Читать книгу Наши Снимки - Аремид Шелко - Страница 3

«Двадцать пять плюс восемь… тринадцать умножить на сорок восемь… интеграл функции… производная» – мысленно проговаривала я с закрытыми глазами. Это почти миллионная по счёту попытка отыскать корни невероятно запутанного и сложного уравнения, точная формулировка которого мне абсолютно неизвестна. И она, естественно, неудачная. Опять ничего не сходится!

Логика подсказывает, что стоит оставить это дело и благополучно забыть, словно какой-то сон, эту невидимую математическую формулу. Но что если её итоговое решение является чем-то очень важным? Чем-то, что сможет перевернуть привычную реальность и открыть проходы к критическим точкам?

Абсолютно нелогично полагать подобное, а верить – тем более, но я всё продолжаю полагать и искренне верить в существенность незримого уравнения. Это странно? Что вообще можно назвать странным?

– Фейт, пора вставать. – ласково прошептала мама мне на ушко, после чего легонько подтолкнула меня, чтобы освободить от влияния сна, представлявшего собой бесконечные расчёты и поиск математических ответов. – Ты же не хочешь опоздать на автобус в школу?

– Я не опоздаю, мам. – ответила я, отвернувшись от неё и сильнее укутавшись в одеяло.

– Хорошо, юная бунтарка, хотя бы выпей свои таблетки, а то вчера вечером, точнее, перед сном, ты благополучно пропустила их приём.

Да, пропустила… но совершенно случайно. Вчера у меня был настолько тяжёлый день, что я по возвращению домой могла думать только об отдыхе. В таком состоянии, как оказалось, пара минут в мягкой и тёплой постели способна медленно превратиться в полноценный глубокий сон.

Правда, меня всё равно охватывает очень сильная усталость. Скорей бы наступил выходной…

– Ладно. – недовольно вздохнула я и, откинув в сторону одеяло, приподнялась в постели.

– Держи. – сказала мама и протянула мне стакан с водой и две таблетки, синего и красного цвета.

– Мам, скажи, а что будет, если я перестану пить эти лекарства? Что случится со мной? – вдруг спросила я и, взяв стакан из заботливых рук, посмотрела на неё.

– Фейт, милая, давай не будем об этом? Ты же знаешь, что врачи просят…

– Пить шесть таблеток в день, не пропускать больше двух приёмов. Знаю, мам. – упал мой взгляд на кристально-чистую обычную воду и странные таблетки разных цветов, лежавших на моей ладони. – Просто всё это… очень непонятно и очень странно.

Нет, я не пыталась сделать выбор между «принимать» и «не принимать» лекарства, просто думала о их смысле в моей жизни, о роли, которую они играют в ней.

– Знаю, любимая, но всё будет хорошо, я обещаю! – улыбнулась она и поцеловала меня в щёчку, после чего оставила наедине с лекарствами.

Родители и врачи не станут же меня обманывать? Не станут без причины заставлять что-либо делать? Они хотят лишь моего благополучия и здоровья, ведь так? Да, это звучит логично… значит, это правда.

Спустя мгновение я закинула таблетки в рот, тут же проглотив их и запив ужасно горький, до тошноты противный вкус обычной водой.

Взгляд невольно скользнул на умный будильник, заставляющий меня просыпаться в семь. Электронный циферблат показывал шесть часов и тридцать три минуты. До прибытия школьного автобуса два с лишним часа. И как я могу на него опоздать?

Поставив пустой стакан рядом с будильником, я обратно плюхнулась на кровать и уставилась в потолок, а именно на располагавшийся на нём цветочный узор, что с самого детства казался мне скучным, как и прочие произведения искусства.

Не сказать, что в математических формулах и решениях невидимых уравнений было больше моментов, способных увлечь и заинтересовать, но они имели для меня намного больше смысла. Может, решение той самой непостижимой формулы позволит мне отыскать смысл и суть тех вещей? Только… разве числа могут быть связаны с формой? Логика же абстрагирована от чувств.

В этом плане мне находиться сознанием среди фракталов, закономерностей, линиями и кривыми, дугами и углами, составляющими нашу вселенную, очень просто. В подходе с ними необходимы чёткость, строгость и хладнокровность. Правда, даже в таком случае расстояние до разгадки тайны мироздания остаётся неимоверно огромным и преисполненным сущностью парадокса. Даже если выстроить всё взаимодействие атомов не в виде категорий вероятностей, а в виде геометрических узоров, пронизывающих каждую материю и сознательную точку, именуемую «наблюдатель».

И я стремлюсь туда – к незримым, непостижимым и никогда не существовавшим ответам. Только фракталы и остаются. У меня же нет никаких человеческих чувств.

По щеке внезапно скользнула прохладная слеза, упав с некоторым глухим стуком на подушку. Я не помню, когда последний раз плакала или проливала больше двух или трёх слезинок. Если мне не изменяет память, то таких событий в моей жизни не происходило вообще.

Даже когда меня самыми разными способами обижали соседские мальчишки, я оставалась спокойной и хладнокровной, как рассказывали мне родители. Пробить меня на плачь не могли даже ушибы и ссадины от глумлений сверстников, травмы и достаточно серьёзные, страшные внешне раны. Но мне было больно… очень больно… особенно когда в меня бросались камнями, называя ведьмой. Странные воспоминания.

Мой взгляд вновь скользнул к умному будильнику, напоминавший своей расцветкой кубик Рубика. Электрический циферблат показывать шесть часов и сорок минут. Пожалуй, будет лучше окончательно «проснуться», а не ждать положенных семи часов. Так у меня будет немного больше времени, чтобы начать читать книгу, которую вчера подарили мне родители.

Выключив будильник, я встала с кровати и аккуратно вышла из потёмок своей комнаты. Во всём доме горел яркий, слегка некомфортный моим глазам свет, а из гостиной на первом этаже доносился неразборчивый голос диктора местных утренних новостей. Скорее всего, проснулась не только мама, но и папа братом – в основном, именно их утро не может обойтись без назойливого шума телевизора.

Пройдя чуть дальше по коридору, я нырнула в ванную комнату, дверь которой была чуть приоткрыта, и подошла к зеркалу с раковиной, чтобы сделать обыденные для утра процедуры и привести свой внешний вид в порядок.

Длинные белоснежные волосы, обычно пребывающие в причудливых завитках, представляли сейчас собой тотальную разруху, с которой на улицу мало кто решит выйти. Вокруг серых, чутка голубоватых глаз, которые моя учительница литературы очень часто обзывала «безжизненными», находились сонные синяки, придававшие моему отражению и, по совместительству мне, болезненный вид. Впрочем, всё моё лицо, обладавшее, как одно время говорила мне мама, изящно мягкими и одновременно решительными чертами и контурами, было слегка бледным. Одни лишь губы, почему-то вызывавшие зависть у многих моих сверстниц, были «ухожены», если не брать во внимание их сегодняшний слишком уж розово-алый оттенок.

