Читать книгу Социальный эксперимент - Антон Navotny - Страница 5

1 день.

Никита и Андрей вышли из аэропорта навеселе. Никита довольно улыбался и смотрел по сторонам. То ли приличное количество алкоголя, выпитого в самолете, то ли наконец смена обстановки и оторванность от проблем делали его счастливым.

Никита отпустил ручку чемодана и расправил руки в разные стороны.

– Я счастлив! – произнес он.

Встречные люди дружелюбно улыбались. Некоторые говорили на английском с немецким акцентом:

– Добро пожаловать в Берлин!

– Пошли, фея, такси искать. У меня еще на вечер планы, – позвал Андрей Никиту.

Никита схватил чемодан, подбежал к Андрею и положил ему на плечо руку.

– А знаешь, до меня только сейчас дошло, почему мы начали поездку именно с Берлина. Не с Мюнхена, Кельна или Дю-ссель-дорфа, а с Берлина, черт возьми!

– И почему же? – хитро улыбнулся Андрей.

– Ты ж здесь на какой-то блядской вечеринке на качелях качался, а тебе припихивали все кому не лень!

Андрей вырывался вперед, идя по тротуару походкой от бедра.

– Да, подруга, – бросил он через плечо. – И я была королевой!

Никита догнал его и ударил ладонью по спине.

– И зачем я тебе доверил маршрут строить?!

– Наслаждайся!

Берлин, как бы это ни звучало парадоксально, измученный дележкой, запретами после Второй мировой войны, разрушенный, израненный, искромсанный, теперь один из самых свободных городов. В нем каждый найдет себе компанию и развлечение по интересам. Около 180 музеев, более двухсот баров и клубов, самая большая театральная сцена Европы – Фридрихштадтпаласт, галереи стрит-артов, блошиные рынки. Здесь трагичное прошлое соседствует с атмосферой свободы и творчества, классическое искусство с современными направлениями, маргиналы с миллионерами, здесь, как и во всей Германии, легализована проституция и частично марихуана, с 2017 года законодательно разрешены однополые браки.

Никита разглядывал улицы, людей, архитектуру зданий, мелькающие за окном такси. Вскрикивал, когда видел что-то необычное, пихал Андрея, привлекая его внимание. Смеялся, восхищался, фыркал. В Берлине он был первый раз. Много стран, много городов объездил за свои двадцать пять лет, но с Берлином как-то не сложилось. Он любил новые места, ощущение трепетной радости переполняло его, другие люди, другая архитектура, другой уклад жизни, новые правила или их отсутствие.

Андрей в целях экономии снял квартиру в гей-районе Шенеберг, а не номер в гостинице, Никита был не против, сейчас он был на все согласен, хоть на скамейку в парке; будь он трезвым, то скорее всего начал бы ворчать, что квартира – это некомфортно, самим убираться, готовить еду, но сейчас ему было хорошо. А Андрей радовался, что друг наконец расслабился и выдохнул.

– Мог бы и хостел снять, с мальчишками бы познакомились, – игриво сказал Никита.

На самом деле, несмотря на постоянные колкости, которыми парни обменивались, они были хорошими друзьями. Андрей и Никита познакомились благодаря своим парням. Костя и Саша были давно знакомы. Впервые, когда Никита пришел к ним в гости, Андрей сидел за компьютером и даже не встал. Один раз за весь вечер зашел на кухню, буркнул: – Привет, – и снова исчез.

– Не обращай на него внимания, – сказал тогда Костя.

Но Никита в силу своего воспитания не мог не обращать внимания…

Во второй визит он сам пошел к Андрею в комнату. Начал расспрашивать, чем тот занимается, Андрей что-то достаточно отстраненно отвечал, потом Никита принес коктейль, они вместе выпили. В следующий раз Никита и Саша пригласили Костю и Андрея к себе. Никита толком не помнил, при каких обстоятельствах и в какой момент Андрей пустил его в свой мир, но точно прошло больше месяца.

– В первую встречу ты мне ужасно не понравился, – рассказывал потом Андрей, – Такой весь лощеный, болтливый, я подумал, что Саня завел себе очередную заносчивую сучку, а потом я как-то разглядел в тебе светлую душу, – и с улыбкой добавил: – хоть это было и непросто.

Андрей и Никита сидели на кухне, уже налив по виски с колой.

Квартира была скромная, без излишеств, чистенькая, две комнаты, кухня, раздельный санузел, прихожая. Мебели немного, только самое необходимое.

– За новое, – сказал Андрей.

Они чокнулись бокалами и сделали по глотку. Андрей достал сигареты, прикурил, глубоко затянулся.

– Так, если уж нам придется три недели провести вместе, давай обговорим некоторые правила, – вдруг затараторил Никита. – Первое: не разбрасывать вещи…

– Алло, я отдыхать приехал, если тебе надо продолжать драить и убираться, я не буду мешать.

Никита закатил глаза.

– Второе: мне не нравится, когда курят в помещении.

– Мне тоже не нравится запах ссаных носков от твоей электронной сигареты, и что, я же молчу! Не сотрясайся, а! Расслабься и наслаждайся! Отдыхай, у тебя отпуск, Золушка!

Никита надул щеки, но согласился. Андрей докурил и открыл чемодан.

– Ну что, пора собираться на разведку.

– Это куда?

– Я собираюсь использовать каждую секунду для отдыха и наслаждений. У нас не так много времени в Берлине, чтоб рассиживаться.

– И я с тобой!

Андрей удивленно вскинул брови.

– А что? Я тоже наконец хочу увидеть весь этот разврат вживую, а не в порнухе.

– А твои моральные ценности не треснут?

– Хватит трепаться, давай одеваться!

