Читать книгу Иллюзион - Антон Медведев - Страница 2

За стенами маленького бревенчатого домика бушевала метель. Временами порывы ветра достигали такой силы, что дом ощутимо вздрагивал. Свет в посёлке погас ещё прошлой ночью – где-то оборвало провода, комнату освещал слабый свет керосиновой лампы.

За столом в молчании ужинали два человека. Один из них был ещё молод. Второй стар. Старик неторопливо хлебал суп, шумно втягивая его губами, сидевшего напротив него молодого человека эти звуки явно раздражали. Тем не менее, он старался ничем этого не выдавать. Наконец старик доел суп, отставил тарелку в сторону. С печальной улыбкой взглянул на молодого человека.

– Ты ничуть не меняешься, Кузнечик. И это меня беспокоит. Мои уроки не идут тебе на пользу.

– Но я ведь многому научился у вас? – не согласился молодой человек.

– Ты очень талантлив, у тебя могло бы быть прекрасное будущее. К сожалению, твои недостатки перевешивают твои достоинства. В тебе нет равновесия, ты даже не пытаешься держать в узде свою силу. А это неправильно. Опасно кататься на спине дракона, Кузнечик. В тот момент, когда ты сочтёшь, что подчинил его, он тебя сбросит.

– Я полностью контролирую себя, – не согласился собеседник. – И всегда осознаю, что происходит вокруг.

– Это иллюзия, – покачал головой старик. – И иллюзия опасная. Даже то, что ты пытаешься спорить, уже является недостатком. Из нас двоих я – тот, кто учит. Ты – тот, кто слушает. За этот год я передал тебе всё самое важное из того, что знал. Но ты ничуть не изменился, и это меня печалит.

– Я стал сильнее, – вновь не согласился Кузнечик.

– Об этом я и говорю… – вздохнул старик. – Ты так и не понял сути моего учения. Ты слушал – и не слышал. Впитывал то, что тебе нравилось, пропуская остальное мимо ушей. Для тебя главное – это сила. Умение побеждать, всегда быть первым. Но это ошибка, Кузнечик. Заблуждение. На каждого силача всегда найдется кто-то сильнее. И очень жаль, что ты этого не понимаешь. Да, ты талантлив – признаю это. Но ты, помимо этого, своенравен и необуздан. Я пытался переделать тебя, пытался направить твою силу в благодатное русло. Не ради тебя – ради тех людей, кому твой норов может принести неисчислимые беды. Теперь я вижу, что у меня ничего не получилось. Ты всё тот же, Кузнечик. И уже никогда не изменишься. Разве что в худшую сторону.

– Я тысячу раз просил не называть меня Кузнечиком. У меня есть имя… – Парень немного помолчал. – Теперь я вижу, что вы никогда не любили меня. – По его скулам скользнули желваки.

– Не любил, – согласился старик. – Любовь – это созвучие. Как я могу любить того, кто видит во всём лишь изнанку? Вспомни, как ты заставил драться соседских петухов – они бились до тех пор, пока один не убил другого. А ты сидел, смотрел на них и улыбался. Это было глупое, никому не нужное, убийство.

– Это был всего лишь петух, – проворчал Кузнечик.

– Какая разница, кто это? Ты убиваешь без надобности, а это и есть зло. Вспомни, сколько раз я говорил тебе о Свете и Тьме. Пытался убедить тебя, что Свет и Тьма не есть синонимы Добра и Зла. Свет и Тьма – это две разные области, два разных потока. Один созидающий, дающий жизнь. Другой разрушающий, несущий смерть. Каждый человек является проводником обоих потоков. Но выражать эти потоки можно по-разному. Разрушение может быть благотворным, если за ним кроется будущий рост. Так садовник отрезает лишние ветви, зная, что это пойдет на пользу саду. Точно так же и созидание может быть разрушительным – достаточно вспомнить те же плантации опийного мака. Я видел такие поля, они очень красивы. Люди трудятся, выращивают мак. Вроде бы занимаются созиданием. Но их труд принесёт другим людям смерть. Я пытался научить тебя искусству гармонии. Искусству помогать этому миру, быть истинным созидателем – даже тогда, когда ты разрушаешь. Ты преуспел в искусстве разрушения. Но в твоём разрушении нет созидания. И я боюсь думать о том, что ты принесешь миру. Ты – мой самый способный ученик. И при этом самый худший из всех…

Взглянув на пустую кружку, старик поднялся со стула, подошёл к печи. Взяв с припечка чайник, налил кипятка в кружку, добавил заварки и сахара. Снова сел и начал медленно помешивать чай ложкой, не глядя на ученика.

– Мир совсем не такой, как вы думаете, – холодно произнес Кузнечик. – Добро, созвучие – всё это пустой лепет. Прав тот, кто сильнее. Сильный ест слабого, и никто никогда этого не изменит. Любовь, дружба – их не существует. Почему вы учили меня – из-за любви, из-за участия ко мне? Нет, вы сами признались, что хотели переделать меня, причем исключительно из каких-то собственных побуждений. А почему я учился именно у вас – из любви, из-за каких-то высших идеалов? Чушь! Просто вы знали то, чего мне не мог дать никто другой. Поэтому я уже почти год сижу в этой богом забытой дыре, вытягивая из вас ваши тайны. Мои цели – вот главное, что меня интересует. Тот, кто помогает мне на этом пути – друг. Кто мешает – враг.

– И кем становится друг, когда он больше не нужен? – поинтересовался старик, отхлебнув чаю.

– Никем, – ответил Кузнечик. – Он становится мне безразличен. Могу заверить, – тут он почему-то усмехнулся, – что вам мое безразличие не грозит.

– Спасибо и на этом, – кивнул старик.

Кузнечик налил себе в кружку чаю, добавил сахара. Помешивая чай ложкой, он задумчиво смотрел на старика.

– Вы собирались завтра на охоту? – поинтересовался он.

– Да, – вновь кивнул старик. – К утру метель утихнет. Хочешь сходить со мной?

– Нет, – покачал головой Кузнечик и встал из-за стола. – Меня не интересует охота на зайцев. Я предпочитаю дичь покрупнее… – Он прошёл к шкафу и достал из него ружьё, затем снял с гвоздя патронташ.

– Которые с картечью? – Кузнечик вытянул из патронташа патрон, «переломил» ружьё и вставил патрон в патронник. Затем бросил патронташ на пол и повернулся к старику. Его губы изогнулись в улыбке.

– Я ведь сказал, что тебе не грозит мое безразличие, верно? – Кузнечик снял оружие с предохранителя. – И знаешь, почему? Потому что ты для меня опасен. – Он направил ружьё на старика.

– И ты сможешь это сделать? – поинтересовался тот и вновь отхлебнул чаю. Его взгляд был всё так же спокоен.

– Ты для меня ничем не лучше того петуха. Всё, что мне было нужно, я у тебя взял. – Кузнечик неприязненно усмехнулся. – Хочешь, открою тебе одну тайну? Все эти месяцы ты считал меня своим учеником. На деле же я учусь совсем у другого человека.

– В самом деле? – Старик удивлённо приподнял брови. – А я-то всё гадаю, кто научил тебя всем этим глупостям?

– Ты зря смеешься… – Парень зло прищурился. – Может быть, я бы и оставил тебя в покое, но не хочу, чтобы ты научил всем этим штучкам кого-то еще. Как любят сейчас говорить – ничего личного. Только бизнес – зло усмехнувшись, он приподнял ружьё и спустил курок.

Послышался щелчок.

– Попробуй ещё раз, – посоветовал старик, отхлебнув чаю.

– Старый козёл! – прошипел Кузнечик. «Переломив» ружьё, вставил новый патрон, снова прицелился в старика и выжал курок. Опять раздался щелчок.

– Может, патроны отсырели? – предположил старик и потянулся к вазе с печеньем. – Ты ведь так не любишь топить печь.

Губы Кузнечика сложились в узкую полоску. Он в третий раз перезарядил ружьё, прицелился. Опять осечка. Парень выругался.

