я не слышал – видел лишь, как шевелятся губы. Лицо было смуглым, как у азиата. Затем вдруг в воздухе что-то шевельнулось, экран тут же развалился. Куски дёрна торопливо заняли свои места. Я ощутил сильный холод – так всегда бывает, когда у нас забирают энергию. И тут же проснулся.

Второй раз я увидел Базу года два спустя. Шёл по трамвайным путям, пытался определить, где я нахожусь. И неожиданно увидел четырехэтажное здание, обнесённое колючей проволокой. Взглянул на него, и понял, что это то самое место – ты же знаешь, как это бывает. Вроде бы всё другое, а суть та же. Короче, это была именно База. Понятное дело, решил посмотреть, что же внутри. Перелетел через забор, проник в здание через одно из окон – оно отличалось по размерам и цвету от остальных, именно этим меня и привлекло. Когда пролетал сквозь окно, отметил, что оно забрано мелкой металлической сеткой. Оказался в каком-то кабинете, осмотрел его. Внимание привлекло то, что под слоем обоев на стенах была листовая медь, под декоративной обшивкой двери тоже оказался металл. Мне это не понравилось – сразу вспомнились истории о ловушках для призраков. А я ведь там, в здании, как раз и был призраком. Быстренько выбрался в коридор – пока по экрану ток не пустили, затем спустился по лестнице вниз. В общем, в конце концов, оказался в подвале. Бетонные стены, по сторонам коридоров металлические двери – как в тюрьме. В какой-то момент я оказался в тупике, дальше хода не было. Решил вернуться, и вдруг увидел, что коридор на моих глазах начинает «зарастать» – проход становился всё уже. Я успел прошмыгнуть, но впереди коридор уже сомкнулся. Получился каменный мешок. Попытался пройти сквозь стену – не вышло. Захотел проснуться – то же самое. Плюс ко всему, опять стало жутко холодно. Мерзло лицо, глаза, при этом ловушка, в которой я оказался, продолжала сжиматься. Стены смыкались всё теснее, я понял, что меня вот-вот раздавит. Именно тогда и появилась та девушка, о которой я тебе уже рассказывал. Она просто вышла из стены через появившееся в ней овальное отверстие, схватила меня за руку и утянула в этот проход, я тут же проснулся. Порадовался, что обошлось без последствий, а через неделю выяснилось, что у меня гайморит. Два года потом с платком ходил – ни один доктор не мог помочь. В итоге лечиться тоже пришлось в сновидении. Так что с Базой шутки плохи, постарайся быть осторожной. Ну всё, мне пора бежать. Пока!»

Письмо второе

«Привет, Настёна!

В целом ты все сделала правильно, реал отзывается на твои манипуляции. Но есть пара ошибок, на которые я бы хотел обратить внимание.

Прежде всего, ты зря вводишь в картину мира серьёзные ограничения. Например, рельсы у тебя – границы зоны, и перейти их можно только через мост. Это ошибка, и при случае она может стоить тебе жизни. Ну представь: тебе приходится от кого-то убегать, а созданные тобой самой ограничения не позволяют тебе это сделать. Ты просто не сможешь перешагнуть через рельсы, твоя картина мира не позволит этого сделать. Компенсирующие элементы должны быть другими, не накладывающими на тебя реальных ограничений. Например, введи в качестве такого элемента невозможность есть какие-то продукты. Скажем, тебе нельзя есть устриц и лягушачьи лапки, пить коньяк. Или замени это чем-то другим – тем, что ты и так не ешь. Получится, что ты отказываешься от того, что и так не имеет для тебя никакого значения. Здесь главное – ввести эти ограничения в реестр, поставить «галочку». В итоге все довольны: параметры настройки сбалансированы, а ты реально ничего не потеряла.

Насчет внимания людей: да, оно мешает. Люди держат своим вниманием мир, обеспечивают его стабильность. Каждый раз, когда ты хочешь в присутствии других людей сделать что-то значимое – то есть такое, чему нет рационального объяснения в их картине мира, возникает конфликт мироописаний. Общее коллективное мироописание обычно побеждает – именно поэтому так трудно сделать что-то на глазах у других людей, так трудно что-то продемонстрировать, когда тебя об этом просят хотя бы несколько человек. В то же время, здесь всё зависит от твоей личной силы: если у тебя её хватит, ты сможешь сломать барьер общего мироописания и изменить реальность нужным тебе образом даже в присутствии других людей.

Пиши, не теряйся. Удачи!»

Письмо третье

«Здравствуй, Олег!

Ну ты просто монстр! Видел тебя по телевизору – ты теперь знаменитость! :) Ладно, ладно – это я так, к слову. Иногда лучший способ спрятаться – это быть на виду, верно? Так что действуй в том же духе: чем больше людей будут считать тебе обыкновенным тусовщиком и пустозвоном, тем лучше. Посвистят, позлословят и оставят в покое.

Теперь по теме. Помнишь, я рассказывал тебе о том, как умер мой отец? Мать ещё за сутки до этого слышала, как в комнате жутко трещат обои, и всю ночь сквозь сон ей чудился странный голос, бубнящий одно и то же слово – «бумер, бумер, бумер, бумер…» Она даже разозлилась – решила, что это где-то у соседей музыка играет, крутят одну из этих новых дурацких песенок. И лишь когда умер отец, поняла: это было слово «умер», а не «бумер». Понимаешь, о чём я? Все уже было предопределено, поэтому все мои попытки спасти отца в реале ни к чему не привели – он умер у меня на руках. Смерть человека здесь, в нашем мире, лишь следствие того, что уже произошло на более высоких планах. Это как с альпинистом: по существу, он погибает не в тот момент, когда разбивается о камни, а в момент обрыва веревки. Значит, если мы хотим продлить свою жизнь, работать надо с самыми высокими планами – именно там Норны ткут пряжу наших судеб. Вообще, меня поражает, насколько точно все эти мифы отражают реальность. Что ни говори, а знания древних о реальности были неизмеримее обширнее наших.

Так вот: я уже второй год копаю эту тему. Тема, я тебе скажу, интереснейшая. Но и опасная – есть ощущение, что можно доиграться. Всё-таки человекам не дозволено вторгаться в высшие сферы бытия. Опять же, волков бояться – в лес не ходить. Верно? :) В общем, высылаю тебе некоторые свои наработки (смотри аттач). Глянь свежим взглядом, прикинь, что из этого может выйти. Только будь с этими материалами поаккуратнее, хорошо? Ведь это ничто иное, как ключи к людским судьбам. Есть люди, готовые пойти на всё ради владения такими методиками. Так что лучше не подставляться – вспомни печальный опыт наших коллег по цеху.

Удачи!»

Письмо четвертое

«Привет, Олег!

Ты спрашиваешь о Джаре, о том, откуда я все это вытянул. Скажу честно: точно не знаю и сам. Сначала кто-то рассказал мне об этом в сновидении, потом пошли инсайты – ты же знаешь, как это бывает. В итоге получилась довольно складная картина. А уж насколько она соответствует реальности… С другой стороны, что есть реальность? То, что мы воспринимаем. А что именно воспринимать, мы можем определять сами. Получается, что мы – творцы реальности. :)

Кстати, совсем недавно подумал о том, что слова «раджа» и «Джара» имеют общую родословную. Семантику, этимологию – не знаю, как правильно, я не знаток этих лингвистических тонкостей. Так вот: «Джара» имеет два значения. Первое – «свет Ра». Второе – «сияние вечности». Эти расшифровки я вытянул из сновидения. И у меня есть очень четкое ощущение, что слово «раджа» в своем истинном смысле означает «слугу Ра». Точнее, буквально это будет переводиться как «тот, кто проводит свет Ра», или как-то близко. Служитель Ра. Учитывая, что Ра – это бог солнца, а солнце – олицетворение силы, дающей всему земному жизнь, всё обретает довольно ясные очертания. Но времена меняются, да и слово «раджа» сейчас несёт совсем другой смысл. Поэтому у меня как-то само собой возникло слово «джар». То есть Джара – это правящая миром сила. А джар – служитель этой силы. Знаю, что ученые мужи за эти лингвистические выкладки закидают меня гнилыми помидорами. Но это их дело, я и не собираюсь с ними спорить. Для меня важнее тот практический эффект, который я могу извлечь из смены названия. Славный дядюшка Хуан говорил о том, что маги всегда ищут ту терминологию, которая соответствует этой, как её – модальности времени. :) Слова «Дух», «Сила», «Абстрактное» уже настолько затасканы, что приобрели своё побочное намерение. Я бы сказал – паразитическое намерение, попытку людей понять, идентифицировать то, что понять невозможно. Поэтому я решил «повернуть голову» – то есть отказался от использования понятий «Дух», «Сила», «Абстрактное» в пользу Джары. И Джара вроде бы не против. :)

Пиши. Ты один из тех немногих, общение с кем доставляет мне удовольствие.