Родители говорят, что я выросла настоящей красавицей, принцессой из сказок, но мне искренне не понять… какую красоту они видят в моём образе и почему они сравнивают меня с принцессой. Мы же обычная семья из провинциального городка… даже близко не голубых кровей! К тому же и я далеко не похожа на красавицу. Простая Фейт… обычная девушка, решившая покрасить волосы в белый цвет, если, конечно, не затрагивать мою странную болезнь, из-за которой мне каждый день необходимо пить таблетки. О которой не знаю ничего, даже названия на медицинской терминологии.

И, кажется, всему миру и интернету, в частности, неизвестен данный недуг. Было бы намного легче, если бы родители рассказали мне о его симптомах, но они молчат и уходят от темы. Возможно, таким образом проявляется их забота. Занимательно, что она заключается в полной защите от определённого вида информации.

Я более внимательно посмотрела в своё отражение, вгляделась в каждую черту моего лица с мыслью, что я упускаю в себе ту красоту, о которой говорит моя семья. Однако не увидела ничего, кроме уже изученных тысячи раз мелких деталей и одного необычного явления, не отпускающего меня уже почти семнадцать лет.

– Странная. – невольно выскользнуло из моих уст. – А кого можно назвать странным? И действительно ли это важно…

Вдруг мне стало как-то пустовато внутри и… одиноко, вроде так называют подобное состояние, но спустя мгновение это чувство, до сих пор до конца непонятное мне, бесследно прошло, вернув «хладнокровное спокойствие» на своё положенное место. Правда, дыхание почему-то сбилось, совсем немного, незначительно, но сбилось, словно я задержала его на несколько секунд. Это можно сравнить с последствиями непродолжительного погружения в воду. Некритично, а потому вряд ли имеет какую-то важность.

Зато важно другое – почему я вдруг начала говорить и периодически думать фразами родителей? Например, «хладнокровное спокойствие» – разве она имеет адекватный смысл? Как спокойствие может быть хладнокровным? Как по мне, слова «хладнокровность» и «спокойствие» имеют примерно одинаковое значение и… употреблять их в одном словосочетании… не знаю… странно что ли, нелогично и даже бессмысленно. Да и «хладнокровие» – какое-то злое слово. Нет, само оно нормальное, но его чаще всего используют в описании злодеев, монстров и прочих ужасных существ из произведений искусства. Поэтому оно и злое.

– Хэй, Фейт, доброе утро, тебе ещё долго? – вдруг выглянул из-за двери мой брат – Феликс.

На его голове царил бардак, по сравнению с которым моя причёска была лишь лёгким беспорядком. Нет, даже не так, угольно-чёрные волосы Феликса своей формой сейчас напоминали полноценное гнездо, а не просто взъерошенные локоны. Думаю, он лёг вчера спать, не смыв своё мощное средство для укладки. По крайней мере, это выглядит очень логично.

– Нет, сейчас дочищу зубы, приведу волосы в порядок и освобожу ванную. – ответила я, наконец, приступив к обыденным водным процедурам.

– Хорошо, тогда постою тут немного с тобой. – промолвил он и перешагнул порог комнаты, прильнув к ближайшей стене.

– Ты опять ходишь по дому без футболки. – посмотрела я на его отражение в зеркале.

– Ох, тебе нравится? – с ехидной улыбкой промолвил Феликс, после чего демонстративно напряг мышцы торса.

Спортсмен. Просто натренированный парень. Больше нечего сказать про его внешний вид, которым он хвастается при каждом удобном и не очень удобном случае. Ой, чуть не забыла про его неаккуратную козлиную бородку, которая уже как два месяца раздражает маму с папой. Дело даже дошло до того, что они угрожали силой сбрить её. Как по мне, пусть он сам решает, чем портить и украшать его округлое лицо.

– Мне абсолютно всё равно на тебя и твою внешность, Феликс. Ты мой брат и всё тут. – едва разборчиво пробубнила я из-за зубной пасты и щётки. – Ты же знаешь, что мама не любит, когда ты так по дому ходишь, тем более по улице.

– Да она просто не хочет, чтобы наш отец не чувствовал себя неполноценным! Бывшая звезда школьного и студенческого спорта, а заплыл жиром, словно типичный бургерный обжора! – с насмешкой сказал он и встал рядом со мной, посмотрев на своё отражение.

– Мама бы не оценила твои слова. Впрочем, как и папа. – последовало от меня подобие укоризненного упрёка, после чего я, наконец, закончила с водными процедурами и, взяв расчёску, приступила к работе над своим внешним видом. – Не понимаю, почему ты так плохо о них отзываешься.

– Немного забавно слышать подобное от той, кто имеет веские основания их ненавидеть.

«Ненависть» – ещё одно непонятное мне явление. Как можно ненавидеть своих родных? Как можно вообще кого-то не любить до бешеной, животной злости? Мы же все являемся людьми, вместе живём, работаем и учимся, а некоторые и вовсе заботятся друг о друге! Не понимаю… нелогично…

– И это какие же?

– Начнём с того, что они пичкают тебя жуткими таблетками, вкус которых, напомню тебе, хуже некуда. Они многое тебе запрещают, излишне оберегают, но при этом слишком много требуют! Как минимум, это всё несправедливо, как максимум – ужасно.

– Разве родители не должны оберегать своих детей? Заботиться о них, помогать им? Многие птицы учат своих птенцов летать…

– Возможно, у птиц твои доводы и справедливы, но мы, к не птицы. У людей всё намного сложнее! Правда, ты вряд ли поверишь, впрочем, и не поймёшь. Ладно, Фейт, не забивай себе голову. – слегка приобнял Феликс меня за плечи.

К этому моменту мой лёгкий бардак на голове превратился в довольно милую причёску. Интересно, если бы мама, когда мне было семь, не назвала ту девочку с иллюстрации из книжки со сказками милой, я бы ходила с укладкой, как Феликс? Хм, какая-то глупая, честно говоря, мысль.

– Ладно, я пошла завтракать. – выскользнула я из его объятий.

– Хорошо, только не забудь сделать себе что-нибудь в школу! – сказал он мне вслед.

Оказавшись в коридоре, я остановилась напротив местечка на стене, где расположились все наши удачные и значимые семейные фотографии. На каждой из них мы были вместе: обнимались, сидели за одним столом или просто занимали случайное пространство в кадре – и на каждой мама, папа и брат широко улыбались. А я… лишь пыталась улыбаться… или тихонько ухмылялась. Почему-то у меня не получается подыгрывать на камеру, чтобы фотография получилась радостной, а не печальной.

Интересно, а как мама с папой определяют, какая фотография радостная, а какая печальная? Если подумать, то они толком и не объясняли мне ничего про чувства.

Также на стене, рядом со слегка выцветшими фото, висели закованные в кленовые рамки дипломы и награды за научную деятельность. В прошлом мои родители были что-то вроде исследователей или учёных – писали статьи, принимали участие в форумах и обсуждениях, даже создавали какие-то замысловатые изобретения, которые сейчас используются в медицине.