– Надо тебя чаще напаивать, – вытряхивая вещи из чемодана, произнес Андрей.

Парни приняли душ, переоделись, выпили еще по коктейлю, вызвали такси и отправились в клуб.

– Что за клуб? – уже в машине спросил Никита.

– Лаборатория, там постоянно проходят различные тематические вечеринки.

– А сегодня какая?

– Hot nudity – горячая обнаженка.

– Я знаю, как это переводится. Блин, я как-то стесняюсь.

– Там толпа неизвестных мужиков и полумрак, чего стесняться? Тело у тебя норм, жопа и член в порядке, сам в сауне видел.

Никита покраснел. Андрей протянул ему маленькую бутылочку виски.

– Туда люди приходят потрахаться, а не обсуждать, у кого хуй длиннее.

– Ладно, ладно, в конце концов, Валя же сказал, что надо выходить из зоны комфорта.

Никита залпом выпил виски.

Клуб Lab-oratory располагался в подвале здания заброшенной электростанции, по соседству с известным клубом Berghain. Отстояв небольшую очередь, Андрей сказал, что им повезло, так как обычно желающих попасть в клуб в разы больше; они спустились вниз. Промышленный дизайн, или, скорее, с дизайном никто не заморачивался, а просто сдули пыль с заброшки и открыли клуб, высокие потолки, балки, перекладины, трубы, клетки, цепи.

– Тут случайно не расчленяют? – прошептал Никита Андрею на ухо.

– Только если членом, – усмехнулся Андрей.

Они разделись, Никите, чтобы полностью обнажиться, потребовалось больше времени, чем Андрею, который привычно скинул штаны за две секунды.

Пока Никита мялся и ныкался по углам, Андрей успел с кем-то поговорить, что-то купить, это что-то принять и принести Никите выпивку. Никита залпом опрокинул коктейль. Но, несмотря на количество выпитого за день, он нервничал, руки и ноги тряслись. С ним всегда это происходило, когда он собирался сделать что-то, чего никогда не делал. Андрей хлопнул Никиту по плечу, улыбнулся и подтолкнул вперед к входу в один из залов. Никита стыдливо прикрывал пах руками.

Когда они вошли в первый зал, Никита понял, что со своей любовью к сексу в сравнении с тем, что творилось там, был просто монашкой.

Не очень большое помещение с хаотично расставленными клетками, закрытыми кабинками, перегородками с дырками, подиумами, душевыми кабинками. По сути, зал представлял собой комнату-лабиринт с множеством различных локаций. На полках, тумбах, трубах лежали горы презервативов, салфеток, бутылок с лубрикантом, разного размера и конфигураций дилдо. Достаточно громко играла музыка, но даже сквозь нее были слышны стоны. Полумрак, царивший в помещении, периодически разрывали тусклые лучи света, скользящие по голым телам, пульсирующим по углам, около стен, в центре зала – везде. Секс пропитывал, насыщал воздух похотью и развратом до такой степени, что казалось, даже неодушевленный предмет в такой обстановке мог кончить.

Такого Никита не видел никогда, даже в порно. Алкоголь улетучился из его мозга мгновенно. Андрей приметил свободные качели и прямиком направился к ним. Никита хотел его окликнуть, но было уже поздно. Дорвалась королева до своего трона. Андрей привычно устроился в кожаном приспособлении, к нему тут же подошел накачанный загорелый мужик с татуировками, провел по телу Андрея рукой, засунул ему в рот два пальца, Андрей облизнул их. Мужик взял с полки презерватив, раскатал на член, брызнул смазку на пальцы и небрежно засунул два Андрею в анус. Никита смотрел как завороженный за гипнотизирующими движениями руки мужика. Он еще раз надавил на смазку, обтер член и резко вошел в Андрея. Никита чуть не вскрикнул, прикрыв рот рукой. К Андрею подошел второй мужик и запихнул ему в рот член. Никита больше не мог смотреть на эти инквизиционные пытки, отвернулся, но легче от этого не стало, рядом с ним уже сношались двое, ой, нет, третий вынырнул из-за спины второго. Чуть впереди один прижимал другого спиной к стене, держа его ноги у себя на бедрах, рядом один другому делал минет. Никита почувствовал, как его член начал подавать признаки жизни.

«Да тут у мертвого встанет», – попытался он оправдать реакцию своего организма.

Все, что происходило вокруг: позы, движения, пальцы в рот, сперма на лицо, – он представлял себе не раз, но только с Сашей. Хотя, возможно, будь он посмелее или под веществами, уже качался бы рядом с Андреем. Вот и пойми, где эта грань между адекватностью, страхом и воспитанием.

Член встал колом. Никита прижал его двумя руками к животу. Чтоб не привлекать внимание, он решил отправиться в бар, который находился посреди всей этой оргии в соседнем зале, но для того, чтобы туда попасть, надо было преодолеть все это пространство, в котором… все трахались и норовили присунуть мимо проходящему.

Никита вошел в арку, и перед ним как из-под земли возник молодой парень. Высокий, жилистый, коротко стриженный. Никита извинился и хотел обойти его, но тот положил свою левую руку Никите на бедро, а правой взял левую руку Никиты и положил на свой возбужденный член. Никита одновременно растерянно и завороженно смотрел парню в глаза. Парень взял его член и начал дрочить. Сердце в груди ухало в такт музыке, пульс барабанил в горле, в висках. Парень поцеловал Никиту в шею, медленно скользнул языком к соскам. Когда Никита почувствовал его дыхание у себя на лобке, он схватил его за голову. Парень поднял на Никиту мутный взгляд, член уперся парню в подбородок. Парень облизнул губы. Никита почувствовал на своих бедрах еще чьи-то руки.

