Читать книгу Город Порока - Антонио Морале - Страница 3

Спалось мне на новом месте… нормально. Грех жаловаться. Мой сосед слева тихонько похрапывал, а парень в дальнем конце комнаты вздрагивал и что-то кричал во сне. Но в целом – терпимо.

Мы поднялись ровно в шесть по звону колокола, пять минут потратили на благодарственные молитвы Создателю и в хаотичном порядке направились в душ.

С Мишель я пересёкся лишь во время завтрака в большой столовой, заметив блондинку в компании других женщин, окруживших её вниманием. Юристка встретилась со мной взглядом, легкомысленно улыбнулась, помахала рукой, что-то коротко бросила своим новым подружкам и уверенным шагом направилась в мою сторону.

– Алекс!

– Мишель! – кивком головы поприветствовал я свою работодательницу, усевшуюся за мой столик с кружкой чая и миской еды. – Как всё прошло?

– Да нормально, – пожала блондинка плечами, отправляя в рот ложку каши. – Девчонки как будто о чём-то умалчивают и не договаривают. Только и говорят – всё узнаешь в своё время. Что я должна узнать? А у тебя как?

– Да никак. Я спать завалился.

– Пф-ф-ф! – недовольно фыркнула девушка. – То же мне!

– Ну прости. Просто не хочу вызывать подозрения лишними вопросами в первый же день.

– Не нравится мне здесь, если честно, – сморщила Мишель носик. – Что-то тут не чисто…

– Не чисто? – удивлённо посмотрел я на девушку.

– Угу. Все какие-то слишком довольные и счастливые. Не может быть такого. Люди всегда чем-то недовольны.

– Глубокая мысль, – заметил я. – Но мы не за этим сюда приехали.

– Не за этим? – непонимающе посмотрела она на меня.

– Не для того, чтобы разбираться, всё ли здесь в порядке или нет. Ты девчонку с фото не видела? – напомнил я Мишель причину нашего визита.

– Нет, – недовольно нахмурилась юристка. – Может в детском крыле, она же ещё ребёнок по факту… И всё равно мне здесь не нравится! – упрямо повторила она.

– Угу, – не стал спорить я. – Ты кашу доедать будешь?

– Буду! – мстительно произнесла юристка, отодвинула подальше от меня свою миску и усердно заработала ложкой.

Суббота пролетела как-то незаметно…

Я прибился к компании мужчин, прикинулся простачком и начал старательно делать всё, что делали они, не забывая поглядывать по сторонам и ища среди девушек знакомое мне по фотографии лицо Ванессы Хейворд.

Мы разгрузили приехавшую с рынка машину с продуктами и отнесли ящики на склад. Закончили строительство большой беседки, смастерили лавочки, подмели и убрали за собой инструменты. Подправили крышу в том месте, где она по-видимому протекала и заменили выбитое мячом стекло в окне.

Женщины занимались шитьём и стиркой, вывешивали бельё на улице и играли с детьми.

После обеда, который состоял из варёной картошки, салата и жареной рыбы, обитатели ранчо снова высыпали на улицу, разбились на кучки по интересам и занялись своими личными делами. Одни играли в шахматы, другие в бадминтон, третьи во что-то наподобие футбола, а четвёртые просто отдыхали, лёжа на траве и поглядывая в небо или обсуждая фильмы, музыку или новости.

Всё это походило на самую обычную коммуну или общагу. Если бы не большой крест по центру здания, я бы и не подумал о её религиозном предназначении.

Мы пару раз пересеклись с Мишель, обменялись информацией и снова примкнули к своим группам – я к мужчинам, она к женщинам…

После ужина все жители собрались в просторном зале, который я посетил впервые, расселись на полу большим полукругом и в течение получаса слушали проповедь Отца о любви, жизни и смерти…

Ничего необычного и чего-то из ряда вон выходящего я не услышал. Основной посыл – любите себя, любите других, все мы смертны, но пока живы, любите людей вокруг себя.

Ни призыва к свержению правительства, ни к массовым самоубийствам, ни даже банальной, модной в это время подготовки к концу света…

– А сегодня… – закончив проповедь, предводитель общины поднялся на ноги. – Сегодня я по традиции проведу ещё одну личную беседу с нашими новобранцами – Луизой и Чарльзом.

Фух! Не с нами. Это радовало.

Народ ободряюще загалдел, а с пола поднялась парочка, держащаяся за руки – симпатичная молоденькая рыжая девушка лет двадцати и худощавый слегка сутулый молодой человек лет тридцати.

– Пойдёмте со мной, дети мои… – ободряюще улыбнулся хозяин вечеринки. – А всем остальным – доброй ночи…

– Доброй ночи, Отец… – снова загалдела толпа из почти сотни людей.