– Не стреляет? – посочувствовал старик. – А знаешь, почему? – Он сунул в рот печенье, прожевал. Запил чаем. – Потому что даже у такого старого козла, как я, в запасе всегда отыщется парочка хитростей. Как раз на такой вот случай. – Он демонстративно улыбнулся.

– Старый маразматик! – Кузнечик шагнул к нему и замахнулся прикладом. И тут же отлетел прочь, отброшенный неведомой силой. Он больно стукнулся о шкаф, выронил ружьё и сполз на пол. Старик всё так же спокойно продолжал пить чай.

– Ты ведь сказал, что научил меня всему?! – с пола произнес Кузнечик.

– Я тебя обманул, – отозвался старик. – Вспомни, ты сам не раз говорил, что в этом мире никому нельзя верить. А теперь уходи. Ты мне больше не нужен.

Кузнечик поднялся с пола, подобрал ружьё и патронташ. Спрятал их обратно в шкаф.

– На улице метель. – Он исподлобья взглянул на старика. – К тому же уже темно. Не выгонишь же ты меня в ночь?

– С чего бы мне тебя жалеть? – поинтересовался тот. – Ведь таких понятий, как жалость и сострадание, не существует, верно? – Он едва заметно усмехнулся. – Но так и быть, я позволю тебе остаться до утра. Как только рассветёт, ты уйдёшь.

– Хорошо, – покорно кивнул Кузнечик.

Стрелка настенных часов уже давно перевалила за полночь. На улице всё так же мела метель. Старик спал. Кузнечик лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к его храпу. Спит, или притворяется?

Вот старик перестал храпеть, заворочался, несколько минут было очень тихо. Затем вновь послышался его тихий храп. Решившись, парень приподнялся, осторожно прошёл к печи. Открыл дверцу, его лицо осветилось красноватым светом догорающих дров. Взяв несколько поленьев, он кинул их в печь, снова взглянул на старика – тот продолжал храпеть. Рука Кузнечика сама нашла рукоять стоявшей у стены тяжёлой кованой кочерги.

Он подходил к старику осторожно, на цыпочках, каждую секунду ожидая какого-то подвоха. Вот и голова учителя с редким ежиком поседевших волос. Глубоко вздохнув, Кузнечик взмахнул кочергой.

Бил он сильно, сплеча. Раз, другой, третий. Затем ещё и еще. Старик даже не вскрикнул.

– Вот так вот… – зло прошипел Кузнечик, крепко сжимая окровавленную кочергу. – Никто не может стоять у меня на пути… Никто…

Вернув кочергу на место, он подошел к столу и зажег керосиновую лампу. Потом закрыл дверцу печки – свет горящих дров больше был не нужен. Взглянул на старика – тот не шевелился. С разбитого затылка учителя на подушку стекали струйки крови.

Дальше Кузнечик действовал быстро и уверенно. Сначала он отыскал на полочке свечу. Потом накинул на плечи фуфайку, надел шапку. Сунув ноги в валенки, вышел в сени и выскользнул за дверь.

Вернулся он через несколько минут с канистрой в руках. Сняв шапку и фуфайку и скинув валенки, поставил канистру чуть в стороне от стола, взял нож, огляделся. Затем отхватил кусок от протянутой рядом с печью веревки – на ней обычно сушили одежду. Взяв спички, зажёг свечу, накапал воска на стол. Прилепив свечу, потушил её. Проверил, хорошо ли она держится. После чего открыл канистру и опустил в неё шнур. Вытянул его, опустил другим концом. Запахло бензином.

Снова вытянув шнур из канистры, Кузнечик воткнул в столешницу, сантиметрах в тридцати дальше свечи, нож. Привязал конец пропитанного бензином шнура к его рукояти. Второй конец шнура опустил на пол, при этом шнур касался свечи чуть выше её основания. Отставив подальше канистру, подошел к умывальнику, вымыл руки. Затем быстро оделся: надел куртку, брюки. Обулся в тёплые зимние сапожки. Собрал в сумку свои вещи. Проверив, что ничего не забыл, вынес сумку в сени. Затем вернулся, взял спички и аккуратно поджёг свечу. Убедившись, что всё нормально и пропитанный бензином шнур не загорелся раньше времени, придвинул канистру к столу и опустил свисающий конец шнура в горловину. Подумав, погасил керосиновую лампу – её свет могли увидеть с улицы. После чего вышел из комнаты и притворил за собой дверь. Пару минут постоял в сенях, вспоминая, всё ли сделал правильно. Свеча будет гореть несколько часов. Затем огонь дойдет до шнура, пламя по нему перекинется на канистру с бензином. Вспыхнувший пожар не оставит никаких следов – вряд ли в этой глухой деревеньке кто-то будет вести расследование. Мало ли домов горят холодными зимними ночами?

За те часы, что будет гореть свеча, он успеет добраться до станции, все следы заметет снегом. Оттуда первой электричкой до города, там взять билет до Москвы. Даже если кто-то и вспомнит, что у деда жил какой-то парень, никто уже не сможет его отыскать.

Всё было сделано как надо – убедившись в этом, Кузнечик вышел за дверь. На улице всё так же мела метель, в лицо швырнуло горсть колючих снежинок. Подняв воротник, парень взглянул на небо, закинул сумку за спину. Сунул руки в карманы и медленно пошёл в сторону станции, за его спиной ветер жадно зализывал следы.

Прошло несколько минут. Всё так же завывала метель, Кузнечик давно исчез в темноте. И лишь за окошком дома мягко мерцал огонек неумолимо тающей свечи.

* * *

Наступила зима. Я всё глубже и глубже погружался в мир магии: если сначала с моей стороны это было просто любопытство, то постепенно оно трансформировалось во что-то иное. Мне стало казаться, что я наконец-то нашел то, что всегда искал, к чему всегда стремился. Чуть позже пришло более глубокое понимание: я обрел не то, к чему стремился, но путь к нему. Сам же источник моего стремления, моя цель и мой дом, из которого я когда-то ушёл и тягу к которому теперь так остро чувствовал, находился где-то за пределами этого мира. Очень далеко – и, в то же время, совсем близко. Порой мне казалось, что я почти чувствую его, что тайна моей жизни, моего бытия вот-вот станет мне доступной. Что-то буквально разрывало меня изнутри, но когда я, казалось, уже готов был прикоснуться к Источнику, всё исчезало. Оставалось лишь чувство печали – настолько острой, что порой мне просто хотелось умереть. Кто умножает познания, тот умножает скорбь, сказал Экклезиаст, и был тысячу раз прав.

Прошло чуть больше полугода моих магических изысканий, но изменения, которые во мне произошли, меня просто потрясали. Я не стал пока магом – я просто стал другим. К этому времени я уже не один раз перечитал все книги Кастанеды и его соратниц по миру магии, изучил труды Шри Ауробиндо, познакомился с лайя-йогой, суфизмом и многими другими учениями. Я впитывал в себя знания, как губка воду – каждая прочитанная книга давала мне частичку понимания. Из книг Кастанеды я знал, что проходят долгие годы, прежде чем ставший на путь магии человек сможет реально чего-то добиться. Поэтому я приготовился к очень долгому и трудному пути и не ждал немедленных результатов.