– Бля!

Никита выскользнул из западни, оглянулся, парень, который только что пристраивался к нему, уже сосал тому, который атаковал сзади.

– Пиздец винегрет!

За барной стойкой практически никого не было. Не удивительно, тут были аттракционы и поинтересней, чем просто выпивка. Никита заказал себе коктейль и окинул взглядом зал. Возящиеся кругом голые тела уже были неинтересны. Никакого интима, никакой интриги, никакой тайны. Хочешь, подходишь, берешь, идешь дальше. Никита никак не мог взять в толк, в чем смысл? Было, конечно, время, когда и он трахался как кролик, но ему всегда нужна была химия с человеком, вот так механически пришел, нагнулся и… А поговорить, а пообниматься, а поцеловаться. Вдруг не понравится, как он целуется или пахнет, тогда он точно с ним не ляжет, найдет тысячу причин и свалит.

Пока Никита размышляя, его взгляд, видимо, слишком надолго завис на бармене. Парень уже томно поглядывал в его сторону и улыбался. Никита извиняясь улыбнулся в ответ. Бармен подошел, сказал что-то на немецком.

– Я вас не понимаю, – ответил на английском Никита.

– Ты первый раз? – повторил бармен на английском.

– Да.

– С парнем?

– Нет, с другом. Он где-то там, – Никита махнул рукой в толпу.

– А ты почему здесь?

– Это все не мое.

– Понимаю.

– Как вы тут работаете? – скорее не спросил, а посочувствовал Никита.

– Это все не мое, – ответил бармен, улыбнувшись.

– Понимаю, – ответил Никита.

Парень протянул Никите руку.

– Я Вальтер.

– А я Ник.

– Очень приятно, Ник.

Вальтера отвлек второй бармен, как раз в тот момент к стойке подошел Андрей, он сначала не заметил Никиту. Никита подошел к нему и положил руку на плечо.

– Фу, мокрый весь как кобель! Надеюсь, это пот, а не сперма, – брезгливо убрал руку Никита.

– Зато счастливый! – ответил Андрей. – Тебе что-нибудь перепало?

– Нет. Я и не стремлюсь, – Никита обвел взглядом толпу. – Мне вот это все напоминает пузырящийся нарыв из фильма ужасов, из которого периодически в воздух выстреливает гной.

– Ну и дурак.

Андрей залпом выпил коктейль.

– Я на второй круг.

– Я поеду, ты доберешься сам?

– Да, давай…

И Андрей нырнул обратно в толпу. Никита повернулся к стойке, Вальтер уже стоял напротив.

– Еще коктейль? – спросил он.

– Нет, спасибо. Сколько я должен?

– Оплата на выходе. Ты уже уходишь?

– Да.

Вальтер немного растерялся, замялся.

– Можешь меня подождать? Я через пять минут буду готов, – выпалил он.

Шел первый час ночи. До Ноллендорфплац, где располагалась квартира, Никита и Вальтер решили пройтись пешком. После душного помещения хотелось получить порцию свежего воздуха.

Когда Вальтер попросил подождать, Никита напрягся. Он уже хотел попасть в свое временное пристанище, залезть под одеяло, пока действовал алкоголь, пока мысли про Сашу не начали лезть в голову, как тараканы на крошки, и забыться сном. У него не было желания отбиваться от парня, которому понравился. Он не хотел секса в подворотне, минета в парке, прощальных поцелуев, он хотел остаться один! На душе было гаденькое ощущение после посещения клуба, как будто он, а не все эти мужики извозился в сперме, смазке и чужом поте. Ему даже казалось, что от него исходит нестерпимый запах клубники с нотками силикона.

– Ты можешь не переживать, я не буду приставать, – сказал Вальтер, когда они отошли от клуба.

– Почему? – спросил Никита и осекся. – Прости, я имел в виду…

– Все нормально. Я асексуал.

Никита удивленно посмотрел на Вальтера.

– Не может быть! Ты же секси, ой, прости, опять не туда, ну ты понял меня.

Вальтер смущенно улыбнулся.

– Сколько тебе лет? – спросил Никита.

– 23.

– И почему ты решил, что ты асексуал?

– Меня не привлекает секс. Нет, он, конечно, привлекает, но как бы и нет… В общем, у меня был парень, Матис, мы с ним встречались 2 года, и я ни разу с ним не кончил.

– Он тебе нравился?

– Ну да, я с ним спал, но меня не возбуждала вся эта возня в кровати.

– Ты так легко об этом говоришь.

– Я какое-то время переживал, считал себя совсем ущербным, ну представляешь, гомосексуал, так еще и асексуал…

– М-да, взрывной коктейль для мозга. И как ты с этим смирился?

– Полгода тому назад я устроился работать в Лабораторию, хотел себя проверить. И вот думаешь, у меня хоть раз встал? Ни ра-зу! Со временем, глядя на всех этих несчастных людей, я понял, что я счастливчик, я не наркоман секса, у меня все прекрасно, я могу направить свою сексуальную энергию на что-то другое.

– Почему ты обратил на меня внимание?

– Твой взгляд был потухший, когда ты смотрел на этот муравейник. Почувствовал в тебе родственную душу.

– Э-э-э, не-е-е, я совсем не асексуал.

Вальтер засмеялся.

Никита не понимал, он не представлял жизнь без секса! Моменты близости делали его счастливее не только на мимолетном физическом уровне, это было намного глубже, хоть человечество и принижало ценность секса, свело его к чисто механическому действию, к пошлости, чему-то незначительному, мимолетному, не глобальному. Но так ли это на самом деле? Что может быть глобальней счастья, чувства защищенности, что может быть глобальней верности и любви, что может быть глобальней ласки и заботы! Ведь комплексы, злость, агрессия и рождаются от отсутствия всего этого. Нехватка гормонов: адреналина, дофамина, окситоцина, серотонина, – вырабатываемых в том числе во время секса, делает нас несчастней, уязвимей, приводит к проблемам не только физическим, но и душевным.

