Читать книгу Шолох. Академия Буря - Антонина Крейн - Страница 9

Первой лекцией в понедельник значились Тайны Магического Мира. ТММ.

Морган Гарвус нещадно опаздывал. А студенты – нещадно зевали, растекаясь амебами по длинным столам амфитеатра. В окна проливался золотой свет.

– Уже совсем осенний… – вздыхали девочки, но Ладислава, хоть убей, не видела разницы с прежним освещением. Зато в который раз осознала всю мощь календарей – вот уж настоящие тираны мысли!

Лекция была вводная, общая для всех курсов, потому что такой предмет, как ТММ, на Этерне давно отсутствовал. Предыдущий ректор академии – магистр Фоскаш – возглавлял когда-то эту кафедру. Но потом он с головой ушел в администрирование, и ТММ закрыли.

– За ненадобностью. Ибо дисциплина – шлак, – доверительно шепнул Ладиславе ее однокурсник Хлодерик Роу, больше похожий на медведя, чем на человека.

За десять дней с начала учебного года Найт успела познакомиться со всеми своими однокурсниками и пришла к выводу, что они очень даже ничего и им комфортно общаться друг с другом, хотя она и старше их на три года.

Хлодерик был сыном рыбаков: мощным, загорелым, носатым, и от него все время пахло морем. Как говорил сам Роу, побережье воспитывало его наравне с родителями, и на груди адепт всегда носил маленький оберег в виде штурвала.

– Если дисциплина плохая, то зачем возвращать ее в программу? – засомневалась Найт.

– Так ради Моргана! – крупногабаритный первокурсник пожал плечами. – Это… Как объяснить-то… Вот есть страна – Кнассия, и все знают, что она бедная, и валюта там слабая. Но если предложить тебе миллион кнасских тарбриков, ты все равно возьмешь их с огромным удовольствием. Морган Гарвус – как этот миллион. Дисциплина отстойная, цифра достойная. Раз уж он готов преподавать в Буре, глупо не воспользоваться.

Круглолицая Хейли Хани – два карих глаза, две косички, платье, сразу видно, что будет отличницей – оторвалась от письма домой и чинно присоединилась к беседе:

– Доктор Морган так хорош, что мог стать звездой в любой сфере! Но он выбрал наименее перспективную и застрял в ней намертво. Достиг потолка и все, дальше некуда. Пойди он по иллюзиям или боевке – давно бы работал при дворе. А так… Лучший среди худших, – она тяжело вздохнула.

Морган ей нравился, пусть и неперспективный. Сердцу не прикажешь.

С заднего ряда к ним неожиданно перевесилась Красотка Дита:

– Нет, ну согласитесь, Морган – молодец. – Она надула алые губки, не переставая жевать смоляную жвачку. – Он учился и преподавал в самом Шолохе… Это ли не уровень?

Хлодерик с видимым трудом отвел глаза от декольте Красотки.

– Однако! – возразил он. – Сейчас Морган тут, в нашей Буре-дыре. Значит, не так хорошо у него шли дела в магическом королевстве? Значит, по-любому вытурили? А?

– Или леди-ректор нашла, чем заинтересовать его здесь, – уверенно возразила Дита.

Ибо Красотка была из тех экзотических бабочек, чей котелок варит. А что пестро раскрашен – так почему бы и нет? Встречают-то по обложке.

Ладислава не выдержала, обернулась: как там Фрэнсис?

Студентов попросили рассесться по старшинству курсов, поэтому Лади оказалась оторвана от близнецов, устроившихся, как два черных грача, на самой галерке.

Тисса читала что-то вроде молельного сборника богу Рэндому – покровителю телепатии и удачи. Странно, зачем так рано, до экзаменов еще вроде долго? Хотя она вообще странная, эта Тисса…

Фрэнсис спал, положив голову на скрещенные руки. В эти первые недели сентября учеба, едва начавшаяся (и то некоторые предметы вступали в оркестр позже – то же Наследие Этерны или Сыскное Дело), уже оказалась очень напряженной. Новичкам в академии действительно предстояло постараться, чтобы освоиться тут. Как минимум запомнить все тайные ходы и лесенки учебных корпусов. Ладислава и Фрэнсис успевали нормально общаться только за завтраком, в компании Тиссы, после чего жестокое расписание разносило их по разным сторонам исследовательской деятельности.