Возможно, именно такое отношение и стало тем ключиком, который начал одну за другой открывать для меня двери магического мира. Удивительно, но у меня получалось практически всё, за что бы я ни брался. Да, пока не было каких-то выдающихся результатов: я не мог менять миры, как это делал славный дядюшка Хуан, учитель Карлоса Кастанеды. Не мог изменять предметы, как это делала Настя. Я не мог совершать чудес – тем не менее, мне удивительно легко давались самые разные магические техники. Той же остановкой ВД я овладел всего за месяц, у меня весьма успешно прошло изучение азов игр с реальностью. Я начал не то что предполагать, а просто чувствовать, видеть, что меня ведёт по жизни какая-то сила. Более того, я вдруг очень ясно осознал, что эта сила вела меня всегда, но я её просто не замечал. Не обращал на неё внимания, хотя её присутствие порой проявлялось очень явно. Теперь, после начала магической практики, я стал видеть проявления Джары на каждом шагу. Порой доходило до смешного: так, в декабре у меня сломался холодильник. Вызванный мастер, изучив холодильник и задумчиво почесав в затылке, заявил, что нужно менять компрессор. Узнав, сколько это будет стоить, я решил просто купить новый холодильник, так как холодильник Сергея был уже далеко не новым. Нужной суммы на руках сразу не оказалось, решил взять холодильник в кредит. До этого я ни разу в жизни не брал кредитов: каково же было моё удивление, когда оформлявший покупку продавец, сделав запрос в какую-то базу данных о моей кредитной истории, отказал мне в кредите. На мой вопрос, в чём дело, лишь пожал плечами и сказал, что отказ пришел из их центрального офиса и он ничего не может сделать.

Идти в другой магазин мне расхотелось, я вернулся домой. Глянул на сиротливо стоявший холодильник, и какое-то побуждение заставило меня взять инструменты и проверить всё самому. В итоге через полчаса холодильник уже весело работал: выяснилось, что неисправность крылась в реле. Чтобы всё исправить, мне пришлось всего лишь почистить контакты. Получилось, что отказ в кредите просто избавил меня от ненужной покупки. И подобных случаев было немало – складывалось впечатление, что какая-то сила оберегает меня от неприятностей и не даёт делать глупости. Последнее тоже было весьма важным моментом: так, ближе к Новому году я ощутил очередной приступ тоски, печали, апатии. Я очень остро понимал, что у меня нет шанса пройти по магическому пути, что я на этом пути никто и зря теряю время. Более того, моя нынешняя работа тоже мне ничего не даёт – так и буду корпеть над всякой ерундой. Жизнь проходит, а я пока так ничего и не добился.

Осознание тупика было настолько невыносимым, что мне захотелось как-то изменить свою жизнь. Сейчас же, немедленно. Лучше всего было бы куда-то уехать. Посмотрев карту, я выбрал Владивосток – только потому, что это было далеко и я никогда там не был. Ехать решил поездом, заранее купил билет. Был рад тому, что у меня наконец-то начнётся совсем другая жизнь, что Новый год я встречу уже на новом месте.

За неделю до отъезда у меня воспалился лимфатический узел в левой подмышке. За пару дней он раздулся до размеров куриного яйца: я чувствовал, как пульсирует вздувшийся узел в такт с ударами сердца. Ощущение было очень неприятное. У Сергея было множество медицинских книг, я отыскал среди них «Справочник практического врача», нашёл нужную страницу. Прочитал, перспективы оказались весьма неприятные – справочник однозначно говорил о необходимости операции.

Поездка явно срывалась. Я шёл сдавать билет, с грустью думая о необходимости идти к врачу. Именно по пути к вокзалу я и подумал о том, как странно всё вышло: стоило мне захотеть уехать, как тут же появилась эта болячка. Случайность или закономерность? Осознав, что во всём происходящем есть какой-то магический привкус, я мысленно пообещал Джаре, что если она избавит меня от болезни, то я никуда не поеду. Сдал билет, и уже к вечеру с удивлением почувствовал, что вздувшийся узел слегка уменьшился. К утру он меня уже почти не беспокоил, а через неделю от болезни и вовсе не осталось и следа. Да, врач, наверняка бы вынес вердикт о том, что организм сам справился с болезнью. Но я видел за всем этим нечто большее – а именно, непосредственное воздействие Джары. Поездка стала бы глупостью, и меня заставили от неё отказаться.

«Все мы пойманы Джарой, – писал Сергей Олегу. – Мы миновали тот рубеж, когда могли сбежать от неё. Это наша удача, но иногда я завидую простым людям».

Как же я понимал его! Я не могу сказать, что открывшийся мне мир был лучше привычного нам обыденного мира – он просто был другим. В нём всё было построено на контрастах: восторг и печаль, радость и боль. Я попался на удочку Джары, и даже не знал, радоваться мне этому или горевать. О поездке я больше не думал, не было и неприятных сюрпризов со стороны Джары. Но я знал, что её всевидящее око всегда рядом. «На тебя смотрят боги», – говорил Сергей, призывая в одном из писем Настю к безупречности, и я снова вынужден был с ним согласиться. Быть безупречным – значит делать лучшее во всём, во что ты вовлечён. И я старался – старался хорошо делать свою работу, старался овладеть азами магии…

Ещё одной важной темой, которой я очень хотел заняться, было искусство сновидения. Но в материалах Сергея я нашел упоминание о том, что новичкам не стоит совмещать сновидение и созерцание: обе эти практики отнимают силу, в итоге можно не получить результата ни там, ни там. Поэтому сновидением я занялся лишь с началом зимы – то есть тогда, когда уже умел останавливать ВД за считанные минуты.

Я пока не представлял, что такое сновидение, а потому с энтузиазмом взялся за дело. Чтобы войти в сновидение, требовалось на чём-то остановить внимание во сне – например, посмотреть на свои руки. Способ был очень прост, да и руки всегда были «под рукой», поэтому я выбрал именно этот вариант. Каждую ночь, ложась спать, я твердо намеревался посмотреть во сне на руки.

И Кастанеда, и Сергей писали о том, что именно умение останавливать ВД позволяет с легкостью входить в сновидение, поэтому я рассчитывал на то, что у меня всё легко получится. Именно здесь меня и ждала первая осечка: шли дни, недели, а у меня ничего не получалось. Всегда было так: я засыпал с остановленным ВД, наблюдая темноту перед глазами. В итоге сознание плавно отключалось, и я проваливался в самый обычный сон. Во всех книгах, а так же в материалах Сергея говорилось о том, что сновидящий осознает то, что он находится во сне, что он спит. Я же видел самые обычные сны, и не более того. В итоге, осознав, что моё упорство ни к чему не привело, я решил сконцентрироваться на других техниках. Именно это и дало толчок: стоило мне отступиться, как уже через неделю я наконец-то добрался до сновидений.

Было так: мне снилось, что я иду по берегу реки. В воде лежали старинные монеты, я поднял одну из них и начал рассматривать. Мой взгляд упал на руки, и я неожиданно вспомнил, что хотел на них посмотреть…

Это было подобно озарению: что-то изменилось, я буквально проснулся во сне. Всё, что меня окружало – река, камни, лес – было всего лишь сном. Меня переполнили восторг и радость от осознания того, что я всё-таки добился своего. Тут же картинка сна начала таять, и я проснулся. Или не проснулся – я просто открыл глаза и понял, что лежу в постели. Проснулся я ещё раньше – там, во сне.

Следующего сновидения мне пришлось ждать почти месяц. Теперь я понял, что именно моя нетерпеливость мешала мне добиться результата. Я пытался войти в сновидение сразу в момент засыпания, что было под силу лишь опытным сновидцам. Помог мне, как и раньше, совет Сергея – в одном из писем он предлагал Виктору не пытаться войти в ОС – осознанное сновидение – в момент засыпания, а ловить так называемую RЕМ-фазу, когда войти в сновидение легче всего. Метод был прост: чтобы поймать RЕМ-фазу, надо было проснуться примерно в 4-6 часов утра, подняться и минут тридцать не спать, занимаясь каким-нибудь делом. Можно было немного поесть, выпить чашку чаю. Даже прогуляться, если была такая возможность. После чего следовало снова лечь в постель и спокойно засыпать.

Метод был великолепен – я понял это, когда в первое же утро, погуляв по двору минут двадцать, снова лёг в постель и с необыкновенной легкостью вошёл в сновидение. Я просто лежал, перед глазами плыла череда картинок. В какой-то момент моё внимание выделило одну из них, я увидел сельский дом с черемухой у входа. Это был дом моей бабушки. Я смотрел на картинку, она приблизилась – а может, я приблизился к ней, и оказался в сновидении.

