Читать книгу Помни меня - Ариша Дашковская - Страница 6

В прихожей я схватила с вешалки первую попавшуюся вещь. Ею оказалась огромная вязаная кофта тёти Вали. Всунув руки в широченные рукава и запахнув полы, я вышла на слабо освещённое крыльцо. Жёлтое пятно света выхватывало лишь малую часть двора. То, что было за забором, тонуло в кромешной тьме. Если приглядеться, можно было различить очертания чьей-то фигуры.

Подойдя ближе к забору, я поняла, что хочу последовать совету тёти Вали – бежать – вот только не к пришедшему, а обратно. У калитки, положив на неё предплечья, стоял тот самый Хмырь с фотографии. Я медленно перебирала ногами, обутыми в скользкие галоши. Мне хотелось оттянуть встречу, неизбежность которой я осознавала.

– Как я погляжу, ты не сильно соскучилась, Рыжая. Помнишь, кто я?

– Не очень. Но я видела ваши фотографии.

– Марин, юмор наше всё?

– Как вас зовут?

– Стас, допустим, – улыбнулся он.

– Хорошо, Стас. Хочу вас предупредить, я не помню, что между нами было, поэтому наши отношения не будут прежними…

Его раскатистый смех не дал мне договорить:

– Не звезданул, значит, Васька. Я Витек. Это я прикололся.

– Смешная шутка. А хотя не очень. До свидания, – я развернулась и пошла в сторону дома.

– Погоди, разговор важный есть. Выйди на пару минут.

Всё внутри меня вопило, что не нужно слушать его, нужно домой и чем скорее, тем лучше, но я с овечьей покорностью вышла за калитку, и тут же оказалась прижатой к забору.

– Оделась-то чего так? Мороз на улице. Заболеешь, – он провёл холодным носом по щеке, ткнулся им в волосы, с шумом вдохнув их запах, а я оторопела от неожиданности и даже не могла найти в себе сил на протест.

– Дай хоть погрею, – одним движением он расстегнул молнию на зимней куртке и снова сгрёб меня в охапку, вжимаясь так сильно, что я почувствовала, какая часть его тела упёрлась в моё бедро.

– Чувствуешь, да? Чувствуешь, как сильно я по тебе соскучился? – хрипло прошептал он. – Поехали ко мне. Или просто покатаемся.

Его рука скользнула по моей щеке, обхватила подбородок. Большой палец коснулся губ, очертил их контур, раздвинул их и тут же упёрся в плотно стиснутые зубы. С ужасом я поняла, что сейчас незнакомый мужик сунул в мой рот свой грязный палец. Воображение услужливо нарисовало криво обрезанный ноготь с чёрной полоской грязи. К горлу подступила тошнота.

– Ну же, пусти меня! Тебе же нравится работать ротиком, – прерывающимся шёпотом попросил он.

Я разжала челюсти. Он одобрительно улыбнулся и просунул палец вглубь, а я с силой сомкнула зубы.

– Ты что творишь, нах? – вскрикнул он, отскочил как ошпаренный и замахал укушенным пальцем в воздухе.

– Извините, пожалуйста, -пролепетала я. – Я не хотела делать вам больно. Случайно получилось. Вы подуйте – быстрей пройдёт.

Мой лечащий врач при выписке прочитал мне целую лекцию по поводу, как важно «не наломать дров», и я теперь изо всех сил пыталась свести печальный опыт общения Виктора со мной к чему-то нейтральному:

– Я предупреждала, что у меня проблемы с памятью. Давайте подождём немного, а когда я всё вспомню, возобновим наши отношения. Пока мы можем общаться как друзья.

– Я не понял, ты что, продинамить меня решила? – он встряхнул меня за плечи, а я беспомощно уставилась в его искажённое яростью лицо. – Снюхалась в городе с кем-то, пока в больнице кайфовала, да? Придумала – как друзья! Я тебе что, пионер, чтоб за ручку с тобой ходить? Ладно, проехали! Телефон себе оставь. Отработала уже, – он оттолкнул меня с брезгливостью, так что я влетела спиной в забор.

Напоследок он бросил на меня злобный, презрительный взгляд и, смачно сплюнув, размашисто зашагал к лендроверу.

Только оказавшись на веранде, я почувствовала, что зубы колотятся, а тело бьёт мелкой дрожью. Пару минут назад меня беззастенчиво лапал незнакомый мужчина, совал в рот грязные пальцы, требовал секса, а напоследок оскорбил. Хуже всего, что я совершенно не помню, чем могла заслужить подобное отношение.

