Читать книгу Наше неушедшее время - Ирина Филатова, Аполлон Давидсон - Страница 5

II
Блокадный Ленинград слушает Сталина

Оглавление

Седьмого ноября 2018 года в Москве состоялся торжественный военный парад. В сущности, он должен был отметить 100-летие установления большевистского режима. Но об этом говорили мало. Наверно, из-за острых нынешних споров: хороши были для нашей страны те события, изменившие ее судьбу, или нет.

И парад посвятили другому событию: параду на Красной площади 7 ноября 1941 года. Тот парад занял особое место в нашей истории: многие его участники сразу же отправлялись на фронт.

Теперь ежегодно, в День Победы, 9 мая, телевизор напоминает о параде 1941 года. Но при этом никогда не говорится о той речи, с которой Сталин тогда обратился к параду и ко всей стране.

Почему?

Это заставило меня еще раз пережить тот день, который я запомнил на всю жизнь.

Блокадный Ленинград… 7 ноября 1941-го… Накануне – бомбежки, одна за другой. Гитлеровцы хотели, должно быть, так отметить 24-ю годовщину большевизма. Рядом с нами рухнули дома. В нашей комнате вылетели стекла. Никто из нашей коммунальной квартиры в этот день не спускался в бомбоубежище. Гремели сигналы воздушной тревоги, но все хотели услышать, что скажет Сталин на параде на Красной площади.

Что же он говорил?

«…Наша Красная армия не раз обращала в паническое бегство хваленые немецкие войска…

В Германии теперь царят голод и обнищание, за четыре месяца войны Германия потеряла четыре с половиной миллиона солдат. Германия истекает кровью, ее людские резервы иссякают…

Еще несколько месяцев, еще полгода, может быть, годик, – и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений!»[25]

А война продлилась не несколько месяцев, не годик. Почти четыре года! И жильцы нашей квартиры, веря в победу, понимали, что наступит она не столь скоро. И откровенно говорили об этом друг другу.

Но, попробуй, скажи тогда о своих сомнениях где-то еще за пределами коммунальной кухни! На тебя сразу найдется управа. Сталин в свою речь вставил предостережение: «Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики»[26]. Сомневаешься – значит, ты и есть «перепуганный интеллигентик». И что уж с тобой сотворят – пеняй на себя!

В этой речи Сталин не сравнивал германские потери с нашими. Но накануне, 6 ноября, на торжественном собрании Моссовета, сказал: «За 4 месяца войны мы потеряли убитыми 350 тыс. и пропавшими без вести 378 тыс. человек, а раненых имеем 1 млн 20 тыс. человек. За тот же период враг потерял убитыми, ранеными и пленными более 4,5 млн человек»[27].

От этих совершенно неправдоподобных оценок Сталин и потом не отказывался: они вошли в сборники его речей и в его собрание сочинений.

* * *

Ту речь жильцы нашей коммунальной квартиры слушали вместе, на общей кухне. Собрались все не только, чтобы слушать эту речь. Мы там и жили. Окна наших комнат выходили на обстреливаемую сторону улицы. А кухня – в глубине квартиры. Безопасней. И она – большая, можно там разместиться.

В кухне и шло обсуждение сталинской речи – и сразу, после трансляции, и в последующие дни. Приняли участие друзья и знакомые, заходившие к нам. Тогда, в начале ноября, от голода еще не умирали. Еще хватало сил навещать близких. проживавших на других улицах, в других районах города.

Сталинскую речь обсуждали бурно. Конечно, хотелось бы верить его бравурным словам. Но не получалось. Не поверили ни цифрам, ни бедственному положению Германии, ни скорому окончанию войны.

Вспомнили, как за неделю до войны во всех советских газетах было сообщение, что за границей (подразумевались Англия и США) считают, будто Гитлер хочет напасть на СССР. Но в газетах категорически утверждалось, что это все – выдумка, чушь!

Вспоминали также, что в первой своей речи после начала войны, 3 июля 1941-го, Сталин назвал нападение Гитлера «вероломным».