Осознание происходящего было очень острым. Я знал, что это сон, что моё тело сейчас посапывает в постели. Подошёл к дому, коснулся бревенчатой стены. Надавил сильнее, рука плавно погрузилась в бревно. Это мне страшно понравилось, я попытался пройти сквозь стену. Получилось! Правда, комната, в которую я попал, оказалась совершенно чужой – я даже засомневался, что это дом моей бабушки.

На этом я проснулся, но уже минуту спустя вошёл в новое сновидение. Всё было точно так же, за исключением того, что на этот раз я оказался в городе. Я шёл по знакомой улице и в буквальном смысле пялился на людей – мне хотелось понять, видят ли они меня. Осознание того, что я сплю и всё это мне только снится, породило и чувство безнаказанности: увидев идущую навстречу красивую девушку, я схватил её за руку, затем, не долго думая, положил руку ей на грудь. Девушка возмутилась, но как-то неискренне. Я с удовольствием ощупал её и был вполне удовлетворён – на ощупь девица оказалась точь-в-точь как настоящая. На этом мой сон разрушился, я снова проснулся. Больше в то утро сновидений у меня не было.

Та началась моя сновиденная практика. Если сначала я испытывал определенные неудобства с тем, чтобы каждое утро на полчаса подниматься с кровати, то вскоре привык. Сновидел я почти каждое утро, за редкими исключениями. Частенько я входил в сновидение и посреди ночи, просто осознавшись в каком-нибудь сне. Ближе к февралю я уже не вставал с постели, а просто лежал некоторое время с открытыми глазами, затем снова засыпал – результат был тот же.

По меркам магии, за полгода сновиденной практики я достиг очень многого. Не знаю, что мне помогало – то ли «тень» Сергея, то ли что-то ещё. Но не отметить своих успехов я не мог: того уровня, на котором я находился, многие сновидцы не достигали и за годы практики. С моей стороны это была просто констатация факта, и не более того. У меня было с чем сравнивать – к этому времени я регулярно посещал несколько интернет-форумов, посвящённых сновидениям. Обычно я ничего не писал, только читал сообщения других сновидцев. И видел, что по-настоящему опытных в этом деле людей практически не было. Более того: только теперь, познакомившись с материалами форумов, я понял, насколько ценные материалы мне оставила Настя.

От самой Насти писем по-прежнему не было, я уже смирился с тем, что никогда её не увижу. Правда, существовала возможность найти её в сновидении, но это был слишком высокий уровень. Я пока до него не добрался.

Весна в этом году выдалась ранняя. Отгремели первые грозы, зацвели сады. Во дворе моего дома – а я уже как-то привык считать его своим – росли две молодые яблони. Я был уверен, что их посадил Сергей, и тщательно ухаживал за ними. Вот ведь как: человека уже нет, а посаженные им деревья растут…

Я работал до часу дня, затем, по заведенной уже привычке, на часок открыл материалы Сергея. Не знаю, по какому разу я их уже просматривал – но так получалось, что каждый раз я находил в них что-то новое. Какие-то детали, ранее скрытые, вдруг обретали ясность, приходило понимание. Но было и то, в чем я до сих пор не мог разобраться. Это касалось и отчетов Сергея о поиске «списка» – так он называл программу, направленную на уничтожение его группы. К этому времени я уже понимал, что многое из того, что с нами происходит, далеко не случайно. Даже не многое – всё. То, что мы видим, всего лишь верхушка айсберга. Основная его часть скрыта под водой.

В материалах по поиску «списка» Сергей рассказывал про удивительные вещи. Говорил о шаблонах, которые заставляют события нашего мира выстраиваться в определенные цепочки. Рассказывал о связи личной силы и способности к выживанию. Среди этих материалов было и несколько писем. Особенно мне понравилось его письмо, адресованное Кате, я нашёл в нём много полезных указаний:

«Привет, Катерина!

Спасибо, что написала – а то я уже собирался иди в поход по женским монастырям. :) Шучу. Ты же знаешь, я никогда никого не ищу и ни на что не подбиваю. Если гора не идёт к Магомеду, значит горе это не нужно. Поэтому тем более рад тебя слышать – мои молитвы были услышаны. Или твои? :)

По теме. Морщины на руках – первый признак потери энергии. Если ты полна энергии, то даже в старости сохранишь чистую гладкую кожу. Глядя на руки, ты всегда можешь объективно оценивать свой энергетический уровень. Теряешь энергию – сеточка морщинок на руках проявляется сильнее, они становятся глубже. Набрала энергию – кожа разглаживается. Обычно мы теряем энергию двумя способами: когда нас «разведут» на потерю энергии в сновидении и когда мы чем-то ослабляем себя в реале.

Начну с первого. Во сне нас обычно «разводят» на эмоции. Причем эмоции могут быть любыми – страх, злость, любовь (пусть даже платоническая). Разумеется, сюда входит и секс. То есть любая наша эмоциональная реакция – это трата энергии. В сновидении мы можем себя контролировать, поэтому там нас доят редко. С обычными снами всё гораздо хуже: там мы себя не контролируем, поэтому учиться контролю эмоций нужно в реале. Став спокойным в реале, будешь спокойным и во сне. То есть во сне ты будешь вести себя так же, как в реале, поэтому траты энергии будут минимальными. К сожалению, у хищников есть и другие уловки. Запомни: если в сновидении ты видишь снег или лёд, тут же уноси оттуда ноги. Здесь снег – интерпретация нашим сознанием потери энергии. Снег – холод – отток энергии. Постарайся не попадаться на эту удочку. Ещё одна отмеченная мной ловушка – ситуации, когда ты кому-то что-то отдаешь (они касаются обычных снов). Чаще всего это связано с деньгами: например, ты проехала на автобусе и расплачиваешься за проезд. Интересно то, что в таких снах денег чаще всего не хватает. Оно и понятно – энергии у нас кот наплакал. Так что я с некоторых пор предпочитаю ездить зайцем. :)

Теперь о тратах энергии в реале. Ну, о сексе говорить не будем – думаю, в монастыре у вас с этим строго. Но как насчет молитв?

В своем письме ты писала о том, что тебе понравилось молиться, что в какие-то моменты ты реально чувствуешь присутствие Бога. Не буду спорить – бывают такие ощущения. Но твои слова о морщинах на руках заставили меня насторожиться. Не мне тебя учить богословию – тем не менее, мне кажется, что молишься ты неправильно. :) Не смейся – ты же знаешь, я изучил едва ли не всю доступную мне христианскую литературу. И вот что занятно: все святые отцы советуют твердо верить в то, что Бог исполнит твою просьбу. Они также советуют не предаваться унынию и отчаянию, утверждая, что отчаяние – один из самых тяжких грехов. А почему, как думаешь? В чём тут дело? А дело тут, любезная моя Екатерина Матвеевна, именно в тратах энергии. Меня не слишком волнует, какую подоплеку подводят монахи под свои практики. Но то, что их практики действенны – несомненно. На мой взгляд, монахи эмпирическим путем вышли на правильную технику Намерения, и уже под неё подвели религиозную базу. Смотри: маги, говоря об искусстве намерения, советуют знать – спокойно, без какой бы то ни было экзальтации, что твоё намерение осуществится. То есть ты не «желаешь» чего-то, а «знаешь», что всё сложится нужным тебе образом. Спокойная ровная уверенность. Теперь сравни это «знаешь» с вашим «веришь» – разницы никакой. Маги взаимодействуют с Намерением – главной силой во вселенной – «зная», что всё сложится так, как они хотят. Монахи «верят», что Бог – Творец всего сущего, выполнит их просьбу. То есть такая вера тоже предполагает отсутствие сомнений, страхов, отчаяния. Более того: считается, что если ты сомневаешься в том, что получишь просимое, то ты сомневаешься в силе Бога, в Его величии. Поэтому однозначно рекомендуется твёрдо верить в то, что Бог исполнит твою просьбу. На мой взгляд, маги и монахи говорят об одном и том же, только описывают это разными словами. А теперь самое важное, Катерина: если ты бьёшься лбом об пол, рыдаешь, рвёшь на себе волосы в раскаянии, то это не поможет тебе ни на йоту. Наоборот, ты только впустую растрачиваешь энергию, при этом бесы – буду использовать привычную тебе терминологию – тут же её пожирают. Запомни: любые стенания – признак того, что тебя «разводят» на энергию. Тебя заставляют выплескивать энергию, тебе сознательно подкидывают соответствующие мысли – ты же знаешь, что мысли приходят со стороны. Они могут идти или от Бога, или от Сатаны (я опять использую близкую тебе терминологию). Не нужно биться лбом об пол в религиозном экстазе – молитва должна быть светлой, тёплой. Смотри на Бога с любовью, верь, что он не бросит тебя, что всё будет хорошо. НЕ МОЖЕТ ОН ТЕБЯ БРОСИТЬ, Катерина. А значит, нет повода для тревог. Верь Богу, надейся на Него. И не позволяй сомнениям закрасться в твоё сердце. Это и будет правильная молитва. Всё остальное – от лукавого.