Незаметно юркнуть в свою комнату не получилось. – Что так быстро? – тётя Валя подскочила с дивана. – Поссорились опять?

– Типа того, – уклончиво ответила я. Ну не может она понять, что «опять» для меня не существует.

– Вот дура, – протянул Вася. – Кто же тебя по клубнякам возить будет?

– Значит, никто не будет,– буркнула я, скрываясь за занавеской – слишком ненадёжной преградой от живущих в этом доме.

В соседней комнате орёт телевизор. Закончилось «Кривое зеркало». Теперь смотрят сериал про ментов, громко комментируя. Так громко, что я с трудом слышу свои мысли. Хотелось крикнуть им: «Достали! Да заткнитесь уже оба!» Я закрыла уши ладонями, но помогло мало.

Что я делаю здесь, с этими людьми? Я не чувствую к ним любви, близости, лишь раздражение. Они не могут быть моей семьёй. Так же как и Виктор не мог быть моим парнем. Мне рядом стоять с ним было неприятно, не говоря о том, чтобы целоваться с ним. А он мне говорил… Хорошо работаешь ротиком… Противно. Отработала телефон? Да уж. Эти мысли сводят с ума. Проще руководствоваться принципом: не помню, значит, не было.

А может, действительно не было. И нет. Может, я до сих пор в коме, а когда очнусь (если очнусь), рядом со мной будет моя любимая семья, а не эта пародия на неё. Да, да! Это просто затянувшийся дурной сон.

Зачем-то набрала номер Максима. Безэмоциональное: «Абонент в сети не зарегистрирован» резануло по сердцу. От меня в пустоту улетело смс: «Спокойной ночи. Люблю тебя и Лисёнка». Давясь слезами, улеглась на кровать. Скрючившись, подтянула ноги к подбородку. В голове билась единственная мысль: вас не существует. Вас не существует. Вас не существует… Только к кому она относилась, я так и не разобралась, до того как уснула.

Яркий утренний свет заставил зажмуриться и спрятать голову под одеяло. Кровать показалась непривычно широкой. Бельё приятно пахло весенними цветами. Хочу поспать ещё, но сверху на меня что-то плюхнулось, и тут же началась возня, сопровождаемая оглушающим визгом: «Мамочка, вставай! Мамочка, вставай!» Я бы потерпела, активно симулируя сон, но возня переросла в бешеную скачку с криками: «Просыпайся! Утро! Просыпайся! Утро!»

Это не мог быть сон. Слишком правдоподобно запахи, звуки, ощущения сливались в картину привычного мне утра. Скинув одеяло, я схватила маленькое, щуплое тельце, крепко прижала к себе и только потом открыла глаза. Лисёнок, а это был именно он, тут же обиженно запыхтел и начал вырываться. Не обращая внимания на его недовольство, я зацеловывала его щёчки, ерошила мягкие огненные волосёнки и не верила, что наконец-то прижимаю к груди своего сына.

– Не целуй меня! Я уже большой, – запротестовал он, пытаясь уклониться от ласки, и я послушала его, перейдя к шутливой щекотке.

Против неё Лисёнок ничего не имел и заливисто визжал, то подставляя под мои пальцы бока, то уворачиваясь. Я тоже смеялась, но по щекам градом катились слёзы. Такую сцену и застал Максим, войдя в спальню.

– Зачем разбудил маму? – он присел на кровать и перетянул смеющегося сына на колени.

Лисёнок ничуть не смутился строгого тона и принялся выкрикивать:

–Хочу на каток! Хочу на каток!

– Что случилось? – Максим с удивлением провёл рукой по моей щеке. – Почему ты плачешь? – Просто счастлива, что вы у меня есть. Не представляю жизни без вас.

– Глупенькая, – он легко коснулся губами моего виска, обнял одной рукой меня, а другой притихшего Лисёнка.

Не знаю, сколько мы просидели так. Мне бы хотелось, чтобы возникшее ощущение близости и счастья длилось как можно дольше, но у Максима были свои планы.

Он поднялся с кровати и подхватил Лисёнка:

– Не знаю, как ты, а твоя семья, очень голодна. Пойдём завтракать. Иначе всё остынет.

Всё ещё не веря в происходящее, я накинула халат и послушно пошла за мужем.

Стол на кухне накрыт. На тарелке золотятся румяные гренки. Чай заварен. Тонко нарезан сыр и сервелат.

