Читать книгу Не взывай к справедливости Господа - Аркадий Макаров - Страница 13

Ах, студенческие вечера, студенческие вечера! Безоглядное пролётное время! Особенно вечера новогодние – зачёты сданы, два-три необременительных экзамена и – вот они, зимние каникулы! Веселись, пока молод!

Собрались всем курсом, ёлку поставили прямо в классе за неделю до праздника. Директриса ворчала, что лесная сказка будет мешать учебному процессу, но, выслушав притворно-плаксивые просьбы своих воспитанниц, согласилась: «Делайте, как знаете, но чтобы порядок был! На экзаменах за всё спрошу!»

Для Дины это была первая настоящая ёлка. В деревне, где до леса в любую сторону 20–30 километров, к подобным забавам относились равнодушно. «Баловство одно! – отвечала мать на просьбы дочери поставить в избе ёлку. – Я тебе лучше шубу справлю!» Гладила девочку по голове и о чём-то тяжело вздыхала.

А в школе, какая ёлка? Постоит в небольшом, тесном коридорчике день-другой, шурша бумажными игрушками, да и в печку пошла, промёрзший класс отогревать. «Горит стерва хорошо!» – ласково матерился истопник и сторож дядя Гриша, засовывая сыпучие хвоёй ветки в зевластую печь.

Жалко! «Срубили нашу ёлочку под самый корешок…»

Хозяйка Дины, Пелагея Никитична на первый студенческий бал сама принаряжала свою постоялицу. Цепочку из кручёного серебра достала из шкафчика, серебро старинное, тяжёлое, обмётанное чернью, шейку девочки холодит, щекотно до слёз. На серьгах с зелёными камушками сама замочки защёлкнула. Платье из панбархата в талии ушила. Ворчит:

– Худосочная девка! Сохнешь что ль по ком? Я этих ухажеров вмиг от тебя отошью! Скоро сынок из армии придёт, отслужится, сама увидишь, какой красавец! Это он на фотографии такой скучный, Димочка мой! Он по жизни добрый, весёлый, ласковый. Ну, иди! Иди! Да не забывай домой вовремя возвернуться! А то я тебе!..

– Нет, что вы, Палагея Никитична! Я – враз! Потанцую немного – и дома!

Палагея Никитична, улыбаясь, шлёпнула легонько по тугой попке свою квартирантку:

– Иди, иди! Я шучу. Гуляй, пока молодая! А мои ноги носят только до постели…

Шла, летела Дина сквозь белую подвенечную кружевную кисею падающего снега. И сама она была, как снежинка, – чистая, лёгкая, радостная.

В коридоре её встретил Роберт Иванович. Пакетики в руках. Шумный. В глазах по бесёнку резвому:

– А вот и моя студентка! Ух, какая ты румяная! Дай-ка я снежинки с тебя смахну. – Свёртки у ног положил. На шапку дует, смеётся. Плечи оглаживает. Задержал руки на талии. Шутя, притянул к себе.

– Ох, как ландышем пахнет! – шепнул на ухо.

Дыханье влажное, густое, терпкое.

Каждая клеточка пружинисто напряглась.

Тело само выгибается, не слушает разума. Да и может ли быть разум у семнадцатилетней девочки?

– Помогите мне домой свёртки донести! – говорит весело. – Игрушки вот для ёлки купил. Наряжать её буду. Женщины нет, так хоть с елкой Новогодний вечер скоротаю.

Жалко Роберта Ивановича. Вечер такой хороший, а ему скучать придётся. Вот поможет она ему елку обрядить и в училище на вечер успеет. Время есть. Вон девчата ещё не пришли.

В пустом коридоре гулко, неуютно. В холодном кафеле пола лампочки отражаются, как в застывшей воде. Холодно. Дина даже плечами передёрнула:

– Я вам помогу, Роберт Иванович! – залепетала она, поднимая с пола бумажный пакет, перевязанный крест-накрест бечёвкой. Увесистый он был, конечно, не с игрушками для ёлки.

Роберт Иванович сам перехватил его, и сунул себе под мышку. И другой пакет оказался тоже у него в руке. Оглядываясь, он подтолкнул девушку к двери, и они вышли на ярко освещённую праздничными огнями улицу.

За небольшим сквериком заснеженных деревьев над гомонящей толпой в белом вальсе кружилась огромная сверкающая всеми огнями главная городская ёлка.

Роберт Иванович, размахивая свёртками, что-то говорил, говорил, говорил, восторгаясь, как ребёнок. Дина шла рядом, боязливо, снизу вверх поглядывая на своего преподавателя.

К ёлке подкатила расписная тройка горячо дышащих коней. Под радостный визг детей из узорчатых саней вышел, поглаживая заиндевелую бороду, дед Мороз, а за ним, игриво подобрав шубку, выпорхнула и Снегурочка.

Дина тоже радостно захлопала в ладошки, приветствуя сказочную пару. Начиналась новогодняя ночь, открывшая деревенской девчушке волшебным ключом потайные двери уже в другую, непохожую на прежнюю, жизнь.

В квартире у Роберта Ивановича было тепло, уютно и прибрано.

Было видно, что хозяин во всём любит порядок и чистоту. Щёлкнула клавиша музыкального центра, и под чистые, хрустальные звуки зажглась на столе маленькая, украшенная сверкающими бусинками мигающих огоньков, ёлка.