А по вечерам у Фрэнсиса были настолько поздние спецкурсы с Морганом, что он возвращался в Хромую башню уже после того, как непривычная к колдовству Найт засыпала.

Из-за этого запланированное на пляже совместное распитие кофе проходило в режиме скоростного опрокидывания стаканчиков. Хлоп-хлоп-до-свидания! Мы с тобой кофеголики, да? Кофепсихи.

Впрочем, они все равно потихоньку узнавали друг друга – и узнавание это было до пепла приятным.

– В пятницу, – успел вчера шепнуть близнец Ладиславе, столкнувшись с ней в одном из коридоров. – Давай поужинаем в пятницу? Но здесь, прямо в академии. Я все организую и зайду за тобой на закате.

– Я буду рада, – улыбнулась Найт, а единорог на стенном гобелене явственно закатил глаза. Он ненавидел студенческую романтику.

Вдруг – хлопок – и кромешная темнота поглотила аудиторию, выделенную под ТММ.

Окна просто потухли. Как будто ластиком за ними стерли мир: и изнанка его, странное дело, оказалась не белой, а черной как смола, лишающая предметы очертаний.

Студенты умолкли разом, как отрезало. Мимо ряда первокурсников прошелестели шаги. Хрипло каркнул ворон. По аудитории разнесся голос Моргана Гарвуса. Медленный, низкий и холодно-равнодушный.

– Когда-то, – сказал невидимый Гарвус. – Мир для нас был именно таков: темен, безразличен, безотзывчив. Наши предки встали перед выбором: смириться со своей пустотой, нырнуть из тьмы во тьму – беспроблемно и бессмысленно, – или рискнуть и стать исследователями. Сделать шаг вправо, влево, миллион раз ошибиться и на миллион первый – преуспеть в познании. Зажечь огонь и всмотреться в свет.

Доктор Морган щелкнул пальцами, и у него перед лицом мгновенно зажглась маг-сфера. Найт улыбнулась: вспомнились детские лагеря в Саусборне, где дети с фонариками рассказывали друг другу страшилки.

Лицо у Моргана было правильное, мужественное. Высокий лоб, гордый нос, густые темные брови и светлые волосы, дотошно зачесанные назад, – аристократичный контраст. Горло серого свитера без рукавов доходило до самого подбородка, а алые браслеты были как раны на запястьях.

Морган оперся спиной на кафедру, поигрывая светом в руках. Ворон его, мелко стуча когтями, стал ходить по столу – туда и сюда, заунывно.

– Существует много теорий о смысле жизни, – продолжал профессор. – Ни одна из них, увы, не истинна. Можно только сделать свой личный выбор. Я голосую за познание: процесс, который имеет очевидную цель – развеять мрак невежества. Поэтому я занимаюсь ТММ. Хотя многим моя дисциплина ненавистна. И вот почему: в нашем обществе тайны принято романтизировать. Секреты, загадки, флер недосказанности… Большинство людей лелеет подспудное желание, чтобы миф оставался мифом: ведь так интереснее. Для них сладкое пространство фантазии, прикрытое вуалью намеков, куда притягательнее голых фактов. Этим пользуются в борделях, книжных лавках и при дворе. Но презирают в науке. Поэтому если вы пришли сюда за подкреплением своих заблуждений – до свидания. Встаньте и уйдите прямо сейчас. Мы не поладим. Я жду.

В аудитории заволновались, зашептались, задвигались и затопали.

Морган усмехнулся уголком рта. Потом вскинул брови:

– Это было первое предупреждение. Второе – наш с вами курс строго теоретический. Никакой полевой работы, одни лишь книги, книги, книги. Не нравится? Вы все еще вольны уйти, поздравляю.

Шебуршание стало заметно громче, как и шаги, скрипнула дверь.

