Читать книгу Насосненские байки. Мем-орная лирика отставного сержанта - Антон Сасковец - Страница 4

Со старшиной нам повезло. Во-первых, он был русский, а точнее – молоканин. Мы тогда не разбирались в тонкостях религиозных течений, и поняли просто: русский, предки которого уже давно живут в Азербайджане. Может сто лет, а может двести. Фамилия его была Романенко. В любом случае, из всех прапорщиков, появлявшихся в казарме, он был чуть ли не единственным русским. И на том спасибо. Тем более, что человек он был незлобный и не вредный. Это во-вторых. Хотя было ему с нами тяжело.

Прежде всего, в казарме было холодно. Первую зиму, помню, плюс восемь градусов. И заставить нас убирать в кубрике было сложно. Кроме того, нас было мало. Народу ходить в наряды подчас не хватало. После того как уехали домой ленинградские сержанты-дембеля, сержантами сделали меня и одессита Витю Черного. Витя утверждал, что его гражданская специальность вор-карманник, и строго соблюдал правило «неработания». То есть ничего не делал. «Их бин больной», и все тут. Ну а я считал, что вся эта армейская показуха типа кантиков на одеяле – устарела и никому не нужна. На боеготовность не влияет.

Помнится в самом начале первой армейской зимы, чтобы сделать казарму хоть немного теплее, нас переселили в соседнюю, а в нашей стали делать ремонт. Закладывать проемы в стенах кубриков блоками, чтобы тепло не уходило в коридор. Мы туда периодически ходили помогать. А Ромашка, как мы звали старшину, вовсю там орудовал раствором и мастерком, строил, измерял, красил, и только на нас покрикивал. Но вообще я его видел не очень часто, поскольку открыл для себя наряд ДСП (то есть дежурного по стоянке). И постоянно ошивался там. Потом Витя тоже просек все прелести этого наряда, и мы ходили в него по очереди.

Важной задачей старшины было удержание нас в рамках приличий. Чтобы мы не пили и вообще вели себя по Уставу. Спорить с нами он не мог, ругаться не любил, и мы в целом уживались мирно. Только периодически он занудствовал. Зато иногда устраивал нам культурные вечера: доставал из каптерки гармошку, и начинал играть. Это было довольно наивно, мы посмеивались, но сейчас я вспоминаю эти его концерты с теплотой. Он ведь честно хотел как лучше.

Трезвость… Здесь было два аспекта. Во-первых, если солдаты попадались на пьянке в казарме, старшине влетало тоже. А во-вторых – мы были для него единственным источником бесплатного спиртного. Как мы со временем выяснили, его «сослали» со стоянки в казарму за какую-то провинность. И спирту (а также «массандры») ему не давали. Не наливали, точнее. Ну а мы, завоевав доверие техников, доступ к спирту имели. Задача старшины была – отбирать спирт у нас.

Надо сказать, что иногда ему везло. Поначалу. Но потом кто-то (не помню уже кто) придумал замечательный тайник. У каждой эскадрильи в казарме была сушилка. То есть комната с огромной батареей в рост человека, на которой в случае чего можно было сушить одежду. Рядом с батареей было небольшое вентиляционное отверстие, закрытое пластмассовой решеткой. Поскольку в подвале казармы стояла вода, иногда туда попадала канализация, и вообще оттуда пахло не очень приятно, поверх решетки к стене прибили кусок линолеума.

Линолеум этот отгибался снизу. Так вот ребята подпилили решетку так, что ее можно было отогнуть и просунуть в отверстие солдатскую металлическую фляжку в матерчатом чехле. Фляжку привязывали на нитку такого же зеленого цвета, как и решетка. И аккуратно спускали вниз. Нитку закрепляли на решетке. Потом аккуратно ставили на место отогнутый кусок, опускали линолеум… Все чисто, ничего у нас нет.

Надо сказать, что если случайно пролить на этот чехол немного спирта (или «массандры»), он некоторое время продолжает благоухать. И вот заходит старшина в сушилку, и по запаху понимает: ОН здесь есть! Как волк метался Ромашка по сушилке, принюхивался, все переворачивал… Но за все время так ни разу фляжку и не нашел. Особенно он переживал, обнаружив ее утром, уже пустую, у кого-то в тумбочке. Мы делили тумбочку с Болеком Рудским. И вот как-нибудь просыпаемся – а старшина устраивает шмон в тумбочках перед подъемом. И начинается:

– Рудский и Сасковец, вы задолбали! Вы сопьетесь!

– Да мы вообще не пьем, товарищ старшина!

– А это что? Откуда? – и показывает на фляжку.

– Фляжка. Не знаем, откуда, ночью кто-то пил и нам пустую подсунул, мы-то здесь при чем?!

На мое двадцатилетие – это уже за полгода до дембеля – ко мне приехали мама с бабушкой. Меня вызвали со стоянки, я прибежал, целую их. А они сидят с Ромашкой в курилке около казармы. И бабушка мне таким строгим голосом говорит:

– Антон, старшина говорит, что ты совсем не хочешь командовать! Я же в детстве учила тебя вырабатывать громкий командный голос! – это она намекала на любимый нами обоими фильм «Офицеры».

Я только улыбнулся в ответ, а старшина горестно махнул рукой: мол, все теперь понятно. Яблочко от яблони далеко не падает. Хороший он был человек, при всех своих минусах.