Читать книгу Точка невозврата. Выбор - Аня Викторовна Кузнецова - Страница 17

Во тьме прятались призраки. Они проплывали мимо, обдавая холодом. Если окружающая тьма ― Преисподняя, то Мари это вполне устраивало. Ей не было страшно или неуютно – наоборот, в этой темноте хотелось спрятаться. Она забыла себя, словно и не было предыдущей жизни: всё её существо сузилось до маленького клочка пустоты. Что из того, если за свою жизнь она так ничего и не достигла? Теперь это не имело значения.

Призрак прошёл мимо, Мари сжалась от холода, лелея внутри себя остатки тепла. Было в ней ещё это странное тупое чувство: держаться за призрачные надежды. Пройдёт время – эта борьба потеряет смысл.

– Всё бессмысленно, ― говорили призраки. ― Отпусти.

Она почти была готова это сделать.

Нет смысла держаться за обрывки чужих желаний и своих надежд. Никому не нужны её старания.

― Иди с нами. Тебя всё равно никто не ждёт.

Она никому не нужна. Разве что только этим призракам. Путь завершится здесь, на краю Преисподней, где души блуждают в темноте собственных забытых жизней. Их не тревожили горести и печали земных дел. Они потеряны так же, как и Мари.

Ладони грел огонёк, чей свет с каждым мгновением угасал, но отпустить его самой не хватало решимости. Она всегда была трусишкой. Молчала, когда кто-нибудь не платил ей за работу, хотя всё было сделано. Терпела презрение и не отвечала на оскорбления. И это она тоже хотела забыть.

― Забудешь. Только отпусти.

Пальцы были готовы разжаться, когда вдалеке, на границе Преисподней, кто-то уже спешил к ней, разгоняя тьму. Призраки с шипением отворачивались от него и торопились скрыться. Он подошёл совсем близко и протянул руку.

– Идём, дитя моё, пора вернуться к живым.

Когда Мари была совсем маленькой, мама случайно потеряла её на рыночной площади: она всего на мгновение отвернулась, а матушка уже исчезла. Мари впервые осталась одна и испугалась. Она металась среди рядов и людей, не находя знакомого лица. К ней подошёл мужчина ― невысокий, но очень опрятный. Он приятно улыбался, и от него пахло сахарной ватой.

– Ты потерялась, девочка? ― спросил он.

Мари, глотая слёзы, закивала.

– Да. Мама где-то тут.

– Я её только что видел. Вот, возьми конфетку и не плачь. Мы её сейчас найдём.

Он действительно протянул ей конфету: шоколадную в золотистой фольге. Такие отец покупал только по праздникам и давал не больше двух-трёх штучек. Тогда что-то в этом человеке напугало Мари ещё больше, чем потеря мамы. Она отвернулась, но мужчина крепко схватил за руку. Её спас сапожник, выскочивший из своего ларька. Он накинулся на мужчину, и тот быстро скрылся в толпе. Мастер обругал Мари, не стесняясь в выражениях, и объяснил, что нельзя никуда ходить с неизвестными людьми. После этого прибежала мама, ужасно напуганная. Всё закончилось хорошо, но тот случай научил Мари одному: не стоит верить всяким улыбающимся дядям.

– Нет, ― ответила она. ― Я не пойду с тобой.

– Ты хочешь остаться здесь?

– Да.

Мари не могла разглядеть его лица, но жар и животная ярость, исходившие от него, казалось, наполнили её саму.

– Ты умираешь.

– Я уже умерла. Это Преисподняя.

Незнакомец внезапно рассмеялся, но так и не сделал попыток схватить её.

– Ты так много грешила?

– Достаточно, чтобы попасть сюда.

– Не дури. Если так много грешила ― сходишь в храм, исповедуешься, да прочтёшь «Вознесение» сто раз. У такой юной девицы не может быть столь ужасных грехов, чтобы вечность провести в Преисподней. Ну же, дитя моё, дай руку. Моё время на исходе, я больше не смогу тебе помочь.

Мари огляделась. Ей показалось, что из темноты с жадностью смотрят призраки. Там было холодно и пусто. Незнакомец всё ещё протягивал ей руку.