Удачи!»

Письмо пятое

«Привет, Олег!

Извини, что не ответил сразу – две недели провалялся в больнице. Спускался в ЦУМе по лестнице, и какая-то бабёнка умудрилась сунуть мне между ног карниз. :) Итог – перелом бедра и вывих плечевого сустава. Занятно, что именно я учил тебя падать, верно? А сам развалился, как фарфоровая статуэтка.

Хочешь знать истинную причину этого падения? Я в очередной раз попытался добраться до Базы. И на это раз залез дальше, чем когда бы то ни было. (Отчет – а аттаче). В итоге опять наткнулся на двух церберов, пришлось делать ноги. Но слегка опоздал: один успел вцепиться в бедро, другой прокусил плечо. Результат тебе уже известен. И ведь до чего точно всё складывается! Ну прикинь: спускаюсь по лестнице, лезу в карман за телефоном – надо было один звонок сделать. И тут эта баба с карнизом… Чувствую – лечу, а рука в кармане застряла… Теперь вот хочу ввести в свою картину мира новый элемент: безопасное падение. То есть чтобы при любом падении, хоть с самолета, мягко опускаться на землю. Где-то я уже встречал подобное – кажется, у Монро. Он писал, что приобрел странное свойство падать «мягко» – то есть как-то тормозиться в последний момент. В наших играх с реальностью было бы тоже полезно иметь подобную подушку безопасности.

Не знаешь, как там Настёна? На моё последнее письмо она не ответила.

Пиши – пока не снимут гипс, мне всё равно делать нечего, только письма писать. :)

Удачи!»

Письмо шестое

«Привет, Олег!

Я не знаю, кто эти люди. У меня пока таких проблем не возникало. Если слишком прижмут, переводи все стрелки на меня, я разрешаю. И не смущайся – ты же знаешь, у меня с этими козлами разговор короткий.

По теме. Мне хорошо понятны твои чувства. Сам не раз порывался бросить всё это, сбежать, спрятаться. Да вот незадача – нельзя спрятаться от себя. И уж тем более – от Джары.

Подумай вот о чем: допустим, ты сможешь сбежать, Джара тебя отпустит. Станешь как все, будешь жить своими маленькими радостями и бедами. Будешь надеяться, что впереди у тебя что-то есть. Вот это и есть одно из самых больших заблуждений: люди считают, что впереди у них что-то есть. А потом оказывается, что у них нет ничего не только впереди, но и позади. Жизнь прошла зря, в ней не было ничего, кроме глупых дел, в сети которых пойманы большинство смертных. Подумай об этом, Олег – что ты сможешь предъявить смерти? Сможешь ли улыбнуться в ответ на её улыбку? Сказать ей: «Ну здравствуй, костлявая! Потанцуем?»

Разумеется, выбор за тобой (сейчас я лукавлю, но ты этого как бы не заметишь – хорошо?). Тебе решать, что хорошо для тебя, а что плохо. Скажу про себя: каждый раз, когда меня охватывали сомнения и хотелось сбежать, я вспоминал вот эти строки:

«Сказали мне, что эта дорога приведёт меня к океану смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор всё тянутся передо мной глухие кривые окольные тропы…»

Удачи!»

Больше писем на компьютере не было. Глянув даты создания файлов, я понял, что последнее письмо было написано больше года назад.

Сказали ли эти письма мне о чём-либо? Практически нет. Я понял лишь то, что Сергей занимался какими-то очень странными исследованиями. Я бы посчитал тематику писем бредом душевнобольных людей, если бы не одно «но»: Сергей действительно знал время своей смерти. Знал он и то, что его убьёт пингвин. И пожалуйста, всё так и случилось: Сергей погиб точно в определённое им время, а на машине был нарисовал пингвин. Трудно поверить, что это всего лишь случайные совпадения.

Разумеется, я вспомнил и о письме в шкатулке. Чертовски хотелось вскрыть его и прочитать – возможно, оно помогло бы мне в чём-то разобраться. Но Сергей мне доверился, и я не мог его подвести. Письмо так и осталось нераспечатанным.

Признаюсь, в следующие два месяца я не один раз перечитывал найденные на компьютере письма, но разобраться в их сути так и не смог. Постепенно вся эта история начала забываться, у меня появились совсем другие заботы и проблемы. Дом я пока так и не переоформил на себя – всё не мог признать его своим.

Так прошла осень, за ней зима. Было тихое майское утро, когда раздался звонок в дверь. Я как раз сидел за компьютером и ломал голову над доводкой одной на редкость поганой детали для упаковочной линии, поэтому звонок заставил меня поморщиться. Сохранив результаты работы, я встал из-за компьютера и пошёл открывать. Вышел из дома, подошёл к ограде. Открыл калитку.

Передо мной стояла худенькая светловолосая девушка. Одета в джинсы и светлую блузу, на ногах кроссовки. В руках коричневая сумочка. Странно, но её лицо показалось мне знакомым.

– Здравствуйте! – улыбнулась незнакомка, её улыбка оказалась очень приятной. – А Сергея можно?

Я нахмурился. Просто не знал, как сообщить ей о том, что произошло.

– Даже не знаю, как вам сказать… – тихо ответил я. – Дело в том, что Сергей погиб прошлой осенью. Его сбила машина.

Девушка побледнела, в её взгляде мелькнула растерянность.

– Простите… – пробормотала она, повернулась и медленно пошла прочь. И тут я вспомнил, где видел эту девушку – на фотографии в компьютере.

– Настя! – окликнул я её. Не знаю, что заставило меня решить, что это она. Девушка оглянулась.

– Да? – тихо спросила она.

– Пожалуйста, не уходите. Зайдите в дом.

Несколько секунд Настя задумчиво смотрела на меня, потом перекинула ремень сумочки через плечо и вернулась.

– Вы меня знаете? – спросила она, неуверенно глядя на меня. – Мы встречались?

– Я видел вас только на фотографии, – ответил я. – Проходите… – подождав, пока девушка войдёт во двор, я закрыл за ней дверь. – Идёмте, я как раз собирался пить чай.

Мы прошли в дом, я провел гостью на кухню. По её поведению я понял, что она уже бывала в этом доме раньше.

– Садитесь… – предложил я ей и щелкнул кнопкой чайника. Затем отыскал заварник, насыпал в него чаю. Потом достал из шкафчика чашки. Всё это время девушка молча наблюдала за мной.

– Вы из наших? – спросила она, когда я поставил на стол вазу с булочками. В её голосе я ощутил надежду.

– Нет, Настя. Я просто знакомый Сергея. Чёрт! – Я хлопнул себя по лбу. – Он же оставил вам письмо!

– Письмо? – быстро переспросила Настя.

– Ну да. Я сейчас! – выскочив из кухни, я торопливо поднялся на второй этаж, в кабинет Сергея. Открыл шкатулку, взял письмо – ведь чуть не забыл о нем…

– Вот, – сказал я, вернувшись на кухню и протянув Насте письмо. – Возьмите.

– А вы уверены, что оно мне? – Настя неуверенно повертела конверт в руках. – Здесь ничего не написано.

– Вам, Настя. Он просил передать этот конверт красивой светловолосой девушке. Ещё он сказал, что у неё улыбка ангела. Это вы, Настя.

Девушка слабо улыбнулась, аккуратно вскрыла конверт и достала письмо. Потом пересела к окну, поближе к свету. Щёлкнул отключившийся чайник, я налил в заварник кипятка. После чего сел на стул и стал ждать, пока заварится чай.

Настя читала письмо, я украдкой следил за ней. Красивая она. Даже очень. Красивые глаза, эти ямочки на щёках. И ещё эта улыбка – я даже обрадовался, когда увидел, как Настя слабо улыбнулась. Потом улыбка снова сползла с её губ, гостья продолжала читать письмо. Вот на её щеке появилась слезинка, девушка торопливо вытерла её. Затем начала перечитывать письмо заново.

– Спасибо… – сказала она, закончив читать письмо и взглянув на меня. – Простите, мне надо идти… – Настя спрятала письмо в сумочку и поднялась со стула.