На самом деле, мне мало что известно об их жизни в то время. Они предпочитают не разговаривать на эту тему, словно ничего не было. Может, когда-нибудь мы с братом услышим от них правдивую историю?

Из гостиной всё также доносился неразборчивый и местами даже утомлённый голос диктора утренних новостей, но к этому шуму добавился ещё один элемент – периодический стук металлической утвари. Примерно в этот самый момент я и должна была проснуться. Кстати, надо будет поинтересоваться у мамы, почему она разбудила меня так рано.

Эта заманчивая мысль заставила меня отпрянуть от скопления фотографий в потрескавшихся деревянных рамках и, наконец, направиться к лестнице.

На первом этаже меня ждала самая обычная картина, которая повторяется каждое буднее утро: мама занимается кулинарией на кухне, пока отец сидит в гостиной вместе с нашим Рексом – статным представителем немецких овчарок – и смотрит утренние новости с диктором, непонятнее речи которого на свете быть не может.

– Доброе утро, пап! – сказала я несколько громко и прошла на кухню.

– Утречко, доченька! – ответил он, не отвлекаясь от телевизора.

А Рекс, что сидел рядом с ним на диване, встал на привычные четвереньки и посмотрел на меня, издав воодушевлённое одиночное гавканье.

– Фейт, милая, завтрак ещё не готов, можешь пока заняться своими делами у себя в комнате. – промолвила мама, не отвлекаясь от готовки.

– Сейчас я и буду заниматься своими делами – приготовлю себе обед в школу. – открыла я массивный холодильник, чтобы выбрать ингредиенты.

– Ой, Фейт, я сама хотела приготовить тебе обед, всё-таки сегодня у тебя первый день в новой школе! Скажи, что ты бы хотела?

– Парочку сэндвичей, сладкий чай в термосе и хотелось бы забрать оставшиеся домашние снэки, которые ты вчера вечером приготовила. – ответила я и села за большой круглый стол.

– Хорошо, милая, сделаю для тебя самые вкусные в мире сэндвичи! – с некоторым азартом промолвила она и достала из холодильника все необходимые ингредиенты. – Кстати, а ты не будешь против, если я подготовлю тебе ещё и ланчбокс, какой собираю обычно отцу? Просто я наслышана о том, что в твоей новой школе учебный день идёт вплоть до самого вечера, а в таком случае одними сэндвичами и снэками не обойдёшься!

– Хорошо, мам. – последовал от меня несколько холодный ответ.

Через мгновение мой взгляд скользнул на вторую половину первого этажа, обустроенную под типичную гостиную, и остановился на отце, начавшему вдруг мотать головой в стороны и очень громко вздыхать, словно тот актёр из театра драмы, которого мама назвала «ужасным».

Диктор утренних новостей тем временем рассказывал о наводнении, случившемся вчера буквально в соседнем городке. Река вышла из своих берегов и нанесла существенный ущерб городской инфраструктуре и жилым домам. Обычное природное явление, и, кажется, я читала о нём в каком-то старом учебнике.

– Хоть бы до нас эта напасть не дошла! – воскликнул папа и, встав с дивана, посмотрел в сторону кухни.

– Может, хватит смотреть эти новости? Там постоянно говорят о плохом. – промолвила мама и подошла к перегородке, отделявшей гостиную от кулинарной мастерской. – Нам и без них хватает грустных моментов.

Рекс громко гавкнул и, спрыгнув с любимого места, прибежал ко мне, после чего очень забавно погладил лапкой мою коленку, словно прося о чём-то.

Родители говорят, что собаки очень любят внимание со стороны людей, в особенности, своих хозяев и самыми разными способами стремятся им завладеть. Некоторые без остановки лают, другие ёрзают в ногах, чуть ли не запрыгивая на хозяина, а остальные предпочитают более спокойные и размеренные методы.

– Как дела, Рекс? – чуть нагнулась я к нему и принялась гладить по голове.

– Дорогая, ты выпила лекарства? – резко переключилась мама на меня, скрестив руки на груди.

В её голосе мне отчётливо послышалась дрожь. Почему у людей голос дрожит? Когда хотят заплакать или очень сильно переживают, волнуются. Разве сейчас есть такой повод?

– Да, мам, сразу же. – последовал частично тихий от вдумчивости в логические цепочки ответ.

Тем временем Рекс буквально наслаждался тем, как ему немножко небрежно ерошат мягкую шёрстку.

– Кстати, Фейт, волнуешься перед первым учебным днём? – спросил папа, наблюдая за мной и Рексом.

– Нет, пап. Я же кучу раз до этого ходила в школу, почему я должна волноваться?

Но… мне всё-таки немного некомфортно внутри, как говорят многие, в душе. Это можно сравнить с холодом – хочется поскорее прийти в тепло или спрятаться под мягким одеялом. Зимой я лежу в кровати и читаю книги порой по несколько часов подряд, ибо дома как-то… прохладно… некомфортно.

«Какая ты странная! Совсем чудная! Откуда ты такая свалилась?» – обычно после этих холодных фраз мне и приходилось менять школу. Ну, точнее, родители приходили и настаивали на переводе в другое учреждение.

На вопрос «почему» они постоянно отвечали, что не хотят, чтобы я училась в атмосфере, в которой каждый ко мне относится плохо. «Подростковый буллинг» – как-то так называют это психологи.

– В твоём возрасте я очень переживал, когда шёл в незнакомые места или находился в совершенно незнакомой компании! – широко улыбнулся он и, пододвинувшись ко мне, приобнял за плечи.

– Дорогой, пожалуйста, не настраивай ребёнка. – тяжело вздохнув, промолвила с упрёком мама и вернулась к плите, чтобы доготовить завтрак и мой ланч.

– Но даже когда я ужасно переживал, когда меня невыносимо лихорадило из-за незнакомой обстановки, я старался заводить друзей! В последующем это помогало мне чувствовать себя более комфортно.

«Комфортно? Друзья?» – раздалось громким эхом в мыслях, заставив меня замереть и ещё больше погрузиться в размышления. Значит, чтобы мне стало комфортно, мне нужно найти себе друзей?

– Пап, а как можно завести друзей? – с лёгкими запинками поинтересовалась я.

– Ох, Фейт, это очень сложный вопрос! – неловко посмеялся он, почесав затылок. – К каждому человеку в таких делах нужно прорабатывать особенный подход. Некоторые ребята не оценят игру на гитаре, им будет всё равно на возможный талант и креатив, а другие… начнут визжать от восторга!

– У меня всё очень хорошо с математикой. Можно ли найти того, кто оценит это увлечение? – продолжала я засыпать его вопросами.

Папа резко изменился в лице, будто не знал, что ответить. В целом, понятно почему…

– Просто в предыдущих школах не было никого, кому бы были по душе школьные предметы.

– Потому что абсолютно всем плевать на школу и школьные предметы! – прокричал на весь дом спускавшийся по лестнице Феликс.

Мокрые волосы, зачёсанные назад, мокрая футболка и старые спортивные штаны, ставшие в последнее время для него элементом домашней одежды.

