Читать книгу Тайный год. Неизвестный дневник священника - Архимандрит Спиридон (Кисляков) - Страница 8

[1927 г.]
16 декабря. Освященное «я»

Оглавление

Человеческое «я» тогда становится освященным, когда оно через любовь ко Христу преображается в живой образ Господа; когда оно через свои аскетические подвиги становится живым, чистым, благоухающим Христовыми добродетелями высокой пробы, духовным сосудом для Святой Троицы. Такое «я», точно в весеннее время хорошая по качеству земля, бывает покрыто прекрасными, ароматными цветами и злаками – качествами характера Христа. Освященное «я» – это всеосвящающее «я»; потому оно так и называется, что оно полно в себе всеосвящающего присутствия Христова. Оно является христоносным «я». Все содержание его – Христос. Вследствие сего оно является в очах Божиих избранным сосудом Святого Духа.

Такое «я» всегда бывает в руках Христовых Его орудием в деле спасения мира. Такое «я» – пророк Божий, деятель Святого Духа, строитель Царства Христова. Освященное «я» только и может быть строго христианским. Божественная сила, освящающая человеческое «я», исходит от одного Христа, и принимает ее только исключительно верующий и любящий Господа и исполняющий Его святую волю чисто аскетическим путем. Мирское или сектантское христианство никогда не достигает в себе того, что свободно достигает в себе аскетическое. Мирским или сектантским христианством я называю такое христианство, которое стремится быть христианством без всякого внутреннего в себе евангельского аскетизма.

Освящение человеческого «я» есть самоотречение ради Христа и абсолютное предпочтение Христа не только всему миру, но и себе самому. Освященное «я» может быть таковым во чреве матери и в различные периоды своего человеческого возраста. Самое освящение состоит в беспрерывном обмене содержания человеческого «я» с содержанием «Я» Христова; оно состоит в прогрессивном врастании человеческого «я» в «Я» Господне. Освященное «я» – беспрестанная молитва, пламенная любовь ко Христу, скорбь о людской злобе, душевное сострадание по отношению к миру, смиренное дерзновение о славе Божией, живое исповедание Христа, деятельная проповедь о Христе, чистота сердца, крепость духа, трезвость ума, непрестанные подвиги ради Христа, абсолютное незлобие и т. д.

Освященность человеческого «я» не есть нечто самодовлеющее на пути его врастания в «Я» Христово, оно не есть остановочный пункт подвижника в своих подвигах. Оно есть лишь особое достижение широты и высоты духовного размаха и подъема человеческого «я» в деле вживания его во Христа, достигая которых человеческое «я» переполняется особыми дарами благости Христовой. На этой духовной высоте человеческое «я», точно водяная лилия, целиком объемлется божественной, всенаполняющей стихией благодати Христовой. Освященность есть особая благодатная помазанность человеческого «я» Духом Святым.

Освященный человек – богоносец; его «я» представляет собой одну печать Христовой богосыновности. На этой высоте духовного подъема человеческое «я» всегда зрит Бога; Бог целиком заменяет для освященного «я» всякую среду, Он Сам делается его средой. Стоящее на этой ступени духовного Христова подъема человеческое «я» живет уже жизнью Господа. С одной стороны, это величайшее благо по отношению к человеческому «я», а с другой стороны – оно есть результатом подвижнической жизни человека, оно есть первым плодом святости Христовой.

Взирая на такой духовный подъем «я» подвижника, я не могу смотреть спокойно на самого себя. И вот я, вспоминая свою прошлую жизнь, каюсь и говорю: «Господи, кем я был прежде, страшно даже подумать! Я совершенно походил на сей день, 16 декабря. Вся моя жизнь была точь-в-точь как эта сегодняшняя страшная метель. Все мои чувства тогда были похожи на эти сельские дома, покрытые глубоким пластом снега, – они были покрыты пластом моих страстей. Все мои стремления того времени, точно как сегодня вся эта беднота, дрожали и зябли от холодного моего отношения к Тебе, мой Спаситель! Мое сердце терзалось от ужасного отчаяния. Часто слезы стыда подступали к горлу. Много я в это время передумал и пережил. Я жаждал освобождения от своих страстей; а они, точно вот как сегодняшняя вьюга, все во мне ломали, грохотали, стучали по моему «я», желая раз навсегда с треском погубить его! В это время, стремясь убежать и скрыться от своих страстей, я решился своим тихим пристанищем избрать иночество.