Теперь о плохом. Я бы хотел тебя обнадежить, но не могу. Программа уничтожения продолжает работать. Если брать уровень нормального человека в расцвете сил за 10 пунктов, а смерть – за 0, то я сейчас сижу где-то на четвёрочке. И продолжаю падать. Цепляюсь, как могу, и всё равно сползаю. Ты ведь знаешь, я могу оценивать уровень людей на предмет близости к смерти. Так вот: ты сейчас примерно на пятёрке. Когда ты ушла в монастырь, то была уже на двойке, потом за пару месяцев твой уровень поднялся примерно до семи. Это ещё раз доказывает действенность православного «зонтика» – не будь его, ты бы уже умерла. Но сейчас твой уровень снова начинает падать, и защитить тебя Церковь уже не сможет. Враг перегруппировал свои силы, приспособился к новой для него ситуации. И снова тянет тебя на дно. Удержаться ты не сможешь, любые молитвы здесь бессильны. Вспомни ситуации с захватами заложников – бывает, что по всей стране в церквях молятся за спасение людей, а это не помогает. Почему не помогает? Да потому что деструктивная программа уже запущена и остановить, перебить её невероятно сложно. Это как лавина – что может остановить несущиеся по склону тысячи тонн снега? Если программа запущена, то всё будет идти к закономерному финалу. Шансы что-то изменить минимальны. Помню, читал в Инете одну байку. Правда, не правда – не знаю. Но иллюстрация к нашему разговору замечательная. Так вот: в какой-то из стран Южной Америки женщина отправилась по делам, а свою болонку оставила дома. Глупая собачонка забралась на карниз открытого окна и свалилась вниз. Дом, разумеется, был высотный. Собачка пролетела столько-то там этажей и упала на шедшую внизу старушку. А много ли надо старушке? Душа старушки отправилась к богу, а тело свалилось в открытый люк – там рабочие как раз вели сварочные работы. Неизвестно, что там точно произошло, но в итоге взорвался кислородный баллон. От взрыва обвалился потолок находившегося под землёй тоннеля метро. Там, разумеется, как раз шел электропоезд. Итог: более 400 погибших, не считая старушки и дрянной собачонки. Говорят, что когда президент страны зачитывал по телевидению обращение к народу, он, при всём трагизме положения, с трудом сдерживал смех. Ведь что он, по идее, должен был сказать? Что из окна небоскрёба упала болонка, в результате погибло более четырёхсот человек…

Вот это и есть деструктивные шаблоны событий. Всё уже предопределено, события сложатся самым зловещим образом. В такой цепочке достаточно одного сбоя, и трагедии не будет. Но сбоя не происходит – все внешние события складываются в соответствии с шаблоном более высокого уровня. Поэтому для нас, Катя, есть лишь один шанс – отыскать сам шаблон, саму программу уничтожения. Тот «список», в который мы все записаны. В ближайшее время постараюсь связаться с Настей: если мы объединим наши усилия, у нас ещё есть шанс выкарабкаться.

Вроде всё. Удачи тебе.

Сергей».

Я не знал, что ответила Сергею Катя и ответила ли вообще. Очевидно, объединить усилия им так и не удалось…

После обеда я лег на часок вздремнуть: с некоторого времени я заметил, что мне с легкостью удается входить в сновидение днём. Задернув шторы и отключив телефон, я лёг на кровать и минут пять смотрел на тёмное пятнышко на потолке. Как только в ушах появилось уже хорошо знакомое мне давление и внутренний диалог смолк, я закрыл глаза и стал отстраненно смотреть в темноту перед собой. Прошло несколько минут: перед глазами, немножко справа от меня, появилось сиреневое пятно, оно слегка пульсировало. Я сосредоточил на нём внимание, ощутил рывок – и оказался на городской улице. С некоторых пор такой способ вхождения в сновидение стал для меня основным.

Огляделся – город был мне незнаком. Время нахождения в сновидении ограничено, поэтому я постарался выполнить намеченную программу. На этот раз я хотел проверить описанный на одном из интернет-форумов способ поиска сновиденных библиотек. А именно, спросил первого же встреченного спрайта – персонажа сна – о том, где находится библиотека. Мужчина, у которого я спросил дорогу, предложил мне перейти на другую сторону улицы. Я повернулся, и совершенно неожиданно для себя увидел Настю.

Она стояла рядом и с интересом смотрела на меня.

– Настя! – вырвалось у меня. – Здравствуй! Рад тебя видеть.

– Ну надо же! – Девушка продолжала с интересом изучать меня. – Ты понимаешь, где мы сейчас?

– Да. Мы в сновидении. Только я не знаю, настоящая ты Настя, или просто мне снишься.

– Удивительно… – прошептала Настя, не сводя с меня глаз. – Ты сновидишь. Вот уж не ожидала.

– Я всё ждал, что ты напишешь, – сказал я. – Можно взять тебя за руку? Я читал, что рука сновидящего кажется теплее, чем рука спрайта.

– Это чушь, – отозвалась Настя и сама взяла меня за руку. Её ладонь была самой обычной ладонью.

– Да, наверное, – согласился я. – Нет никакого отличия от спрайта.

– Отличия есть, – сказала Настя и взяла меня за вторую ладонь.

Это было неописуемо – я неожиданно почувствовал, что наши руки сливаются, сплавляются воедино. Ладони, предплечья – ощущение было необычное и очень приятное. Мне нестерпимо захотелось обнять Настю, но в этот момент девушка отодвинулась от меня, наши руки снова разъединились.

– Спокойнее, – улыбнулась Настя. – Держи себя в руках. Думаю, я напишу тебе на днях.

– Хорошо, – тут же согласился я. – Буду ждать… – Я попытался удержать сцену сна, чувствуя, что вываливаюсь. Перевел взгляд на руки, снова на девушку, опять на руки. Но удержаться не смог и секунду спустя открыл глаза.

Это было очень странное ощущение – сочетание восторга с шоком, чувством паники. Я ни на секунду не сомневался в том, что действительно встречался с Настей в сновидении. Но это настолько не соответствовало моим представлениям о мире, что меня даже начало слегка трясти. Да, я читал о том, что такое возможно. Но там были просто чужие слова, а здесь… Здесь был опыт – мой собственный, живой. Я видел Настю, она обещала написать.

Стрелка на часах подбиралась к трём часам дня. Выходит, Настя тоже спит днём?

Всю следующую неделю я по два раза в день проверял свой почтовый ящик. Но письма от Насти так и не было, я даже начал сомневаться в том, была ли наша встреча реальной. В конце концов, во сне возможно всё…

Был вечер пятницы, когда я услышал звонок – кто-то пришёл. Мог прийти Стас, приятель по работе, хотя обычно он никогда не приходил без приглашения. Я подходил к воротам, размышляя о том, кто бы это мог быть, и через витую решетку двери увидел Настю. Она стояла, задумчиво глядя куда-то в сторону: в джинсах и джинсовой же куртке, через плечо перекинут ремень большой спортивной сумки.