– Феликс, что я говорила про подобного рода разговоры?! – оторвавшись от кулинарных дел, очень свирепо сказала Мама и повернулась к нему.

– Завести друзей можно очень просто – достаточно быть собой, не бояться и не навязываться. – не обратил Феликс внимания на её яркое недовольство и спокойно зашёл на кухню, сев за стол рядом со мной. – Не разговаривай со сверстниками про школу, она их ужасно бесит, по себе знаю. Лучше затрагивать интересы, желания и… чувства.

Мама резко бросила металлическую лопатку в раковину и неаккуратным жестом подозвала папу, перейдя в гостиную. Он, естественно, последовал за ней.

Обычно она так поступает, когда хочет поговорить с ним наедине об очень важных вещах. По крайней мере, Феликс так говорит мне. Довольно странно и подозрительно, что его постоянно ругают за разговоры о чувствах, эмоциях и взаимоотношениях. Чего в них есть такого запретного, что не позволяет даже мельком упоминать их за семейным столом?

По моему скромному мнению, они совершенно безобидны и отчасти даже полезны, если верить многочисленным статьям и лекциям психологов. Однако… почему-то эти явления, привычные каждому человеку, мне недоступны, непонятны. Ненависть, гнев, страх, радость – я постоянно слышу об этих вещах из окружающего мира: учителей, сверстников, соседей и родителей –, но ощутить их, отыскать их через сравнения и гипотезы, никак не могу.

Что заставляет человека улыбаться? Логично, что это хорошие эмоции – счастье и созвучная радость. Но как же всё-таки они способствуют появлению на лице людей улыбки? Не знаю. Чувствую себя из-за этого какой-то глухой.

«А если они перестанут действовать? Дорогой, умоляю тебя, хватит подначивать детей!»

И, как всегда, родители разговаривали о важном, думая, что мы с Феликсом ничего из их тихих криков не слышим. Неужели проблемы и разногласия происходят из-за меня?

***

– Ну, всё, Фейт, удачи тебе в новой школе! – радостным и позитивным тоном сказала мама, выдавив из себя улыбку, словно делала одну из семейных фотографий, и протянула мне пакет с моим сегодняшним ланчем.

– Хорошо, мам… и ещё я постараюсь завести друзей. – промолвила я, сунув его в свой лёгкий из-за отсутствия учебников рюкзак.

Она посмотрела на меня с отчётливым переживанием и волнением, необычайно тяжело вздохнув. Всё же ей не понравилось предложение отца. Но решение же всё равно принимать мне, не так ли?

– Фейт, только будь осторожнее, хорошо? Заводить в школе друзей – это, конечно, очень хорошее дело, но помни, что в настоящее время подростки немного жестокие.

– Я справлюсь. Всегда же справлялась. – постаралась я естественно улыбнуться. Надеюсь… у меня получилось это сделать.

– Да… да… да. Ты совершенно права. – сказала мама и легонько обняла меня на прощание. – Люблю тебя.

«Любовь» – ещё одно не очень знакомое мне чувство. Его описывают как привязанность, невозможность представлять себя без кого-то или непреодолимое желание быть с кем-то очень важным, обнимать его, целовать. В большинстве книжек, что подарил мне папа, это чувство буквально воспевается – вокруг него крутится весь прямолинейный сюжет. «Как вдруг можно полюбить кого-то? Как можно захотеть, чтобы он или она стали продолжением тебя?» – эти вопросы навещали меня каждый раз, когда их чтение подходило к концу.

– Угу. – последовало от меня мычание, наверное, равнодушное и холодное.

Мама плавно отстранилась и, легонько кивнув, ушла в гостиную к отцу. Снова они будут разговаривать на какие-то важные темы…

Взяв толстую книгу «Прикладные Ч.», что лежала рядом на полке, я вышла на улицу. Школьный автобус, наполненный ребятами самых разных возрастов, уже стоял напротив моего дома с открытыми дверьми, словно подзывая меня.

«Как понять, что это нужный мне автобус? Где номер или хотя бы табличка с наименованием школы?» – сама того не понимая, вдруг замерла я и погрузилась в мысли, походившие в некоторой степени на математические вычисления. Но буквально через несколько секунд нетерпеливый водитель пару раз нажатием на руль посигналил мне.

Придя в сознание, если не в чувства, я медленно пошла в сторону автобуса. Нет, это не было специальным издевательством над нервами водителя и находившихся на борту ребят, просто мне было не совсем понятно, что именно мне нужно сейчас сделать. Сесть в него? Вроде бы да – это единственно возможный вариант событий… но даже так кажется, что тут кроется какое-то упущение, будто в уравнении потерялся минус.

Поднявшись в салон автобуса, я на мгновение остановилась, чтобы осмотреться и найти для себя подходящее местечко. Мне хотелось сесть одной, у окна, ибо так можно заняться своими делами, не привлекая к себе лишнего внимания, но таких свободных сидений не оказалось.

По статистике очень внушительному числу людей не нравится находиться в общественном транспорте или тесном пространстве с незнакомцем. Не вспомню сейчас точные проценты, но эксперты по социальным связям называли их очень серьёзными и «внушающими опасения». Правда, в чём опасность того, что человек хочет иметь своё собственное пространство?

Через пару секунд мой взгляд остановился на местечке рядом с девушкой, выделявшейся на фоне остальных ребят своим необычным цветом волос, который был оттенком между розовым и лиловым. Думаю, будет логичным сесть рядом с ней. К тому же она почему-то активно машет мне…

Отмахнувшись от расчётов, я медленно прошла в самый конец автобуса, где она и сидела, и расположилась рядом с ней, положив на коленки рюкзак с книжкой.

– Привет! Ты новенькая в школе? – тут же спросила моя соседка.

– Здравствуй, да, я новенькая. – последовал от меня немного сухой и неинформативный ответ.

– А какой у тебя класс?

– Десятый «М», а что? – показалось мне её поведение подозрительным.

– Просто я тоже из десятого «М» и узнала тебя! Вчера, когда заходила в интернет-среду заметила пополнение и, в общем… немного поинтересовалась, кто это… откуда.

– Понятно. – кивнула я, постаравшись улыбнуться. Отец много говорил, что при знакомстве стоит всегда улыбаться. – А как тебя зовут?

– Алиса, меня назвали в честь сказки Льюиса Кэрролла. А что насчёт тебя?

– Так ты же вроде нашла меня в списке класса?

– Ой, да, прости! Я просто задумалась о других вещах! – неловко посмеялась она. – Фейт Фокс, верно же? А ты случайно не знакома с Эбигейл и Лиам Фокс? Возможно, это глупый вопрос, ведь вы можете быть всего лишь однофамильцами… ха-ха, извини.

«Эбигейл и Лиам Фокс? Что-то знакомое. Даже слишком знакомое» – мысленно промолвила я и, находясь в лёгких раздумьях, невольно посмотрела на книгу, лежавшую у меня на коленках. «Прикладные Ч.» – дополненное издание под авторством Э. и Л. Фокс – моими родителями. Так, стоп…

– Они мои родители. – посмотрела я на Алису, очень сильно покрасневшую за прошедшие секунды.