Гарвус выждал около минуты, а когда все опять стихло, кивнул и заговорил уже не так высокопарно:

– Итак, давайте обсудим этапы работы мастера тайн… Оставшиеся – записывайте.

Он щелкнул пальцами; включился свет.

Тотчас выяснилось, что, несмотря на шорохи, не ушел никто: все, напротив, заинтригованно переползли на ряды поближе, а из коридора в зал нырнула любопытная служаночка-уютница.

Поняв это, Морган Гарвус озадаченно моргнул. А потом очень, очень разочарованно поджал губы.

Найт хихикнула.

* * *

К концу лекции Ладислава наконец-то поняла, чем именно занимаются пресловутые мастера тайн.

По сути, они ищут повторяющиеся упоминания явлений, тварей и вещей, о которых нет достоверной информации. Сравнивают свидетельства, анализируют, потом пытаются отыскать сами объекты. Если вдруг находят, то начинают рьяно их исследовать: так подробно, чтоб впоследствии больше никто не назвал эту штуку «тайной». Чтобы узнать о ней Все И Даже Больше. Вписать в систему, вставить, как элемент пазла, в подходящее место в мире: «Все, что мы называем хаосом – на самом деле тоже порядок, но нам пока не хватает сил его осознать».

– И учтите! – говорил Морган Гарвус. – Мы работаем с объектом так, чтобы после нашего исследования он остался ровно в том виде, в каком был изначально. Мы стремимся изучать его в естественной среде, и только если это невозможно – изолируем объект. Или его элемент, если сам объект слишком велик. Системность! Нам обязательно нужен системный подход!

Также в ходе занятия доктор Морган еще дважды настойчиво предложил не стесняться и при малейшем сомнении отказаться от изучения его предмета.

Очень мило.

Сначала Ладислава думала, что это – некий преподавательский флирт, рассчитанный на обратный эффект, на чудо реверсивной психологии. Но потом убедилась, что Гарвусу действительно не очень-то и хочется возиться с адептами.

Кажется, леди-ректор приманила знаменитого ученого в Бурю чем-то другим, а отнюдь не возможностью прыгать за кафедрой, просвещая юные умы.

Большую часть занятия Найт наблюдала за вороном Гарвуса. Тот времени не терял: с помощью лапок и клюва хватал бумажки из высокой стопки и все складывал их в какие-то… птички, что ли. Очень быстро, по две штуки в минуту.

Ворон-творец, создающий себе подобных. Демиург – весь в перышках. Конвейер животворящий…

– К следующему занятию попрошу вас ознакомиться с литературой по списку, – наконец кивнул Морган.

Он резко вывернул кисти в заклинании призыва. Тотчас несколько десятков кривокрылых птах ожили, сменив форму на куда более плавную, и, вразнобой щебеча, сначала армией взмыли ввысь, а потом спикировали на студентов верещаще-волшебным дождем.

Кое-кто суетливо метнулся под парты.

– Кар-р-р! – величественно сказал ворон с кафедры и махнул крылом: летите, дети мои, и будьте счастливы.

– Это ж волшебные письма-ташени прямиком из Лесного королевства! Ва-а-а! – бурно радовалась Хейли Хани справа от Ладиславы.

– Позер… – сквозь зубы процедил Хлодерик. У него, простого рыбака, желающего стать целителем, щеголь-космополит Морган явно не вызывал теплых чувств.

А Найт смеялась, глядя на то, как синяя птичка – размером в полкулака, не больше, – прыгает у нее на коленях, чирикая и настойчиво требуя ласки. Лади кончиком ногтя почесала ей клюв – и та, благодарно щебетнув напоследок, вдруг снова застыла и с хрустом раскрылась в список литературы.

«Не все загадки хороши: правила выживания».

«Этика тайны: когда нужно остановиться».

«Ошибаться – это нормально».

«Мигрень или маг-истощение? Учимся рассчитывать свои силы».

Ладислава запихнула список в сумку. Она терпеливо подождала, пока большинство студентов уйдет, и пошла напрямую к Моргану.