– Лисёнка уже накормил кашей, – отчитался Максим, наливая кипяток в кружки.

– М-м-м, как вкусно, – простая еда показалась потрясающей.

– Да ладно, не льсти мне, ешь быстрее, и гулять поедем. Лисёнок уже извёлся от нетерпения.

Я растерянно жевала бутерброд, пытаясь понять, как очутилась дома.

Мои сны раньше были бессвязными, странными и практически не оставляли после себя воспоминаний. Но сейчас я до мелочей помнила приснившийся ночью кошмар. Незаметно от Максима я ущипнула себя за руку. Больно. На коже остался след от ногтей. По идее, такая простая проверка должна была успокоить меня, но я не могла избавиться от ощущения, что что-то не так.

– Какое сегодня число? – спросила я у Максима.

– Второе.

– А месяц?

Максим поднял брови, а Лисёнок, занимавшийся перетаскиванием вишен из вазочки с вареньем в кружку, даже оставил своё занятие и уставился на меня, скопировав выражение лица отца.

– Январь, Марин. Кажется, вчера кто-то перепил шампанского.

– Наверное, перепила, – согласилась я и тут же огорошила Максима следующим вопросом. – А с кем?

– Мама и дядя Боря приходили вчера.

– А Новый год мы как отметили?

– Марин, что с тобой? – в глазах мужа отчётливо читались тревога и непонимание ситуации, но ответ я всё же получила. – Посидели как обычно, семьей. Мама, папа были. Лисёнку подарили огромную железную дорогу.

Максим промолчал, а потом задумчиво добавил:

–Ты пугаешь меня, Марин. Голова не болит, не кружится? МРТ изменений не показала, но ты же знаешь, что для диагностирования сотрясения имеет значение и субъективная симптоматика.

– Всё нормально. Голова немного болит, – я пощупала затылок и, как ни странно, почувствовала не ёжик отросших волос и неровный рубец, а большую шишку.

Словно желая удостовериться в словах мужа, я поднялась из-за стола и прошла в гостиную. Здесь мне пришлось проявить осторожность, чтобы ненароком не наступить на железную дорогу, занимающую практически весь ковёр. Лавируя в переплетении путей, перешагивая через мосты, тоннели и стараясь не задеть крошечные станции и дорожные знаки, я пробралась к окну и отодвинула занавеску.

Снег замёл детскую площадку и парковку, покрыл кровли соседних многоэтажек. На одной из них номерной знак с большой чёрной цифрой «65». И тут я поняла, что не помню, на какой улице живу. С головой определённо что-то не так. Попытки разглядеть название улицы на табличке успехом не увенчались. С моей близорукостью я видела только размытую надпись. Если спросить у Максима, он точно сгребёт меня в охапку и отвезёт к неврологу, а портить день мне не хотелось. Всё решим завтра.

Пока я раздумывала, Максим успел собрать Лисёнка, и он счастливый забежал в комнату и схватил с дивана робота. Значит, мы всё-таки успели купить ребёнку тот подарок, о котором он так мечтал.

– Нет-нет-нет, робота мы оставим дома, – охладил порывы сынишки Максим. – На катке ему не место без коньков, – и уже мне добавил: – Поторопись, Марин. Мы уже одеты.

Мне ничего не оставалось, как быстро натянуть джинсы, уютный пушистый джемпер и короткую, но тёплую куртку. По дороге я всматривалась в окно.

Улицы, дома – всё казалось родным, и я точно знала, что сразу за поворотом будет гипермаркет «Спартак», а за ним огромный детский магазин «Малыш». Я проверяла себя и ни разу не ошиблась.

На катке я отказалась от коньков.

– Ты же любишь кататься, – мягко настаивал Максим. – Бери коньки.

– Ага, сейчас. Ударюсь головой, и опять – привет, Гальцево? – пробормотала я.

– Что за Гальцево? – Максим поднял бровь.

– Не важно. Просто место, куда лучше не попадать.

– Ладно, потом разберёмся, – он развернулся и занялся Лисёнком. Помог зашнуровать коньки и потянул его на лёд.

А я осталась у ограждения смотреть, как Макс учит Лёшку стоять на коньках, смеялась над нелепыми попытками сына удержаться на льду, гордилась, когда у него получилось на разъезжающихся ножках прокатиться самостоятельно.

Когда Лисёнок порядком устал, мы решили перекусить в кафе. Сыну взяли блинчики, Максиму отбивную с гарниром, а себе я выбрала огромный гамбургер.