– Стоп, что? Они твои родители?! – очень громко удивилась она.

Ребята, находившиеся в автобусе, повернулись и посмотрели в нашу сторону с таким взглядом, с каким обычно смотрит мой отец на несмешных, по его словам, комиков в телевизоре.

– Ты сейчас серьёзно? Те самые Эбигейл и Лиам Фокс, которые создали гормональные препараты нового поколения? Они же самые настоящие знаменитости в мире науки! – продолжила Алиса уже шёпотом.

– Они мало мне рассказывают о своём прошлом, только показывают какие-то свои награды или… вот, книгу.

– О, «Прикладные Ч.»! Я очень хотела прочитать её в прошлом году, но нигде не смогла найти даже экземпляр без последних редакций.

– Если хочешь, могу одолжить. Я всё равно читаю её не в первый раз. – протянула я Алисе толстую книгу объёмом примерно в тысячу страниц.

– Фейт, спасибо тебе огромное! – обрадовалась она и тут же принялась обнимать научный труд моих родителей, пришедшее прямиком из мира науки. – Слушай, а давай станем подругами? То есть друзьями…

А нормально, что мы только-только познакомились, а мне уже предлагают подружиться? Отец как-то рассказывал, что настоящая дружба не может появиться из ниоткуда, что для неё необходимо время, терпение и взаимопомощь. Но, быть может, сейчас всё немного иначе? Люди же, как говорят, постоянно меняются

– Было бы здорово. Даже очень. – попыталась я улыбнуться максимально естественно.

– Замечательно! – пропищала Алиса и накинулась на меня с объятиями.

Видимо, мой ответ сделал её счастливой. Интересно, а что меня сделает настолько радостной? Да и как отличить радость от «просто хорошо»?

Спустя мгновение она отстранилась и, поправив упавшие ей на лицо лиловые локоны, прильнула плечом к окну. За большими очками с толстыми линзами виднелась парочка маленьких слезинок. Или, может, ей стало грустно? Не понимаю.

– У меня не сказать, что много друзей или людей, с кем можно пообщаться, поэтому я очень и очень рада! – посмеялась Алиса. – А что насчёт тебя? У тебя, наверное, много друзей и знакомых! Считай, дочь двух знаменитостей!

– Нет, совсем нет. В прошлых школах я мало с кем общалась, да и мало с кем разговор продвигался дальше «как дела». О друзьях даже и не думала…

– Странно. – протянула она и длинным рукавом, закрывавшим половину ладони, потёрла свои щёки. – Хотя ты немного застенчивая, возможно, просто не разговорились. Кстати, ты очень милая!

– Спасибо. – поблагодарила я. Мама говорила всегда благодарить за комплименты и, по возможности, отвечать на них. – А у тебя классная кофточка.

– Спасибо, мне тоже она нравится!

Она посмотрела на себя и слегка натянула тёмно-синюю кофту, благодаря чему выпрямился ранее непонятный белый рисунок аниме-стилистики. Оказалось, что это был котик, играющий с нарисованным клубком ниток. Вместе с чёрной юбкой, едва дотягивающейся до колен, и высокими кедами лилового цвета её образ хорошо подходил для роли школьника или студента. Больше никто в автобусе не был одет подобным образом, даже я.

Вдруг из передней части автобуса послышался какой-то шум. Оторвавшись от Алисы, принявшейся рассматривать первые страницы книги, я посмотрела в ту сторону.

Прямо посреди прохода стоял высокий парень и с кем-то оживлённо разговаривал, пока на него ругался водитель. На последнего он не обращал никакого внимания, словно его и не существовало. Выглядело это очень странно.

Своей внешностью он напоминал мне персонажа одной книжки, что был претендующим на трон отца молодым демоном: чёрные, словно уголь, волосы алыми колючками тянулись вверх, что отдалённо напоминало корону, «заострённые черты лица его отражали высокомерную сущность нарцисса и скупость на добрые чувства», тёмная футболка без каких-либо рисунков обтягивала торс, на плечах, помимо потрепанного рюкзака, лежала чёрно-красная клетчатая рубашка, слегка не подходившая к серебряным вставкам чёрных брюк и единственной белой вещи – кроссовкам. Простое совпадение? Или этому парню действительно захотелось скопировать внешность литературного героя?

Признаюсь, мне совершенно не понятно, почему многие прониклись тем персонажем. В прошлой школе мои одноклассницы вообще на каждом перерыве обсуждали его и события в книге, словно не существовало других произведений. Сколько я не перечитывала её с желанием разобраться в феномене парня-демона, внятных гипотез всё не появлялось.

– Это Винсент, наш бунтарь. О нём все в школе знают. – сказала Алиса, на мгновение оторвавшись от книги. – Плохого он ещё ничего не сделал, но основные правила нарушать любит.

– А почему? Почему ему нравится нарушать правила? – поинтересовалась я, повернувшись к ней.

– Не знаю. Психологи говорят, что таким образом подростки пытаются обратить на себя внимание. Или получить острые ощущения.

– А у него есть друзья?

– Не знаю, я с ним не общалась. Но, думаю, должны быть. Есть же люди, которым по душе такие!

Я вновь посмотрела в переднюю часть автобуса. Винсент всё также стоял в проходе, только теперь не разговаривал с кем-то, а смотрел прямо на меня и улыбался. От того книжного персонажа, которого узнала в нём, не осталось и следа. И почему вдруг он улыбается мне? Мы же с ним даже не знакомы. Какой-то странный… нелогичный…

***

«Старшая школа имени Уорена Уилсона» – мысленно прочитала я, выйдя из автобуса. На картинках в интернете она казалась намного меньше, из-за чего напоминала какой-нибудь центральный парк или креативный кластер с главным офисом в центре. В целом, мне впервые доводится видеть школу с настолько декорированной или, можно сказать, проработанной территорией. Такой обычно могут похвастаться только крупные университеты. В детстве мы с отцом как-то ездили в один из таких…

– Слушай, Фейт, а давай погуляем по школе перед первым уроком? Заодно покажу тебе, где тут всё находится! – предложила Алиса, продолжая прижимать к себе книгу «Прикладные Ч.»

– Да, было бы здорово. – без особых раздумий согласилась я. – Не хотелось бы случайно заблудиться по дороге на занятия.

– Прекрасно понимаю тебя, ведь я в свой первый день пропустила все уроки, потому что не могла никак найти нужные мне кабинеты! – громко посмеялась она и пошла в сторону главного входа, куда стекались абсолютно все ребята, находившиеся на территории.

Я, естественно, последовала за ней – своей подругой. Интересно, а как мама отреагирует на это?

Впереди нас шёл, держа руки в карманах чёрных джинсов, тот самый бунтарь – Винсент. С того момента, как мы покинули салон автобуса, он не обращал на меня никого внимания, хотя во время пути при каждом удобном случае смотрел в мою сторону.