Недавний ночной разговор с рыжим мастером Берти Голден-Халлой никак не шел у нее из головы. «Надежда есть всегда». Ох уж эта фраза…

Найт размышляла о ней несколько дней, перекатывала на языке, волновалась всякий раз, как видела сыщика в коридорах Бури, и вдруг поняла, что не может ее отпустить. Что хочет еще раз попробовать… Разочек. Быстро. Убедиться – сыщик неправ, и потом снова жить спокойно.

Спокойно… Ага.

– Профессор, можно вопрос?

Морган Гарвус сидел с книгой прямо на кафедральном столе. Отросшие волосы падали ему на лоб, и все тот же якобы осенний луч солнца шарил по лицу преподавателя, высвечивая то один глаз, то другой, – кажется, шумящая от ветра листва за окном была причиной такой подвижности света.

Доктор Морган поморщился, услышав, что к нему обращаются. А потом все же кивнул, пусть и не отрываясь от чтения:

– Ну?

– Вы можете прокомментировать такую вещь, как неснимаемые проклятия? Существуют ли исследования этой тайны?

– Это не тайна.

– М-м. Значит, современная магия уже умеет их отменять?

Морган с видимой неохотой поднял голову от книги. «Демонологикон. Мифы» – гласила потрепанная обложка.

– Неснимаемые проклятия не являются тайной не потому, что никто не знает, как их снять, а потому что все знают, что снять их нельзя, – равнодушно проговорил он.

Ладислава физически почувствовала, как в груди надорвалась ниточка надежды – незваная ниточка, а потому особенно больно лопнувшая.

Морган Гарвус холодно посмотрел на адептку:

– Я рекомендую вам направиться с вашим вопросом на зельеварение. Проклятия – это туда.

– Спасибо, – как можно безразличней, в тон ему бросила Ладислава и, отвернувшись, пошла прочь.

У края длинной кафедры стоял Фрэнсис.

– Привет. Еще один скоростной кофе, м? – улыбнулась ему Найт, подходя.

Фрэнсис улыбнулся в ответ, но тотчас покачал головой:

– Не могу, у меня спецкурс с Морганом.

– Удачи, – пожелала Лади и еще раз обернулась на мрачного доктора.

Тот внимательно смотрел на них, качая ногой, переброшенной через вторую. Книга захлопнута. В бледно-зеленых глазах Гарвуса, направленных на близнеца, плескался неожиданно-хищный интерес… А Фрэнсис, напротив, с тоской поглядывал в сторону высоких арочных окон, за которыми шумел дубами, звенел смехом адептов и покрикивал чайками-путешественницами сад академии.

– Фрэнсис, давайте уже начнем, – Морган побарабанил по часам. – Леность… Это грешно, не правда ли?

– Истинно так, мастер Морган, – процедил близнец сквозь зубы и, быстро чмокнув Ладиславу в щеку («О! Прогресс!»), пошел к наставнику.

На пороге амфитеатра-аудитории Лади снова оглянулась. Фрэнсис сидел на стуле перед кафедрой, и вся его спина была видимо напряжена. Морган, что-то тихо рассказывая, достал из сумки зеркало на ручке…

И Лади уже хотела остаться, подглядеть, но – ворон пронзительно каркнул. Гарвус тотчас увидел девушку и щелкнул пальцами. Двери перед Ладиславой с грохотом, по заклинанию, захлопнулись.

«Уж не на тебя ли, Фрэнсис, приманила доктора леди-ректор?..» – содрогнулась Ладислава, ощупывая нос, едва оставшийся при ней. – «Пустошные демоны, да кто ж ты такой?»

* * *

Леди-ректор вела зельеварение наверху Пугливой башенки, в бывшей голубятне.

Придя туда первый раз, Ладислава с удивлением узрела в центре чердака колонну – такую же шестиугольную и древнюю, как была в библиотеке.

– Не такую же, а ту же самую. Это единая колонна, она проходит сквозь Бурю, как хребет, – объяснил ей Стэн Хлестовски.