Ну как можно заведомого убийцу называть вероломным? Это же нонсенс. Значит, от убийцы ждал чего-то хорошего. Значит, не понимал его. Или не хотел понимать?

Вспомнили, что с конца августа 1939-го наши газеты и радио прекратили критику Гитлера и его политики. Что Сталин регулярно поздравлял Гитлера с днем рождения.

Да что там Гитлер – даже Риббентропу он писал: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной». Эта переписка печаталась в советских газетах[28]. Так Сталин предлагал советскому народу считать Гитлера и Риббентропа вождями германского.

– А Черчилля и Рузвельта Сталин поздравлял?

– Не слыхивали.

Все помнили, как на сессии Верховного Совета 31 августа 1939 года Молотов сказал, что договор СССР с гитлеровской Германией, заключенный в конце августа, – это гарантия мира в Европе. А Вторую мировую войну Гитлер начал через несколько часов после этой речи!

Вспоминали, как нам внушали уверенность, что советская военная мощь незыблема:

Все выше, и выше, и выше

Стремим мы полет наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ[29].


Опасаться нечего. «Броня крепка и танки наши быстры». «От тайги до британских морей Красная армия всех сильней».

Так что можно быть уверенным в наших силах и ждать:

Гремя огнем, сверкая блеском стали,

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин

И первый маршал в бой нас поведет![30]


В нашей общей кухне слова этой песни вызвали двойную реакцию. Говорили не только о бравурности.

– А «первый маршал»? Первый – Ворошилов. Почему он не назван?

– Ясно же, почему. Четыре года назад расстреляли трех маршалов: Тухачевского, Блюхера, Егорова. Оставили только двух. Так лучше уж поберечься, не называть имен. Кто знает, что будет? Вот автор песни и решил обойтись без имен. Безопасней – «первый маршал».

Всего этого, да и многого другого, наслушался я тогда, в начале ноября 1941-го. Конечно, говорили так и раньше. Но речь Сталина, ее уж очень явное несоответствие реальности, вызвала особую горечь.

Нашими соседями по квартире была семья Набоковых – из того самого рода. Хорошее образование, особенно у старших. Большая библиотека. Жизненный опыт. С 1934-го, когда вслед за убийством Кирова поднялась волна репрессий и тысячи ленинградцев попали на несколько лет в ссылку, среди них оказались и Набоковы. Друзьям они потом говорили:

– Так мы же убийцы Кирова!

Умения понимать события обитателям нашей квартиры было не занимать. И свое понимание передавали друг другу. Тогдашняя песня «И вместо сердца – пламенный мотор» была не для них. Почему-то хотели в своей груди иметь сердце, а не мотор.

Но все-таки и они терялись: зачем Сталин снова и снова запускает в наше сознание такую заведомую неправду? Чтобы ободрить нас? Ложь – во спасение? Или решил своей уверенностью укрепить нашу веру в него?

Вспоминали слова Черчилля. В июне 1940-го, когда уже Франция капитулировала, и Англия осталась одна перед всей завоеванной Гитлером Европой, Черчилль, придя к власти, обратился к народу с речью в палате общин: «Мне нечего предложить, кроме крови, тяжкого труда, слез и пота»[31]. А через два месяца, по радио: «Война будет длительной и тяжелой»[32].

Британия в страшном критическом положении – и глава правительства не скрывает правду. А Сталин?

Зачем нам такая неправда? Даже если кто-то считает, что она – во благо.

* * *

Такая общая бурная беседа стала в нашей квартире первой. Потому что после Большого террора 1937–1938 гг. обсуждение таких острых вопросов велось не целыми квартирами (очень уж опасно), а только с глазу на глаз, да и то редко. Но в блокадном Ленинграде смерть грозила от всего: от голода, бомбежек, снарядов, от угрозы захвата Ленинграда. Тут уж привычный страх перед слежкой от КГБ – НКВД немного отступал, слабел. Не скрывали возмущения сталинской политикой, которая привела к гибели миллионов и миллионов. В разговорах все время звучало то, что осознал и Симонов, но лишь много лет спустя: «…не будь 1937 года, не было бы и лета 1941 года»[33].