Подойти и спросить его об этом? Хотя нет, лучше не надо. Возможно, он просто опознался. Узнал во мне свою знакомую.

– О чём задумалась? – спросила Алиса, с лёгкой улыбкой посмотрев на меня.

– Да так, ни о чём. Ничего существенного. – промолвила я и ещё раз бросила взгляд на Винсента, после чего окончательно повернулась к Алисе.

Только сейчас

– Не стесняйся! Я умею хранить секреты. Ну, по крайней мере я стесняюсь их рассказывать другим… да и никто не спрашивает… – протянула она, неловко посмеявшись. – Кстати, ты легко знакомишься с людьми? Ну, в смысле контактируешь.

– Не знаю, в прошлых школах я практически ни с кем не разговаривала. Могла побеседовать с учителями про уроки и науку, но не больше. – ответила я.

– Ой, точно, совсем забыла, что уже спрашивала тебя! В общем, так сложилось, что в нашем классе все ребята разделились по группкам – что-то вроде обществ по интересам – и как-то между собой эти группки никак не общаются, не знаю почему. Я могу познакомить тебя с ребятами, с которыми хожу в один клуб, если ты не против, но, возможно, тебе там не очень понравится…

– И почему же?

– Если говорить официально, то мы изучаем культуры других стран, а если по-молодёжному, то… увлекаемся культурой Японии: история, самураи… аниме…

«Аниме» – вещь, которую родители воспринимали агрессивнее всего. Правда, мой брат всё равно его довольно активно смотрел, иногда приглашая меня. Лично я не вижу в нём чего-то плохого, за что его нужно изолировать ото всех.

– До сих пор не улавливаю суть, прости.

– Просто некоторые люди очень критично относятся ко вкусам других. Они могут оскорблять и унижать из-за этого – перегибать палку, одним словом. И в нашем классе есть несколько таких ребят. – очень грустно и с тяжким вздохом протянула Алиса.

Я посмотрела вперёд, где ранее шёл Винсент, но его там не оказалось. Он словно исчез, растворился в воздухе. И когда у него получилось оторваться от нас?

Вскоре мы прошли через главный вход и оказались в широком и очень длинном коридоре. К его белым стенам плотно прилегали светло-жёлтого цвета шкафчики – знакомый всем элемент школьного быта. Сегодня мне должны дать ключи от одного из них.

– Вот мы и внутри школы «Уорена Уилсона» – самом большом образовательном учреждении нашего города и штата, в целом! Не считая университеты, конечно.

– Правда, я до недавнего времени не подозревала о его существовании. – промолвила я, тщательно осматриваясь.

– Да? Мне казалось, что родители должны были стремиться к тому, чтобы тебя зачислили сюда. Ну, в том смысле, что постоянно говорить о ней.

Может, они и говорили о ней, но только между собой, где-то в сторонке, пока я была занята своими делами или чем-то отвлечена. Конечно, все их подобные разговоры слышны, даже очень, но мне не хочется запоминать их, заполнять ими и лишними мыслями, расчётами, гипотезами голову. Так что, возможно, «Уорен Уилсон» просто забылся.

– Нет, о новой школе родители говорят мне за месяц или чуть меньше до перехода.

– Говоришь так, будто ты не одну школу сменила. – чуть нахмурилась Алиса, внимательно посмотрев на меня.

– Так и есть. За всё время учёбы я сменила около десяти или двенадцати школ, а также успела переехать из двух штатов.

– Это… очень странно. – протянула она. – А в чём проблема? Почему ты постоянно меняешь место учёбы?

– Честно говоря, не знаю. Родители это решают, не я. Но в этот раз отец настоял на том, чтобы больше не переводиться, так что выпуск я встречу здесь.

А этот разговор у меня просто не получилось пропустить. Я пораньше вернулась со школы и застала момент, когда мама с папой ожесточённо и очень громко спорили по этому поводу. Они даже разбили несколько тарелок. Такое не получится забыть, не получится не запомнить.

– Это очень здорово! – прильнула Алиса ко мне плечом. – Будем самыми лучшими подружками!

Внезапно из колонок раздалась мелодия, какая обычно звучит на вокзалах для привлечения внимания людей, и спустя секунду молчания раздался мужской голос:

«Фейт Фокс, пройдите в кабинет директора. Повторяю, Фейт Фокс, пройдите в кабинет директора»

Судя по всему, меня хочет видеть директор. Логичнее некуда.

– В первый же день завладеваешь вниманием руководства! Ух, это похвально! – посмеялась Алиса. – Может, провести тебя? Вряд ли ты знаешь, где его офис. Заодно и пройдём мимо кабинета, в котором у нас будет первое занятие.

– Давай, рассчитываю на тебя. – протянула я, постаравшись улыбнуться максимально естественно.

***

Кабинет директора. Классический интерьер из дерева. Очень много шкафов с книгами. И очень много шкафов с документами и личными делами учеников. Тикающие раз в половину или раз в ноль целых семьдесят пять сотых секунды настольные часы. Может, они очень сильно сбились?

– Фейт Фокс, смотрю я на ваше личное дело и никак не могу понять, почему вы, дочь именитых учёных, за всё время не участвовали в олимпиадах и научной деятельности? Ваши оценки говорят, что вам это более чем по плечу. – вдруг прервал затянувшуюся тишину директор, продолжая листать папку, на краю которой на скрепке висела моя фотография.

– Родители не хотят, чтобы я связывала свою жизнь с наукой или пробовала себя в этом. – ответила я, смотря прямо на него.

– Или, быть может, вы сами не хотите заниматься наукой?

– Вы можете позвонить маме или отцу и спросить у них. Думаю, они дадут вам более полный ответ.

Директор понимающе кивнул и положил личное дело с моей фотографией на край стола, после чего наклонился в мою сторону и посмотрел на меня.

– Я не хочу вас принуждать, но мне, как директору, очень хотелось бы видеть вас в рядах нашего научного кружка. Ребята выезжают со своими работами и знаниями далеко за пределы этого маленького городка, что… довольно перспективно. – протянул он своим басистым голосом.

– Если мои родители не будут против, то я попробую поучаствовать один раз, но… меня не особо интересует наука, директор, так что не могу пообещать, что останусь.

– Хорошо, а что тогда вас интересует, Мисс Фокс? – сняв маленькие круглые очки, откинулся он в своём огромном кожаном кресле.

Я очень много читаю и, в целом, мне нравится читать, анализировать текст, пускай и художественный. Ещё… рисовать… но и это родители запрещают мне делать по непонятным мне причинам. Да, мне бы хотелось рисовать… чтобы они не видели.

– А есть в школе какой-нибудь кружок рисования? – тихонько спросила я, опустив голову.

– Да, конечно. Ребята собираются после занятий в кабинете изобразительного искусства каждый день и занимаются творчеством. Некоторые работы даже находят место на выставках молодого искусства.

– Я бы хотела быть в нём. Но можно сделать так… чтобы мои родители не знали?