– Настя, останьтесь, – попросил я. – Вы ведь приезжая, верно? Сергей разрешил мне пожить в этом доме. Но что-то подсказывает мне, что у вас на этот дом прав гораздо больше, чем у меня. Не уходите. Мне так многое хочется спросить у вас. Останьтесь.

Несколько секунд девушка задумчиво смотрела на меня, потом едва заметно кивнула. – Хорошо…

Это был странный завтрак. Мы пили чай, Настя выглядела очень тихой – было видно, что смерть Сергея потрясла ее. Я пытался как-то отвлечь её от неприятных дум, разговорить. Выяснилось, что девушка приехала этим утром из Одессы. Хотела встретиться с Сергеем, и вот что из этого вышло.

– Он не отвечал на письма, его телефон был отключен… – сказала она, отхлебывая чай из чашки. – Я решила, что он просто не хочет со мной разговаривать. Точнее, с нами…

– С тобой и Олегом? – уточнил я.

– Да… – кивнула Настя, в её взгляде мелькнуло удивление. – Вы знаете Олега?

– Скорее, слышал, – уклончиво ответил я.

– Наверное, Сергей доверял вам?

Я не мог больше обманывать Настю, поэтому просто взял и выложил ей всё без утайки. Рассказал, как встретился с Сергеем, как потом нашёл на его компьютере несколько писем. Если до этого в отношении ко мне Насти ещё был какой-то интерес, то после моего рассказа я ощутил в её взгляде холодность. Всё встало на свои места – я был чужаком, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Понятно… – тихо сказала она, выслушав мой рассказ. – Письмо в конверте вы, конечно, тоже читали?

– Не читал, – ответил я, явственно ощутив в голосе девушки неприязнь. – Давайте сделаем так: я сейчас соберу свои вещи и навсегда уйду отсюда. А вы останетесь. Дарственная на дом в шкатулке, там нужно только вписать имя. Моего здесь нет ничего, и я это понимаю. Договорились?

Несколько секунд Настя молчала, сосредоточенно помешивая ложечкой чай. Потом взглянула на меня:

– Простите, Андрей. Я была не права. Просто с некоторых пор я разучилась доверять людям. Знаю, что это плохо, что так не должно быть. Но ничего не могу с собой поделать.

– Не извиняйтесь, Настя. У вас действительно нет никаких оснований мне доверять. Я для вас совершенно чужой человек.

– Верно, – согласилась Настя. – Но Серёжа умел разбираться в людях. И если он вам доверился, значит, знал, что делает. Поэтому ещё раз простите меня – у вас нет никаких причин уходить отсюда.

Некоторое время мы молча пили чай, стараясь не смотреть друг на друга. Молчание тяготило меня, поэтому я решился на вопрос.

– Скажите, Настя, – спросил я, взглянув на девушку. – Кем был Сергей? И чем вы вообще занимались – или занимаетесь? Как он мог знать время своей смерти?

– Это ловушка, Андрей, – тихо ответила Настя. – Не попадайтесь в неё. Я тысячу раз прокляла тот день, когда вляпалась во всё это. Это как наркотик: сначала ты просто интересуешься. Слушаешь рассказы тех, кто уже успел уколоться. Потом пробуешь сам – сначала травку, экстази. Потом приходит время чего-то покрепче. И когда ты опомнишься, соскочить уже невозможно – ты «попал». Вместо красот, которые ты видел вначале, тебе открывается вся грязь мира, все его ужасы. Твоя жизнь разваливается, становится невыносимой. Но даже от неё ты избавиться не можешь – потому что таковы правила этого проклятого мира. Ты увяз в них, как муха в паутине. И эту паутину ты сплел сам… – Настя опустила голову. – Не повторяйте наших ошибок, Андрей.

– «Сказали мне, что эта дорога приведёт меня к океану смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор всё тянутся передо мной глухие кривые окольные тропы…» – процитировал я.

– Да, верно, – улыбнулась Настя. – Это была любимая фраза Сергея. Но он был сильным и мог всё это выдержать. А я слаба. И Олег оказался слаб, и все мы. Именно поэтому у нас всё и развалилось.

– Что развалилось? – как бы невзначай поинтересовался я.

– Наша группа. Мы просто перессорились и разбежались, Сергею не удалось удержать нас. Да он особо и не пытался – говорил, что если чашка разбилась, глупо её склеивать. Мы ещё переписывались какое-то время, потом перестали. И когда Сергей оказался на краю, ему даже не к кому было обратиться за помощью. Он остался один… – Настя тихонько вздохнула, потом открыла сумочку, достала письмо и протянула его мне. – Прочитайте… Ну берите, берите… Всё равно это уже не имеет никакого значения.

Я молча взял письмо, развернул его. Вчитался в отпечатанные на принтере строки.

«Здравствуй, Настёна!

Прости, что расстроил тебя – так получилось. Ты ведь знаешь, я всегда был чертовски везуч. Выкручивался из любых ситуаций. Но на этот раз, похоже, я доигрался. Сейчас вот сижу, и слышу за спиной дыхание смерти. Честно – я просто чувствую, как рвутся нити. Я сейчас как тот человек, вывалившийся из окна – мне остаётся только считать этажи. Думал было написать тебе на ящик, но не стал. Ты ведь знаешь, в нашем мире всё основано на личной силе. Если у тебя хватит силы, ты найдёшь это письмо. Или оно найдёт тебя.

Все наши наработки я скомпоновал в архив и записал на компакт-диск. Ты найдёшь его на нашем месте под камнем. Там есть и новые материалы – надеюсь, они помогут тебе справиться с проблемами. Лично мне хочется в это верить.

Помнишь, как хорошо все начиналось? Мы были молоды, веселы, бесшабашны. Готовы были забраться хоть к черту в ад, хоть к богу в рай. У нас получалось всё, за что бы мы не брались. А почему, Настёна? Потому что мы были командой! И не было ничего, что могло бы нас испугать. Вспомни, как ты отшила того маньяка в парке – он даже обгадился со страха. Ты была тогда настоящей ведьмой. А скорее, очаровательной ведьмочкой с ангельской улыбкой и острыми коготками.

А потом что-то случилось. Лиза заявила, что у неё будет ребенок, что ей надоели эти игры и она хочет покоя и тишины. Вслед за ней ушла Ирина. И посыпалось… Смерть Глеба, дрязги с Виктором. Бесконечное выяснение отношений – кто у нас главный и куда мы идём…

Кастанеда писал о четырех врагах: страхе, ясности, силе и старости. Это враги каждого из нас в отдельности. Но сейчас, Настёна, я понимаю, что есть и другие враги, рассчитанные на группу. Эти враги – зависть, нетерпимость, пренебрежение, ложь. Нас нельзя было победить вместе, поэтому нас разобщили и теперь уничтожают поодиночке. Помнишь, я предложил всем собраться в Питере у наших друзей по цеху, на нейтральной территории? Вспомни, как они уговаривали всех вас встретиться. И ведь никто не согласился, Настёна. Никто – даже ты. Сказала, что хочешь забыть обо всём этом. Милая моя девочка – неужели ты так и не поняла, что сбежать от этого невозможно? Мы могли только победить и выжить, или проиграть и погибнуть. Других путей не было. Что мы выбрали, ты знаешь и без меня. Олег мне не так давно сказал, что Ирина начала баловаться наркотиками. Катя, как ты знаешь, подалась в монастырь. Лиза вроде бы пытается сколотить свою группу. Виктор вообще исчез с горизонта – слышал краем уха, что он собирался ехать чуть ли не к самому далай-ламе. Но это всё не поможет, Настёна. Нас взяли на карандаш ещё в тот день, когда мы впервые все вместе остановили мир. Такое воздействие трудно было не заметить: вспомни хотя бы тот снег, который мы с собой принесли. Снег посреди лета – это было здорово. Не удивительно, что нас заметили и попытались остановить. Но мы были сильны и плевали с высокой колокольни на все выходки врага. Тогда враг разобщил нас – это был единственный способ нас уничтожить. Мы проиграли, Настёна. И проиграли из-за своей глупости. Завтра закончится моё время. Потом придёт время остальных. Или не придёт?

