Читать книгу Рэя - Ари Миллер - Страница 1

Ей впервые стало страшно. Не за себя, а за дочку. И то, что тот приятный и культурный парень, что не требовал даже обычного «отсоса», мог бы легко оказаться маньяком, который влезет в её личную жизнь… И, не дай бог, навредит ребёнку! Таковы риски её занятия. Она знала, что когда-то придётся защищаться, и на этот случай было приготовлено быстрое решение.

Недолго думая, она взяла парализующую «ручку». Вытолкала за порог моментально, и, взяв за шкирку, припёрла к стене. Приставив стержень к горлу, как будто шприц со смертельным ядом, едва ли слышно, прошептала:

– Ты что себе вздумал, а?

Джек, как невинное дитя, втянувшись в стену посматривал то на синенький глазок «авторучки», то в её, переполненные гневом, большие и тёмные глаза. И не понимал, почему, вмиг, озверела? Ведь, в прошлую субботу, в постели с ним очень милой была.

– Она не заряжена…

– А ну, тихо! Хочешь проверить?! – уткнула в пах. Это движение его заставило насторожиться: идиотская ухмылка слезла с лица, а глаза испуганно сверкнули в серо-оранжевой теплоте ночной подсветки коридора. Застыл, как кролик, в зубах хищника.

– Эй, полегче… – испуганно улыбнулся.

– Чего припёрся?

– Хотел тебя увидеть…

– Не мог подождать?

– Не мог! Я подумал, зачем тебе делиться с Клубом…?

– А ещё что подумал?

– Думал… нужно прийти сейчас, пока не забыл.

– Ничего умнее не мог придумать? – прошептала недовольно. Ослабила свою хватку.

– Просто вспомнил только что. Вот и пришёл…

– Я тебе сто раз говорила: «На улице не продаюсь»! – прикрикнула шёпотом. Потянувшись к его губам, понюхала дыхание. – Ты же пьян!!? Как с тобой говорить, вообще?

– Ну и что! Зато голова не так болит, – промямлил он.

Она слегка остыла, – внезапный гнев покинул её тело. Убедившись, что перед ней всё тот же Джек, со слабым душком «вкусного» алкоголя, постоянный клиент, который не причинял ей боли, убрала «авторучку» в карман. Но его поступок не простила, снисхождение к клиенту не проявила, а, вместо этого – отправила ту пачку денег, сложенная пополам, что красовались в его правой руке, обратно в карман. И, напоследок, прошептала своё напутствие, приблизившись к его губам:

– Прибереги до субботы… Я – не подзаборная шалава. И дорогу ко мне забудь, – сказала свистящим, но холодным шёпотом. – Всё понял?

– А сейчас?

– Ты всё понял?

– Нет, тебе же больше…

«Ты меня понял»? – спросила ещё раз, взглядом, тряхнув за шиворот.

Он подвинулся, спиной скользнул по стене. Попытался улыбнуться, но получилось криво. Тихо попросив прощения, нехотя отвернулся, и медленно пошёл в направлении выхода к вертикальному лифту.

Проводив его взглядом, поспешила вернуться в свой одноместный жилой «кубик».

Она вспомнила, что у неё есть дочь, из-за которой озверела. Вернувшись назад, после себя дверь заперла на всевозможные замки и поспешила успокоить свою девочку. А та – сидела в углу, свернувшись в комочек на кресле, набрав номер службы охраны порядка, в случае, если мама не вернётся. Но мама вернулась, успокоила, поцеловала и обняла. Уговорила электронный голос отменить последний вызов.

Рядом с мамой девочка успокоилась, быстро пришла в себя и уснула в её объятиях, отогревшись под одеялом. Но мама не смогла. Лежала, рассматривая потолок с чувством ненависти на себя. Показалось, что переиграла, напрасно выплеснула злость, опорочила свою вторую личность перед тем, кто последнее время ей деньги носил. В глазах которого являлась не вульгарной шлюшкой. Или же наоборот? Всё сделала правильно? Внутри щёлкнул механизм, – как одинокая самка, кинулась на чужака, кто посмел вторгнуться в её скромную обитель.

Сомнения полезли в голову, и перед глазами замаячила та добротная пачка денег, что покоилась в его переднем кармане. Не могла она разобраться, на что ей смотреть было милее: пачку хрустящих бумажек, или же в его лицо?