Полное лицо директора тут же приобрело вдумчивый и излишне серьёзный вид. Если получу отказ, то просто пойду в клуб Алисы. Потеряю абсолютно ничего…

– В таком случае я бы очень хотел рассчитывать на вашу помощь в нашей борьбе за первое место в ежегодном молодёжном научном форуме, который проводится в Лондоне. Услуга за услугу, так скажем. По рукам, Мисс Фокс?

– Да, по рукам, директор. – кивнула я, подняв голову и посмотрев на него. Он едва заметно улыбался.

– В таком случае можете пока идти на занятия, я всё для вас устрою. – сказал директор и, встав из-за стола, подошёл к шкафу с документами.

Спустя несколько секунд я встала со стула, стоявшего напротив его стола, и направилась на выход из кабинета.

– Ой, чуть не забыл. Мисс Фокс, родители оповестили меня, что вам необходимо пить лекарства строго по расписанию, так что прошу вас не стесняться предпринимать необходимые для вашего здоровья действия во время занятий. И в любом случае вы можете обращаться к нашей медсестре. У неё есть всё необходимое, включая таблетки, что вам прописаны.

– Хорошо, директор, я запомнила. До свидания. – протянула я и, наконец, покинула кабинет.

Теперь мне надо как можно скорее прийти в класс биологии. Звонок всё-таки давным-давно прозвенел. Кажется, это моё самое первое опоздание.

***

«Класс под номером четыреста двадцать два» – мысленно сказала я и легонько постучала в дверь, отойдя на полшага назад.

– Заходите! – раздался резкий голос, который принадлежал непонятно какому полу: женщине или мужчине. Впервые слышу нечто подобное…

Плавно выдохнув, я дёрнула ручку и, толкнув неописуемо тяжёлую дверь, прошла в класс.

У доски стояла полная учительница и очень грозно, злобно смотрела прямо на меня. Словно перед ней стояла не ученица, не новенький студент, а настоящий заклятый враг. Отец научил меня отличать такие взгляды из множества других, но он толком и не объяснил, почему они появляются.

– Знакомьтесь, это ваша новая одноклассница – Фейт Фокс. Кстати, мисс Фокс, расскажите, почему вы посмели опоздать на мой урок? Причём в первый же день своего пребывания в нашей замечательной школе. – продолжала она смотреть на меня.

Что в таких ситуациях надо делать? Что папа советовал мне? «Старайся не обращать внимания на таких людей. Игнорировать, проще говоря. Иначе борьбой ты потратишь только больше нервов» – вроде бы так он говорил. Хотя про нервы я не совсем уверена…

– Но, мисс Грейс, Фейт вызывал к себе наш директор по вопросу документов! – подняла вдруг руку Алиса, сидевшая на первом ряду.

– Хоть она была на приёме у президента – мне всё равно. Я не потерплю такого неуважения к себе, как опоздание студента. Оно показывает нежелание обучаться. – наконец, отвернулась учительница от меня. – Садись.

– Хорошо. – кивнула я, крепко сжимая в ладонях лямку рюкзака, и прошла чуть вглубь кабинета.

Мне хотелось сесть рядом с Алисой, к тому же так было бы комфортнее, но сосед по парте у неё уже имелся. Надо было искать другое свободное место, и ближайшее такое находилось по центру на предпоследнем ряду. И я решила занять именно его. Зачем ходить дальше? К тому же у меня будет сосед – парень спортивного телосложения, как мой брат, в форме футбольного клуба «Гризли». Вроде бы у Феликса где-то лежала подобная.

– И тема сегодняшнего занятия – человеческий мозг, а именно гипоталамус и его функции. Частичный спойлер – это эмоциональные реакции, выработка гормонов и стимулирование важных процессов в организме. – сказала мисс Грейс и, встав на расстоянии одного шага от интерактивной доски, нажала кнопку на пульте, который всё это время держала в руках.

Появилось изображение человеческого мозга с выделением на нём места, где находится гипоталамус.

– Кстати, мисс Фокс, во время какой фазы процесса фотосинтеза выделяется кислород? – вдруг спросила она, посмотрев на меня.

– Не знаю, я… – было, хотела объясниться я, но меня перебили.

– А назовите мне несколько гормонов, которые выделяются в организме человека и влияют на эмоции.

– Эндорфины и, наверное…

– Сколько костей в скелете человека?

– А как эти вопросы относятся к теме урока?

В этот момент все мои одноклассники, с которыми даже не успела познакомиться, посмотрели на меня. Некоторые из них широко улыбались, чуть ли не смеялись. А смеются те, кому весело. И почему же им весело?

– Ох, дочь именитых учёных-биологов не может ответить на эти простейшие вопросы? А вы действительно их дочь? Ничтожество, никак иначе. – очень грубо и жёстко промолвила мисс Грейс и повернулась обратно к доске, наконец, начав вести урок.

В следующее же мгновение моё дыхание стало неровным, словно до этого задержала его на минуту или две. Ровно такое же ощущение было у меня утром. С чем оно связано? Что со мной не так?

А ещё через минуту картинка перед глазами сильно поплыла и принялась мутнеть, и к горлу подступил непонятный колкий кол, состоявший будто из острых рыбьих костей. Мне плохо… очень плохо! Точно, мама же говорила, что в таких ситуациях мне надо выпить лекарства. Но точно не здесь… не хочу, чтобы на меня смотрели.

Плотно прижав рюкзак к груди, я покинула класс и побежала дальше по коридору, после чего, зайдя за угол, без сил села на холодный пол. Дышать стало ещё тяжелее, но, скорее всего, это из-за этой небольшой пробежки от класса биологии. Почему же учительница меня так сильно невзлюбила? Может, она услышала что-то обидное из моих уст?

Отыскав на дне рюкзака, под тетрадками, маленькую баночку яркого оранжевого цвета и бутылку воды, я принялась высыпать в ладонь крупные сине-белые таблетки, какие обычно принимаю по расписанию. Сколько их нужно в таких ситуациях? Одну или три? Не помню… лучше будет три… наверное.

Проглотив каждую по очереди, я запила горький вкус, обжигавший язык, обильным количеством воды и принялась ждать момента, когда они подействуют и картинка перед глазами успокоится и станет чёткой. Главное, не переставать дышать, даже если трудно. Дышать так, как учила мама, медленно, глубоко и ровно, следить за каждым вдохом и выдохом.

Можно ли говорить сейчас, что первый учебный день в новой школе у меня не задался? Наверное, нет, всё-таки впереди ещё несколько уроков, другие учителя и предметы. Как говорит мой папа: «Если случилось что-то плохое, то обязательно жди, что наступит и хорошее!» – значит, надо просто подождать. А где самое лучшее для этого место? Внутренний двор, пожалуй.

Вскоре дыхание пришло в норму, и все неприятные ощущения бесследно исчезли. «Что ж.. можно идти во внутренний двор» – мысленно протянула я и направилась к ближайшей лестнице.