Глава общины с двумя новобранцами, наверняка завербованными на неделю или две раньше меня и Мишель, вышел из зала, а следом за ним начали потихоньку покидать комнату и все остальные, перешёптываясь между собой, увлечённо обсуждая речь своего кумира и то, как сильно повезло сегодня новеньким, ведь Отец решил лично поговорить с ними и поделиться своей бесконечной мудростью…

Я перекинулся парой нейтральных фраз с Мишель, пожелал ей спокойной ночи, проводил задумчивым взглядом, немного задержался в коридоре, пропуская обитателей ранчо, дождался подходящего момента и незаметно нырнул в боковую дверь, ведущую в детское крыло. Пора немного рискнуть…

Детскую я нашёл быстро – в самом конце длинного тёмного коридора. Точно такая же комната с двумя десятками кроватей, как и у мужчин, только украшена детскими рисунками и разрисованными библейскими мотивами стенами.

Я осторожно проскользнул в приоткрытую дверь и двинулся между ровными рядами кроватей.

Чуть больше дюжины детей уже спали. Из-под одеял торчали головки мальчиков и девочек и расслабленные, посапывающие детские личики, освещённые неярким светом настенных светильников. Возраст детей колебался, начиная с самых маленьких, от года или двух, и заканчиваясь двенадцати-тринадцатилетними подростками. Но Ванессы среди них точно не было.

Я разочарованно поморщился, повертел головой по сторонам и двинулся к выходу из комнаты…

Чёрт! Такое чувство, что мы зря потратили на это время. А у меня ведь такие планы были насчёт Хейворда… Теперь всё псу под хвост? Похоже на то. Придётся искать другого чиновника. Хотя, Хейворд был жутко хорош! В меру коррумпированный, с хорошими связями и неплохой должностью, связанной с недвижимостью…

Ладно… Несколько дней у нас в запасе ещё есть. Побудем здесь какое-то время, может девчонка и найдётся. Ну или Мишель сдружится с кем-то из девушек поближе и что-то узнает. Надеюсь, моя начальница ничего не испортит, уж слишком она принципиальна, радикальна и бескомпромиссна – если ей в голову влезет мысль разоблачить культ, то она на всё пойдёт ради этого. Хотя, в её возрасте такой максимализм – это нормально. Нужно просто приглядывать за ней, чтобы она не дай бог глупостей не натворила…

Я бесшумно выскользнул из детской, прошёл длинным коридором, вышел в центральную прихожую дома и задумчиво остановился у лестницы на второй этаж. Хм… Чем чёрт не шутит…

Быстро глянул по сторонам, отметив отсутствие людей, и осторожным, уверенным шагом двинулся вверх по ступеням, прижавшись к стене и стараясь держаться в тени…

Второй этаж встретил меня кромешной тьмой, тишиной и мягким ковром под ногами. Я постоял несколько секунд, давая глазам привыкнуть к темноте, и наощупь, по памяти, двинулся по длинному коридору вперёд…

Шагов через десять моё зрение немного адаптировалось, я стал различать оттенки чёрного и замечать тёмные тени. До моего слуха донеслись тихие голоса и глухие, отдалённые звуки ещё не до конца спящего дома, наполненного людьми. Я дошел до конца коридора, нащупал дверь кабинета Уэллса и осторожно дёрнул ручку вниз.

Заперто…

Да уж… Нужно будет поискать что-то наподобие отмычки… Хотя, в темноте я вряд ли что-то смогу с ней сделать, а если брать фонарик, то я точно погорю на этом. Ладно, нужно подумать на досуге, как правильно это всё провернуть, без глупой самодеятельности и излишней импровизации…

Я разочарованно вздохнул, развернулся и неторопливым шагом двинулся в обратный путь. Дошёл до лестницы, положил ладонь на гладкие деревянные перила и задумчиво замер, заметив в противоположной стороне коридора тонкую полоску света на полу…

А там у нас что?

Поколебавшись мгновение, я мысленно махнул рукой на конспирацию и бесшумно двинулся в сторону света.

Да уж! И это я совсем недавно говорил о том, что нужно приглядывать за Мишель, чтобы она не натворила глупостей? Угу…

Через десять шагов до моих ушей долетел приглушённый шёпот чужих голосов, я слегка замедлился, сделал ещё несколько шагов, переступил полоску света, падающую сквозь небольшую щель раздвинутых занавесок в дверном проёме, замер у стены и осторожно заглянул в незнакомую комнату…

Свет свечей, колеблющиеся тени, отбрасываемые на стены, ковры и подушки на полу. Комната была похожа на большую, просторную спальню, только кровати я не заметил.

На полу, в импровизированном кругу, друг напротив друга сидели трое обнажённых людей – Отец, Луиза и Чарльз…

– Вот видишь, Чарльз… – услышал я покровительственный голос Уэллса. – Об этом я и говорю. В твоих глазах ревность, а в сердце злоба. Да, мы обнажены, но такими нас создал Бог. Ничего постыдного и предосудительного в этом нет. Мы одна семья, Чарльз…

– Прости, Отец, – виновато пробормотал мужчина, а до меня донёсся разочарованный вздох Уэллса.

– Ты ещё не готов, Чарльз… Ступай, – небрежно махнул хозяин коммуны рукой в сторону выхода.