Эти, мигающие в такт музыки огоньки, запах мужских духов пропитавших комнату и тревожные звуки, рождённые внутри музыкального ящика, возбуждали странные чувства нереальности и зыбкости происходящего. Как будто это было в кино, или во сне, или с ней, но попавшей в мир зазеркалья.

Роберт Иванович, не включая верхний свет, зажёг большой розовый шар новогодней свечи, распаковал свёртки, и на столе появились, мягко отсвечивая в пламени свечи, золотые бантики конфет, высокая бутылка, укутанная серебряным шарфиком под самое горло – непременный спутник всех новогодних ночей, – шампанское.

– Раздевайся, раздевайся! – обернулся к своей молоденькой гостье Роберт Иванович. – Ой, какие мы маленькие, стеснительные!

Он подошёл к оробевшей девушке. Медленно перебирая пальцами, расстегнул строчку пуговок на шубке, распахнул её, легонько выпрастывая из рукавов податливые девичьи руки. Чуть касаясь, провёл ладонью по изгибу спины, как бы оглаживая бархат платья, усадил Дину на диван, и, присев на корточки, так же медленно, с натягом снял с неё сапожки, провёл ладонью по капрону чулок.

От каждого прикосновения Роберта Ивановича становилось щекотно и сладко, как в тех странных снах, когда она из неуверенного подростка превращалась в девушку.

Чувства, захлестнувшие её лавиной, были столь новы и необычайны, что знобкая дрожь затронула всю её сущность, заставляя юное тело судорожно напрягаться.

Глядя на свою гостью, Роберт Иванович, заспешил к столику, подкатил его к дивану, уселся рядом, распустил проволочную уздечку на бутылке с шампанским и, не дожидаясь заветного полночного часа, нетерпеливо отпустил пробку, которая с громким хлопком взвилась к потолку – пена побежала в звонкие бокалы на высоких ножках.

Губительный восторг охватил недавнюю школьницу, отодвинув в закоулки сознания осторожность и здравый смысл.

Неясный шепоток шампанского в бокале только подстёгивал сумасшедшие мысли: «Как в кино! Вот расскажу девочкам! Не поверят!»

Молодость глупа и доверчива. Опыт – «сын ошибок трудных» ещё не стоит за спиной её сторожем, оберегая от непоправимого шага.

Учитель знал, что делать дальше.

Приобняв Дину за плечи, он предложил выпить за её красоту, за ушедшее детство и за новое вступление во взрослую жизнь:

– Новый Год – для того и новый, что со старыми привычками и предрассудками надо расставаться, отбросив ложные стереотипы.

Непривычный вкус газированного вина был резким и острым.

Дина непроизвольно передёрнула плечами, потянувшись за конфетой. Учитель, услужливо опередив её, расчехлил наполовину шоколадный батончик и поднёс к губам юной гостьи, которая только откусила краешек и посмотрела на Роберта Ивановича. На шоколаде ровные следы молодых, крепких зубов.

Учитель многозначительно посмотрел в глаза девушки, шутливо поцеловал надкушенную конфету и с наигранным чувством наслажденья отправил батончик в свой резко очерченный кавказскими усиками рот.

– Шампанское пусть пока подождёт, а мы сейчас коктейли приготовим, да? Ты любишь коктейли? – улыбаясь глазами, спросил учитель.

Дина неопределённо развела руками.

– Ну, тогда – вперёд!

Роберт Иванович взял из рук девушки недопитый бокал и поставил его на столик.

Из плоской стеклянной фляжки с затейливой наклейкой немного плеснул в бокал жидкости чайного цвета. Обрезал с одного конца небольшой, как теннисный мяч апельсин, зажал его в кулаке и стал сдаивать в бокал сок, затем сдоил лимон, туда же плеснул ещё из фляжки, добавил сахарной пудры, положил несколько кубиков льда из холодильника. Подумав, добавил ещё шампанского, которое, вскипев, быстро погасло. Перемешал содержимое серебряной ложечкой.

– Вот теперь – в самый раз!

Роберт Иванович, подняв свой бокал с чайной жидкостью из той же фляжки, предложил гостье выпить – за любовь, крепкую как этот напиток, за короткое, как пузырьки шампанского, счастье молодости, за вкус жизни, который можно почувствовать, как хорошее вино из бутылки, которую надо только распечатать. И вот тогда можно пить и пить, наслаждаясь букетом, сотворённым умелым виноградарем.

Такую закрученную, пышную фразу сотворил Роберт Иванович, гордясь своим красноречием.

То ли непривычная, волшебная, романтическая обстановка, в которую её заманили, то ли выпитое за свободу человека распоряжаться самим собой, на что больше всего нажимал учитель, восхитили простушку Дину. Стало свободно и легко, словно не она, а весенняя черёмуховая почка, скинув с себя тесную одеревеневшую скорлупу, распустилась белым цветом.

Присутствие мужчины перестало смущать её, теперь безвольную и податливую.

Всё остальное случилось быстро и неожиданно. Здравый смысл улетел вместе с остатками разума. Короткая сладостная боль внизу живота прошла, как вспышка яркой молнии, после которой следует проливной дождь. И он хлынул, затопив девушку, и понёс её в бурном потоке, кружа в водовороте, как хлипкую лодочку, потерявшую гребца и рулевого.

Глотая толчками воздух, чтобы не захлебнутся, она очнулась, но только уже на другом берегу.

Её учитель и наставник долго извинялся за случившееся, разглаживая ладонями помятые брюки праздничного костюма.

В узком туалете Дина торопливо привела себя в порядок, ещё не осознавая, как всё это отразится на её дальнейшей судьбе.