Никита не верил в асексуальность, он верил во внутренние проблемы, которые привели Вальтера к этому.

– Как ты умудрился попасть на работу в этот клуб?

– Я хочу пойти учиться на дизайнера, обучение платное. Решил подработать. Знакомый увольнялся из клуба и предложил свое место. Там неплохо платят, но люди постоянно меняются.

– Почему?

– Не каждый может выдержать. Устают от постоянной дрочки, – Вальтер засмеялся.

– Ты серьезно?

– Да. У нас Клаус был, так он за смену мог раз десять самопроизвольно кончить…

Никита засмеялся.

– Несчастный человек.

– Другие за смену по нескольку раз в туалет бегали. Я, когда первый раз вышел, мне коллега чуть не присунул, с учетом, что он был натуралом, вроде как.

– Опасная у тебя работа.

– Но те, кто выдерживал неделю, становились спокойней. Рано или поздно ко всему привыкаешь.

Они дошли до Ноллендорфплац. Около двери в подъезд Вальтер замялся, было видно, что он не хотел уходить.

– Ты уже посмотрел Берлин? – спросил Вальтер.

– Еще не успел, мы только сегодня прилетели.

– Я не навязываюсь, у меня завтра выходной, если хочешь, могу погулять с тобой.

– Спасибо большое, не откажусь. Тем более мой друг не особо любит все эти культурные программы.

Договорились на десять утра, обменялись телефонами.

Никита принял душ и лег в кровать. Мысли про Сашу попытались проникнуть в его мозг, но Никита быстро их отогнал, слишком насыщенный получился день, и Никита хотел просто выспаться. Он мгновенно провалился в сон и даже не услышал, как под утро вернулся Андрей.

2 день.

Андрей приоткрыл глаз, зажмурился от яркого солнца и перевернулся на другой бок. Движения отдавались в теле ноющей болью. Андрей застонал и сморщился. После вчерашних растяжек мышцы с непривычки ныли. Не удивительно. Подобного марафона на всю ночь у него не было уже года два. За дверью комнаты наблюдалась движуха.

Мочевой пузырь Андрея подал признаки жизни. Постанывая и стараясь не делать лишних движений, Андрей встал с кровати и вышел в коридор.

– Доброе утро, – пронесся мимо него Никита.

– Ты чего тут скачешь, с утра пораньше?

– Я ухожу гулять.

Никита вбежал в кухню, залпом допил кофе.

– А меня не хочешь взять?

– Нет. Ты себя видел?

– Вот и правильно, я бы и не пошел.

Андрей потянул руки к Никите.

– Обнимашки, обнимашки.

Никита обнял его.

– Вчера не наобнимался?

Андрей схватил Никиту за жопу.

– Ох, сочный пэрсик!

Никита засмеялся.

– Уймись, бешеный! Меня уже ждут.

– Кто это? – удивился Андрей.

– Вальтер, бармен из этого адского котла.

– О-о-о-о-о, Вальтер, – протянул Андрей. – Очень поэтично. Намечается романтик?

– Он просто покажет мне Берлин.

– Самые злачные места? Не забудь вечером поделиться со мной. И по подворотням не тритесь.

– Дурак, он асексуал, – ответил Никита и надел рюкзак на плечо.

Андрей прыснул смехом.

– М-да, такого только ты мог подцепить.

– Никого я не цеплял. Все, пока, пиши, звони, – крикнул Никита из прихожей.

– Иди уже! Нужен ты мне больно.

Дверь за Никитой закрылась. Андрей справил нужду и снова завалился спать.

Погода была чудесная, светило солнце, отражаясь от окон домов, заставляя щуриться. Никита чихнул и надел солнцезащитные очки.

Вальтер уже стоял внизу. Он улыбнулся, увидев Никиту, и протянул ему коробку с бантиком.

– Маленький сувенир. Открой.

– Не стоило.

Никита открыл коробочку. В ней лежал брелок – мишка из войлока с радужным шарфом на шее.

– Это я сам делаю.

– Очень мило и аккуратно. У тебя талант.

– Спасибо, – засмущался Вальтер.

– Повешу его на домашние ключи.

– Ты еще не завтракал? – спросил Вальтер.

– Нет, только кофе выпил.

Они сели в одном из многочисленных кафе на Ноллендорфплац, заказали по сандвичу и кофе.

– Какая у нас сегодня программа? – спросил Никита.

– Ничего интересного, банальные достопримечательности, – улыбнулся Вальтер.

– Хорошо, – воодушевленно ответил Никита.

Когда Никита был маленький, много путешествовал с родителями, но мало что помнил о тех поездках. В переходном возрасте его переклинило, и он стал бояться летать, из-за этого чаще отказывался от поездок, родители особо не парились и оставляли его дома с няней.

С Сашей они много где побывали. Первым они посетили Париж, Никита был категорически против самолета.

– Я буду с тобой, – уговаривал Саша. – Если что, погибнем вместе.

– Хреновая мотивация, – отвечал Никита.

Саша согласился на поезд. 33 часа рельсовой романтики. Никита любил поезда, но даже его вымотало это путешествие, и он скрепя сердце согласился обратно лететь на самолете. Это было тяжело, но он справился. Саша весь полет держал Никиту за руку, и его это действительно успокаивало.