– А Луиза? – робко произнёс мужчина.

– Она останется. Мы ещё поговорим с ней немного, и я хочу, чтобы ты переборол свою глупую ревность. Ты понял меня?

– Понял, – обречённо вздохнул Чарльз, поднимаясь с пола и бросив ревнивый взгляд в сторону девушки.

Я отстранился от дверного проёма и прижался спиной к стене, стараясь сделаться как можно незаметнее.

До меня донёсся шелест одежды и тихое сопение. Спустя десяток долгих секунд занавески комнаты распахнулись и на пороге выросла слегка сутулая, долговязая мужская фигура. Чарльз постоял, сжимая кулаки, раздражённо мотнул головой и двинулся в сторону лестницы, сгорбившись, словно нёс на плечах неподъёмную чугунную наковальню…

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – едва слышно произнёс Уэллс, и мне пришлось придвинуться к дверному проёму вплотную, чтобы хоть как-то различить слова.

– Нет… – робко пряча глаза в пол и не зная, куда деть руку, то ли прикрыть небольшую оголённую грудь, с дерзко вздёрнутыми сосками, то ли аккуратный, едва заметный треугольник волос на лобке, покачала девушка головой.

– Мать мне всё рассказала…

– Мать? – удивилась Луиза. – Но… Она не могла!

– Ты исповедалась ей, она рассказала мне. У нас нет тайн друг от друга, – улыбнулся Уэллс. – Ты растратила ваши с Чарльзом сбережения, ты соврала, сказала, что он у тебя первый, ты едва не изменила ему с его братом прямо на вашей свадьбе…

– Я была пьяна! Я не понимала, что делаю, – девушка закусила губу и упрямо помотала головой.

– Я не осуждаю, я лишь хочу понять и помочь.

– Вы же не расскажете Чарльзу? – с надеждой в голосе пробормотала она.

– Нет. Не расскажу. Не бойся, дитя, – улыбнулся Уэллс, протянул руку и погладил девушку по щеке. – Здесь ты можешь ничего не бояться. Мы одна дружная семья, мы помогаем и заботимся друг о друге. Ты понимаешь это?

– Понимаю…

– Я помогу тебе… Я поговорю с Чарльзом, мы сделаем так, что ему будет не за что тебя винить. Он будет любить тебя ещё сильнее…

– Правда?

– Правда…

– Спасибо…

– Но мне нужно, чтобы и ты кое-что сделала для меня, – каким-то монотонным, убаюкивающим голосом продолжал говорить Уэллс.

– Что?

– Иди ко мне…

– К вам? – неуверенно повторила Луиза.

– Ко мне, – кивнул Уэллс, раскрыв объятия и через секунду заключил в них прижавшуюся к нему обнажённой грудью девушку. – А теперь… положи голову мне на грудь… почувствуй тепло…

Он осторожно коснулся пальцами головы девушки и погладил её по волосам.

– Чувствуешь, как свет и тепло течёт от меня к тебе?

– Да…

– Слышишь, как спокойно и тихо вокруг? Это и есть любовь Бога… А теперь поцелуй меня сюда… ниже… Не бойся, это не грех, это благословение… Ещё ниже… И ещё… А теперь… Возьми его в ротик…

– Что?! Нет! Я не буду.

– Почему? Ты не хочешь быть частью семьи?

– Но не так!

– Почему?

– Я… Я не знаю. Это же измена…

– Это акт любви! Послушай, милая… У тебя сейчас два пути… Чарльз уже подвёл тебя сегодня. Он не смог победить ревность. Если ты сейчас уйдёшь – он завтра же обвинит тебя во всём. А если ты примешь мою любовь… я завтра скажу ему, что вы остались благодаря тебе. Понимаешь? Сейчас всё зависит от тебя! От того, на что ты готова пойти. Это твоё испытание!

– Вы… Вы ведь не скажете ему? – поддалась давлению Уэллса девушка.

– Я сделаю так, что после этого, он будет любить тебя ещё крепче и сильнее!

– Только в ротик?

– Да…

Луиза нерешительно посопела, колеблясь и не зная, что ей делать, и через секунду произнесла:

– Хорошо…

До меня донёсся тихий всхлип девушки и шорох колен по толстому ковру, а через секунду она опустилась к его паху…

* * *

Воскресенье ничем особым мне не запомнилось. День словно повторял предыдущий. Подъём, душ, столовая, дела по хозяйству, отдых и ужин. А после ужина адепты разбрелись кто куда, пользуясь выпавшим на их долю свободным временем на своё усмотрение.

Мы с Мишель, например, облюбовали один из столиков на террасе, уселись на деревянных лавках, подальше от людей, и неторопливо попивали горячий травяной чай из алюминиевых кружек, прихваченный нами после ужина. Если бы не то, что я видел вчера, я бы решил, что это самая обычная религиозная организация…

– Секс?! – прошипела Мишель, услышав от меня почти всю историю. – У неё был секс с ним?

