Читать книгу Генезис - Антон Овчинников - Страница 3

И привели его звери лесные к бездне, и канул Кузурлинг в бездну, и почил он в бездне, но возродился он из неи, и был ввергнут в юдоль мира скорбного снова, по воле всевысокого. И испытал он робость и отчаяние, но обрел он с Ним святость!

И возопил тогда Святой Кузурлинг: «Прииди, о величайший! Прииди, о всеобъемлющий! Прииди и избави народ мой от страшных страданий, сохрани Его от невзгод смертоносных! И прийми его в длани свои! Объемли и исцели все недуги! Дай познание Мира! И да станет народ мой Твоим! И да сбудется все предначертанное Тобой, о Высочайший!»

Так Святой Кузурлинг призывал Бога нашего, дабы стать проком Его и вещать волю Его, и исполнять предначертанное Им!

* * *

Обессиленный, я растянулся на краю шахты. Подъем наверх, в резиновом костюме химзащиты и тяжелых ботфортах, отнял все мои силы, но неяркий свет заходящего солнца с лихвой компенсировал все тяготы пути наверх. Я лежал на настоящей, живой траве, перевернувшись на спину, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Я был на краю дыры в преисподнюю и невероятно счастлив. Я выбрался из черного бункера – могилы, встретившей меня внизу. Я жив! Надо постараться расстегнуться и освободиться от не гнущейся резиновой брони. Плевать, если здесь кто-то увидит меня голышом, сейчас мне было все равно, главное найти воду. Тут в моем капюшоне кто-то пискнул и завозился!

– Черт! – от испуга я молниеносно сел и принялся деревянными от усталости пальцами расстегивать костюм химзащиты. Стянув его с себя до половины, я вытряхнул из капюшона давешнего грызуна, которого подобрал и собирался вскоре съесть.

Грызун оказалась живым и довольно милым зверьком, виденным мной в далеком прошлом у кого-то из детей, но намного крупнее, вот только название этого зверька я вспомнить не смог.

Грызун, жалобно вякнув, поднялся на все четыре лапы и, приволакивая задние, пополз в кусты. Я хотел было его поймать, но сделав неловкое движение в его сторону, запутался в снятом до половины дубовом комбинезоне и рухнул, чуть не придавив бедного зверька. Тот, испугано пискнув, сиганул в кусты, как будто был совершенно здоров.

– Ну и черт с тобой! – выругался я. – Потом найду и съем!

Сняв сапоги, поднялся на ноги, стянул до конца скафандр, бросив его рядом с люком шахты, и, наконец, выпрямившись во весь рост, огляделся по сторонам. Вечерний ветерок приятно холодил мокрое от пота тело, под ногами была приятная мягкая травка. Как я и боялся, никакого жилья видно не было, место вокруг меня, насколько хватало взгляда, заполнял только низкий кустарник, над которым носились то ли мелкие птички, то ли большие стрекозы. Футах в двухстах справа я заметил небольшую полянку, усеянную бугорками нор, – хорошо, потом будет где поохотиться… Недалеко слева заметил разрыв в зарослях, как будто там был овраг или… Быстро натянув сапоги, пошагал в том направлении. Кусты были довольно густые и крепкие, несколько раз я получал ощутимые шлепки по животу и бедрам. Стайки мелких летунов вспархивали, потревоженные моим грубым продвижением. На большинстве ветвей я заметил маленькие зеленые плоды, возможно орехи, надо будет их попробовать. Темнело быстро, и я прибавил шагу, боясь, что до темноты не успею найти воду.

Но мои страхи оказались напрасными. Именно в том месте, где я и ожидал, журчал широкий ручей чистейшей родниковой воды. В слабых лучах заходящего солнца я разглядел в нем каких-то головастиков или маленьких рыбок, ничуть не испугавшихся моего приближения. Упав на колени, я принялся жадно втягивать в себя ледяную воду. Кажется, вместе с водой я проглотил и кого-то из мелких обитателей ручья, но я пребывал в такой эйфории от свободы и чистого воздуха, что совершенно забыл о всякой осторожности. Вода была ледяной и невероятно вкусной, я пил, блаженно жмурясь от наслаждения, словно это было коллекционное вино, а не простая вода. Как долго я пил, не помню, только скоро стал как пьяный, и спать, похоже, упал там же, на берегу этого благословенного ручья.

* * *

– Нет! Нет! Этого не может быть! Мама! Папа! Ребята! Не-е-е-е-т! – я бежал домой быстро, как только мог, а тут…

В свете уходящего солнца я, как во сне, двигался по мокрой от крови траве, между изуродованных таких родных тел, еще сегодня утром дышавших и говоривших со мной, теми, кто любил и кормил меня, переживал за меня, защищал, наказывал и ругал – моей семьи.

– Эй пацан, это твои тут? – мне на плечо легла чья-то широкая ладонь.

– Что… Кто это?.. За что?! – зарыдал я, падая на колени в окровавленную траву.