Никита не знал, как избавиться от страха перед полетами, что бы он ни делал – пил таблетки, напивался, специально лез на круг обозрения и на другие аттракционы, – но ничего не помогало. Становилось только хуже. Момент взлета для него был пыткой, любая легкая воздушная яма доводила до паники, он, конечно, не устраивал истерик, но знали бы окружающие, что творилось у него внутри.

Никита шел на риски и боролся со страхом только из-за того, что любил путешествовать, ему было интересно исследовать другие страны, города. Приезжая за границу, в городах они практически никогда не пользовались общественным транспортом, такси. Они все чаще ходили пешком, чтобы ничего не пропустить. Если предстояла обширная поездка по стране, то брали напрокат машину и прокладывали маршруты так, чтобы захватить разные потаенные места, куда обычные туристы даже носа не сунут.

Этот отпуск был первым за последние пять лет без Саши. С одной стороны, Никита был рад, что познакомился с Вальтером и теперь не придется одному бродить по Берлину с тяжелыми мыслями в голове, а с другой – ему очень хотелось, чтобы вместо Вальтера с ним был Саша. Он постоянно делал ему сюрпризы и отыскивал интересные и малоизвестные достопримечательности. Но Саши не было рядом, он сам так решил…

– Я тебя вчера не напугал своими разговорами? – спросил Вальтер, когда они шли через парк Большой Тиргартен.

– Нет, но я долго думал над тем, что ты сказал.

Вальтер улыбнулся.

– Как в твою философию асексуала вписывается любовь? Я не представляю любовь без секса.

– И зря, возможно, это самое чистое чувство. Вам друг от друга ничего не нужно, у вас нет обид, нет напряжения, нет требований, которые возникают, когда есть секс. Со временем секс в любом случае сходит на нет или вы не подходите по темпераменту, тогда начинаются претензии, обиды.

– Возможно, в чем-то ты и прав. Но ты реально никогда не кончал с партнерами?

– Да нет, кончал, конечно, но не испытывал от этого никакого удовольствия.

– Сколько у тебя было парней, кроме Матиса?

Никита заметил, что Вальтер немного напрягся, отвернулся в сторону.

– Много?

– Да.

– И как?

– И никак.

– Ты уникальный человек.

Вальтер нервно рассмеялся.

Они вышли из парка.

– А вот и первая достопримечательность.

За площадью Республики возвышался рейхстаг. Они сделали на его фоне несколько фоток и продолжили свой путь.

– А родители не против твоей работы? – спросил Никита.

– Они не знают, а если бы и знали, им было бы пофиг, – грустно ответил Вальтер.

– Почему?

– Они наркоторговцы, сейчас срок отбывают.

– Ого!

– Ты только не думай, что я такой же, – спохватился Вальтер.

– Я и не думаю.

– Меня воспитывала бабушка. Они сначала пили, потом начали торговать и сами подсели, так что им было не до меня.

– Извини, что спросил.

– Нормально, мне все равно.

Ближе к обеду, около Бранденбургских ворот, Вальтер предложил перекусить карривурстом, который продавали в специальных киосках.

– Национальное блюдо, – уплетая за обе щеки обычные сосиски с кетчупом и карри, пояснил Вальтер. – В Берлине есть музей, посвященный этому блюду.

– Давай не будем в него заходить, – с мольбой попросил Никита.

Вальтер улыбнулся.

– Хорошо.

Никита читал, что в Берлине много людей, много туристов, но не думал, что настолько. Порой приходилось выходить из толпы в сторону, под тень деревьев, чтобы немного передохнуть от постоянного гула голосов и чужой энергетики. Он порадовался, что Андрей остался дома. С его социофобией ему скорее всего было бы некомфортно гулять в такой толпе, хотя ночная толпа в клубе его нисколько не пугала. Вот что значит правильно расставить приоритеты.

После перекуса Никита и Вальтер посетили мемориалы жертвам Холокоста и «Берлинская стена», КПП Чарли, где с 1961 по 1990 год Берлин делился на Западный и Восточный, прошлись по Александерплатц, Потсдамской площади и мосту Обербаумбрюкке – символу объединения Германии после разрушения Берлинской стены, заглянули в Берлинский кафедральный собор.

У Никиты от Берлина было тяжелое впечатление, то ли из-за его внутреннего состояния в связи с отсутствием Саши, то ли от многочисленных монументов, мемориалов, посвященных Второй мировой войне, плакатов с плачущими женщинами, ранеными солдатами, одиноко стоящими среди руин детьми. Никита не понимал, что на них написано, но сердце сжималось только от одного изображения. Никита видел фотографии Берлина после окончания войны в Интернете – ужасное зрелище, глыбы вместо зданий. Сейчас не осталось и следа от того времени, памятники архитектуры отреставрированы, построены новые здания, тут и там высились краны, продолжая возводить все новые и новые строения.

Никита понимал, что надо что-то делать со своим упадническим настроением, иначе он впадет в тотальное уныние. Он предложил Вальтеру зайти в супермаркет и взять вина.

– У нас с друзьями была традиция в Париже, после обеда мы покупали вино и с ним гуляли по городу. Придает легкости и жизнерадостности.

– Ты загрустил?

– Немного, – честно признался Никита, – Но вино все исправит, – улыбнулся он Вальтеру.

– Хорошо, – улыбнулся в ответ парень.

«Милый мальчишка, симпатичный и с такими тараканами в голове», – подумал Никита.

Они взяли по бутылке красного сухого и отправились гулять дальше. Поглазели на антиквариат на старейшем блошином рынке на улице 17 июня, прошлись по набережным реки Шпрее. На ужин решили устроить пикник.

В начале восьмого Никита и Вальтер сели в такси, Вальтер не сказал, куда они поедут. В машине Никите позвонил Андрей.