– Да… И не ори ты так, – с опаской глянул я по сторонам. – На нас уже люди смотрят.

– Да я и не ору.

– Я думаю, тебе нужно валить отсюда.

– Ещё чего! – недовольно поморщилась блондинка. – Теперь я точно не уйду, пока не разворошу это гнездо.

– Мишель, это не шутки, – попытался я придать своему голосу строгости. – Я серьёзно!

– Я тоже!

– Потом может быть поздно. Они могут просто не выпустить нас. Тут вооружённая охрана. Мы их хоть и не видим, но они есть.

– Да хватит уже! – раздражённо бросила блондинка, повысив голос. – Я сказала – я остаюсь!

Дерьмо! Я так и знал… Не стоило ей рассказывать. Хотя, не сказать ничего и не предупредить я тоже не мог. С другой стороны – она взрослая девочка, к тому же, моя начальница. У неё своя голова на плечах…

– Слушай, а как думаешь, Мать знает, чем Отец занимается с молоденькими адептками? – попыталась сменить тему Мишель.

– Знает, конечно, – пожал я плечами. – Я думаю, у них равноправное партнёрство. Не удивлюсь, если она тоже самое проворачивает с адептами.

– Fuck! – удивлённо выругалась юристка.

– Меня больше другое интересует… – пробормотал я.

– Ванесса?

– И она тоже. Но ещё финансирование всего этого. Не могу пока понять, откуда они берут деньги.

– Хм… Действительно… – задумчиво нахмурилась блондинка. – Слушай, а как думаешь, когда нас начнут обрабатывать и вербовать? А то мы здесь уже два дня, а до сих пор никаких попыток в этом направлении.

– Скоро, – нахмурился я. – Они пока присматривались к нам. Может даже сегодня вечером устроят какую-то проверку. Максимум завтра. Не будут они слишком долго тянуть с этим…

– Даже немного интересно, что это будет, – усмехнулась юристка.

– Ты что-то узнала за девчонку?

– Ну-у-у… – протянула Мишель. – Есть кое-какие намётки.

– Какие? – удивлённо глянул я в её сторону.

– Не хочу пока об этом говорить, – покачала она головой. – Рано ещё.

– Мишель! Мы тут не в игры играем.

– Алекс! Доверься мне.

– Хорошо… – недовольно пробормотал я.

– Значит, ты хочешь попасть в кабинет Уэллса, – прищурившись и сделав глоток чая из своей кружки, посмотрела на меня Мишель.

– Угу, – не стал скрывать я.

– Зачем?

– Хочу покопаться в его бумагах, посмотреть, что он там хранит.

– Хм… Разумно… А как?

– Мне нужен ключ от его кабинета. Можно попробовать отмычкой поковыряться, но для этого нужно пробраться туда днём, а это слишком заметно и рисково. Или взять отмычки и фонарик… – задумчиво пробормотал я. – И провернуть всё ночью… Я могу, конечно, просто выломать дверь, но это будет слишком заметно.

– Это точно, – хмыкнула юристка. – Меня возьми с собой в следующий раз.

– Тебя? Зачем? – удивлённо посмотрел я на девушку.

– Я лучше разбираюсь во всех бумагах и документах, и смогу понять, что конкретно нам нужно. Уэллс своими действиями уже заработал себе на приличный срок. Нам просто нужно найти доказательства! То, что он сделал с Луизой, – покачала Мишель головой, – это принуждение к сексу через психологическое давление и шантаж, а по факту – изнасилование. Это особо тяжкое преступление! Ему грозит до восьми лет. Но это сложно доказать. А вот уклонение от налогов или отмывание денег через «пожертвования» – это вполне реально. Как ты правильно заметил, финансирование организации – это самое слабое место. Но для этого нам нужен бумажный след…

– Хочешь прижать его, как Аль Капоне?

– Если ничего другого не получится, – пожала моя начальница плечами.

– Угу… Проникновение на частную территорию под ложным предлогом – это до шести месяцев тюрьмы, – принялся я демонстративно загибать пальцы. – А проникновение по предварительному сговору, с целью кражи документов или мошенничества – это уже тяжкое, до пяти лет. Вчера я подсматривал за тем, как Уэллс занимался сексом – это вторжение в частную жизнь. Даже если это было изнасилование! Мы с тобой пользуемся их едой, жильём, одеждой под легендами – технически, это кража услуг. Но это так, мелочи.

Мишель недовольно посопела, упрямо глядя на меня.

– А когда мы полезем в его кабинет, это будет ещё одно тяжкое преступление! Проникновение в запертое помещение со взломом, с намерением кражи документов… Даже если ничего не возьмём. Тут главное умысел – ты сама это знаешь. Так что если нас поймают, мы сядем первыми, а не Уэллс! Нам уже светит год-полтора в окружной тюрьме, плюс три года с браслетом на ноге. И это если судья попадётся добрый, а у нас будет хороший адвокат. А Уэллс уже завтра выйдет под залог в пять тысяч и будет дальше «очищать» своих последовательниц…

– Ну и? – недовольно произнесла Мишель. – Ты ведь всё равно полезешь в его кабинет!