А сегодня до начала пары со всем первым курсом случился казус.

Казус назывался «птица иррин».

Сие волшебное создание – коренной обитатель острова, наравне с грызгенами, – принадлежал Элайяне. Хотя, спроси кто саму птицу иррин, она бы сказала «Ри-гра-квахтэш!» – что значит: «Да не будет власти одной души над другой».

Именно птица иррин встретила адептов в голубятне. Она стояла среди ученических котлов, как среди хороводящих танцоров, и была диковинно хороша: нечто среднее между пустынным страусом и совой. Меховая груша размером с овцу, на длинных и тонких ножках, с черно-белым пухом, обворожительными ресницами и…

– Что она делает?! – хором ахнули первокурсники, когда иррин при их виде начала стремительно раздуваться в шар.

…И с великолепным голосом, завораживающим и гипнотизирующим всех, кто взглянул в глаза иррин в момент ее пения.

– Приплыли, – вздохнула леди-ректор, которая пришла на урок дотошно-пунктуально, со звуком гонга, и встретила два десятка пускающих слюни адептов.

Эльфийка отвесила птице непочтительный подзатыльник, та поперхнулась и умолкла. Студенты очухались и расселись по местам. Птица, расстроенная тем, что ее не оценили, ушла в угол класса и долго стояла там, клювом в стену, периодически обиженно раздуваясь и сдуваясь… Лади подумала, что, если бы она увидела такую штуку в темноте, то умерла бы на месте от разрыва сердца.

Впрочем, у иррин оказался дивный нюх на зелья. И незлобливая память. Именно поэтому Элайяна приглашала птицу на практические занятия. Когда студенты ошибались – а ошибались они куда чаще, чем преуспевали, – она совсем по-человечески вздыхала, подходила и продолжала томно вздыхать у студента над ухом, страшно нервируя его и намекая леди-ректору, что тут, дескать, проблемка.

Так и помогала хозяйке.

Когда чей-то котел взорвался кислотно-желтым дымом, а вслед за ним – сразу второй, Элайяна цокнула языком:

– Если вы хотите быть богатыми – учитесь у богачей. Хотите быть здоровыми – учитесь у здоровых. Хотите получать пятерки – учитесь у отличников.

– Э-э-э, – непонимающе протянули адепты, чуя подвох.

Эльфийка усмехнулась:

– Я к тому, что я не против того, чтобы вы подглядывали в котлы друг другу. Но смотрите, как работают те, кого я хвалю – а не абы куда! И повторяйте за отличниками точь-в-точь. Ну или отрежьте от них кусочек и съешьте – в надежде приобрести знания автоматически.

Адепты расхихикались.

Элайяна удивленно вздернула бровь:

– А чего это вы веселитесь? Я как зельевар во многом согласна с таким подходом. Конечно, он простоват, но… Зачастую отражает реальность. Для многих зелий мы преобразуем ногти, когти, волосы волшебных тварей, надеясь получить часть их способностей. Для самых сильных – сердца. Это правда. И это работает. Так что, отличники, берегитесь, – подмигнула она.

После пары Ладислава подошла к эльфийке.

– Госпожа леди-ректор магистр Элайяна… – на выдохе сказала Найт (та благосклонно выслушала все причитающиеся обращения, а иррин, собственной мочалистой башкой моющая котлы, ехидно кудахтнула). – Вы можете рассказать мне о снятии неснимаемых проклятий?

Элайяна не могла.

– Неснимаемые они и есть неснимаемые, – она пожала острыми плечами. – Варятся такими. На сегодняшний день – это гарантированное убийство, как на гномью мину наступить. Если хочешь, уточни на боевой кафедре. Может, они и придумали оборону. Но вряд ли – я бы об этом знала. К чему вообще такие вопросы?

– Просто так…

– У всех тут все «просто так», и именно поэтому мы никак не войдем в список лучших мировых академий, и поэтому экспертов я зазываю годами, и поэтому, когда я приезжаю в столицу, никто не видит во мне магистра – помнят только про д’гарровый эльфийский отбор… – проворчала Элайяна.