– Ты же такое не ешь? – удивился Максим. – Как же здоровое питание?

– Уже ем, – с упоением прочавкала я. – В Гальцево таких нет.

– Опять это Гальцево, – Максим потёр переносицу.

– А мы в каком городе живём, кстати?

– Марин, давай завтра к неврологу съездим. Ты странно себя ведёшь.

Домой мы вернулись поздно. Лисёнок упросил нас сводить его на игровые автоматы. Всю дорогу домой он сидел нахохленный, как воробушек, обиженный на то, что его оторвали от игры. Зато уснул он довольно быстро. Даже сказку до конца не дослушал. Я лежала рядом с ним, перебирая рыжие прядки, до тех пор, пока его дыхание не стало поверхностным.

Максим ждал меня в спальне, сидя на кровати и сцепив руки в замок. Его отстранённый и задумчивый взгляд подсказывал, что неприятного разговора не избежать.

Услышав мои шаги, Максим подошёл ко мне, обнял за плечи и прижал к себе:

– Марин, что с тобой сегодня? – прошептал он в макушку.

– Ничего. Просто приснился кошмар, что у меня другая семья, другая жизнь без вас. Я так боюсь вас потерять.

– Не потеряешь. Мы всегда будем с тобой.

Я отстранилась так, чтобы можно было полюбоваться им. Такой родной, домашний, в простой футболке и серых спортивных штанах. Мой. Провела ладонями по его щекам с лёгкой щетиной – поленился с утра побриться. Погладила его по коротко остриженным русым волосам.

В его серо-зелёных глазах отражались смешанные чувства. Беспокойство за меня боролось с желанием.

– Марин, ты будто впервые меня видишь.

– Хочу тебя запомнить, на случай, если…

Он не дал мне договорить, шепча в ухо и слегка прикусывая мочку:

– А я просто хочу тебя. Я по тебе соскучился. Люблю тебя.

Вот теперь, когда он увлёк меня на кровать и усадил на колени, я уверена, что выяснение волнующих его вопросов он решил отложить на потом. А когда зарылся носом в волосы, а потом провёл губами по шее, я поняла, что готова забыть все страхи.

От дыхания Максима становилось щекотно, и я шутливо отбивалась, портя романтичность момента. Он же, пресекая мои попытки к сопротивлению, притянул моё лицо к себе и неожиданно нежно поцеловал. Я испытала разочарование. Мне хотелось другого. Я ответила отчаянно, до крови прикусывая его губу, вкладывая в поцелуй всю безнадёжную горечь этих полутора месяцев без него, боль безысходности и страх потерять его снова. Мне хотелось чувствовать его, как можно ближе, всем телом и никуда его не отпускать.

Его сердце бешено колотилось. Рука проникла в вырез топа и слегка сжала грудь. Палец начал описывать круги по ареоле, и сосок приятно напрягся. Освободив грудь от ткани топа, Максим коснулся губами затвердевшего соска, обвёл его языком, накрыл горячим ртом. Но я не хотела прелюдий. Я так сильно соскучилась по нему, что хотела как можно быстрее почувствовать его в себе, двигаться с ним в одном темпе, дышать с ним в унисон, но он медлил, дразнил. Наконец снял с меня топ и стянул шорты, коснулся пальцем трусиков, провёл, словно повторяя узор кружева. Напряжение нарастало, сейчас, сейчас…

Но он не собирался избавлять меня от белья, а всего лишь отодвинул кружево в сторону и как бы невзначай задел чувствительное место. С губ сорвался стон, но он, мучая меня, убрал палец и снова провёл им по ткани, заставляя умолять прекратить эту пытку.

– Какая ты нетерпеливая, – прошептал он, сдавшись и стянув наконец бельё. Теперь его пальцы свободно скользили, описывали замысловатые фигуры, доводя меня до исступления. Закусив губу от нетерпения и поглаживая его руку, я заставила проникнуть внутрь. Его палец безошибочно нашёл чувствительную зону в горячем, жаждущем лоне. Максим знал, что нужно делать, чтобы свести меня с ума, чтобы руки хаотично сминали простыню, а с губ рвались стоны, которые я не могла сдержать, даже зная, что в соседней комнате спит Лисёнок. Тело обдало горячей волной, мышцы свела сладкая судорога.

Вспышка… Всё ещё пытаясь усмирить сбившееся дыхание и колотящееся в сумасшедшем ритме сердце, я открыла глаза, и тут меня накрыла истерика. Тихие всхлипы перешли в истошный вой.