Теперь слушай меня внимательно, Настя. Мы попались, и это факт. Но попались мы именно как группа. Мы все занесены в ОДИН СПИСОК. И уничтожают нас согласно ЭТОМУ списку. А теперь думай, Настёна – ты ведь у нас всегда была сообразительной. Ну, быстрее – что нужно сделать, чтобы стать свободной? Ну! Умница! Ты абсолютно права: надо уничтожить список. Нет списка – нет проблемы. Знаешь, как лейкоциты находят вредных микробов? Как определяют, кого сожрать? Микробов сначала метят специальными белковыми цепочками. Лейкоциту плевать, кого жрать – ему важна надпись «уничтожить». На нас, Настёна, сейчас стоит именно такая надпись. Бесполезно бороться со смертью – она неизмеримо сильнее нас. Но мы можем избавиться от клейма, от метки. И смерть просто не заметит нас, пройдет мимо. Понимаешь, о чём я? Это единственный шанс. Постарайся не упустить его. Я уже писал об этом Кате, она не ответила. Значит, теперь вся надежда на тебя. Собери всех, кого сможешь – тебе понадобится помощь. Мои материалы помогут тебе разобраться в том, что и где искать, какие опасности могут тебя подстерегать. Последний участок тебе придётся пройти самой – я не успел с ним справиться. Надеюсь, у тебя всё получится.

На этом всё, Настёна.

Может, ещё увидимся где-нибудь в бесконечности.

Поэтому не говорю – «прощай».

Говорю – до свидания!»

Я перечитал письмо ещё раз и вернул его Насте.

– Вам тоже угрожает какая-то опасность? – спросил я.

– Да, – ответила она после секундного колебания. – Я уже несколько раз попадала в аварии. Один раз на меня бросился какой-то пьяный тип с ножом. Пока мне удается выкручиваться, но каждый раз ситуация всё хуже и хуже. Так будет до тех пор, пока я не погибну.

– Но ведь Сергей написал вам о каком-то списке? Это может помочь?

Настя тихонько вздохнула.

– Андрей, он предложил, возможно, единственный выход. Но я уже не та, что была ещё пару лет назад. Сила покинула меня – зачем ей такое ничтожное существо, как я?

– Вы говорите о Джаре?

– Да, – кивнула Настя. – Вы прочли о ней где-то у Сережи?

– В одном из тех писем, о которых я говорил.

– Если вы знаете о Джаре, то должны понимать меня. Я больше не ведьма – я простая смертная, которая уже год как не может даже осознаться во сне. Что-то ушло, я вывалилась из потока. Птица магии больше не несёт меня. Так как я могу отыскать и уничтожить список, если я даже сплю как обычный человек?

– А можно спать как-то иначе? – поинтересовался я.

Настя ничего не ответила. Задумчиво посмотрев на меня, она отхлебнула из чашки и опустила взгляд. Похоже, ей просто не хотелось со мной разговаривать, и я не стал настаивать.

Моя гостья легла отдыхать, я снова сел за компьютер. Вглядывался в проклятый чертёж, но мысли мои были заняты совсем другим. Осознав, что работы не получается, решил не мучить себя и технику и выключил компьютер.

Признаюсь, разговор с Настей вызвал у меня множество вопросов. Положим, я не относился серьезно к словам Сергея о том, что Настя была ведьмой – всё-таки надо отделять сказки от реальности. Но то, что вся эта компания здорово смахивала на какую-то секту, представлялось мне несомненным. Именно секта – возможно, они даже употребляли какие-то психоделики. В то же время, Сергей знал время своей смерти, знал о пингвине – и это путало мне все карты. В итоге я пришёл к единственному неоспоримому выводу: о том, что Настя – очень красивая девушка. И улыбка у неё действительно ангельская.

Настя отдыхала часа два. Не было и полудня, когда я услышал осторожный стук в дверь кабинета. К этому времени я уже снова сидел за компьютером, но вместо работы просто играл в шахматы – это позволяло отвлечься от всего.

– Да, Настя! – откликнулся я, услышав стук. – Открыто!

Пока девушка входила, я успел вывести на экран злосчастный чертеж.

– Это я, – сказала она и слабо улыбнулась. – Чем занимаешься?

То, что она перешла на «ты», показалось мне весьма благоприятным знаком. Да и отдых явно пошёл Насте на пользу – с её лица сошла бледность, глаза были спокойными и на редкость ясными. Взгляд Насти что-то мне напоминал, но что именно, я пока вспомнить не мог.

– Работаю, – ответил я. – Нужно переделать конструкцию вот этой штуки.

– А что это? – поинтересовалась Настя.

– Обгонная муфта для одного агрегата. Стабильно ломается раз в полгода, нужно что-то переделать. Но так, чтобы не усложнять ее.

– Ты конструктор?

– Точно! – не без гордости подтвердил я.

Настя примерно минуту вглядывалась в чертеж. Я специально повращал его в разных направлениях, давая возможность девушке лучше всё рассмотреть.

– Если вы увеличите вот эти зубцы на пару миллиметров, поломки прекратятся, – сказал вдруг Настя, коснувшись пальцем экрана. – Тогда стопорные пластинки – или как вы их там называете – не будут соскальзывать при рывках. Все поломки именно от этого соскальзывания. Есть и ещё более простое решение: добавьте на вал маховик, чтобы он компенсировал рывки и стабилизировал скорость вращения. Тогда муфту переделывать не придется.

Я открыл было рот, чтобы что-то сказать – и промолчал, вдруг осознав всю нереальность происходящего. Какая-то девчонка с умным видом советовала мне, инженеру, как исправить чисто техническую проблему!

– И почему ты так решила? – буркнул я наконец.

– Я не решила, – покачала головой Настя. – Я просто знаю. Поверь, проблема именно в этом. Может, я уже и не та, что раньше. Но что-то я ещё могу.

– У тебя техническое образование? – догадался я.

– Нет, – снова покачала головой девушка. – Я модельер. В Одессе у меня своё ателье.

– Тогда почему ты решила, что знаешь, в чём тут дело?

– Потому что я действительно знаю, – ответила она. – Просто поверь мне. Сейчас мне надо ненадолго уехать – закрой за мной дверь, хорошо?

– Хорошо… – согласился я и поднялся, чтобы проводить девушку. – Может, ты хочешь съездить на кладбище, к Сергею? Я бы мог проводить тебя.

– Нет, – покачала головой Настя. – Сергею это уже не нужно. Мне тоже, я не хочу терять остатки силы. У меня её и так мало.

Когда Настя ушла, я вернулся к компьютеру и долго сидел, разглядывая чертеж злосчастной муфты. И чем дольше я сидел, тем больше убеждался в том, что девушка права. Похоже, мы совершенно неправильно определили причину поломки: считали, что дело в слабых пружинах. А если не в них? Ведь конструкцию муфты делал грамотный человек, всё продумано до мелочей. Усиливать пружины – значит бороться с проблемой в лоб. Возможно, причина поломок муфты именно в рывках, о которых упомянула Настя. Возникает вибрация, стопорные пластины срываются с зубцов, муфта проскальзывает. В итоге за несколько месяцев всё разбивается и приходит в негодность. И если устранить вибрацию, насадив на вал маховик…

Идея была великолепна, но требовала проверки. За двадцать минут набросав конструкцию маховика, я потянулся к телефону – требовалась экспериментальная проверка предложенного Настей решения.

Девушка вернулась к обеду, к этому времени я успел пожарить рыбу – купил вчера на рынке два кило плотвы.

– Знаешь, а ты, похоже, была права насчет муфты, – сказал я, ставя на стол блюдо с жареной рыбой. – Всё дело именно в этих рывках.

– Ну разумеется, – мягко улыбнулась Настя, я снова отметил сияние её глаз. И понял, где я уже видел этот взгляд! Точно так же смотрел на меня в ту ночь Сергей. Или не так – не могу передать словами то общее, что было у них с Сергеем. Но чувствовал я это очень явно.

– И все-таки, как ты узнала? – спросил я.

Девушка стала серьезной. Положила себе на тарелку плотвичку и начала есть, не глядя на меня. Я уже было решил, что не дождусь ответа, но Настя ответила.

– Всё тот же вопрос, Андрей, – тихо сказала она. – Нужно ли тебе это? Я вижу, что Джара с моей помощью устраивает для тебя ловушку. И ты уже одной ногой в ней. Я боюсь, что однажды ты проклянешь меня за то, что я втянула тебя в эти игры.

– Вот тут ты не права, – сказал я, спокойно глядя на девушку. – Я не настолько глуп, чтобы кто-то мог меня куда-то втянуть. И сам решаю, что мне делать, а что нет.

Настя посмотрела на меня и улыбнулась. Но улыбка её была печальной. Более того, в ней было что-то ещё – именно так смотрит умудрённый жизнью человек на глупого несмышлёныша. Ему бесполезно что-либо объяснять – просто не поймёт. Не дорос ещё. Именно так смотрела на меня Настя, и этот взгляд в очередной раз выбил меня из колеи.