– Привет! – радостно сказал я, торопливо открывая калитку. – А я ждал, что ты напишешь.

– Здравствуй, – мягко улыбнулась Настя, взглянув на меня. – Я могу войти?

– Ну разумеется… – даже обиделся я, отступая в сторону. Затем забрал у девушки сумку: – Я возьму…

Закрыв дверь, я поспешил за Настей – она уже шла по дорожке к дому.

– Проходи! – обогнав гостью, я открыл перед ней дверь. Настя внимательно посмотрела на меня.

– А ты изменился, – сказала она и зашла в прихожую. – Не думала, что у тебя что-то получится.

– Зато ты все такая же, – сказал я.

– Мерзкая? – Настя скинула кроссовки.

– Красивая. Скажи, мы действительно встречались в сновидении?

– Встречались, – согласилась девушка, по обыкновению не глядя на меня. – Поэтому я здесь. – Повесив куртку, она взяла у меня сумку. – Горячая вода есть?

– Есть, – кивнул я. – Твоя комната свободна, можешь располагаться.

Не сказав больше ни слова, Настя поднялась на второй этаж.

Пока она мылась и переодевалась, я готовил ужин. У меня была вареная картошка: поджарив её на сковороде, я почистил селёдку, нарезал помидоров. К тому времени, как Настя наконец-то спустилась вниз, всё уже было готово.

– А ты хозяйственный, – сказала она, окинув взглядом стол.

– Стараюсь, – отозвался я. – Садись. Правда, выпивки у меня нет, поэтому не предлагаю.

– Переживу, – ответила Настя, садясь за стол.

Я обратил внимание на то, что на этот раз она выглядела заметно сильнее. Причем это проявлялось не в облике, а ощущалось на каком-то более глубоком уровне. Год назад она казалась какой-то потерянной. Теперь же в ней появилось что-то новое. Появилась сила, которой я раньше в ней не чувствовал.

– Хочешь что-то сказать? – всё так же не глядя на меня спросила она, накладывая себе на тарелку картошки.

– Да. Почему ты не смотришь на меня?

Настя взглянула на меня и улыбнулась.

– Не обращай внимания. – Она снова отвела взгляд. – Привычка. Хотя многие за это на меня обижаются.

– Ну так измени её, – посоветовал я.

– Нет смысла. Мне безразлично, что обо мне подумают другие люди.

– Сергей бы назвал это гордыней, – проворчал я, подцепив вилкой кусочек селёдки.

– Гордыней? – отозвалась Настя, не поднимая взгляда. – Да, это может быть похоже на гордыню. Но ею не является… – Она начала есть, стало тихо. Прошло, наверное, минут пять, прежде чем Настя продолжила:

– Гордыня проявляется слишком высоким мнением о самом себе – чувство собственной важности по Кастанеде. Человек может настолько высоко себя ставить, что ему безразлично мнение других. Но есть и другое безразличие: оно идет не от гордыни, а от чистоты Острова Тональ – слышал о таком?

– Слышал, – ответил я.

Островом Тональ Кастанеда называл совокупность нашего знания о мире. Тональ включал в себя всё, о чем мы могли судить разумно. Его противоположностью был нагваль – нечто неописуемое, находящееся за пределами разума.

– Тогда ты должен понять меня. – Настя аккуратно взяла ещё один кусочек селёдки. – Когда тональ выметен, ты перестаёшь цепляться за людские глупости. Всё равно всему – муравей равен слону, лотерейный билет цене на литр бензина. Нет ничего более или менее важного. А когда для тебя всё равно, теряется необходимость уделять чему-то особое внимание. Ты пуст и тебе безразлично, как тебя воспримут.

– Ты ведь говорила, что быть пустой плохо? – напомнил я. – Прошлый раз.

– Да, может быть… – согласилась Настя. – Но тогда я говорила о другом – о личной силе, о связи с Джарой. Сейчас я говорю о другой пустоте – о свободе от человеческих глупостей. Свободе от мнений и предпочтений, от каких бы то ни было установок, навязанных тебе обществом. Не остается ничего, что способно рассердить тебя, вывести из себя. И на фоне этого ты можешь вести себя так, как считаешь нужным. Моя привычка не глядеть на людей вызвана тем, что я долгое время занималась динамической медитацией – то есть медитацией в движении. Я концентрировалась на своих движениях, на чувстве плавности, гармонии, а не на том, как меня воспримут окружающие. Сейчас я уже не занимаюсь этим сознательно, но привычка осталась.

– Понятно… – отозвался я.

Все встало на свои места – теперь я понимал, почему все движения Насти такие плавные и гармоничные. То, как она двигалась, и в самом деле напоминало медитацию в движении. – А что дает такая медитация?

– В первую очередь, тренирует внимание. Кроме того, помогает остановить внутренний диалог. Ты читал про остановку ВД?

– Да, – с готовностью ответил я. – Даже научился его останавливать. Честно! – добавил я, поймав на себе внимательный взгляд Насти. – Я остановил ВД путем созерцания. Созерцал несколько месяцев по два-три часа в день.

– Это многое объясняет… – Настя снова отвела взгляд. – Ты молодец.

Не скрою, мне было приятно услышать её похвалу. Тем не менее, я предпочел перевести разговор на другую тему.

– Спасибо, – поблагодарил я Настю. – А как твои дела? Когда по телевизору передают прогноз погоды, я теперь всегда слежу за погодой на Украине. Просто интересно знать, что там у тебя в Одессе.

Настя улыбнулась – как обычно, не глядя на меня.

– Я уже полгода не была дома, – ответила она. – Свой бизнес я продала и последние полгода жила в Канаде, в Квебеке. Там живет один мой давний знакомый. Я только сегодня прилетела в Москву, и оттуда сразу сюда.

– Так ты прямиком из Канады? – удивился я.

– Да, – кивнула Настя. – И очень хочу спать. Эти неувязки со временем меня просто убивают.

– Поужинаем, и отсыпайся, – предложил я.

– Конечно… – кивнула Настя.

Сразу после ужина она легла спать, а я сел работать. Но работа не шла – я вглядывался в валы и шестеренки, а мысли мои были заняты совсем другим. В конце концов, осознав, что работы сегодня не будет, я вывел на экран одну из скачанных накануне из Интернета книг – «Я есть То», автор – Нисаргадатта Махарадж. Книга показалась мне чересчур заумной, однако в материалах Сергея была ссылка на неё, поэтому я считал своим долгом если не прочитать её полностью, то хотя бы знать в общих чертах, о чем она. Тем не менее, мои мысли всё равно крутились вокруг Насти – зачем она приехала?

Спать я лег рано – не было ещё и двенадцати. Мне очень хотелось найти Настю в сновидении, но моя нервозность в предвкушении встречи привела к тому, что я несколько часов вообще не мог заснуть. А когда заснул, мне снились самые обычные сны…

Когда я проснулся, Настя уже была на ногах.

– Долго спишь, – сказала она, когда я зашел на кухню. – Девятый час уже.

– Кто хорошо спит, тот хорошо работает, – отозвался я. – Вкусно пахнет…

– Садись… – предложила Настя и поставила на стол хлебницу. – Ты не против, если я поживу у тебя месячишко?

– Буду только рад, – ответил я. – Могу даже отдать тебе в собственность кухню.

– Хорошо, – с улыбкой ответила она. – Принято…

Мы пили кофе с булочками и маслом. Было очень тихо.

– Ты выглядишь совсем не так, как в прошлый раз, – сказал я, улучшив момент – одно из тех редких мгновений, когда Настя подняла взгляд. – Ты стала гораздо сильнее.

– Я знаю, – ответила девушка. – «Списка» больше нет. Точнее, он больше на меня не действует. Я, Катя, Олег и Лиза свободны. Остались Виктор и Ирина, но мне пока не удается их найти. Надеюсь, что это вопрос ближайшего времени.