Рэя выползла из-под одеяла, очень тихо и аккуратно, чтобы дочку не разбудить. Сняла со своей шеи детские ручонки. Ей захотелось походить, побродить по одноместному блоку, пока панический приступ не пройдёт. Походить взад-вперёд, пока страх не развеется, боль не растает и дрожь в руках не рассеется. Пока снова сможет спокойно дышать. Накинув парочку бесшумных кругов, по комнате, она остановилась у окна. Задержав дыхание, насколько возможно, прикусила ребро правой ладони. Сдавила челюсти с такой силой, что из глаз слезинки потекли, и завопила тихо от боли. Давила от злости на себя… кусала с таким чувством, словно это не её рука.

Наконец, когда внезапная боль отхлынула, её рука была наказана, дышать стало легче, и дрожь куда-то делась, она раскрыла глаза. На ней виднелись, в сером свете ночи, отпечатки зубов. Но не беда! До утра пройдёт и останется лишь синева. Она это уже знала.

Успокоившись, сквозь узенькое окно посмотрела во двор. И там увидела его. Джек не послушался, – он никуда не ушёл, но, выйдя во двор напротив её окна оседлал маленького козла, предназначенный для детей. Он просто сидел и перед собой смотрел, тихо покачиваясь на нем.

– Вот упрямый… – прошептала себе под нос. Хотела выругаться, но себя приструнила. Её это бесило… Его чрезмерная самонадеянность, напористость, будто он – Царь, центр Вселенной, и всё должно вращаться вокруг него. В Клубе – ещё куда не шло, там девушек выставляют напоказ, проводят аукцион и, если хочешь быть удовлетворён прояви особую наглость, покажи свою бескомпромиссность, чтобы девушку заполучить. Но здесь реальная жизнь, а не игра. И люди оцениваются намного дороже, а уважение покупается за валюту, имеющая иную ценность.

Что же услышала от него, когда подошла впритык? Она уже готова «отсосать» за углом, чего никогда не делала, лишь бы он убрался прочь… лишь бы не позорил и не сидел всю ночь. Да, а что? Но, не за деньги. Она, видите ли, посчитала, что не входит в разряд уличных шалав, а предоставляет свои услуги под крышей Агентства Развлечений. Первые же – за деньги на улицах промышляли, прячась от потаённых глазков, а она – только в помещении и на своих условиях, а не сложенная пополам, где-нибудь, на заднем сиденье. Поэтому, ничего лучшего не придумала, как предложить ему быстрый секс, но без извращения. Готова дать то, чего так тому не хватало: потратить на него один час, будто он её друг и партнёр по перепихону. Но бесплатно.

Но Джек тот ещё один… Ему не нравилось её занятие. Похоже, его задело то, что в нём видит только клиента, но никак не друга, не товарища, или знакомого. Хотя, в Клубе проявляла интерес, будто знакомы с детства и готова быть чем-то большим, чем простая девушка «по вызову». Он посчитал, что вошёл к ней в доверие, и можно смело заявиться вечерком, и поболтать в домашней обстановке. Но она дала понять: «Ничего личного, там – я на работе и веду себя с любым клиентом так. За это и мне платят».

Но сколько можно стоять? На улице – минус один, третий час ночи, да и дочка может проснуться, и не нащупать тёплое тело мамы в постели… Что она может подумать и что утром скажет, собираясь в школу? «Мама, ты снова меня на кого-то променяла»? Она, оглядываясь по сторонам, натянув капюшон толстовки поверх шапки, решила пойти на уступки, если на силу не реагирует, набор матерных слов его не впечатляет, а полицию вызывать – меньшее, что хотелось бы делать.

Всего-то пару минут ей потребовалось собраться, чтобы ухватить за руку и поволочь за угол; схватить за яйца, как умела, и поцеловать неуклюже, укусив, со злости, за губу.

– Больно же! – отреагировал на укус.

– Заткнись, и слушай сюда! – прошептала, оттолкнув от себя. – Я исполню твою прихоть… Но, не потому, что ты мне нравишься, как партнёр – не хочу, чтобы завтра весь двор гудел обо мне. Ясно? – прошептала быстро. – И чтобы больше не видела!

– Даже в Клубе?

– Даже там.