Настя так ничего и не сказала – я уже понял, что такова была её манера: могла ответить, могла нет. Мы спокойно ели, рыба получилась очень вкусная. Я как раз положил себе на тарелку вторую тараньку, когда услышал голос Насти.

– Нас было восемь человек, – начала она, не глядя на меня. – Мы назывались группой «СНЕГ». Точнее, сначала был «СНЕГОВИК». Название придумала Катя, объединив в нужном порядке первые буквы наших имен. Восемь человек: Сергей, Настя, Елизавета, Глеб, Олег, Виктор, Ирина, Катя. Это была шутка, но название прижилось. Со временем для удобства мы сократили его до четырёх букв, получилась просто группа «Снег». Наша работа шла на стыке нескольких магических направлений. Главными стали шаманизм в изложении Карлоса Кастанеды и магия хаоса. Цель нашей работы мы определили предельно просто: исследование мироздания, а так же сути и возможностей человека. А уж что нам это могло принести практически, мы решили смотреть по ходу дела.

Некоторое время Настя молча ела, я терпеливо ждал. Наконец она продолжила – говорила все так же тихо, не поднимая глаз.

– Ко времени образования группы, а это примерно девяносто седьмой год, многие из нас уже были не новичками в мире магии. Ирина была замечательной сновидящей. Лиза – прирожденный сталкер. Катя была сталкером и видящей, Глеб увлекался боевыми искусствами и работой с энергетикой. Олег пробовал себя на почве астрологии. Виктор неплохо сновидел. Ну, а Сергей был самым настоящим нагвалем.

– Кем? – переспросил я.

– Нагвалем, – повторила Настя. – Так называют лидера группы магов. Он отличается от обычных людей своей энергетикой, это позволяет ему напрямую общаться с Джарой.

– А кем была ты? – спросил я, заметив, что Настя ничего не сказала о себе.

– Сновидящей. Конфигурация нашей группы не соответствовала тому, как это описывал Кастанеда. Но группа сложилась сама собой, естественно. И мы считали, что так оно и должно быть.

Я хотел спросить, кто такой Кастанеда, но не стал – просто не хотел прерывать Настю.

– Сначала у нас всё шло довольно неплохо, – продолжила она. – Мы легко достигали того, на что у других уходили годы. Например, нашим сновидящим легко удавалось встречаться в сновидении. А Сергей и Лиза так играли с реальностью, что я от их демонстраций порой просто теряла сознание. При этом наработки и находки каждого из нас становились достоянием всей группы: сновидящие учили сталкеров сновидениям, сталкеры натаскивали остальных в сталкинге.

– А что такое сталкинг? – не утерпел я.

– Сталкинг – это искусство общения с окружающим миром, – ответила Настя. – Манипуляция людьми, вещами, событиями. На высших уровнях искусство сновидения и сталкинг сливаются, давая потрясающий контроль над реальностью. Строго говоря, реальность как таковая перестаёт существовать – ты сам становишься её творцом. Можешь создавать тот мир, который тебе нужен.

– Это уже слишком, – усмехнулся я. – Как можно создать мир?

– Это сложно, – согласилась Настя. – Но можно. Какого цвета эта тарелка? – Девушка кивком указала на блюдо с рыбой.

– Белая, – ответил я. – А что?

– Ты уверен? – спросила она, всё так же не поднимая глаз и продолжая заниматься таранькой.

Я снова взглянул на блюдо – и ощутил озноб. Оно было коричневым. Волосы у меня на голове зашевелились – я посмотрел на Настю и встретился с её взглядом. Девушка улыбнулась.

– Она не белая, – сказала она. – Она глиняная, обожжённая. Покрытая глазурью. Если не веришь, можешь пощупать.

Я недоверчиво протянул руку, ощупал блюдо – или тарелку, как назвала его Настя. И мне стало ещё хуже.

– Но как это может быть? – спросил я, проведя пальцем по гладкой поверхности блюда. – Это галлюцинация?

– Можно сказать и так, – согласилась Настя. – Но тогда галлюцинацией надо признать и всё, что мы видим вокруг.

Я молчал, пытаясь понять произошедшее. Ничего не получалось. Я знал, что ещё минуту назад тарелка была белой. А теперь она стала коричневой.

– Мы просто привыкли воспринимать этот мир определенным образом, – продолжила Настя, видя мое смятение. – Но если разрушить эту привычку, всё становится возможным. Видел фильм «Матрица»? Ложки не существует.

Я вспомнил – да, был такой фильм. Там мальчик взглядом гнул ложку. При этом сказал, что ложку согнуть нельзя. А затем добавил: «Ложки не существует».

– Но ведь то фантастика? – возразил я. – Там люди спали в неких капсулах, а мир, который они считали реальным, им просто внушался. То есть был набором компьютерных кодов. Но мы ведь не спим.

– «Матрица» – это фантастика, – согласилась Настя и отодвинула от себя тарелку. Потом встала и подошла к мойке – помыть руки. – Но фантастика очень часто отражает реальность. Конечно, мы не спим ни в каких капсулах. Но то, что мир нам даётся в ощущениях, факт. – Настя вытерла руки полотенцем и снова села за стол. – Хорошая рыба. Вкусная.

– Спасибо… – сказал я, почти не обратив внимания на последние слова – как раз рыба меня сейчас интересовала меньше всего. – Но ведь эта тарелка существует? – Я указал на блюдо. – И она была белая, я это хорошо знаю. Теперь она другая. Как это может быть?

– Представь, что всё, что тебя окружает – сон, – ответила Настя, по обыкновению не глядя на меня. – А во сне возможно все.

– Но ведь это не сон? – не согласился я.

– Между сном и реальностью нет большой разницы. Есть некоторое отличие в качестве, в энергиях. Но не более того. И при некотором опыте реальностью можно манипулировать точно так же, как и сном. Сережа называл окружающий нас мир «Иллюзионом» – говорил, что он гораздо более пластичен, нежели мы думаем. Если ты допускаешь такую возможность, то можешь выяснить, какие законы им управляют. А выяснив это, можешь не только выйти из-под их власти, но и использовать в своих целях. Уже не мир управляет тобой – ты миром. Лет пять назад, когда мы добрались до этого уровня, у нас разгорелся нешуточный спор – о том, что можно, а чего нельзя. Сергей говорил, что вмешательство в мир, его изменение возможно лишь тогда, когда на то есть прямое указание Силы. Виктор же говорил о том, что мы сами боги, что каждый из нас хозяин своего сна, своей реальности. А значит, не существует вообще никаких ограничений. «Мораль – прибежище слабых», – сказал он тогда. Именно с этого и начались все наши дрязги. Сергей запрещал ломать мир, перестраивать его под себя. Виктор с ним не соглашался, говорил, что ограничения, которые мы на себя накладываем, есть ограничения разума. Что они целиком искусственны и мешают нам идти дальше. В конце концов всё это вылилось в развал группы. Теперь каждый из нас сам за себя. Точнее, – тут Настя сделала паузу, – те, кому удалось выжить.

Некоторое время мы молча пили чай. Мне не нравилось молчание, поэтому я снова предпочел его нарушить.

– Ты говорила, что ты теперь простая смертная. Мне кажется, ты лукавила. Простые смертные не могут менять тарелки.

Настя улыбнулась. Это была та самая улыбка ангела, о которой говорил Сергей. Удивительная улыбка.

– Все это не то, Андрей. Ты этого просто не чувствуешь. Я пустая, за моей спиной ничего нет. Раньше за моей спиной была Джара. Я чувствовала себя наконечником копья, была проводником Силы, её инструментом. Теперь этого нет. И все мои нынешние умения – это уровень банального колдовства. Или пусть даже не банального – это лишь следствие знания каких-то законов мироздания, его механизмов. И не более того. Джара покинула меня, я ей больше не нужна. И все мои попытки вернуть её, приманить снова ничего не дают. Я кричу – а меня не слышат. Я осталась одна.

В голосе Насти я уловил печаль. Мне захотелось перевести разговор на другую тему.

– Куда ты ездила сегодня?

– На наше место. Место, где мы любили собираться всей группой. Сергей оставил там компакт-диск с материалами группы и его новыми наработками. Я забрала его.

– Значит, надежда все ещё есть?

– Надежда умирает последней, – вздохнула Настя. – Позволишь мне просмотреть диск на твоем компьютере?

