Читать книгу Солнце на краю мира - Антон Шаманаев - Страница 4

*

Пять лет назад, 12 октября 2401 года, моего друга и однокашника Артема Деева уже выгнали из Академии агентов, он работал в SP Laboratories по части искривления пространства и вносил сумятицу в стройные ряды тамошних бюрократок. Я, обычно пропадавший в командировках по бесчисленным базам ПАК, разбросанным по нашему шарику, в тот день торчал в Стратосе на космодроме и в составе целой делегации инспектировал ближнеорбитальный скаут, который получил на орбите травму от неустановленного инородного тела. После обеда, сбежав от делегации, я присоединился к Дееву в тренировочном центре Штаба ПАК.

Вечером мы с ним сидели в баре «Атомик», пили пиво и, как могли, расслабляли мышцы. Три часа кун-фу подряд – как неделя беспробудного фитнеса. Под конец первого часа меня уже можно было выносить и отжимать от пота. После двух часов я всерьез задумался о том, как дойду до дома – идти, стоять, ползти было невозможно. Добраться до бара оказалось самым настоящим подвигом. Вывалившись из такси под непрекращающиеся призывы робота быть осторожнее, мы с Деевым, как заправские пьяницы, шли остаток пути в обнимку, чтобы не упасть. В бар нас пустили лишь после того, как мы произнесли пяток скороговорок и что-то умножили в уме.

Деев, молниеносно став всамделишно пьяным, только что закончил рассказ о своих сегодняшних достижениях на любовном фронте. О том, как на утренней планерке он переглядывался с девицей из отдела технической поддержки, в коридоре поймал ее и договорился на кофе, их заметила его постоянная подруга Рита и устроила Дееву сцену ревности.

Дождавшись, когда он умолкнет, я снова принялся рассказывать о Мари. Мне было пофигу на его сентенции, а ему на мои. Так было всегда, когда мы напивались. Рассказывали друг другу каждый о своем и ждали, пока второй заткнется.

Громогласно, по-гусарски я вещал о том, как у меня выросло качество секса в браке, но особенно – какие у моей Мари глаза.

– О, мужик, ты прав! – ржал осоловелый Деев. – Грудь и задница – безусловно, но главное – глаза! Глаза – у-ух! Во-о-от такие!..

Мы гоготали вместе, пили еще, и я по новой пытался втолковать ему, что таких карих очей, как у Мари, я не видел ни у кого. Когда смотришь в ее глаза, кажется, будто у них нет дна. Как прищуривается моя француженка, когда улыбается…

Бар «Атомик» в ту пору как раз переехал в стеклянную ротонду 66-го этажа башни «Милитари Плаза», которая стоит особняком почти у самого моря. Из всех прибрежных заведений Стратоса только отсюда стало можно смотреть на закат по-человечески, через панорамные окна, а не сквозь решетку или заплеванный толстенный плексиглас на набережной. Лишь туристы, впервые столкнувшиеся с вездесущей стратосской стеной и пока не осознавшие ее масштаба, до сих пор по привычке идут в конце дня на набережную. Забавно с высоты наблюдать их разочарование.

Поднебесная ротонда нависает прямо над воздушно-морским портом Штаба ПАК, который сверху похож на круглосуточно шевелящийся исполинский муравейник. И, конечно, большинству интересно смотреть вовсе не на закат, а на выверенную до мелочей возню военных в гавани. Как лапы портовых кранов разгружают огромные корабли, как вереницами взлетают и садятся военные аэрокары. Если повезет, можно увидеть налитый черным глянцем элитный штурмовик Гвардии ПАК, по форме напоминающий морского ската. А если совсем повезет, на собственную площадку может приземлиться межгалактический SP-31…

В тот день получилось, что я сел спиной к окну. Обычно садимся наоборот: Дееву нужно видеть всех заходящих девушек, а моя душа просит морского горизонта.

Я говорил о Мари, и, порядочно захмелев, на полуслове неожиданно обернулся. Голова как-то сама повернулась, ни от чего. За окном я увидел вовсе не SP-31. Увидел я солнце…

Оно пылало. Оно было совсем близко, и на миг показалось, что так близко я не видел его никогда. В лицо дохнуло жаром, будто из распахнутой печи…

Оно пылало зловеще. Оно было как зверь, выглядывающий из берлоги. Как хищница-мать, вокруг которой беззаботно играются звереныши, а в ее взгляде читается только одно: «Не подходи».

Мне стало не по себе, я осекся. Деев, поймав мой взгляд, тоже вытаращился на солнце и черт знает почему сказал:

– Мари, говоришь… Мария… Кровавая Мэри…

Меня передернуло, но Деев, не делая паузы, крикнул бармену:

– «Кровавую Мэри»! Две!

Потом мы пили эту «кровавую Мэри», мой испуг проходил, однако растрясенный на кун-фу желудок не выдержал столь ядреных вливаний; я побежал в туалет, где благополучно выблевал проглоченное за вечер. Умываясь, видел в зеркале свое бледное мутное лицо с полоумными зрачками. В тот самый момент происходящее начало терять смысл, хотя я не придавал значения и полагал, что просто пьян.

Спешно добрался до дома и, отпиваясь горячим чаем, думал об одной лишь Мари, которая крутилась тут же, рядом. Ночью мы упоительно занимались любовью. Не отрываясь, я смотрел, как в ее глазах отражается луна, как она улыбается и прищуривается так неповторимо… Насмотреться на Мари было невозможно. Все в ту ночь было неповторимо.

В ту ночь она еще была.