– К’шка… У них не было ни единого шанса, мы бы все равно не успели… Твой отец – молодец, до последнего трубил, предупредил всех! Мы прибежали, а монстр уже стену разворотил, как будто коренья из земли выкапывал… Схватит, потрясет и выкидывает… Даже съесть не пытался. Безумная тварь! Мы такого еще ни разу не видели… Столько дротиков в него повтыкали, сколько камней, насилу прогнали!..

Я взглянул наконец на говорившего – передо мной стоял пожилой воин, замотанный в толстые ременные доспехи. Его глаза излучали душевное сочувствие.

– Ты вот что! Родня какая-нибудь у тебя осталась?.. Слушай, чем от тебя воняет!?

– К’шка! Я знаю, что это за зверь! – осененный внезапной догадкой, перебил я говорившего со мной воина. – Он гнался за мной в лесу, потом проглотил, а потом отрыгнул!

– Да? – лицо старого вояки удлинилось от удивления. – Проглотил и отрыгнул? И где же это случилось?

– Там, недалеко от поваленных стволов!

– Ладно! Пошли ко мне, сейчас все расскажешь!

И мы пошли по скорбной вымершей тропе, мимо наглухо запертых дверей, вглубь нашего города.

На эту ночь меня приютил у себя сам Староста – это он был тем воином, который встретил меня у разоренного дома.

– И что ты говоришь, это был огромный К’шка? – продолжал выспрашивать у меня Староста, уже сидя за накрытым столом. – Куда он мог убежать, как думаешь?

– Да, мне кажется, я знаю, он пошел к реке, – рассказывал я, поглощая очередной кусок сахарного корня, заботливо выложенного на стол женой Старосты.

– Это очень опасная и страшная тварь! Ты видел, что она сотворила с твоей семьей? Эта тварь никого не сожрала! Просто убивала и выкидывала, как будто искала кого-то определенного… Может, парень, тебя? А?..

Кусок застрял у меня в горле, передо мной снова возникли изуродованные трупы моих близких, а в нос ударила нестерпимая вонь проклятой твари, в глазах все поплыло. Если бы я тогда не остановился на полдороги, а пробежал бы мимо кладовой Рата, то все мои родные были бы живы. Я, конечно, не упомянул об этом в своем рассказе Старосте – побоялся.

– Хватит тебе, старый, совсем застращал сиротку! – вступилась за меня жена Старосты. – Подожди, пускай сперва поест да поспит!

– Так, значит! – хлопнул по коленке Староста, вставая. – Завтра поутру воев соберу, и ты пойдешь с нами, покажешь, где с этой бешенной тварюгой переведался!

Я снова ощущал себя в этой проклятой могиле, передо мной стоял непонятный прибор, увиденный на столе перед скелетом. Шар на ножке светился изнутри, как включенный телевизор, на который не поступает сигнал. Я прикоснулся к нему указательным пальцем, снова затянутым в резиновую перчатку, и шар сложился в милое личико белой девушки со светлыми волосами, которое очень быстро стало напоминать мне великую Мерилин Монро, – тайное вожделение юности, а потом она вдруг оказалась рядом со мной, такая теплая, мягкая и желанная.

– Приве-е-ет! Хоть с кем-то здесь можно поболтать! Мне было так скучно! Как тебя зовут? А ты знаешь, как меня зовут? А в принципе тебе это не важно! Для тебя я могу быть кем угодно, зови меня просто Мерл… Ты, наверное, удивлен, что встретил меня здесь? Да? А ты знаешь, почему я оказалась тут с тобой? Потому что меня здесь потеряли, забыли, бросили! Выбросили, как ненужную вещь! Потому, что они меня не любят! Подлецы и негодяи! Конечно, ведь я же лучшая из всех. Но тебя это не должно волновать, главное, что мы с тобой наконец встретились! Я умею так много, ты даже не представляешь, сколько и чего! Я могу перевоплощаться, а еще я самая умная и красивая! Мне было так скучно тут одной… – Мерилин состроила обиженную гримаску, отчего ее милое личико стало еще более притягательным.

– Главное, что ты и я, мы тут… Мне так не хватало умного, храброго и непременно сильного мужчины… Иди же ко мне! – и я, сгорая от вожделения, попробовал обнять ее обнаженные плечи, но, как обычно бывает во сне, ничего не ощутил в своих руках, только страшно свернуло живот от голода.

Тут Мерилин Монро выхватила откуда-то маленький гвоздик и стала им тыкать меня щеку.

– Ой, ты чего? Перестань… – но она еще сильнее уперлась в меня гвоздем, раздирая до крови небритую кожу, вскочила на ноги и, обдав меня невероятным цветочным ароматом, убежала прочь.

– Ха-ха-ха!.. – услышал я удаляющийся звонкий смех.

– Вот черт! – выругался я, разлепляя глаза.