– Настя, это не мой компьютер. Здесь вообще нет ничего моего, кроме каких-то личных вещей. Поэтому тебе не нужно спрашивать у меня разрешения на что бы то ни было. Делай всё, что хочешь.

– Хорошо, – кивнула девушка..

Настя провела за компьютером весь остаток дня. Я не возражал, так как, во-первых, сам предложил ей не стесняться, а во-вторых, у меня сейчас просто не было работы. Мне нужно было дождаться звонка из цеха: тогда будет ясно, приняли ли моё предложение по доработке муфты. Точнее, предложение Насти. После чего мне подкинут какую-то новую работёнку. Скажу честно, мне уже порядком надоело возиться со всей этой ерундой. Хотелось чего-то более серьезного и интересного. В свое время я учился проектировать сложные роботизированные системы, моим дипломным проектом был подводный телеуправляемый аппарат. Увы, из-за экономического кризиса в стране всё это оказалось никому не нужным. Вот и приходилось заниматься всем, что приносило заработок – от разработки линий по переработке мяса до аппаратов для упаковки лапши.

Я как раз собирался заняться ужином, когда в кухню вошла Настя.

– Ты тут? – сказала она. – Давай я что-нибудь приготовлю. Не спорь, у меня лучше получится. – Настя улыбнулась, мне оставалось только согласиться.

Поднявшись в кабинет, я прошел к компьютеру и сразу увидел лежавший на краю стола компакт-диск. Не скрою, мне очень хотелось посмотреть, что на нём записано – я был убежден, что именно за этим диском и ездила Настя. Но что-то удержало меня, поэтому я постарался забыть о диске и около часа просто играл в шахматы. Затем Настя позвала меня ужинать, и я спустился к ней.

Настя оказалась хорошей хозяйкой. Сваренный ею суп был очень вкусным, я даже попросил добавки. Насте это явно понравилось, хотя она и пыталась не показать вида. Но разве меня проведёшь…

После ужина девушка снова села за компьютер, а я смотрел телевизор в гостиной. Когда час спустя Настя спустилась ко мне, я смотрел выпуск новостей.

– И что тут у нас? – спросила она, садясь рядом.

– Все воюют, – ответил я.

Некоторое время мы молча смотрели новости.

– Ты не посмотрел диск, – не столько спросила, сколько констатировала Настя. – Почему? – как обычно, она говорила, не глядя на меня.

– Он не мой, – ответил я. – Кроме того, любопытство сгубило кошку – слышала о таком?

– Да, – кивнула девушка. – Я знаю одну такую. – Она немного помолчала. – Можешь посмотреть, если хочешь.

– Ты серьезно?

– Да. То, что ты оказался в этом доме, не может быть случайностью. Боюсь, что ты уже попался. – Настя взглянула на меня.

– И что это значит?

– У тебя есть шанс войти в мир Джары. Прикоснуться к тому, что лежит за рамками здравого смысла.

– Боюсь, что я не испытываю такого желания, – покачал я головой. – У меня нормальная жизнь. За мной никто не гонится, никто не пытается меня уничтожить. У меня нет желания знать день своей смерти. Зачем мне все эти проблемы?

Настя не ответила, мы снова некоторое время молча смотрели новости.

– Представь, что ты никогда не видел света, – без всякого предисловия начала она. – Ты был слеп, как крот, и даже не представлял, что это такое – видеть. И вот однажды ты прозрел. Увидел окружающий тебя чудесный мир. Понял, насколько же это всё здорово и насколько жалкой, глупой и бессмысленной была та, прежняя, жизнь. Именно так чувствует себя человек, прикоснувшийся к Джаре.

– Ты меня агитируешь? – усмехнулся я.

– Я не могу тебя агитировать. Я не тот человек, который мог бы это делать. Поэтому я просто объясняю, что есть что. Самое большое счастье для человека – найти Джару. И самое большое горе – потерять её. Я упустила свой шанс, потеряла Джару. Моя жизнь сейчас – бег от смерти. Я просто перехожу изо дня в день, ожидая, когда она меня найдет. Но я помню те дни, когда могла летать. Когда невозможное становилось реальностью. Когда были открыты все пути. Память – единственное, что у меня осталось.

– Как-то уж очень грустно всё это звучит, – ответил я.

– Я знаю это. Знаю, что индульгирую. Но у меня нет желания бороться с этим. Всё потеряло смысл.

– Прости – индуль-что?

– Индульгирую. Это значит – жалуюсь, плачусь. Жалею себя. Цепляюсь за ерунду. Сергей бы уже давно меня высмеял за эти жалобы – он был сильным. А я слаба.

По телевизору началось кино, я ждал этого боевика почти неделю. Какое-то время мы молча смотрели фильм, затем Настя встала с дивана.

– Я пойду спать. Где мне можно лечь?

– Давай посмотрим кино. Интересно ведь.

– Да, может быть. Только вряд ли я увижу там что-то новое…

Мне оставалось лишь пожать плечами и проводить Настю в одну из спален – в этом доме их было целых три. Затем я в одиночестве отправился досматривать фильм, но удовольствия он мне уже не принес.

Утром Настя уехала – сказала, что у неё дома много дел. Перед самым прощанием, уже за калиткой, я попросил у неё номер её телефона – не мог допустить, чтобы Настя навсегда исчезла из моей жизни. В ответ она достала блокнот с авторучкой и протянула мне:

– Запиши свой электронный адрес, – предложила она. – Я напишу тебе.

Я записал адрес своего почтового ящика и номер телефона, затем вернул блокнот и авторучку. Улыбнувшись, Настя спрятала блокнот в сумочку, закрыла её. Потом повернулась и медленно пошла прочь – без лишних слов, без прощаний.

Мог ли я остановить её? Наверное. По крайней мере, хотелось мне это нестерпимо. Тем не менее, я просто проводил её взглядом, после чего запер калитку.

Когда я поднялся в кабинет, меня ожидал неприятный сюрприз – злосчастный диск лежал на клавиатуре. Рядом я нашел записку.

«Оставляю его тебе, – писала Настя. – Я сделала себе копию, так что диск твой. Хочешь, пользуйся. Хочешь, уничтожь – если сочтёшь, что всё это не для тебя. Одна просьба: никому не говори о нём. Есть люди, готовые на всё, чтобы заполучить эти материалы. Так что молчание залог твоей безопасности».

Отложив записку, я достал диск из коробки, задумчиво покрутил его в руках. Затем сунул обратно и положил в ящик стола. После чего поздравил себя со столь замечательной выдержкой.

Увы, моей выдержки хватило всего на два дня. Каждый раз, когда я подходил к компьютеру, мой взгляд неизменно цеплялся за ящик стола. На третий день я всё-таки вытащил диск и сунул его в дисковод. В конце концов, я не собираюсь заниматься колдовством. Просто посмотрю, что здесь есть…

Диск оказался заполнен примерно на двадцатую часть – чуть больше тридцати мегабайт информации. Но и этого оказалось более чем достаточно: скопировав на компьютер содержимое диска, я понял, что для того, чтобы только всё это перечитать, понадобится не одна неделя.

С самого начала изучения материалов я понял, что они не систематизированы. В одну кучу были собраны самые разные файлы: здесь были книги, письма, статьи, материалы с каких-то Интернет-форумов. Были размышления Сергея – нечто вроде его рабочего дневника. В нём он выдвигал какие-то идеи, сам же их прорабатывал. Что-то принимал, что-то отвергал. Море информации, и во всём этом мне предстояло разобраться.

В какой-то момент, читая одну из статей Сергея, я вдруг понял, что всё это меня заинтересовало. И ощутил страх – веяло от всего этого чем-то сатанинским. Ведь не зря же, в конце концов, церковь так негативно относится к колдовству. Не может человек влиять на реальность такими методами, не имеет права. Богу – богово. Кесарю – кесарево…

Признаюсь, эти мысли в очередной раз заставили меня спрятать диск, я стёр все материалы с компьютера. Был готов даже уничтожить сам диск, чтобы разом избавиться от всех сомнений. Но что-то меня удержало. Вечером следующего дня я уже не был столь уверен в правильности своих мыслей. Ещё через сутки снова скопировал материалы на компьютер, поздравив себя с тем, что не уничтожил их.

Это были сложные месяцы. Моя жизнь разделилась на две части: работу и изучение материалов Сергея. Всё остальное перестало существовать. Настя мне так и не написала, поэтому диск с материалами стал единственным напоминанием о нашей встрече.