– Ты серьезно? – даже не поверил я. – И как тебе удалось обмануть «список»?

– Мне помог мой друг Борис – я уже говорила, он живет в Канаде. Он очень сильный маг. Я познакомила его с находками Сергея: пользуясь его описанием, Борис смог понять, как добраться до деструктивной программы – он называет её «лабиринтом». Уничтожить лабиринт он не смог, но ему удалось вывести из него меня. А я уже потом вывела Катю, Олега и Лизу, по очереди отыскав их в сновидении. В течение двух месяцев мой уровень энергии восстановился настолько, что я снова могу сновидеть почти каждую ночь. Это ещё не то, что было раньше. Но уже лучше, чем два месяца назад.

– Я рад за тебя, – искренне произнес я. – Скажи, получается, что любая группа может столкнуться с подобным списком?

– Нет, – покачала головой Настя. – Борис сказал, что программа уничтожения была искусственной.

– То есть? – не понял я.

– Кто-то создал её намеренно – для того, чтобы уничтожить нашу группу. Тот же механизм, к слову, лежит в основе любого проклятия. Но этот действует на порядок эффективнее.

– И что это значит? – снова спросил я.

– То, что у нас есть враг…

Стало очень тихо. Потом Настя продолжила, задумчиво глядя в окно.

– Сергей считал, что «список» – результат наших игр с реальностью. Что мы случайно переступили какую-то черту, в итоге мироздание решило нас уничтожить – так организм борется с вирусами, использующими геном хозяина для собственных нужд. Чтобы узнать истину, Сергею просто не хватило времени.

– Двух недель, – сказал я, вспомнив встречу с Сергеем. – Он сказал тогда, что ему не хватает двух недель, чтобы справиться с ситуацией.

– Расскажи мне всё подробно, – попросила Настя.

Я рассказал. Выслушав меня, девушка тихонько вздохнула.

– Он до конца был собой. Ему просто не повезло с группой. Мы были слишком слабы для него.

– Не думаю, что он кого-то винил, – не согласился я.

– Да, верно, – кивнула Настя. – Он никогда никого ни в чем не обвинял. И знаешь, почему? – Она снова взглянула на меня. – Потому что ему было на нас глубоко наплевать.

Я почувствовал себя неуютно.

– Ну, это ты зря, – заявил я, отодвинув кофейную чашку. – Мне кажется, он сделал для тебя и для членов вашей группы всё, что смог.

– Это так, – согласилась девушка. – Но это не отменяет моих слов: ему было на нас наплевать. Когда я однажды поняла это, то здорово обиделась. – Настя едва заметно улыбнулась.

– Не понимаю… – пробормотал я. – Я всегда считал, что группа – это сплоченная команда. Один за всех и все за одного.

– И это верно, – снова согласилась Настя. – Но одно другому здесь не помеха. Помнишь, мы вчера говорили о безразличии? Речь именно об этом.

– Но как могут сочетаться безразличие и сплочённость? По-моему, эти понятия просто несовместимы.

– Просто у магов свой взгляд на вещи… – Настя задумчиво взглянула на свои ногти. – Обычные люди совершают поступки, исходя из личной заинтересованности в результате. Даже когда человек даёт монетку нищему, в основе этого действия лежит его эго. Мы ничего не делаем просто так – уж ты поверь мне. – Она посмотрела на меня. – У магов всё иначе, в их действиях нет личной заинтересованности. Они – служители Джары. А когда отсутствует личная заинтересованность, теряется и необходимость в других людях. Я уже говорила, что очень обиделась на Сергея, когда поняла, что совершенно ему безразлична. При этом его безразличие никак не проявлялось внешне – он был чутким отзывчивым человеком. Как говорил Кастанеда, был готов снять с себя последнюю рубашку и отдать другому. Но внутри был холоден, как арктический ветер. Сейчас мне смешно вспоминать свои чувства. – Настя едва заметно улыбнулась. – Сергей помогал мне в моих делах, дал денег на открытие собственного дела. Он был самым доброжелательным и тактичным человеком из всех, кого я знала. И я всё не могла понять, всё допытывалась – зачем ему это? Почему он так себя ведет? Я всерьёз считала, что подобное поведение с его стороны – результат высоких моральных качеств. Когда я его окончательно достала, он пригласил меня в свою комнату – здесь, в этом доме – и всё объяснил. Он умел объяснять, у него был талант к этому. Я надеялась, что он обо мне хорошего мнения, что я нравлюсь ему – в том числе как женщина, – по губам Насти вновь скользнула улыбка. – А он в течение каких-то пяти минут очень доходчиво объяснил мне, что я ему совершенно безразлична. Что радушие и участие, которое я вижу с его стороны, всего лишь проявление его безупречности.

Настя немного помолчала. Я терпеливо ждал.

– Тот разговор просто раздавил меня, – продолжила она. – Я не могла поверить, что Сергей – человек, которого я так уважала, относится ко мне с таким ужасающим безразличием. Что ему на меня просто наплевать. Сказать, что я была обижена, значит не сказать ничего. Тем же вечером я уехала к себе в Одессу. К тому времени наша группа уже развалилась, и я искренне полагала, что это даже к лучшему, что вместе с Сергеем я больше не буду никогда. Шли недели, а моя обида всё не проходила. Она просто душила меня – я не могла ни есть, ни спать. Происшедшее я воспринимала как предательство: человек, которому я так верила, который был для меня образцом для подражания, вдруг оказался совсем другим. Я была ему просто не нужна – именно это и выводило меня из себя.

– Так прошло полтора месяца, – продолжила Настя после паузы. – Всё это время мы с Сергеем не общались: он не писал и не звонил мне, я тоже хранила молчание. Но в какой-то момент я начала ощущать, что обида испаряется. Я даже намеренно пыталась себя «накручивать», но ничего не получалось. Постепенно я вошла в очень странное и непривычное для меня состояние: мне стало безразлично, как поступил со мной Сергей. И сам он стал для меня безразличен. Сначала в этом безразличии была толика негатива – я не хотела иметь с Сергеем ничего общего. Затем негатив исчез, осталось просто безразличие. А потом, на фоне этого безразличия, я ощутила странную тягу – некий зов. Меня снова тянуло к Сергею. Но тянуло уже совсем по-другому – наверное, именно так птицы сбиваются в стаю. Мне ничего не было от него нужно. Я знала, что ему ничего не нужно от меня. Мы были одинаковыми, и эта одинаковость вызывала во мне симпатию, тягу к нему. Я вернулась, Сергей поздравил меня, сказав, что Джара дала мне очень важный урок.

Снова стало тихо. Молчала Настя, молчал и я, пытаясь осмыслить её рассказ. В том, что она рассказала, я чувствовал что-то неприятное.

– Есть во всем этом что-то неприятное, – озвучил я свои мысли.

– Нет, – покачала головой Настя. – Раздражение, которое ты сейчас ощущаешь, это раздражение твоего эго. Сейчас тебе просто сложно оценить эту ситуацию – ты не готов к этому. Но в свое время ты поймёшь, о чем я говорю. И уверяю тебя: способ отношений, о котором я рассказала, для магов единственно возможный. Более того, я бы и не хотела иного. Каждый из нас – одинокая птица. И может принимать заботу и общество только таких же одиноких птиц…

Мне захотелось сменить тему разговора.

– Скажи, та фраза, про «кривые глухие окольные тропы», откуда она? Я знаю, что она из романа Стругацких «За миллиард лет до конца света», но ведь Стругацкие просто цитировали её. Откуда они её взяли, что является оригиналом? Я так и не смог его найти. Очень хотелось бы прочитать весь текст.

– Эта фраза – переработанное Стругацкими стихотворение одной японской поэтессы. Сейчас вспомню… – Настя на секунду прикрыла глаза. – Ёсано Акико. Стихотворение называется «Трусость».

