Читать книгу Следы Империи. Как из Малороссии сделали Украину - Аркадий Мамонтов - Страница 3

«Тут император умолкает и пристально глядит на меня; я, не отвечая ни слова, слушаю, и он продолжает:

– Мне понятна республика, это способ правления ясный и честный, либо, по крайней мере, может быть таковым; мне понятна абсолютная монархия, ибо я сам возглавляю подобный порядок вещей; но мне непонятна монархия представительная. Это способ правления лживый, мошеннический, продажный, и я скорее отступлю до самого Китая, чем когда-либо соглашусь на него.

…Я сам возглавлял представительную монархию, и в мире знают, чего мне стоило нежелание подчиниться требованиям ЭТОГО ГНУСНОГО способа правления (я цитирую дословно). Покупать голоса, развращать чужую совесть, соблазнять одних, дабы обмануть других, – я презрел все эти уловки, ибо они равно унизительны и для тех, кто повинуется, и для того, кто повелевает; я дорого заплатил за свои труды и искренность, но, слава Богу, навсегда покончил с этой ненавистной политической машиной. Больше я никогда не буду конституционным монархом. Я слишком нуждаюсь в том, чтобы высказывать откровенно свои мысли, и потому никогда не соглашусь править каким бы то ни было народом посредством хитрости и интриг.

Название Польши постоянно всплывало в наших умах, но в ходе этого любопытного разговора не было произнесено ни разу».

Так маркиз де Кюстин передает мнение Николая I о политической системе Польши. Ведь поначалу он был коронован как «царь польский». Но после восстания 1830–31 годов отказался от «гнусного способа правления», который должен был как-то учитывать традицию шляхетских вольностей.

Взгляд маркиза на Россию, конечно, по меньшей мере своеобразен. Но в данном случае то, как он транслирует взгляды Николая I, очень похоже на правду. Этот государь действительно, скорее всего, так и думал. Больше того, он довольно точно отражает фундаментальные различия в политической культуре двух стран.

Русь и Речь Посполитая хоть и сходны между собой, как два близких родственника, будто намеренно выбирали разные пути развития. Это сходство порождало некоторую конкуренцию и соперничество, приводящие к формированию двух государств.

Польша, начиная свой путь как языческое государство, выбрала католичество, в отличие от Руси, которая приняла православие. В то время как в России укреплялась абсолютная монархия, в Речи Посполитой власть принадлежала шляхте, составлявшей значительную часть населения.

Русь и Речь Посполитая сформировались практически одновременно, их исторические пути были совершенно разными. Первое государственное образование в Польше появилось в конце X века при князе Мешко I, который в 966 году принял католичество, в то время как Русь крестила своих подданных по восточному обряду в 988 году. Можно отследить еще много таких исторических событий, где страны будто соревнуются между собой. Любопытный момент можно обнаружить, если присмотреться к политическим элитам государств. В Польше чуть ли не 25 % жителей могли относить себя к шляхтичам, а значит, первым лицам страны. На Руси, да и даже в Российской империи таких цифр не было никогда.

Но самое интересное, что польские монархи превратились в абсолютно зависимых от воли шляхты персонажей после неудачной попытки Ивана Грозного стать государем Речи Посполитой. А конкурировал с ним, представьте себе, один из героев Александра Дюма.

Династия Ягеллонов, собственно, последняя на польском престоле, пресеклась, когда умер, не оставив наследников, король Сигизмунд Август. Он был не слишком успешным монархом. Его войска в ходе Ливонской войны громил наш Иван Васильевич Грозный.

И когда встал вопрос о том, кому же теперь быть королем, решено было провести масштабные выборы. Более 50 тысяч человек прибыли на избирательный сейм для участия в голосовании. Перечень претендентов тоже впечатляет: эрцгерцог Эрнест Габсбург, король Швеции Юхан III Ваза, Семиградский князь Стефан Баторий, царь Иван Васильевич Грозный и, наконец, самый яркий кандидат, герой романов «Королева Марго» и «Графиня де Монсоро» – Генрих Валуа.

Тот самый брат королевы Марго, у которого был целый отряд фаворитов-миньонов. И ему служил граф де Бюсси, блестящий кавалер, которого мы знаем и из романа, и из художественных фильмов. Он, кстати, приехал на выборы вместе с принцем Генрихом. И шляхтичи не устояли перед обаянием француза. Именно он и стал королем. Но на определенных, очень жестких условиях. Он подписал так называемые Генриховы артикулы.

Это был весьма значимый документ. Он фактически, подобно конституции, определял отношения между королевской властью и польским дворянством. Артикулы гарантировали сохранение шляхетских привилегий. В них был записан также важнейший пункт о престолонаследии. Король может только избираться и никаких «автоматических» наследников не имеет. Это был поистине революционный пункт. То есть короли теперь фактически становились просто президентами. Только пожизненными… если повезет.

А кроме этого он подписался и под пактом, который накладывал на него личные обязательства. Генрих обязывался погасить все долги Сигизмунда Августа, обеспечить получение польской молодежью образования в Париже, выставить несколько тысяч солдат пехоты против Ивана Грозного, выплачивать ежегодно в польскую казну 450 тысяч злотых из своих личных доходов, послать французский флот на Балтику и обеспечить строительство польского флота. Вот такие неимоверные условия. Если бы они были исполнены в полном объеме, то героям Дюма пришлось бы сразиться со стрельцами Ивана Грозного…

Но, к счастью для французов, не пришлось. Конечно, они произвели в Польше фурор. Шляхтичи и особенно шляхтянки начали спешно копировать парижскую моду.

Сам король (ему тогда было 23 года) тоже произвел неизгладимое впечатление на поляков своим умом, манерами и речью. Но его внешний облик никак не гармонировал с традициями страны. Его перстни и серьги не способствовали уважительному к нему отношению со стороны боевых шляхтичей. Внутренними делами страны король вообще не интересовался. А поскольку польским языком он не владел, то участие в различных церемониях и публичной жизни его невыносимо раздражало. Ночами он развлекался, а днем спал. Играя в карты, нередко проигрывал огромные суммы, которые возмещал из польской казны.

Генриха и его приближенных неприятно поразили и склонность простого народа к выпивке, и запущенность польских деревень, и суровый климат. Однако надо признать, что французы нашли в Польше и кое-что достойное подражания.

В Вавельском замке Генрих увидел польскую канализационную систему – самую передовую по тем временам. Все нечистоты уходили за пределы крепостной стены. Король пришел в неописуемый восторг. А по приезде во Францию распорядился немедленно построить подобные сооружения в Лувре и других дворцах.

Избрание французского принца на польский престол предусматривало и его женитьбу на представительнице прервавшейся династии Анне Ягеллонке. Однако молодой король не очень спешил жениться на женщине, годящейся ему в матери.

И, к его счастью, буквально накануне официального объявления даты свадьбы он узнал о смерти своего брата, Карла IX, и мечта о французском троне охватила все его мысли.

Глубокой ночью, не уведомив сенат, в обстановке строжайшей секретности с несколькими спутниками он покинул свою резиденцию. Обнаружив бегство короля, сейм составил письмо, где ему давался год на то, чтобы одуматься и вернуться. Но он все же предпочел стать королем Франции, а не далекой и холодной варварской страны.

И вот такая, абсолютно в стиле Александра Дюма авантюрная история окончательно превратила Речь Посполитую в шляхетскую республику.

⁂

Польша была приговорена к середине XVII века. То, что раздел страны произошел к середине XVIII века, – это во многом историческая случайность.

Владислав Петрушко, доктор церковной истории, профессор ПСТГУ