Несмотря на то, что материалы я читал достаточно бессистемно, постепенно у меня начали вырисовываться контуры системы, которой придерживались Сергей и его друзья. Именно придерживались – в какой-то момент я с удивлением понял, что для их пути была характерна именно бессистемность, отсутствие каких бы то ни было догм. Казалось, они принимали какие-то положения только для того, чтобы впоследствии от них отказаться. Всё это они называли магией хаоса – когда какие-то элементы первозданного хаоса собирались в связанную картину, но только для того, чтобы впоследствии вновь распасться. Не было ничего стабильного и неизменного – их мир напоминал сон.

Всё, что я читал, порой казалось мне откровенным бредом. Но я видел, что Настя сделала с тарелкой. Я помнил о том, что Сергей знал час своей смерти. Не час даже – минуту. И от этого уже нельзя было так просто отмахнуться.

Спустя какое-то время после начала изучения материалов я понял, что именно статьи и письма Сергея представляют для меня наибольший интерес. Было в них что-то необычное, что-то такое, что цепляло за душу. Его сообщения вызывали у меня странный восторг, душевный подъем. Читая их, я словно пил из какого-то источника, и всё не мог напиться.

Примерно к исходу третьего месяца я проникся истинным уважением к тому, что делали Сергей и его друзья. Да, у них что-то не получилось, они проиграли. Но это никак не отменяло их заслуг. Они смогли бросить вызов неведомому – читая материалы диска, я начинал понимать, что такое Джара. Начинал чувствовать её.

Были и неприятные моменты: чем больше я знакомился с материалами, тем лучше понимал, как мало я знаю – об умениях говорить пока вообще не приходилось. Мне уже под тридцать, упущена бездна времени. Смогу ли я наверстать упущенное? Как это сделать?

К началу августа я вроде бы нашёл ответ. Причем нашёл его не в материалах диска, а в одной из книг, купленных в книжном магазине. Книга называлась «Тень ведьмы» и принадлежала перу Флоринды Доннер. Именно эта самая «тень» меня и заинтересовала. Из книги я понял, что «тень» представляла собой некое абстрактное звено связи с Колесом Судьбы. «Тень» падала на человека, Колесо Судьбы поворачивалось, меняя его жизнь. Ведьма, умирая, могла передать свою «тень» ученице – чтобы та вошла в поток её жизни, получила её силу. Для этого ученица должна была присутствовать при смерти своей наставницы. Когда я прочитал об этом, то подумал, что и у меня произошло что-то подобное – я был рядом с Сергеем в момент его гибели. Да, я не был его учеником. Но так ли уж это важно? Я становлюсь его учеником сейчас, когда читаю эти материалы.

Разумеется, я не был уверен в том, что поймал «тень» Сергея. Как минимум, я этого не чувствовал. Так может, нужно как-то приманить её?

Я не знал, как это сделать, спросить было не у кого. И в какой-то момент я решил сделать всё наобум – так, как подсказывала мне интуиция. Внешне всё было очень просто: читая очередное сообщение Сергея, я заметил в нём опечатку. Две буквы поменялись местами – банальность. Подобные опечатки я встречал в материалах сплошь и рядом и даже не пытался их исправлять. На этот же раз, подталкиваемый каким-то непонятным мне побуждением, я исправил опечатку. При этом ЗНАЛ, что совершаю магический акт по входу в «тень» этого человека. Это было моё волеизъявление, моё решение. Нечто, не подлежащее изменению.

Следующие несколько недель не принесли никаких перемен. Тем не менее, в моей жизни начало появляться что-то новое. К этому времени я начал практиковать одну их описанных Сергеем техник – «Игры с реальностью». Суть техники сводилась к тому, что маг начинал по-новому относиться к окружающему его миру. Для нас в этом мире нет ничего необычного – всё давно известно, мы твердо знаем, что есть что. Сергей же предлагал наделять уже известные нам элементы мира новыми значениями.

Сначала на первый план выходили Знаки Силы – или Знаки Джары, как предпочитал говорить Сергей. На первых порах в контекст реальности вносились пять знаков: знак явной опасности, знак направления движения, знак знания, знак действия, знак бонуса. В качестве самого знака могло выступать что угодно, начиная от пролетевшей птицы или упавшего листка до цвета сумки, пакета в руках проходящей мимо тебя женщины. Любая из деталей окружающего мира могла стать Знаком Джары.

Первые пять знаков были базовыми, впоследствии их количество можно было увеличивать. Понятно, что знак опасности свидетельствовал о какой-то опасной ситуации: увидев его, маг становился бдительным, его уже нельзя было застать врасплох. Знак направления движения показывал, какой дорогой следует идти, это могло помочь избежать опасности либо сулило какие-то иные преимущества. Знак знания говорил о том, что есть хорошая возможность узнать что-то новое и полезное. Например, если маг видел такой знак у книжного магазина, то в этот магазин нужно было непременно зайти. Такой визит мог закончиться либо покупкой какой-то полезной книги, либо тем, что маг, листая книги, выуживал какую-то полезную мысль, которая впоследствии вела к инсайту – озарению, взрывному осознанию каких-то истин.

Знак действия говорил о том, что нужно что-то сделать. Характер действия определялся текущей ситуацией, тем, на что указывал знак. Именно так в своё время Сергей нашёл Настю: знак указал на неё, Сергей тут же с ней познакомился. В итоге, спустя какое-то время, Настя влилась в его группу.

Знак бонуса указывал на какую-то «халяву». Например, если маг встречал знак бонуса рядом с казино, то мог смело заходить туда – его ждал выигрыш. При этом каждый человек мог настроить знак бонуса на себя – так, как ему было выгодно. Например, Глеб, будучи достаточно «озабоченным» молодым человеком, настроил знак бонуса на встречу с девушками. Если знак бонуса указывал ему на какую-то девицу, то это было однозначным свидетельством того, что она совсем не прочь весело провести время. Таким образом, каждый маг мог настроить бонус нужным ему образом, исходя из личных предпочтений. В то же время, Сергей настоятельно рекомендовал не опускаться до уровня банального потребительства. Говорил, что Джара не любит мелочных и жадных. Сам он в качестве бонусов выбрал знания и увеличение личной силы.

Базовая система знаков не являлась неизменной, каждый человек был вправе сделать её такой, какой считал нужной. Впоследствии эта система расширялась, у мага складывался свой язык общения с Джарой. В неё вводились «хорошие» и «плохие» цифры, благоприятные этажи, система цветов – когда какой-то цвет свидетельствовал о благоприятном развитии событий, а какой-то о плохом. В то же время, не рекомендовалось перегружать систему знаков сверх меры: она должна быть надежной и разумно достаточной, чтобы маг не затерялся в сотнях знаков.

Создание системы знаков считалось начальным уровнем. Дальше начинались более сложные вещи: элементам окружающего мира придавались новые значения. Например, подземные переходы становились местом для обрыва негативных цепочек событий. Если у мага складывалась какая-то неприятная ситуация, он проходил через подземный переход, ЗНАЯ, что этим обрывает негативную цепь событий. После такого обрыва дела обычно шли на лад. Если маг проходил через подземный переход без какой бы то ни было чёткой цели, то переход выступал в качестве «химчистки», автоматически отсекая весь негатив. Главным здесь было именно намерение наделить подземный переход новым статусом, изменить его привычное значение. Ввести новое значение в реестр, в описание реальности. Новый элемент начинал работать тогда, когда маг начинал воспринимать его в новом статусе, когда начинал в него верить.

Таких элементов могло быть очень много – маг постепенно менял картину окружающего мира, придавая ей новые качества. И мир начинал отзываться на его манипуляции. В нём появлялось волшебство, появлялось то, чему раньше не могло быть места…

Прочитав про игры с реальностью, я сразу загорелся этой техникой. Мне было просто интересно: получится или нет? Располагая достаточным количеством свободного времени, я часами бродил по городу, пытаясь воспринимать всё по-новому. Порой это выглядело весьма глупо: например, увидев перелетающую дорогу птицу, я вынужден был идти за ней, так как птица указывала направление. Чуть позже я понял, что при таком подходе я буду бегать за всеми птицами. Просмотрел ещё раз материалы на тему знаков, и нашёл ответ: выяснилось, что во многих случаях следовало учитывать пары примет. То есть не просто полет птицы, а ещё и её поведение, стиль полета. Если одним из моих знаков выступали девушки с зеленым пакетом в руках, то я вынужден был реагировать на каждую встреченную девушку с таким пакетом. Но стоило добавить к зеленому пакету ещё и наличие желтого элемента в одежде, как всё становилось на свои места. Сочетание зелёного пакета и жёлтого элемента в одежде становилось знаком. Нет жёлтого элемента или какой-то особенности в поведении девушки – это не знак. Немного усложнив таким образом свою систему знаков, я добился её удобства, мне больше не приходилось бегать за каждой птицей.