Без толку смотреть в его глаза, пытаясь найти в них ответ, что заставило прийти к ней в дом, если выбрал её среди десятка отменных девочек – его взгляд, всё такой же глубокий, немного потерянный, но не бессмысленный, будто знал её всю жизнь. Или кого-то напомнила. Он, затаившись, не сводил с неё глаз, притих и лишь прислушивался телом, как холодной рукой копошилась у него в трусах, пересчитывая пальцами «шарики». Чувствовал, как по телу расползается дрожь и там всё стало набухать, как это обычно и бывает. А она лишь смотрела ему в глаза и нюхала дыхание, пропитанное парами алкоголя.

Ей хотелось сделать всё по-быстрому, лишь бы больше не увидеть, впредь. Знала, как за пару минут довести до оргазма, собрать всю сперму во рту, выплюнуть в салфетку, чтобы и следа не осталось на дорожке. И не забыть укусить за головку члена, чтобы помучился пару недель, как и она, когда пропал на месяц. И не совал его больше никому и никогда. Пусть знает, что от неё никакой наигранной ласки больше не получит. Никогда, и даже простой «отсос» будет казаться каторгой.

Только осмелилась присесть на корточки, чтобы прикоснуться язычком к подготовленному органу, – он, выдернув руку из трусов, её остановил. Дал быстро понять, что не за этим приходил. Застёгивая ширинку, ещё и добавил, что в людях вообще не разбирается, а в каждом видит лишь ходячий член.

Но Рэя, стряхнув тонкий капюшон кофты головой, тут же его остудила:

– У меня там ребёнок спит… – сказала свистящим шёпотом. Её глаза сверкали в полуночной темноте. – Не дай бог проснётся, и не найдёт рядом меня… Что я ей скажу? Я даже не знаю твоего имени, а ты ко мне лезешь в друзья…

– Джек… Разве, я не говорил?

– И знать не хочу, – отреагировала, не задумываясь. – Ты мне всё испортил…

Но Джек, немного оскорблённый, малость удивлённый, вздыхая тяжко оглядывался по сторонам. Вероятно, стал осознавать свою вину. Посматривая невинно, слушал внимательно её слегка простывший голос, с нотками хриплой правды и обиды; беглый рассказ, сколькими предметами трахали в попу… Что приходилась на себя надевать, в роли кого выступать и терпеть боль и издевательства. И всё из-за него. Из-за того, что осквернил её репутацию, сбил прежний ритм на который была настроена, и могла работать, как часы, не рискуя здоровьем. И, главное – своими всенощными разговорами и ненавязчивым сексом сбил чувство меры, и сложно после лёгких любовных прелюдий опускаться в омут грязного «траха», с элементами мазохизма и ролевых игр, как было до его появления.

Но, выплеснув злость, помолчав с полминуты, добавила тихо, посмотрев простительно-доверчивым взглядом:

– Ладно, у тебя есть час… Чёртов придурок, всё равно меня вытащил из дома.

– Возьми! Тут в два раза больше, чем ты в Клубе получаешь за ночь… – в его руках блеснула знакомая пачка, застрявшая в пальцах. Появился раздражитель. Опять. Её он понять даже и не пытался! Появилась та вещь, которая спровоцировала волну возмущения, и калейдоскоп мыслей разного оттенка. Не хотел он понять, что та пачка – красная тряпка, ломающая хрупкие принципы её идеала.

– На улице деньги не суй, – сказав, отправила ту пачку на прежнее место – в передний карман.

А ему это только и надо! Он будто знал, что та желчь и грязь, отпугивающая вульгарность – это лишь защитная оболочка в мире, где продаёшь любовь как продукт, берёшь скромную плату за то, что кто-то почувствует губами на вкус тело настоящей страсти. По-другому в реальной жизни нельзя. Это удел настоящих шалав, для кого реальный быт и рабочее место – одно и то же.

– Я знаю одно место! – успел лишь выкрикнуть вполголоса, схватив её за руку. – Там чуть грязно, ремонт и холодно, но… – сойдёт! – потащил вперёд, в сторону выхода из арки. – Есть два широких кресла напротив окна, и комната с видом на Район… Там есть всё! И матрас… если ты захочешь, – он закончил почти про себя. Но продолжил идти, пытаясь согреть её холодную руку.

Она же, со знакомым тоном деловитости и безразличия добавила:

– У тебя есть час. Делай со мной что хочешь.