– Есть такая мысль, – не стал врать я.

– Ну вот! А я уже повязана с тобой как соучастница. Так что, мне терять нечего. Я хочу посадить этого ублюдка! Что? Что не так? – упрямо посмотрела она в мои глаза.

– Так и знал, что не стоило тебе ничего говорить…

– Алекс! – строго нахмурилась блондинка. – Я пойду с тобой! Точка!

– Ладно… – обречённо вздохнул я. – Кстати, знаешь, что интересно?

– Что?

– В христианстве и Библии, в том числе в заповедях, нет прямого запрета на изнасилование. То есть, это не грех. Не просто не грех, а изнасилование равно законному браку. Если наш Отец Элай совращает, принуждает к сексу или насилует, то он просто берёт девушку в законные, по его меркам, супруги.

– Ты сейчас серьёзно?

– Я – нет! – усмехнулся я. – Просто я озвучил классическую и горячо любимую лазейку, которой пользовались сотни американских сект-лидеров с 70-х годов и пользуются до сих пор. Koresh, Barnard и Alamo буквально так и делали – они вырывали нужные им факты из Библии и Ветхого завета и трактовали их в свою пользу.

– Кто? – непонимающе нахмурилась Мишель.

– David Koresh, Jim Jones, Victor Barnard, Tony Alamo, – перечислил я первые всплывшие в памяти имена. – Основатели культов, которые действовали примерно так же, как наш Отец Элай.

– Jim Jones… Это тот, из-за которого 900 человек совершили массовое самоубийство в 78-м, отравившись цианидом?

– Угу…

– А имён остальных я не слышала… – задумчиво покачала головой Мишель.

– Да? Ну может ещё услышишь, – усмехнулся я.

– О! Ну а вы тут чего сидите, голубки? – остановилась перед нашим столиком наша старая знакомая. – Вы разве не идёте на воскресную мессу? Сегодня она особенная!

– И что в ней особенного? – с интересом и простодушным выражением на лице, поинтересовалась Мишель.

– Вот там и узнаешь! – загадочно усмехнулась Рози. – Такие мессы Отец проводит не чаще раза в месяц. Вам, можно сказать, жутко повезло!

– А нам точно нужно там быть? – на всякий случай поинтересовался я.

– Если хотите здесь остаться… – хмыкнула Рози.

– Хотим, – тут же подтвердила Мишель.

– Тогда обязательно, – кивнула девушка и протянула нам два аккуратных тряпичных свёртка. – Вот.

– Что это? – непонимающе нахмурилась Мишель.

– Одежда. У вас есть полчаса. Вы как раз успеете принять душ и переодеться.

– А душ зачем? – озадаченно переглянулась со мной юристка.

– На мессу нужно приходить с чистыми помыслами, желаниями и телом. Всё, я побежала. Увидимся на мессе, сестра, – Рози махнула нам рукой и быстрым шагом побежала в сторону дома.

– Не нравится мне это… – нахмурилась блондинка, задумчиво рассматривая два простых льняных балахона, которые должны служить нам одеждой на предстоящем мероприятии. – И только попробуй сказать – я же говорил! И не смотри на меня так! – бросила она в мою сторону недовольный взгляд.

– Да я и не смотрю, – вздохнул я, поднимаясь с лавки. – Ладно, пошли посмотрим, что эта за месса такая особенная и с чем её едят. Может они там жертвы приносят или кровь девственниц пьют… – многозначительно глянул я на Мишель.

– Не смешно, – буркнула юристка.

* * *

Просторный зал для молитв был наполнен тихой музыкой, мягким полумраком и неярким освещением, отбрасываемым многочисленными свечами. На небольшом постаменте у дальней стены стояла большая серебряная ваза с вином, рядом с вазой выстроилась дюжина серебряных кубков, а на стене висел большой деревянный крест.

Мы с Мишель сидели на полу, среди почти сотни таких же адептов со счастливыми, ожидающими чуда глазами. Одинаковая одежда, один и тот же взгляд… В компании религиозных фанатиков я чувствовал себя слегка неуютно.

Музыка под потолком на мгновение стала чуть громче, и весь зал будто затаил дыхание. Откуда-то с бокового хода показалась небольшая процессия и неторопливой походкой двинулась сквозь ряды адептов.

Мать в длинном белоснежном одеянии до щиколоток, с цветком в распущенных волосах, шла первой, ступая босыми ногами по мягкому ковру и поглядывая на своих преданных последователей нежным, любящим взглядом.

Следом за ней в таком же простом белоснежном балахоне, в сопровождении трёх совсем юных девушек, шёл Отец, периодически останавливаясь, чтобы благословить кого-то из своих последователей или бросить пару ободряющих фраз.