– Я как бы не волнуюсь и мне даже неинтересно, где ты, но ты хотя бы жив? – спросил он.

– Да, все хорошо, но вернусь поздно.

– Во сколько ты вернешься, меня меньше всего интересует, я скоро уйду, приду… не знаю во сколько.

– Это, к счастью, меня тоже не волнует.

– Ну тогда до встречи, куколка!

– Ага. Нескучной ночи!

– Да уж поверь, она такой и будет, не то, что у тебя со стихами под луной.

– Иди в жопу!

– И туда я тоже обязательно загляну!

– Шалава!

– Фригидная швабра!

Никита улыбнулся и повесил трубку.

Прежде чем остановиться на ужин, Вальтер решил показать Никите еще несколько достопримечательностей. Первая из них – Глиникский мост через реку Хафель. После Второй мировой войны по середине моста проходила граница между Западным Берлином и ГДР. На нем несколько раз советские и американские спецслужбы обменивались арестованными шпионами. Никита вспомнил, что смотрел фильм «Шпионский мост» как раз об одном таком обмене. Далее они отправились к Дому Ванзейской конференции, где 20 января 1942 года на совещании были приняты пути и средства «окончательного решения еврейского вопроса»…

Никакое вино не помогало Никите расслабиться, каждая достопримечательность падала в душу, как камень, Вальтер это заметил и решил его больше не мучить. Конечным пунктом прогулки был охотничий дворец Груневальд – старейший дворец Берлина, построенный в XVI веке на Груневальдском озере.

– Прости, я тебя совсем расстроил, – виновато произнес Вальтер, когда они входили во двор белоснежного дворца с рыже-красными крышами в стиле раннего ренессанса с элементами барокко.

– Ты тут ни при чем. Это история, от нее никуда не денешься. Просто я очень впечатлительный. А тут что было, опять фашисты творили свои бесчинства?

Вальтер улыбнулся.

– Нет. Здесь была более интересная история. В начале 1891 года Шарлотта Прусская, сестра императора Вильгельма Второго, после прогулки устроила в этом дворце оргию.

– Вот она, прародительница берлинского разврата, – прокомментировал Никита.

– Об этом происшествии узнал некто и стал шантажировать участников. Они получали письма с подробным описанием того, что творилось на той оргии, с детальными картинками. Скандал поднялся невероятный, народ негодовал, репутация императора была запятнана. К розыску шантажиста подключилась даже полиция. Был ряд подозреваемых, но в итоге с них снимали обвинения из-за отсутствия улик.

– И чем закончилась дело?

– Да как обычно, ничем! Шантажиста не нашли, а народ со временем потерял интерес к этой истории.

Парни обошли дворец и устроились неподалеку от него на берегу озера. Солнце уже катилось к горизонту, раскрашивая небо в пурпурные краски.

– Только знаешь, мне кажется, то, что сейчас происходит, – Вальтер задумчиво расстелил скатерть и достал сандвичи и фрукты, – ну, я про клубы, – это честнее, что ли. Люди не пытаются строить из себя святош… А те, кто больше всех кричит о своей правильности, на самом деле самые жесткие извращенцы. Пусть лучше ходят в клуб и трахаются со всеми подряд, выпуская пар, чем насилуют…

Никита открыл вино, протянул бутылку Вальтеру.

– Ой, мне, наверно, хватит.

– Брось, оно легонькое.

Вальтер улыбнулся и взял.

– Рад знакомству с тобой, Ники, – смущенно произнес он.

– И я.

Они сделали по большому глотку, сели на траву, лицом к озеру.

Диск солнца нижней границей коснулся горизонта, природа замерла. Деревья стояли не шелохнувшись, отражаясь в неподвижной зеркальной глади озера.

– Я тебя обманул, – произнес вдруг Вальтер.

Никита, загипнотизированный спокойствием природы, вздрогнул от голоса Вальтера, как будто забыл о его присутствии. Вальтер сделал глоток вина, продолжил:

– Матис у меня был первый и почти единственный, после него еще двое, нет трое.

– Ничего. Это не мое дело.

– Он насиловал меня… – тихо произнес Вальтер. – Ну в плане не то чтобы прям насиловал, просто брал, когда хотел, не спрашивая, чаще жестко, чем ласково, мог отшлепать, унизить. С друзьями и со мной наедине это было два совершенно разных человека. Воспитанный, тактичный с ними и похотливый зверь со мной.

– Почему ты от него не ушел?

– Он был старше меня почти на десять лет и всегда говорил: «Тебе повезло, что мы встретились, с другими было бы хуже». И я ему верил, но один раз решил проверить. Познакомился с парнем и переспал с ним ради интереса, но Матис был прав, я ничего не почувствовал.

– Тебе нравился тот парень?

– Не знаю, наверно… Я не из симпатии это делал.

– Как ты расстался с Матисом? Обычно такие люди так просто не отпускают.

– Я жил у него в Лейпциге. Однажды, когда он отымел меня дилдо до крови, я попал в больницу. Врачам он сказал, что я сам, а я побоялся сказать правду. Через два дня, когда стало легче, я сбежал из больницы. Через день родителей арестовали, и я уехал в Берлин.

– Он тебя не искал?

– Искал, писал. Я его везде заблокировал. Он знал, где я жил с родителями в Лейпциге, а бабушкин адрес в Берлине не знал. Это меня и спасло.

– Теперь понятно, почему ты асексуал. Не пробовал к психологу обратиться?

– Да не, я потом еще с двумя парнями встречался и понял, что меня в принципе секс не заводит. Возможно, Матис был жесток со мной, чтобы на какие-то эмоции вывести, а я толком и не реагировал, один-единственный раз завыл, когда он меня порвал…

– Пиздец, – произнес Никита по-русски.