Час длился целую вечность, а разговор у них не задался. Нет, она не спала, пить что-либо отказалась, дико замёрзла, но взгляд не отрывала от ночного Района, тысячи глазков отдалённых истуканов-небоскрёбов, что моргали ей, пытаясь развеселить. Пока шла, успела прозреть и осознать свою ошибку: она нарушила свой собственный устав – нельзя незнакомцам доверять, особенно тем, кто ведёт тебя «любить» или просто поболтать… Посреди ночи, бросив ребёнка, который дороже всего, идёшь рядом с тем, кого совершенно не знаешь. И, тем не менее, – ты на улице, на холоде, а он ведёт тебя за угол в сторону незавершённой стройки, где обычно и находят трупы изнасилованных девчат.

Ей снова стало страшно, и вспомнила недавние мысли про маньяка-тихушника, которым вполне себе мог быть. И поняла, что девушки, кто промышляет на улице, должны следовать правилу не связываться с незнакомцами, не договариваться напрямую, а иметь свою «крышу», но если и соглашаться на подобные встречи, на часок-другой, то только на своей территории. И лучше всего – где-нибудь напротив полицейского участка. Так, она пересмотрела своё отношение к тем, кто раздаёт любовь на улице – за деньги, или бесплатно, но важно, что должны иметь собственный алгоритм, основанный на реалиях улицы, и теперь бы постыдилась заявить в лицо, что это – бездарная работа. Это, прежде всего, опасно.

Поняв, что отступать нельзя, убегать посреди пустынного, сырого и тёмного «квадрата» уже бесполезно – прошла до конца, до его воображаемой «квартирки». Сидя внутри, руки прятала в рукавах, шапку спустила на глаза, а нос так и норовила засунуть под кофту, не переставая себя обнюхивать, думая: не пропахла ли ароматом его духов? «Не дай бог Элис заметит». Но подумала ещё: «Зачем же маньякам такие яркие духи»?

Но кофе не пила, и даже не потому, что оно остыло – осознав свою ошибку, думала, что мог подсыпать ей снотворного. После чего, она никогда бы не проснулась… а если бы и проснулась, то уже в роли зомби, с изуродованным органом, предназначенный для любви. Представляя, как разрывает чёрный мешок, набрасываясь на врачей, детективов и криминалистов-фотографов, думала: будет ли помнить о дочери, которую бросила посреди ночи; вернётся ли к дому под утро? Или забудет навсегда, когда сердце перестанет биться.

«Может быть и хорошо, что меня прикончат полицейские роботы. На такую мать она бы точно не захотела смотреть».

Час прошёл, и она не только осталась жива, а тот ещё и наглости набрался проводить до порога дома, в котором жила. Но нет, этого ему позволить не могла! Хватило, с лихвой, того часа, замерзая в довольно просторном помещении. Хоть он и пытался найти пути подхода к сердцу, привлечь внимание, и как-то поправить ситуацию, использовав час – ничего не вышло, изначальный план провален, а душа её заперта. И, чем ближе к концу – истекшие минуты часа показали, что ещё больше отпугнул. Сейчас, как рыбка, выскользнет из рук, и нырнёт в океан своей жизни. И, в следующий раз, заявись к ней с корабля на бал, после публичного дома в её обитель, – наряда полиции ему не миновать. А там – запрет приближаться на сто метров, которое, нарушив, окажется ещё далее отброшенным, на целые года.

Хотя, за это он не переживал. Врач говорил, что не больше года осталось…

Путь назад она быстро нашла. Побежала, без оглядки, и не потому, что замёрзла – боялась преследований, считая, что улизнула из лап маньяка. Она бежала к Элис, чтобы поскорей скинуть одежду, пахнущая улицей и цепким мужским запахом, закинуть в машинку для белья, и нырнуть в горячую ванну. Приготовить ей, впервые за много месяцев, какой-нибудь завтрак, поинтересоваться успехами, и аккуратно смотать ватманы, с вполне себе взрослыми «артами» – за тот час, проведённый в холоде, она по ней соскучилась. Будто отсидела, от звонка до звонка, как непутёвая мамаша.

А Джек стоял растерянно посреди тёмной улицы, смотря ей вслед, мысленно себя ругая и думая: как бы исправить своё положение? Не надо было за собой тащить, а позволить довести до оргазма, и незаметно просунуть в карман десять сотен, когда потянется выплюнуть сперму. Побыть типичным мужланом, чтобы не вызывать подозрения, а не показывать свои намерения влезть в её жизнь.

Попытаться вспомнить, кого напоминает.