– Добро пожаловать на нашу мессу, дети мои, – остановившись на постаменте, мягким, жемчужным голосом, произнесла Мать. – Сегодня – особый вечер. Сегодня – вы снова обретёте себя и познаете ближнего своего. Сегодня, – сделала она небрежный жест в сторону сопровождающих отца девушек, и те торопливо подбежали к вазе, зачерпнули по полному кубку вина и растворились между рядами прихожан, – каждый из вас отведает вино истины и узнает, каково это, быть на шаг ближе к Богу…

Я задумчиво переглянулся с сидевшей справа от меня Мишель и снова повернулся к импровизированной сцене, прислушиваясь к словам Матери.

– Выпей, брат… – протянула мне кубок улыбчивая брюнетка, возникшая через мгновение прямо передо мной.

Я смочил губы, сглотнул слюну, лишь обозначив глоток вина, и благодарно кивнул девушке, двинувшейся с кубком дальше по рядам.

– С каждым глотком вина вы отпускаете прошлое, – донёсся до меня низкий уверенный голос Уэллса. – С каждым глотком вы приближаетесь к истине. Сегодня мы очистим душу от боли и страхов, дети мои. И сегодня вы станете на шаг ближе к Свету.

Я проследил за девушками, вернувшимися с пустыми кубками к серебряной вазе и зачерпнувшими новую порцию, и снова повернулся к сцене, пытаясь понять, к чему всё идёт и куда катится…

Проповедь Уэллса длилась от силы минут пятнадцать. Простая, но эмоционально насыщенная речь, с элементами истины, полуправды и манипуляции. Ничего необычного. Иногда слово брала Мать Сара, вещала что-то про страх, боль, которые даёт нам этот мир, и говорила о том, что за этими стенами мы в полной безопасности…

– Здесь – вас любят. Такими, какие вы есть. Здесь – нет вины. Нет греха. Здесь только Свет, Путь и Любовь…

Что-то в этом роде. Половину речей я пропускал мимо ушей, а больше наблюдал за людьми, которые постепенно входили в состояние некого транса. И это было странно. За такое короткое время, обычно такого эффекта не добиться…

– Вы чувствуете мою любовь?! – выкрикнул Уэллс.

– Да! – откликнулась толпа, покачиваясь взад-вперёд, сияя счастливыми лицами и глядя на своего кумира снизу вверх полными любви глазами.

– Вы хотите дать мне свою любовь?!

– Да! – в один голос произнесла толпа.

– Вы – это я! А я – в каждом из вас! Вы ощущаете это?!

– Да! – завороженно выдохнула толпа.

– Да… – тихо прошептала сидящая справа от меня Мишель.

Вот чёрт!

Я повернул голову и посмотрел на сидящую на расстоянии вытянутой от меня руки юристку. Мишель счастливо улыбалась в пустоту, жадно ловя каждое слово Уэллса, и смотрела на проповедника влюблёнными глазками.

– Хадсон! – позвал я шёпотом. – Хадсон! Чёрт! – выругался я, незаметно подсел ближе и осторожно потряс блондинку за руку, привлекая её внимание. – Хадсон! Ты как?

– Я счастлива! – пробормотала девушка.

– Я вижу… Посмотри на меня.

– Так? – повернула она ко мне своё лицо.

– Зрачки расширены, учащённое дыхание, розовые щёки, лёгкая испарина на висках, – бегло осмотрел я девушку, непроизвольно поморщился и сделал неутешительный вывод: – Ты под кайфом.

– Что? – скривилась блондинка. – Нет! Не говори ерунды!

– Ты спрашивала, почему методика Уэллса сменилась с изнурительных марафонов до простеньких проповедей, – наклонился я к Мишель, прошептав ей на ухо.

– Угу…

– Вот поэтому… Он стал использовать другие средства для влияния на разумы людей. MDMA. Экстази. Дурман. Его ещё называют наркотик любви.

– Серьёзно? – удивлённо посмотрела она на меня.

– Угу.

– Fuck!

– Это не магия и не божественное озарение. Это банальная биохимия, – продолжал я шептать ей на ухо, стараясь отвлечь девушку от завораживающего голоса Уэллса. – Люди думают, что переживают духовный подъём, благодать, просветление. На самом деле – это химическая эйфория. Работает безотказно. Даже скептики начинают сомневаться в своём скепсисе. Ты много вина выпила?

– Один глоток, как и ты.

– Я не пил… Я просто сделал вид.

– Fuck! Но со мной же ничего не будет? – растерянно пробормотала Мишель. – Я не подсяду?

– Нет… По крайней мере, не с одного раза… Дерьмо! – выругался я, оглядевшись по сторонам и отметив одухотворённые и счастливые лица людей вокруг.

– И что со мной теперь будет?

– Ничего. Просто держи себя в руках. Один глоток – это не так уж много. Я видел, некоторые делали по три-четыре, значит, концентрация в вине не должна быть большой.

– А как он действует? – шёпотом произнесла блондинка.

– Он?

– Наркотик.

– Влияет на эмоциональное восприятие. Банальности начинают звучать как истина, люди чувствуют, будто нашли смысл жизни, зрительный и телесный контакт усиливают доверие, эмпатию и ощущение «вселенской любви».