– Кто вы? Вы… Дино?

Ещё один смешок:

– Никогда не был знаком с этим господином. Ну же, давай. Наш мир хоть и полон дерьма, но в нём всё ещё есть ради чего или кого жить. Уж я-то знаю.

Мари зажмурилась и, сделав шаг, крепко схватилась за ладонь незнакомца. Она оказалась неимоверно горячей. Ей показалось, что он облегчённо выдохнул, а затем подхватил на руки и куда-то понёс сквозь темноту.

– Вот так бы сразу, а то: «я уже умерла, этот мир мне не мил, оставьте меня – я в печали»…

Он что-то ещё говорил, но Мари уже его не слушала. На неё накатила такая неимоверная тяжесть, словно весь мир решил придавить её к земле. Темнота смыкалась, пока не скрыла всё вокруг.

― Правильно. А сколько будет, если восемь умножить на шесть?

– Сорок восемь!

– Правильно. Ладно, давай что-нибудь посложнее. Задача: тебе нужно три локтя полотна. Пять локтей стоит десять серебрушек. Сколько стоит три?

– Э-э-э, ― Эльза что-то пробормотала себе под нос и медленно ответила: ― Шесть?

– А почему так неуверенно?

– Ну…

– Правильно, дорогая, шесть. Ты очень хорошо считаешь.

Мари узнала надтреснутый голос мистера Ротгера.

– А вот тебе задачка на подумать: у храмовника Арлака было два десятка свечей на продажу…

Мари открыла глаза. Дверь в гостиную была приоткрыта, и узкая полоска жёлтого электрического света разделила комнату пополам. Она с трудом перевернулась на бок. Всё тело казалось очень тяжёлым, одеревеневшим, болели суставы, а вся простыня пропиталась потом и теперь имела кисловатый запах. Хотелось пить. На столике рядом с кроватью стоял наполненный стакан. Мари попробовала протянуть руку, но только опрокинула на себя воду и расплакалась от бессилия. Когда успокоилась, всё же отодвинула промокшую подушку и уткнулась носом в простыни.

Что с ней случилось? Может быть, она умерла? Нет, живая: сердце стучит, а на щеках холодеют невысохшие слёзы.

Проморгавшись, Мари огляделась и с ужасом узнала комнату. Но как же? Она точно помнила, что после похорон они с Эльзой вернулись к себе и потом… Что было потом, Мари не помнила: краткие проблески воспоминаний давали слишком мало понимания.

Он пришёл и забрал её? Почему? Зачем?

В гостиной произошло какое-то движение, и дверь приоткрылась. Мари прикрыла слезящиеся глаза. Высокий, но явно мужской голос весело резюмировал:

– Как я и ожидал, моя пациентка уже проснулась. Извините, мисс, я включу свет. Мне потребуется вас осмотреть. Закройте глаза. Меня зовут Оспин Флетч.

Даже под закрытыми веками яркий свет больно резанул по глазам. Опять потекли слёзы. Тёплые руки коснулись висков.

– Ничего, ничего. Сейчас всё пройдёт.

Осмотр занял у врача всего несколько минут. Он прислушался к её дыханию, заглянул в рот.

– Вот и славно. Хотите пить?

– Да, ― хрипло прошептала Мари.

– Ничего. Голос со временем восстановится. Вот, пейте маленькими глоточками. Вам станет лучше.

Как прекрасно пить воду, если она не испаряется, едва попадая на язык! Мари с облегчением опустилась на подушку: казалось, эти несколько глотков отняли последние силы. Она всё же подняла глаза. Перед ней стоял молодой человек: худой, бледный, в смешных больших очках. Он выглядел очень радостным. На его щеках расцвёл румянец, а во взгляде читалось торжество победы.

– Что со мной?

– Вы живы! ― Это прозвучало как какое-то невообразимое открытие. ― Порой я думал, что вы не справитесь, но теперь просто нужен отдых, хорошее калорийное питание и сон. Сон ― самое главное. Сейчас вы поедите, а я расскажу, что вам можно делать, а что нельзя категорически.

Дверь приоткрылась, и в проёме показалась личико Эльзы.