– Не знал… Запишешь мне её имя, хорошо? А то я не запомню.

– Запишу, – пообещала Настя.

Какое-то время мы сидели молча. Когда пауза стала затягиваться, я снова взглянул на Настю.

– Ты сказала, что у вас есть враг. Кто он?

– Не знаю, – покачала головой девушка. – Могу лишь предполагать. В свое время на нас вышел представитель одной крупной магической организации – так называемого Ордена Рыцарей Света. Они откуда-то узнали о нас и предложили свою защиту и покровительство. Сказали, что мир меняется и группам вроде нашей в одиночку уже не выжить. Мы вежливо отказались. Собственно, именно после этого у нас и начались все проблемы.

– Но если это Рыцари Света, то вряд ли они могут делать вам гадости? – не поверил я. – Просто подумай, как это нелепо звучит – Рыцари Света кого-то уничтожают. Это нонсенс.

– Да, – согласилась Настя. – Если не учитывать того, что в этом мире нет ничего хуже агрессивной добродетели. Когда кто-то пытается переделывать мир в соответствии со своим пониманием того, каким этот мир должен быть. И если кто-то на этом пути воспринимается как враг, то он уничтожается – всё ради тех же мнимых добродетелей. В этом опасность крупных магических организаций: очень часто они начинают за здравие, руководствуясь самыми возвышенными идеалами. А заканчивают за упокой, вырождаясь в кучку отъявленных мерзавцев. Сергей говорил, что причины этого кроются в самих принципах существования крупных систем – их ждет либо диктатура, либо раскол. Но это тема отдельного разговора…

Снова стало тихо. Я думал, о чём бы ещё спросить, но Настя заговорила снова:

– Я не утверждаю, что в наших бедах повинна именно эта магическая организация – просто не знаю этого. Речь идёт лишь о совпадении по времени. Тем не менее, мы и раньше слышали о том, что с некоторых пор кто-то начал методично уничтожать так или иначе «засветившихся» магов. Причем среди умерших были как действительно знающие люди, так и откровенные шарлатаны. Складывалось ощущение, что некто предпочитал не вдаваться в детали и просто уничтожал всех, кто хоть как-то себя проявил. Сергей подозревал, что этим занимаются спецслужбы – он называл это «зачисткой». Считал, что военные парапсихологи просто устраняют всех, кто так или иначе мог им мешать.

– Военные парапсихологи? – даже усмехнулся я. – Думаешь, такие есть?

– Я не думаю, Андрей. Я знаю. Есть много того, что скрыто от глаз обывателя. Тем не менее, все это существует. Есть закрытые режимные институты, изучающие вопросы военной парапсихологии. Есть институты, занимающиеся проблемами НЛО. Работа идет, Андрей. Просто мы об этом ничего не знаем.

– Может быть, – пожал плечами я, не желая спорить. – Но какое всё это имеет отношение к вам?

– Вот это я и хотела бы знать… – вздохнула Настя.

Настя провела у меня ещё один день, после чего начала собираться в дорогу. Мне не хотелось, чтобы она уезжала. Но на мое предложение остаться девушка только улыбнулась.

– Я ненадолго, – ответила она. – Хочу съездить ко всем нашим. Постараюсь найти Олега, Лизу и Катю. Может, они что-нибудь знают о Викторе и Ирине. Мне кажется, – тут Настя посмотрела на меня, – у нас есть шанс вновь собрать группу.

– Мне остается только пожелать вам всем удачи, – сказал я.

Мне очень хотелось предложить Насте съездить с ней вдвоём, но я не рискнул. В конце концов, я для них никто.

Тем не менее, я проводил её до вокзала – уж этого мне запретить не мог никто. Там выяснилось, что первым пунктом Настиной поездки стал Липецк. По словам девушки, именно там жил Олег.

Я ушёл лишь тогда, когда скрылся последний вагон унёсшего Настю поезда. Приехав домой, вслушался в его гробовую тишину и вздохнул – вот я и снова один. За эти два дня я как-то привык к Насте и без неё чувствовал себя тоскливо.

Настя вернулась через пять дней. И что говорить, я был чертовски рад её приезду. Но мой вопрос – «Ну как там?» – она лишь покачала головой: – Потом…

Спорить с ней было бесполезно, это я уже знал. Не в том смысле, что она меня переспоривала – нет. Она просто отказывалась спорить. Высказывала своё мнение, если хотела. И на этом считала вопрос исчерпанным. Если я начинал спорить, она просто пропускала мои слова мимо ушей – так, словно меня рядом с ней не было.

К тому времени, как Настя спустилась вниз, я успел приготовить обед – отличную уху. Настя была спокойна: налила в тарелку ухи, начала есть. Тем не менее, мне казалось, что она чем-то расстроена. Я ничего не спрашивал – ждал, когда она заговорит сама. Так оно и получилось.

– Лиза погибла, – тихо сказала Настя, не поднимая глаз. – Три недели назад.

Я нахмурился – новость была неожиданной и очень неприятной.

– «Список»?

– Нет, – покачала она головой. – Список на неё уже не действовал, я знаю это совершенно точно. Возможно, это какая-то случайность. Результат её личной неосторожности.

– Как она погибла?

– Её убили в лифте. Ударили ножом в живот. Я не знаю подробностей.

Я промолчал. Да, я не знал Лизу лично. Но я видел её фотографию, читал адресованные ей письма, читал некоторые её сообщения. Я уже знал её характер, представлял, каким человеком она была. И теперь мне было очень грустно сознавать, что этой замечательной девушки больше нет.

– А остальные? – вспомнил я через пару минут. – Ты была у них?

– Олега не оказалось дома, он в командировке. Меня встретила его жена – я и не знала, что он женился. – Настя грустно улыбнулась. – Приняла меня за его бывшую подружку. Даже на порог не пустила: сказала, что если ещё раз меня увидит, выдерет все космы.

– Круто, – пробормотал я. – Может, наврала? Что он в командировке?

– Может быть, – пожала плечами Настя. – Я нацарапала на стене в подъезде знак нашей группы и номер своего телефона. Олег обязательно увидит его. Если захочет, позвонит.

– А как с остальными?

– С Катей я встретилась, она приедет через пару дней. О Викторе она ничего не знает, а у меня его нынешнего адреса нет. То же самое и с Ириной.

– Разве ты не можешь найти их в сновидении? – поинтересовался я. – Меня же ты нашла.

– Не получается, – ответила Настя. – Катю, Олега и Лизу я нашла довольно легко. А Виктора и Ирины нигде нет. Либо они мертвы, во что я не хочу верить. Либо слишком хорошо спрятались, в надежде, что это убережёт их от «списка». Может, чуть позже я и смогу их отыскать, но пока мне всё ещё не хватает силы. Я ведь уже говорила тебе – Джара покинула меня. А без неё я никто.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – не согласился я. – Даже в моих играх с реальностью я вижу проявления Джары: стоит послать запрос, и Джара откликается. Хотя мой опыт ничтожен. У тебя всё должно получаться и подавно.

– Не получается, – тихо ответила она. – Джара не отзывается на мои призывы.

Стало тихо. Молчал я, молчала Настя.

– Надеюсь, Олег все-таки позвонит, – нарушила наконец молчание девушка. – В любом случае, ему уже ничто не угрожает. Приедет Катя, подумаем, как найти Ирину и Виктора.

– Ты ведь говорила, что Катя в монастыре?

– Да. Теперь, когда «список» на неё не действует, она может уйти оттуда.

– Она может сновидеть?

– Очень плохо. Она хорошая видящая, но со сновидениями у неё никогда особо не получалось. У каждого из нас свои таланты.

– Хотелось бы мне знать, какие таланты у меня, – пробормотал я.

– Узнаешь, – пообещала Настя. – Собственно, для этого Катя и приедет. Чтобы посмотреть тебя.

– Ты серьезно? – даже не поверил я.

– Абсолютно, – едва заметно улыбнулась она. – Можешь мне верить – я никогда не вру.