Говорили в нашей коммуналке, что такая сталинская неправда – не новость в российской истории. Вспоминали 1937-й и даже досоветское время. Старшая из Набоковых, Александра Иосифовна, помнила, что в 1915-м, когда русские войска терпели поражения на германском фронте, в газетах предпочитали писать о победах. А еще раньше, в 1891–1892-м, когда голодали многие губернии европейской части России, Александр III повелел слово «голод» не употреблять.

Да о чем только ни говорили! И все не о том, что сообщали радио и газеты, а о том, что люди обсуждали между собой:

– Так что же это все? Неужели власть считает, что мы не совладаем с горькой правдой, если о ней сказать прямо? И надо ли наши мозги «припудривать»?

Веря, что в войне наша страна победит, все надеялись, что тогда кончится и цепь неправд, которая звучала в сталинских выступлениях.

Одна из причин, почему я запомнил этот разговор: он пересекся с моими детскими воспоминаниями. Соглашение «Молотов – Риббентроп» (на самом деле «Сталин – Гитлер») датируется 23 августа. Это день моего рождения, в 1939 году в этот день мне исполнилось десять лет. А 1 сентября – мой день рождения по паспорту[34]. Так что друзья моей мамы, которые поздравляли меня с десятилетием, говорили не обо мне, а о начале Второй мировой войны. Их разговоры мне запомнились.

На кухне тот разговор стал и последним. Поэтому он мне так запомнился. Уже через три недели, в декабре, началась массовая гибель от голода. Жильцов в нашей квартиры стало вдвое меньше. Моя семья – тоже уменьшилось вдвое. Тем, кто остался в живых, было не до бесед, да еще на такие темы. Не было сил.

* * *

Стоит ли вспоминать всë это сейчас, в годы торжественных юбилеев Победы, с такими военными парадами, смотрами новой грозной военной техники?

Те, кого я слушал тогда в нашей квартире, вспоминали бы. Уверен, останься они в живых, говорили бы и о той лжи, из-за которой число жертв в нашей стране чудовищно росло.

Потом, через много лет, Андрей Макаревич, хоть он и не жил в блокадном Ленинграде, все-таки выразил чувства тех, кого я тогда знал. Их душевному настрою созвучно было бы:

Только, слышишь, звучит,

Проступает из стен Ленинграда,

Тихо-тихо поет

И в тебе, и во мне, и вокруг…

Может быть, про войну

Слишком много и громко не надо,

Чтобы ревом фанфар

Не спугнуть, не убить этот звук?[35]


Мне те разговоры стали уроком на всю жизнь. Постоянно их вспоминал. И разве только в сталинское время? А когда Хрущёв уверял нас, что мы вот-вот обгоним Америку?

Ну, не буду продолжать…

Конечно, помнить о таких разговорах, как те в нашей квартире, обязательно надо! Да, о них не писали в газетах, не сообщали по радио. Но без них, без неофициальных, непропагандистских мнений, интимных разговоров, невозможно по-настоящему понять нашу страну. Ее советское прошлое. Да, может быть, и настоящее…

На кухне говорили не только об этой речи Сталина. Каждый вспоминал, как пострадал от сталинского режима.

Это заставило меня еще внимательней прислушиваться. Сравнивать с судьбой моих родных. И еще грустнее задуматься о своем будущем.

Так что, слушая о бедах собравшихся на нашей кухне, как было не думать: повторится ли это и в моей судьбе?

Седьмое ноября 2019-го, смотря по телевизору военный парад в память парада 1941 года, думал: тогдашнюю речь Сталина никак нельзя забывать, – чтобы подобная ложь не вылилась на наши головы и сейчас.

* * *

Через много лет Солженицыну пришлось призывать нас «жить не по лжи»[36]. И с горечью приходить к выводу: «насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а ложь может держаться только насилием»[37].