– Что? – не понял Вальтер.

– Ничего.

Никита обнял Вальтера за плечи и прижал к себе.

Все стало ясно. Не было никакой асексуальности, Вальтер просто прятался. Он никогда не получал ласки, заботы и любви. Ему этого не дали ни родители, ни Матис. Всем было наплевать на него. Удивительно, что в таких условиях он не озлобился, а наоборот, был добрым и отзывчивым. Работа в клубе тоже скорее всего связана больше не с тем, что надо было заработать денег на обучение, а подсознательно он хотел проверить себя, свою чувственность, сексуальность, свои желания, в глубине души он надеялся, что он такой же человек, как и большинство. Однако он не там искал. В клубе он видел наркотики и механический, жесткий секс. Люди в зале не видели друг друга, каждый делал то, что хотел, как и Матис с Вальтером, не заботясь о чувствах ближнего. И Вальтер ничего не чувствовал, он понимал, что не хочет подобного, его сущности это чуждо, и все больше укоренялся в своей вере в то, что он асексуал. Вальтера никто никогда не любил, он никогда никого не любил, и от этого были все проблемы.

Вальтер поднял голову и посмотрел Никите в глаза, а потом неожиданно поцеловал. Никита удивленно отстранился от него.

– Я тебе не нравлюсь? – спросил Вальтер.

– Ты симпатичный, но… Да ты напился, – Никита улыбнулся.

– Вчера кое-что произошло. – произнес Вальтер, не отводя взгляда от Никиты.

– Что?

– Впервые за долгое время у меня встал…

– Такое бывает, ты же не в церкви работаешь, – сказал Никита и с сарказмом добавил: – А прости, забыл, ты же асексуал.

– Не смейся. У меня встал не на них, а на тебя.

Никита аж слюной поперхнулся.

– М… м-м-м, мне лестно… – заикаясь сказал Никита.

– Извини, – смущенно произнес Вальтер, – Но для меня самого это необычно. Прости, что поцеловал…

– Хватит уже извиняться. Это все вино!

Никита слегка ударил своей бутылкой о бутылку Вальтера.

– Я рад, что у тебя в итоге не все так плохо в штанах, как ты думаешь, – улыбнувшись, сказал Никита, бросив наигранно томный взгляд на ширинку Вальтера.

Вальтер смущенно прыснул смехом и пихнул Никиту в бок.

– Это все ты!

– Ладно, давай выбираться отсюда, а то уже темнеет.

Водитель пробормотал что-то невнятное, и такси остановилось. Никита толкнул дремавшего у него на плече Вальтера.

– Приехали вроде, – сказал Никита.

Они вышли из машины.

– Вас подождать? – спросил таксист на английском.

– Нет, спасибо, я прогуляюсь.

Никита взял Вальтера под руку.

– Куда идти?

Вальтер указал пальцем на подъезд дома, напротив которого они стояли.

Никита и сам был пьян, но старался держаться. Хоть один, но должен контролировать ситуацию.

– А я тоже с тобой хочу погулять, – заплетающимся языком произнес Вальтер.

– Тебе уже хватит.

Никита прислонил Вальтера к двери.

– А когда мы снова увидимся? – спросил парень.

– Я завтра улетаю.

– Че-е-ерт, не-е-ет, – Вальтер уперся лбом в грудь Никиты.

– Послушай меня, – Никита взял лицо Вальтера в руки. Вальтер насколько мог сосредоточенно смотрел на Никиту. – Найди человека, которому ты будешь дорог, а не который будет тебя трахать из-за красивой мордашки, и который будет дорог тебе, и ты с ним будешь трахаться, потому что он тебе нравится, потому что у тебя от него дрожь по всему телу, а не потому, что ты вроде как гей и должен это делать.

– Как ты?

– Пусть как я, – улыбнулся Никита. – В конце концов найди себе девчонку, вдруг ты вовсе не гей.

– Фу-у-у, нет. Да простят меня девчонки, но от них меня тошнит, уже проверял.

Вальтер засмеялся. Они обнялись, и Вальтер скрылся за дверью.

В рюкзаке Никита обнаружил бутылку вина, открыл ее и побрел по пустынной улице, делая большие глотки.

Памятники, откровения Вальтера – весь день держали Никиту в напряжении, а сейчас отпустило. Волна расслабления медленно, от пяток до макушки, прокатилась по всему телу. И с тем, как внутри становилось легче, эффект от вина становился сильнее, а с усилением эффекта в мозг возвращались мысли о Саше, а вместе с ними и тоска. Хотелось плакать, да чего уж там, рыдать! Какой же он дурак! У нег было все – дом, любимый человек, а теперь ничего!

Не желая раздирать душу в одиночестве, Никита набрал Валентину. Тот сразу ответил.

– Валя, мне кажется, я совершил ошибку! – выпалил Никита, как только Валя взял трубку.

– Ты пьян?

– Немного. Но дело не в этом. Я идиот, Валя!

– Почему?

– Ой, прости, я тебя не разбудил? – Никита посмотрел на экран телефона, пытаясь сфокусировать зрение на часах, но у него ничего не получалось.

– Нет, все хорошо. Я же сказал, что доступен для вас в любое время, – сказал Валентин и добавил с укором: – И вы обещали звонить каждый день.

– Прости, пожалуйста, тут столько всего происходит…

– Это хорошо!

– Да фигня это все! Валя, я просрал свою жизнь! Я потерял Сашку!

– Нет, дорогой, это он тебя просрал.

– Да нет же! Мне не надо было уезжать, я только все испортил. Знаешь, как тут люди мучаются. Их насилуют, а они живут, пока жопу в лохмотья не порвут, а у меня-то все было хорошо.