Ладислава ушла.

– Хм. Неснимаемые проклятия!.. А ведь они тоже наверняка попадают в список, – оставшись одна, задумчиво пробормотала ректор и что-то быстро черкнула в блокнот.

* * *

После зелий Лади потопала в противоположный угол академии: в древнюю полуразрушенную и полуподвальную пристройку, где тренировали боевую магию. Проходя меж распахнутых дверей Мечтательной Аудитории, девушка углядела за ними Берти Голден-Халлу.

Рыжий сыщик устроился на подоконнике. За спиной у него был восхитительный бирюзовый витраж – море, сплошное море, – подсвечивающий его и без того яркие волосы.

Сыскное Дело у новичков должно было начаться только в пятницу, а вот старшие адепты уже вовсю размахивали лупами и сборниками задач на логику.

Найт им завидовала.

Сейчас Берти сидел в позе шамана-рассказчика, а перед ним прямо на полу лежала толпа второкурсников (кулаки под щеками, пятки болтаются безрассудно). Стулья были сдвинуты к стенам, неприглашенные. Берти что-то упоенно вещал, энергично размахивая лупой, и адепты покатывались со смеху. Непонятно было, урок это или перемена.

Ладислава очень медленно прошла мимо дверного проема.

Эдак задумчиво, статно, держа уголки губ вверх, думая, что сейчас Берти наверняка увидит ее и отмочит что-нибудь, уже готовая ответить крайне остроумно, тон в тон…

Но Берти ничего не сказал. Он вообще ее не заметил. Нет, он и не должен был, конечно. Человек занят.

А все же…

Ладислава нахмурилась: может, так же пройти обратно, еще помедленнее?.. Кашлянуть, м?..

И тотчас ужаснулась – это вообще откуда такое лезет, Найт?! – и уже бегом рванула на боевку.

Д’гарр, придумается еще.

Магистр Шильд’эс на своих занятиях не терял времени даром: он с первого дня обучал студентов простым, но эффективным заклятиям. Сегодня в программе были воспламеняющиеся пульсары.

Ладислава радовалась: после полутора часов в позе старухи за котлом было приятно побегать и поубивать специальные самовосстанавливающиеся чучела. К концу занятия маг-браслет девушки совсем истощился.

– На, съешь. А то потухший браслет оставит раны на запястьях и вызовет у тебя ужасную мигрень, – поджарый магистр Шильд’эc, урожденный шэрхен (синие волосы, серая кожа, острый нос и угловатое обаяние), сунул ей зеленую таблетку.

Ладислава замялась, ибо Шильд’эс пах мхом и грибами и не внушал доверия. Но потом все же сжевала тонизирующую дрянь.

– Магистр, а боевые маги умеют снимать неснимаемые проклятия?

Конечно, нет. Конечно, это к знахарям.

И у знахарей, конечно, успеха не случилось. Общаться с мастером-целителем вообще было сложно: он обустроил свой класс в Колокольной башне, прямо под звонницей, четырежды в день слушал колокола и мальца оглох.

Хотя, может, виной тому была старость: профессору Ранкинсу стукнула сотня в прошлом году. Праздновали всей Этерной.

– Нет, госпожа Найт, это не ко мне, – старик покачал белоснежной головою. – Вы знаете, вы сходите к этому мальчику… Ох… Как же его… Ну, есть у нас такой один хоро-о-о-ошенький преподаватель…

– Голден-Халла? – мгновенно сообразила Лади.

– Нет-нет, там фамилия такая… Г… Г…

Ладислава очень боялась, что профессор не доживет до конца разговора.

– Г…

– Хорошенький и на «Г» – да точно ведь Голден-Халла? – нахмурилась она. Другие ей в голову не шли. Найт повторила погромче:

– ГОЛ-ДЕН-ХАЛ-ЛА!

– Нет-нет… – скрипел профессор, поводями бровями. – А! Гарвус, вот! Морган Гарвус – сходите к нему.

Ладислава вздохнула. Круг замкнулся.

Что и требовалось доказать…