Казалось бы, одной тогдашней речи Сталина уже достаточно, чтобы не верить ему. Но вот ведь: его превозносили, буквально боготворили. Даже те, чьи имена мы сейчас произносим с глубоким уважением. Ведь и через двенадцать лет, в марте 1953-го, когда его не стало, Твардовский горевал:

В этот час величайшей печали

Я тех слов не найду,

Чтоб они до конца выражали

Всенародную нашу беду…[38]


А Константин Симонов?

Нет слов таких, чтоб ими рассказать,

Как мы скорбим по Вас, товарищ Сталин![39]


Ольга Берггольц:

Обливается сердце кровью…

Наш родимый, наш дорогой!

Обхватив твое изголовье,

Плачет Родина над Тобой[40].


А ведь Ольга Берггольц сидела в Тридцать Седьмом, Твардовский – сын раскулаченного, Симонов – дворянский отпрыск.

Для того, чтобы даже у таких людей, как Симонов, Твардовский и Берггольц, открылись глаза, потребовались годы. Они жили в те годы, когда Академия наук СССР приветствовала Сталина так: «Вам, величайшему мыслителю нашего времени и корифею передовой науки, пламенный привет»[41]. В то время для миллионов и миллионов людей Сталин был, как сказал Окуджава:

…никакой не мучитель,

А просто наш вождь и учитель[42].


Лишь через много лет Симонов написал: «Это время, наверное, если быть честным, нельзя простить не только Сталину, но и никому, в том числе и самому себе». За что? «Плохо было уже то, что ты к этому привык»[43].

Да, многим и многим предстояло еще долго и трудно снимать пелену со своих глаз – вплоть до 1956-го, до разоблачений деятельности Сталина.

Но так ли уж мало было и тех, кто и раньше жил с открытыми глазами? Такие люди были. Мы до сих пор знаем о них намного меньше, чем они заслуживают.

Тем, кто собирался на нашей кухне, не нужно было дожидаться, пока откроются их глаза. Они понимали. Почему? Они происходили из старой петербургской интеллигенции, о которой говорили тогда: «из бывших». Жили под угрозой постоянных преследований, и их это многому научило.

Люди, среди которых я рос, были уверены в поражении Гитлера. Но – какую же ужасную цену заплатит за это наш народ!

И хотели надеяться, что после войны власть будет врать нам голосом Сталина и голосами других хотя бы поменьше.

25

 Речь на Красной площади 7 ноября 1941 года // Сталин И.В. Указ. соч. С. 81.

26

 Там же.

27

 Доклад на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями города Москвы 6 ноября 1941 года // Сталин И.В. Указ. соч. С. 72.

28

 Например: Правда.1939. 25 дек.

29

 Марш авиаторов. Сл. П.Д. Германа.

30

 Марш танкистов. Сл. Б.С. Ласкина.

31

Черчилль У. Речь в палате общин. Лондон, 13 мая 1940 г. // Мудрость Черчилля: Цитаты великого политика. М.: ЭКСМО, 2020.

32

Он же. Мускулы мира. М.: ЭКСМО, 2003. С. 178.

33

Симонов К. Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине. М.: Книга, 1990. С. 262.

34

 В Сибири, где я родился, до ближайшего ЗАГСа ехать на лошадях было очень долго, мама доехала лишь в середине сентября. И ей сказали: «Книга записей за август уже закрыта, выбирайте любой день в сентябре».

35

Макаревич А.В. Все очень просто. М.: LANTERNA, 1994. С. 203.

36

Солженицын А. Жить не по лжи // Комсомольская правда. 1990. 1 сент.

37

Александр Солженицын. Нобелевская лекция по литературе 1972. <http://www.lib.ru/PROZA/SOLZHENICYN/s_nobel.txt>.

38

 Правда. 1953. 7 марта.

39

 Правда. 1953. 7 марта.

40

 Правда. 1953. 13 марта.

41

 Правда. 1939. 24 дек.

42

Окуджава Б.Ш. Милости судьбы. М.: Московский рабочий, 1993. С. 170.

43

Симонов К. Глазами человека… С. 230, 262.

Наше неушедшее время

Подняться наверх