Принимая на себя ангельский образ, я хотел быть свободным от страстей, я хотел быть новою тварью во Христе. Но, увы! Монашество меня не спасло! Прежняя моя греховная жизнь как бы смеялась надо мною, она с еще большей силой набросилась на меня и совершенно захлестнула меня. Последовало сплошное оскорбление моего Бога. Животность создала из меня жертвенник для себя. Страх Божий принесен был мною в жертву страстей моих. Вера в Бога сменилась во мне практическим неверием. Я целиком оказался в объятиях диавола. Через некоторое время я уже своими грехами перерос и превзошел самого диавола, и потому в скором времени не я уже был в его объятиях, а он был моим рабом, так я бесконечно превзошел его своими злыми деяниями. В таком состоянии жизнь моя продолжалась ровно пятьдесят лет[105]. Конечно, в виде отрыжки она и сейчас в таком греховном состоянии все еще продолжается. И вот мне казалось, что я окончательно погибну.

И, конечно, погиб бы я, если бы Ты, мой Триипостасный Бог, не спас меня. И вот теперь, когда я подумаю, в каких только глубинных безднах зла я не находился и что только я не делал, то самому становится страшно и настолько страшно, что я даже цепенею от ужаса! Но Ты, о, Боже, Ты один извлек и избавил меня от этой бездны и доселе все еще врачуешь меня. О, Господи Боже мой, как Ты бесконечно дивен и славен в деле спасения всех грешников и, в частности, меня, самого ужасного грешника! Ужас! Что только я не делал пред Тобою и какие ужаснейшие беззакония не творил перед очами всеведения Твоего, и, о, чудо, Ты отнюдь не пренебрег мною, Ты оглянулся на меня, и Своим сущим дыханием согрел меня, и Своею всеблагостною любовью уврачевал меня, и Своею нежнейшею жалостью облек меня.

Ах, Господи, Боже мой, как же после сего не любить и не прославлять Тебя, и всем своим существом не тяготеть к Тебе, и ежемоментно умиленно не повергаться пред Тобою, и не благословлять Тебя, моего Бога? Хочется, о, как мне хочется кричать, бесконечно кричать, и так кричать, чтобы мой крик слышала вся вселенная, слышали и сам диавол, и весь ад.

Мир, вселенная, ад! Сам начальник злобы – диавол! Покайтесь, смиритесь перед величием святости Триипостасного Бога, и Он умилосердится над вами и преобразит вас в новую тварь во Христе! Вы взгляните на меня! Не был ли я бесконечно грешнее вас взятых вместе! Не был ли я беззаконнее, мерзче вас всех? И вот посмотрите на меня, и вы удивитесь и поразитесь всепрощающей любви Христовой, изливаемой на меня, сына человеческого. Вот что значит покаяние! Поспешите и вы покаяться, Христос и вас, как и меня, примет в объятия Своей всепрощающей Божеской любви.

О, пребожественная и достопоклоняемая святейшая единосущная Троица в единице! При одном лишь созерцании Тебя как сущей живой и всеблагостной любви, изливаемой Тобою на все Твое творение, кружится голова и замирает мысль! О, Боже Триипостасный! Ты один есть абсолютное всеведение, бесконечная святая жалость, бездонно-глубинное смирение, непостижимая доброта, невообразимая красота, Ты один есть источник всякого бытия всего сущего. О, пусть непрестанно Тебя прославляют херувимы и серафимы, архангелы и ангелы. О, пусть и мое «я» день и ночь восклицает Тебе: осанна, Отец Небесный! Осанна, Христос Сын Божий! Осанна, Дух Святый! О, пусть отныне с еще сильнейшим страхом и трепетом предстоят и служат перед Тобою, пребожественная Троица, престолы и господства и во всем исполняют Твою святую волю. О, пусть с еще большей напряженностью воспевают Твое трисолнечное Божество силы и власти и другие неведомые ангельские и архангельские чины светлых и пресветлых духов. О, пусть отныне и весь мир истаивает от внутренней пламенной любви к Тебе, мой Триипостасный Бог, всегда прославляя Твою любовь к себе. О, пусть отныне и сам сатана со всеми своими полчищами падших духов путем покаяния стремится к Тебе, Божественная солнцезрачная Триада, чтобы опять быть с Тобою и вечно и бесконечно прославлять Тебя!

Ах, все во мне замирает от одного безграничного величия Твоего богатства благости и любвеобильного милосердия ко всей Твоей твари!»

105

Этот временной срок является не точным биографическим указанием, а, скорее, образом, к которому прибегает автор.

Тайный год. Неизвестный дневник священника

Подняться наверх