Безусловно, на первых порах я совершал массу ошибок. Временами всё это меня раздражало, я чувствовал, что у меня ничего не получается. Но постепенно я начал замечать, что что-то во всём этом есть. Окружающий мир начал наполняться новым смыслом. Окончательно я поверил во всё это в тот момент, когда однажды мне в лицо ткнулась муха. Ткнулась довольно больно, чуть не попав в глаз – более чем отчетливое предупреждение об опасности. Тут же на другую сторону дороги перелетел голубь, громко хлопая крыльями – явное указание сменить маршрут. Но вместо того, чтобы перейти на другую сторону дороги, я пошёл дальше, потирая щеку и негромко поругивая мерзкую муху. Спустя какую-то минуту ко мне привязались два алкаша, не прося – требуя денег на выпивку. Разумеется, с таким отношением они ничего не получили. Тогда один из них схватил меня за рукав, я огрызнулся. До драки дело не дошло, но ругани было вдоволь. В итоге я ушёл, вслед мне неслись оскорбления – громко, на всю улицу. Лишь отойдя от злополучного места, я вспомнил о ткнувшейся в лицо мухе и пролетевшем голубе, всё встало на свои места: если бы я послушался знака и перешёл на другую сторону дороги, не было бы и неприятностей.

Именно этот случай позволил мне понять, что во всём этом действительно что-то есть. Система начинала работать, и это меня радовало. В то же время, я начал понимать и то, что мне надо усиленными темпами работать и над другими техниками – без них мои попытки создать свой мир останутся детскими играми.

Насколько я понял из объяснений Сергея, наиважнейшим умением для мага было умение останавливать внутренний диалог. В нескольких письмах разным людям он не уставал повторять, что остановка внутреннего диалога – или ОВД – это самое важное, что вообще может сделать маг. Без умения останавливать ВД не бывает мага. Одной из своих знакомых Сергей вообще посоветовал забыть обо всех остальных практиках и сконцентрироваться только на ОВД. К этому времени я уже успел прочитать книги Карлоса Кастанеды – весьма уважаемого в мире магии человека. В его книгах тоже не раз подчеркивалась важность остановки внутреннего диалога. Не удивительно, что я отнесся к остановке ВД очень ответственно.

Сергей писал, что лучшей техникой для ОВД является созерцание. Он утверждал, что месяц упорного созерцания, по два часа в день, позволит остановить ВД практически любому человеку. Следуя его рекомендациям, я начал созерцать сухой кленовый лист: садился на кровать по-турецки, подкладывал под спину подушку – здесь важен был комфорт. Лист клал примерно в метре перед собой и созерцал его.

Насколько я понял, самым важным при созерцании было просто смотреть, не анализируя то, что видишь. Именно это оказалось самым трудным – разум так и цеплялся за то, что я видел, незаметно втягивая меня в болтовню. Приходилось ловить себя на разговорах и, осознав, что снова размышляю о какой-то ерунде, переводить внимание на лист. Здесь важно было терпение: Сергей утверждал, что ОВД достигается именно настойчивостью.

Длительность созерцания тоже имела очень большое значение. По мнению Сергея, в созерцании важна была его непрерывность на протяжении как минимум часа, а ещё лучше двух. Созерцать два часа подряд совсем не то, что четыре раза по полчаса в разное время. Простое сложение времени здесь не действовало: на взгляд Сергея, созерцать короткими урывками – всё равно, что не созерцать вообще. И он был прав: я обнаружил, что в созерцании, как ничто другое, важна его длительность. Мысли затихали очень медленно: к исходу первого часа я обычно лишь немного успокаивался, при этом на моём кленовом листе появлялись глубокие тёмные красноватые тени – это стало для меня некой точкой отсчёта. Появились тёмно-красные тени – значит, я немного «замедлился».

Располагая временем, я порой созерцал по три-четыре часа в день. Пока это мне ничего не давало, но я верил Сергею. И к середине четвёртой недели созерцания сорвал-таки банк!

К этому времени я уже стал настоящим докой по части созерцания. Сидеть по-турецки мне быстро надоело – уставали ноги – поэтому я сидел, прижавшись спиной к спинке кровати и вытянув слегка расставленные ноги. Кленовый лист лежал как раз между пяток. Под спину я подкладывал подушку, сидеть было очень удобно. Если сначала и полчаса созерцания давались мне нелегко, то вскоре даже два часа пролетали почти незаметно.

Одной из важных рекомендаций Сергея была фиксация взгляда. Взгляд не фиксировался на предмете в плане чёткости изображения – здесь важна была его неподвижность. Мне нравилось смотреть на лист, слегка прикрыв глаза и расфокусировав взгляд. Сухой лист был коричневого цвета, в итоге на светлом фоне покрывала он выглядел тёмным пятном с неясными контурами. Лучший результат достигался тогда, когда я замирал, буквально «вмерзая» в пространство: взгляд неподвижен, тело неподвижно. Абсолютная тишина. При этом внимание было приковано к созерцаемому пятну. Именно в таком «остекленевшем» состоянии я и остановил впервые внутренний диалог.

Началось всё со странной щекотки в области икр: ноги ощутили слабую дрожь. Затем появилось давление в ушах – словно я нырнул в глубину. Давление не переходило в боль, но было весьма чувствительным. Третьим отмеченным мною фактором было дыхание: оно неожиданно стало очень мягким, «маслянистым». Именно маслянистым – другого слова не подберу. Даже самое тихое дыхание не идёт в сравнение с этим: воздух входил в легкие и выходил из них очень мягко, возникало полное ощущение хорошей смазки. Но самым необычным стало другое: как только изменилось качество дыхания, напрочь исчезли и мысли! Я буквально ощутил себя парящим, но тут же всё и закончилось: новое состояние так захватило меня, что я начал его анализировать. Вместе с анализом встрепенулся уснувший было ВД, и всё закончилось.

В течение следующих недель я смог как следует изучить состояние ОВД. Теперь я понимал, что простое удержание мыслей, тишина в уме не есть ОВД. Потому что ОВД – это нечто гораздо более глубокое. У меня возникло такое сравнение: в каждом из нас действует фабрика по производству мыслей. Когда мы пытаемся не говорить с собой, молчать, фабрика не выдает своей продукции – мыслей, но её шестеренки продолжают вращаться. ОВД же – это остановка самой фабрики. Состояние абсолютной тишины. При желании в этом состоянии можно было думать, но не думать оказывалось приятнее.

Изучая состояние ОВД, я вновь отметил его связь с дыханием. У меня возникло очень чёткое ощущение, что именно дыхание вытягивает мысли на поверхность. Казалось, что мысли прилипают к дыханию и уже с ним попадают в сознание. Этот момент я отследил очень четко: шумность дыхания была связана именно с тем, что оно каким-то непостижимым образом проходило через слой мыслей. Мысли цеплялись к нему, от этого дыхание становилось неровным, дрожащим. В момент приближения ОВД мысли уже не могли прицепиться к дыханию, но всё ещё пытались это сделать. Затем наступал момент остановки ВД, дыхание становилось «масляным» – мысли уже на него никак не воздействовали.

Очень важным моментом при обучении ОВД оказалась непрерывность практики. Созерцать надо было каждый день, при этом время до наступления ОВД постоянно сокращалось. Так, если поначалу для остановки ВД мне требовалось до двух часов непрерывного созерцания, то вскоре уже хватало пятнадцати минут. Но если я пропускал хотя бы день, то в следующий раз для достижения ОВД мне уже требовалось от получаса и больше. Всё это напоминало мне миф о Сизифе: стоило тому перестать катить камень, и тот оказывался у подножия горы. На собственном опыте я вывел следующее правило: прекращать регулярное ежедневное созерцание можно лишь тогда, когда ты получал возможность вызывать ОВД в любое время простым усилием воли. Это выводило ОВД на новый уровень, делало его не каким-то трудно достижимым состоянием, а частью повседневной жизни.

Разумеется, я был вполне доволен своими успехами. Единственным разочарованием стало то, что умение останавливать внутренний диалог не сделало меня автоматически магом. В записях Сергея я отыскал и сообщение на эту тему – Сергей писал Ирине о том, что мало остановить ВД, нужно ещё и разрушить нашу настройку на этот мир. Тем не менее, я вполне обоснованно мог поздравить себя с первой победой.