– Fuck! – выругалась блондинка.

– Да не тряси ты так головой! Ты нас выдашь…

– Но как? Почему никто ничего не подозревает?

– Экстази не вызывает резких эффектов, не вызывает подозрений у «жертвы». Это идеальный любовный наркотик. Он снижает страх, стыд, тревогу, вызывает чувство любви, близости, доверия, снижает тревожность и торможение, усиливает тактильные ощущения и телесное удовольствие, но при этом не выключает сознание. Человек не «в отключке», он сохраняет сознание и разум, но критическое мышление притупляется. Что ты чувствуешь?

– Примерно то, что ты описал… Я всё понимаю, просто… просто беспокойство отошло на задний план. Но я бы не сказала, что мне не стыдно и хочется телесных удовольствий…

– Это хорошо. Ты приняла маленькую дозу. При большой дозе сопротивляться сложнее – тело кайфует, а мозг плавится от окситоцина и серотонина. Три-четыре глотка вина гарантируют полное отключение тормозов, оргазм от прикосновения и готовность на всё… Одна из девушек, описывая секс под воздействием экстази, говорила: «Я думала, это Бог вошёл в меня».

– Каких девушек? – удивлённо посмотрела на меня Мишель.

– Да так… – отмахнулся я. – Читал одну статью недавно на эту тему…

– А теперь… – мягко произнёс Уэллс, и зал замер. – Пусть Свет увидит вас такими, какими создал Господь. Снимите свои бесполезные одеяния и выберите себе пару на эту ночь. Сегодня наступил тот самый момент, который мы все так ждали – момент единения душ…

– Пару? – покосилась в мою сторону Мишель. – Алекс, он сказал пару!

– Угу… – буркнул я, нахмурив лоб, и через секунду натянул на лицо блаженную улыбку.

– Для чего? – с опаской произнесла блондинка.

– Для секса, скорее всего.

– А можно отказаться? Я не готова.

– Не думаю… – не переставая улыбаться, сквозь сжатые зубы пробормотал я. – Матушка смотрит на нас. Ты спрашивала, когда будет проверка и вербовка… Вот сейчас.

– Fuck! Что делать?

– Выбери себе пару и расслабься.

– Ты идиот?

Со всех сторон зашелестела сбрасываемая на пол одежда, и люди вокруг нас принялись обнажаться.

Я послушно последовал примеру толпы и украдкой глянул по сторонам, встретившись взглядами сразу с тремя девушками, явно не против того, чтобы я их выбрал…

Интересно, тут мужчины выбирают, или это не имеет значения…

– Алекс! Алекс! – зло зашипела Мишель, дёрнув меня за руку. – Хватит глазеть на голых девок!

– Я поддерживаю легенду.

– А если я никого не выберу?

– То я думаю, выберут тебя…

– Fuck! – выругалась юристка. – А если я откажу?

– Они поймут, что ты сопротивляешься наркотику и пришла к ним не ради того, чтобы влиться в их дружную, любящую семью. Я предупреждал, Мишель! – тяжело вздохнул я.

– И что мне делать? – обречённо пробормотала блондинка, торопливо стянув через голову невзрачный балахон, чтобы не быть единственной, кто остался в одежде в этом зале, и целомудренно прикрыла грудь рукой.

– А как же твоё – пересплю с первым встречным, если это нужно будет для дела?

– Заткнись, а! – зло бросила она мне и тут же радостно оскалилась. – Алекс! Выбери меня?

– Ты в своём уме? – удивлённо глянул я на обнажённую блондинку, придвинувшуюся ко мне вплотную. – Мы по легенде брат и сестра.

– По легенде – да! А по-настоящему – нет! Просто… выбери меня. Прошу… – состроила она жалобное выражение лица и тут же снова зашипела: – Идиот! Давай быстрее! К нам идут сразу двое. Алекс!

– Ладно… – тяжело вздохнул я, сел в позу лотоса, протянул руку и дёрнул Мишель на себя, усадив её сверху.

Мужчины, уверенно идущие в нашу сторону, недоумённо нахмурились, замерли на месте, разочаровано поморщились, повертели головами по сторонам в поисках новых партнёрш, и через пару секунд сменили курс.

– Фух! Пронесло… – облегчённо выдохнула юристка, положив мне руки на плечи и прижавшись своей обнажённой грудью к моей. – Руки убери! – тут же рыкнула она мне на ухо, ощутив мои ладони на своих голых ягодицах.

– Прости, не могу… На нас смотрят…

– Fuck!

– Вы же… брат и сестра, – услышал я знакомый голос над головой, задрал лицо и посмотрел на стоящих рядом с нами и с интересом наблюдающих за нашими действиями Отца и Мать.

– Да, – кивнул я. – Поэтому мы здесь.

Парочка основателей культа загадочно переглянулись между собой, и Уэллс произнёс повелительным тоном:

– Объясни!