Чувство страшного голода и злополучный эротический сон, похоже, сделали с моим зрением какой-то невероятный фокус – на меня, глаза в глаза уставилась лохматая морда вчерашнего грызуна, только крупнее, а сам грызун стоял перед моим лицом на задних лапах и был затянут в какое-то подобие одежды из веревок, держа в передних лапках тот самый гвоздь, которым тыкал меня в щеку.

– А-а-а! – как сумасшедший заорал я, вскакивая с земли.

Зверек, кубарем перекатившись назад через голову, отлетел от меня на добрых десять шагов. Я вскочил на ноги и, несмотря на жестокий голод, минуту назад пробивавшийся даже сквозь сон, принял бойцовскую стойку.

Впереди, под кустами, образовалось какое-то движение и, щетинясь длинными заостренными палочками, показалась стайка зверьков, как один похожих на сбежавшего от меня грызуна.

– Вау-у-у!.. – протянул я восторженно, зверьки от звука моего голоса все как один присели и замерли на месте, еще выше подняв над собой острые палочки.

«Это что цирк? Дрессированные грызуны? Наверное, они здесь репетируют, а где же их дрессировщик? А может, это электронные игрушки…» – подумал я и, желая найти подтверждение своим догадкам, нагнулся, протянув вперед руку, намереваясь потрогать одного из них.

– Ии-и-и-ть! – пискнул одетый зверек, и все заостренные палочки взмыли в воздух!

Я только успел зажмуриться, как дюжина шипов впилась в мое беззащитное тело.

– Эй! Больно же! – вскрикнул я, падая задницей в траву; зверьки, как по команде, бросились в кусты.

Приняв вертикальное положение, я принялся выдергивать из себя маленькие копья. Одно попало в лоб, другое выдернул из губы, третье из носа, другие просто смахнул с груди, плеч и щек. Главное, чтобы эти зубочистки не были отравлены.

– Что за чертовщина!?! Кто вы такие, черт вас дери! – ругался я, освобождаясь от деревянных булавок.

– В-вы в-видели эт-то? – дрожащим от страха голосом спросил Староста, обращаясь ко всем нам. – Вот это твой К’шка?! – раздраженно зашипел он, переключаясь на меня.

Я, признаться, его даже не слышал, у меня еще стоял в ушах рев этого гигантского чудовища.

– У-у-у-гу-у! Га-га-Ба-ба-а! Де-э-э!!! О-о-о-о! – услышали мы над собой страшный рокот, от которого задрожали листья на деревьях.

– А ну пошел отсюда!.. – навис надо мной Староста, зло сверкая, ставшими в один миг безумными, глазами. – Выходи к нему, живо!

Чудовище поднялось во весь рост и буравило своими глазищами дерево, под которым мы укрылись. Было не просто жутко, от страха хотелось закопаться в землю, раствориться в воздухе или, на худой конец, просто броситься бежать, но это было опасно и бесполезно, – всем известно, что убежать от разъяренного К’шки невозможно. Я, повинуясь безумному приказу Старосты, сделал шаг вперед, выходя из-под кустов. Сделав еще один шаг, я оглянулся назад, – Староста поднял свое копье, направляя наконечник мне в грудь, а остальные воины понуро смотрели себе под ноги, опустив оружие. Никто не посмотрел на меня с сочувствием или с состраданием.

Я понял, что стал никому здесь не нужен, совершенно один в этом мире, и некому было вступиться за меня, некуда возвратиться, – у меня не было больше дома, а тот, что был, уже, наверное, делят наши соседи, я теперь лишний едок у своих сородичей. Отверженный! А как совсем недавно я предвкушал триумф, как был счастлив, потянувшись за призрачным богатством… Я сделал последний шаг из-под защищавшей меня густой листвы и предстал перед глазами огромной, возвышавшейся высоко надо мной разъяренной твари.

– О! – озадаченно изрек я, разглядывая мелкую тварюшку у своих ног. – Привет! И как же тебя звать? – спросил я, обращаясь к зверьку.

При звуке моего голоса грызун весь сжался и присел от страха.

– Ты не бойся, глупыш, – приседая на корточки перед ним, сказал я, не забывая, однако, быть настороже.

Зверек пронзительно запищал и сжался на земле в комок, потешно, словно человек, закрыв передними лапками мохнатую голову прямо между небольшими растопыренными ушами. Удивление боролось во мне с приступом смеха, а если примешать ко всему этому еще и безумное чувство голода, то я больше не пожелал бы никому таких испытаний. Все-таки смех победил, и я, сев на ласковую траву, разразился громогласным хохотом.

От грохота, издаваемого моей глоткой, из-под ближайших кустов прыснули в разные стороны, побросав свое нехитрое вооружение, другие забавные зверьки, а мой как-то весь обмяк и, подозрительно дернувшись, затих на земле, не переставая обнимать лапками свою голову, как будто шла война и вокруг падали бомбы. Я был просто счастлив от такого спектакля!

– Кто же с вами работает?! Вот это да! Я такого никогда еще не видел! Браво, браво! – выкрикнул я сквозь смех, хлопая в ладоши. И тут заметил, что так развеселивший меня зверек не подает признаков жизни.