– Что это еще за ужасы?

– Да не важно.

Никита отхлебнул вина, сел на скамейку, попавшуюся по дороге.

– Послушай меня, Никит. Слышишь?

– Ага, – ответил Никита, пытаясь одновременно держать плечом трубку и засовывать стик в электронную сигарету.

– Когда он тебе последний раз звонил?

– Кто?

– Саша твой.

– В аэропорту.

– А до этого?

– Много раз и писал.

– А сегодня звонил?

– Нет, я же симку поменял.

Валентин замолчал.

– Ты тут? – спросил Никита.

– Да, да. Все правильно…

– Что? – не понимал Никита.

– Он понял, что потерял единственного дурака, который за ним ходил, вот и названивал тебе.

– И чего тут плохого?

– Ровным счетом ничего! Без тебя ему стало некомфортно, ты обустраивал ему жизнь, а теперь некому и жопу подтереть. Понимаешь?

Никита тяжело вздохнул.

– Понимаю.

– Пойми уже, нельзя себя посвящать одному человеку…

– Но мне нравилось для него все делать.

– Но это не-пра-виль-но! Ты забываешь про себя, про свои желания, потребности, твоя жизнь крутится вокруг одного него, а где же ты во всей этой истории? Пришло твое время отдыхать и думать о себе. Вот посмотрим, захочешь ли ты к нему вернуться после поездки.

– Захочу.

– Это тебе сейчас так кажется.

– А если захочу, а он уже нет? – Никита всхлипнул.

– Значит, это не твой человек. Ты сделал что-то, что никогда не делал?

Никита смахнул слезу со щеки.

– Ага, вчера сходил в этот содомистский гадюшник с Андреем.

– Спал с кем-то?

– Нет.

– Значит, ничего не сделал. В гей-клубы ты и в Москве ходишь.

– Это другое. Я тут с голыми яйцами ходил, а вокруг народ трахался.

– Ты как маленький. На пенной вечеринке был?

– Да.

– Там тоже все голые и открою тебе секрет, некоторые даже трахаются в пене.

– Не-е-е.

– Да-а-а.

– Фу!!! Мерзость какая!

– Так что давай не глупи, иди поспи и завтра жду вас на видеосвязь с подробным отчетом.

– Валюш, спасибо тебе большое!

– Не за что, дорогой! Я всегда рядом.

У Никиты только с третьего раза получилось вставить ключ в замочную скважину, а повернув его, он никак не мог понять, в какую сторону открывается дверь.

«Хорошее винишко», – подумал Никита.

Дверь открылась сама, ну вернее, не совсем сама, ее открыл Андрей.

– Наблядовался? – театрально подбоченился Андрей.

На кухне кто-то смеялся, но Никита не сразу обратил на это внимание. Он привалился к стене и пытался снять ботинки.

– Ой, красава, – улыбался Андрей, наблюдая за Никитой.

Никита прыснул смехом.

– Ой, Андрюха, народ такой чудной… – Никита прислушался к очередному закатистому смеху. – А кто это у нас на кухне?

– Барабашка.

На кухне сидел высоченный немец, уставившись в телефон, и умирал со смеху, на столе был рассыпан белый порошок. При виде Никиты немец вскочил и что-то застрекотал или, скорее, начал фонетически рубить что-то на своем немецком. Он пожимал руку Никите, обнимал его, взъерошивал волосы. Никита смеялся.

– Андрей, кто это?

– Не поверишь, Ганс.

– Христиан Андерсен?

– В клубе познакомились, он увязался за мной. По-английски ваще не говорит.

Ганс был веселым, общительным и постоянно что-то тараторил, потом вдруг прерывался и начинал петь русские песни. Лучше всего у него получались «Катюша» и, конечно, «Очи черные». Андрей и Никита подпевали, а потом все вместе смеялись. Парни над его акцентом, а Ганс непонятно над чем.

Никита уже плохо соображал, когда понял, что что-то вдыхает, через некоторое время он почувствовал невероятный прилив нежности к Гансу, они обнимались и даже, кажется, целовались. Почему-то иногда появлялся Саша, к нему подходил какой-то парень, он с ним целовался, высокомерно поглядывая на Никиту, и тут же на столе трахал этого парня. Назло Саше Никита все сильнее прижимался к Гансу. В разные стороны летели футболки и штаны. Вещей казалось невероятное количество, они были повсюду. Потом играла приятная музыка, и спина Никиты чувствовала что-то мягкое, скорее всего постельное белье. Комната с одеждой исчезла, а по темному потолку теперь бегали разноцветные кружочки. Никита улыбался им. В паху происходило что-то приятное, а пальцы утопали в чьих-то шелковистых волосах. Волосы подались вверх, и приятные ощущения переместились на живот, потом на грудь… почувствовалась влага и легкие покусывания в районе сосков… стоны, вскрики, и Никита не понимал, кто их производит, он или голова под его руками… перед глазами появилось симпатичное, нет, красивое лицо Ганса, оно казалось Никите в тот миг божественным. Никита почувствовал, как чья-то рука скользнула по его щеке вверх, взяла за затылок и придвинула к Гансу, их губы сомкнулись, и тут Никита увидел позади Ганса Андрея, который блаженно улыбался и смотрел на Никиту. В такт поступательным движениям Андрея качалось и тело Ганса… И тут сквозь мутное сознание Никита понял, что происходит. Он крикнул или прошептал: «Нет», а может быть, только подумал, он не слышал свой голос, но точно знал, что хотел сказать именно это слово, выбрался из-под Ганса и убежал или ушел, а может, и уполз из комнаты.