– Мы… мы выросли вместе… Одна комната, одна постель… Мы всю жизнь были рядом друг с другом… Там, – кивком головы указал я в сторону выхода, на ходу корректируя и внося изменения в нашу с Мишель легенду, – в большом мире нам пришлось прятаться. Нам говорили, что это грех. Но здесь вы учите, что любовь не имеет границ. Мы пришли сюда, чтобы… больше не врать и не скрывать наши чувства…

– Хм… – задумчиво нахмурился Уэллс, снова бросив короткий взгляд в сторону своей партнёрши, получил от неё ободряющий кивок, улыбнулся, положил ладонь на мою голову и легонько потрепал мою пышную шевелюру. – Не бойтесь. Вам нечего стыдиться… Это нормально. Каин и Сиф, дети Адама и Евы, возлежали со своими сестрами, чтобы продолжить человеческий род. Это осуждают лишь тёмные люди… Ты прав – любовь не должна иметь границ…

– Спасибо, Отец, – поблагодарил я мужчину, проводил удаляющуюся от нас парочку взглядом и коротко шепнул в ухо блондинки: – Довольна?

– Была бы, – проворчала юристка, – если бы ты не упирался мне в промежность непонятно чем!

– Понятно чем… – вздохнул я.

– В смысле? – на миг отлипла от меня Мишель, удивлённо глянув мне в лицо своими расширившимися от ужаса глазами. – Этим?

– Этим, – подтвердил я.

– Я думала, это колено! Ты нормальный вообще?

– Ну прости, я немного возбудился. Сложно сдерживаться, когда об тебя трётся обнажённая девушка.

– А ты можешь не возбуждаться?

– Нет! Не могу! – теряя терпение, произнёс я. – Это так не работает.

– Ладно, – недовольно пробормотала блондинка. – Только осторожнее там. Не тыкай в меня своей штукой!

– Не переживай – если ты не возбудишься, ничего не будет.

– Не возбужусь! – фыркнула Мишель. – Ещё чего!

– Ну и славно. И хватит уже шептаться. Нас так точно спалят… Просто сиди молча, изображай страсть и бурную деятельность… И не дёргайся ты уже! Мишель! – возмутился я.

– Не буду я ничего изображать! – склонилась она над моим лицом, прикрывшись своими рассыпавшимися волосами и изобразив страстный поцелуй. – Чёрт! Если Энджи узнает, что у нас был секс, она тебя точно прибьёт! И меня заодно…

– Ну, во-первых, секса у нас не было… – произнёс я. – А, во-вторых, не думаю, что Энджи будет беспокоиться по этому поводу.

– Почему это? Она дала тебе карт-бланш на секс с другими девушками? – нервно усмехнулась блондинка.

– Можно и так сказать. Мы расстались. Она уехала в Нью-Йорк. Я думал, она тебе сказала – ты же её подруга.

– Про Нью-Йорк сказала… Но я думала, это временно… На месяц или два…

– Похоже, что не так уж и временно.

– Мне так жаль, Алекс… – виновато пробормотала Мишель, непроизвольно ещё крепче прижавшись своей обнажённой грудью ко мне.

– Это не твоя вина… Как ты себя чувствуешь сейчас, кстати? – стараясь сменить тему, поинтересовался я.

– Всё хорошо. Мне кажется, весь дурман выветрился из крови от страха. Я реально думала, меня сейчас кто-то их адептов лишит… ну. сам знаешь.

– Угу… Адреналин хорошо прочищает мозг.

– Вот-вот!

– И это… Алекс… – пробормотала Мишель мне на ухо.

– Да?

– Спасибо, за то, что вытащил девчонок…

– Девчонок?

– Моих племянниц.

– Почему ты решила, что это я? – удивлённо нахмурился я, всё ещё держа ладони на ягодицах своей начальницы.

– А то я не поняла, о ком они мне тарахтели весь вечер. Огромный, как Халк, симпатичный и со светлыми волосами. Мари обещала за тебя замуж выйти, когда подрастет…

– Хм… Забавный ты способ благодарности выбрала.

– Какой?

– Ну… Вот этот – тереться о меня голой грудью и не только…

– Идиот! – недовольно бросила мне девушка. – Весь момент испортил! Вот ты когда-нибудь держишь свой язык за зубами?!

– Не-а…

– Идиот!

– Хватит уже ругаться. Давай переходи к кульминации, – вздохнул я, вслушиваясь в нарастающие со всех сторон и доносящиеся до нас женские крики.

– К кульминации? – недоуменно нахмурилась блондинка.

– Симулируй оргазм.

– Я… Я не умею…

– Просто начинай громко и тяжело стонать. И постарайся сильно не дёргаться, а то я ещё проткну тебя случайно…

– Fuck! Какой же ты идиот, Стоун! И пошляк! Я уже сто раз пожалела, что взяла тебя на работу…

– Ты стонать собираешься, или так и будешь мне лекции читать весь вечер?

– А! А! А-а-а! – начала она, и я почувствовал, как её ногти впились мне в спину до крови, а на лице блондинки проскользнула мстительная ухмылка…