Читать книгу Молчи, Россия, молчи! Полиция не дремлет - Аркадий Аверченко - Страница 10

У околоточного надзирателя Рукосуева сидел петербургский обыватель Смяткин и, прихлебывая чай, говорил:

– Чистое разорение, Никанор Иваныч, с этой вашей чрезвычайной охраной… Куда ни повернись – обязательное постановление, штраф.

Рукосуев солидно молчал.

Смяткин робко заглянул ему в лицо и прошептал:

– Сняли бы вы ее… А?

– Не могу, Смяткин! Странно вы, ей-Богу, рассуждаете… Сними, да сними! Ежели бы все успокоилось, ну, можно бы… А то – сами знаете!

Смяткин вытер лицо красным платком и сказал:

– Что же я знаю, Никанор Иваныч?.. Ничего я не знаю. Мир, тишина и в человецех… это самое… произволение! Ни бомб, ни экспроприации.

– Да? Тишина, мир?.. Ха-ха! – сардонически захохотал Рукосуев. – А ежели человека гуляющего встретят, да пулю ему всадят в спину – это человеческое произволение?!

Рукосуев нервно забегал по комнате, поскрипывая лакированными сапогами.

– Господи! Где же вы такое видели? Чтобы гуляющего, да встретили, да пулей…

– А Герценштейн, покойник… мало вам?

– Никанор Иваныч! Побойтесь вы Бога!.. Да когда же это было? В 1906 году, да и то не в Петербурге, а в Териоках. Вы бы сюда еще Стеньку Разина на Волге приплели.

– Положим, оно верно… в 1906 году. Да оно и теперь, если правду сказать, не лучше. Вчера вон у студента Будкина обыск делали, две оболочки нашли.

– От бомб?

– От нелегальной литературы.

– А литературу нашли?

– Литературы не нашли. Одни оболочки остались.

– Так неужто из-за каких-то паршивых оболочек, да охрану держать? Сняли бы вы ее, Никанор Иваныч, а?

– Не просите, г. Смяткин. Мне даже странно – такой солидный человек, а такого пустяка понять не хочет…

Рукосуев отошел к окну и стал протирать пальцем стекло.

– Снимите… Это легко сказать. А ежели человека поймают, обдерут ему физиономию, обрежут голову – вы тоже скажете – снимите!?

– Где это так?..

– В Лештуковом. Вот вам и снимите!

– Это уголовное дело, Никанор Иваныч.

– Положим, уголовное. А вчера какой случай был: привозят к нам в участок человека – вместо руки, кулдышка какая-то. Трамваем перерезало.

– При чем же здесь чрезвычайное положение?

– Да оно, конечно, ни при чем.

– Нет, Никанор Иваныч… Мы, право, говорим с вами на разных языках. Я вам о чрезвычайном положении, а вы, извините, черт знает о чем: о каких-то кулдышках! Ведь, по закону, дело ясное: чрезвычайное положение вводится во время каких-либо волнений и беспорядков. А нынче – какие теперь беспорядки?

Рукосуев сделал напряженное лицо, подумал и нерешительно сказал:

– В монастыре икону украли.

– Никанор Иванович! – воскликнул плачущим голосом Смяткин и даже всплеснул руками. – Ведь, это в Ченстохове! Понимаете – чуть не за тысячу верст! А мы говорим о Петербурге.

– Ну, Петербург ваш тоже хорош: кражи разные, грабежи.

– Где? Где, Никанор Иваныч? Ежели жулик с чердака мокрое белье стянет…

– Ну, не только белье… Проволоку, вон, пишут, воруют все, телефонную.

– Господи! Проволоку… Да это, ежели бы и я был вором, и я бы ее воровал… Подумаешь – важное кушанье – проволока! Нет, я понимаю, если бы вы сказали мне прямо: Смяткин! Я не могу снять чрезвычайной охраны, потому что в народе волнения и на каждом шагу динамит.

– Выпейте еще чаю.

– Знаю я ваш чай! Когда вам нечего сказать, вы мне чай предлагаете.

– Мне нечего сказать?! Господи, Боже Ты мой! Сколько угодно. Вчера, например, приводят к нам в участок мальчишку. Малыш, этакий, лет двенадцати. «Что такое?» – спрашиваю, – «Гаврилюк?». Городовой это, который его привел – Гаврилюк по фамилии.

– Ну?

– «Что такое?», спрашиваю, «Гаврилюк?». «Пымал», говорит, «ваше благородие. У дамы с руки рудюкуль оборвал». Каков народец? Ридикюль с руки! Да куда ж вы? Посидите!!

Смяткин, молча, с трясущимися от обиды руками, искал шляпу и палку.

– Благодарю вас за чай, за приятные разговоры. Спасибо, что научили меня, дурака, государственным делам.

Он оделся, сухо пожал Рукосуеву руку и вышел в переднюю.

Потом приоткрыл дверь и, просунув голову, спросил:

– Так не снимете?

– Ей-Богу, вы меня удивляете… Кажется, человек солидный, бакалейную торговлю имеете, а рассуждаете, как какой-нибудь интеллигент! Мальчишка десяти лет обрывает у прохожих ридикюли, а вы…

Смяткин хлопнул дверью и ушел.

* * *

На улице к нему подбежал оборванный мальчишка и захныкал:

– Холодно, господин! Дайте копеечку, на кушанье…

– Пошел прочь, мерзавец! – свирепо закричал Смяткин. – Из-за вас, чертей, чрезвычайную охрану держат, а вам, негодяям, хоть бы что!!!