Довольно необычно идти по абсолютно пустым школьным коридорам и краем глаза наблюдать за тем, как в кабинетах идут занятия. То есть… для меня впервой… необычно не сидеть на уроке, не слушать и параллельно записывать лекции, не решать задачки, а просто… гулять по школе.

Меня можно теперь назвать бунтаркой? По моему скромному мнению, если ученику или студенту по личному самочувствию необходимо покинуть кабинет и подышать свежим воздухом, то ничего не должно его удерживать от этого. Желание чувствовать себя здоровой – не нарушение правил и школьного устава. Это нечто естественное, хоть и слегка безобразное! Стоп, а если охранник увидит, что ученица бродит по коридорам без дела, он проведёт её к директору или в кабинет, в котором у неё идёт занятие?

Через несколько минут я пришла во внутренний двор, представлявший собой маленький уютный парк с живыми заборами-кустами, высокими деревьями с верёвочными качелями, скамейками и фонтаном размером с человека или двух в самом центре. Это намного креативнее и практичнее, чем обычная зелёная лужайка посреди… школы. Может, устроить пока что второй завтрак? Ну, или перекус.

Устроившись на скамейке напротив работающего фонтана, я достала из рюкзака пакетик с домашними шоколадными снэками и принялась по одному аккуратно их есть. Вокруг меня растеклась абсолютная тишина, нарушаемая лишь звуками падающей и текущей воды в фонтане. Ну, ещё шелестом травы и шорохом ветвей, укрывавших меня от солнечных лучей. Мама сказала, что это настоящее умиротворение, безмятежность или что-то в этом роде. Она любит вещи, связанные со спокойствием, медитацией и тематикой дзен.

– Не мешаю? – вдруг послышался юношеский голос откуда-то сбоку.

Я повернулась на него и увидела «местного бунтаря» – Винсента. Он находился буквально в нескольких сантиметрах от меня и смотрел с широкой улыбкой мне в глаза, периодически метая взгляд на волосы. Он так улыбался ещё в автобусе. И тогда тоже смотрел на меня…

– Нет, не мешаешь, а что такое? – поинтересовалась я, отодвинув в сторону пакетик с вкусностями.

– Просто не хотел прерывать твой перекус. Можно я сяду рядом? – спросил он, продолжая тянуть улыбку.

– Да, конечно. – последовал от меня кроткий кивок.

Винсент ловко перепрыгнул живую ограду и через мгновение оказался точь-точь на скамье, после чего, спустив одну ногу на асфальт, принялся что-то разглядывать в своём фотоаппарате. Стоп, а фотоаппарат разве был у него, когда он стоял на другой стороне? Не заметила, что ли…

Да и что делает ученик во время урока с такой вещью на внутреннем дворе? Хотя, пожалуй, не я должна спрашивать подобное.

– Вот, смотри, как тебе? – через несколько секунд сказал Винсент и протянул мне фотоаппарат.

На маленьком экране я увидела себя, сидящую с немного поникнувшей головой и с опущенным взглядом. По краям фотографии находилось что-то размытое зелёного цвета, скорее всего, листья. Не знаю почему, но она казалась мне живой, как дерево, лениво махавшее своими ветвями над нашими головами. Казалось, что на ней я испытывала эмоции. Грустные, печальные, но эмоции. Ни на одной из семейных фотографий у меня не получалось передать необходимые чувства, которые никогда не понимала, а тут это вышло совершенно случайно…

– Я старался, чтобы фотография вышла атмосферной. Заняться немного ретушью и её можно будет поставить на обои в телефоне или отправить на крупный фотофестиваль на конкурс! – посмеялся Винсент и откинулся на спинку скамьи.

– Получилось… очень здорово. – сказала я и протянула ему фотоаппарат.

– Да ты скупа на чувства. Обычно люди от таких фото прыгают от счастья.

– Нет, правда получилось здорово. У родителей ещё ни разу не получилось сфотографировать меня так, чтобы я на картинке испытывала хоть что-то.

– Ох, как же круто слышать комплимент про то, что у тебя получилось превзойти кого-то! – радостно промолвил он и спрятал фотоаппарат в чехол. – Знакомые говорят, что у меня талант в ремесле фотографа.

Родители, когда мне исполнилось шестнадцать, рассказали мне про тип очень настойчивых парней, которые ни за что не отступят, пока не заполучат девушку. «Фейт, запомни, их лучше избегать» – до сих пор помню тот разговор.

– Не знаю, по-моему, ты просто очень хорошо фотографируешь.

– Нет, но ты реально очень скупа на чувства! – посмеялся Винсент и пододвинулся чуть ближе. Между нами осталось сантиметров десять или пятнадцать. – Но при этом ты в тот момент была очень грустной. Что-то произошло?

– Не знаю, было занятие биологии у мисс Грейс. Я опоздала на пару минут, и она засыпала меня какими-то странными вопросами, абсолютно не относящимися к теме урока, назвав при этом ничтожеством. Мне стало плохо, вот, я и решила прийти сюда.

– Мисс Грейс? Так… это которая обитает в четыреста двадцать втором, не ошибаюсь?

– Да, именно так. Ну, по крайней мере, там и проходило занятие.

– Понятно тогда. Предлагаю тебе просто проигнорировать её, забыть, как страшный сон, и просто не ходить на её предмет, как это делаю я! – посмеялся он и посмотрел на фонтан, стоявший перед нами. – Она вечно ведёт себя стервозно. Бороться нет смысла. Директор за хорошие заслуги сам проставит по некоторым предметам максимальный балл, так что можешь просто перестать ходить на её предмет. Так много нервов сэкономишь!

– Попробую. Не хочется, чтобы мне постоянно становилось плохо из-за неё.

– Понимаю тебя, именно поэтому я занимаюсь фотографией для школы, а не сижу и учу всякие стручки и пестики. Кстати, как тебя зовут?

– Фейт Фокс. А тебя же зовут Винсент?

– Да, но друзья и просто знакомые зовут меня очень коротко – Вин. Можешь звать меня просто Вин, так будет даже лучше, ибо созвучно со словом «Победа» на многих языках!

И снова в разговоре мелькает это слово – «Друзья». Мне кажется или в школьные годы действительно всё завязано на знакомствах и дружбе? Если это так, то я, выходит, семь или восемь лет потратила зря? Тогда надо бы мне в эти последние года завести как можно большей друзей. Да и папу хочется обрадовать, а то в последнее время он ходит очень грустный и печальный…

– А кем я буду? Другом или знакомым?

– Можешь быть другом, я буду только рад этому! – улыбнулся он и резко встал со скамьи, встав точно напротив меня. – Кстати, у меня есть для тебя предложение. Но… не руки и сердца, не подумай!

– И какое же? – поинтересовалась я, убрав за ушко упавшие на лицо локоны.

– Фейт Фокс, станешь ли ты моей личной фотомоделью на завтра? Все фотографии обязуюсь распечатать на самой крутой бумаге за свой счёт и передать тебе!

«Как из фильма. Станешь ли ты моей…? но там было что-то другое» – пронеслось вдруг в голове.