Читать книгу Бабочка-рэндаллия - Аркадий Олегович Никитин - Страница 4

Была ли тому виной бешеная доза снотворного или нет, но сновидения нашли дорогу в Родионово сознание только на исходе утра, максимально правдоподобно подменив собой реальность.

Сперва он оказался на незнакомом берегу. Ночью. Стоящий босыми ногами на приятном мелком песке, сквозь который пробивалась мелкая растительность. Где-то за спиной шумела вода, сердце бешено колотилось, а в руках почему-то оказалась потертая пластмассовая канистра с обрубком шланга, в ноздрях смешались запахи соли и бензина. Вот он уже стоит к воде лицом. Нет уже ни канистры, ни песка, а память извлекла наружу что-то совсем забытое из детства: небольшое озеро, свисающие веточки ивы, щекочущие лицо, перевернутая деревянная лодка с хорошо различимой под свежей голубой краской заплаткой…

Вдруг сон перевернулся в прямом смысле слова – лодка уперлась ему в грудь, дыхание перехватило совсем как наяву, старая ива сплела вокруг шеи свои ветви, Родион испугался по-настоящему, и проснулся.

– При-и-ве-е-ет!

Сверху вниз, уронив ему прямо на лицо каштановые кудряшки, в упор, слегка касаясь аккуратным носиком, глядела та самая большеглазая девчонка! От неожиданности Родион подскочил, и наверняка оказался бы на полу, но Евгения, а ее бы он не спутал ни с кем ни при каком раскладе, расположилась прямо поверх него и предотвратила подобное развитие событий.

– Не ждал?! М-м-м-м!.. – Евгения неожиданно и крепко поцеловала его в губы и сразу же приложила к ним палец, – ни слова! Ни слова я сказала! Я в душ!

Девушка спрыгнула на пол и исчезла в дверном проеме. Из-за угла полетела скомканная одежда. Через пару секунд зашумела вода.

Родион резким движением сел. На этом его порыв закончился, он закрыл лицо руками и замер. Мысль о том, что так не бывает, что это – всего лишь очередная комбинация образов, которые порождает растревоженное до самой своей начинки сознание, металась перед ним и сама просилась в руки. Но проблема заключалась в том, что ощущение поцелуя на губах, заполнивший ноздри и будоражащий сознание запах женщины, и вот эти, ну никак не мужские трусики с «Хэллоу Китти» во весь фронт, занимающие без всякого стыда свой кусочек пола, настолько же реальны как омерзительный привкус во рту, дарованный ночным союзом коньяка с «добротным» хреном. И крупные хлебные крошки, прилипшие к одежде и противно врезавшиеся в запястье. Не успел Мельников переварить случившееся до конца, как по полу зашлепали маленькие ножки и прозвучал радостный возглас:

– Это снова я-а-а!

Родион поднял голову и окончательно растерялся. Евгения стояла перед ним, улыбаясь и приветственно раскинув руки, а единственной деталью одежды на ней была резинка в волосах, собранных хвостиком. Сложена девушка была очень спортивно, но при этом, несомненно, женственно. Живот, расчерченыый аккуратными «кубиками». Тоненькие, но с отчетливо просматривающимися меридианами мышц руки. Там, куда уперся взгляд Родиона, располагались маленькие, в форме практически идеальных окружностей, груди. Ненадолго его внимание переместилось на недлинные, но стройные и крепкие ноги с крохотными пальчиками. Наконец, Мельников собрался и заглянул в знакомое, большеглазое и как ему показалось, немного усталое личико с дерзко вздернутым носиком, сочными губами и изюминкой в виде округлых румяных щек.

– Эй! Ну ты чего? Я тебя, между прочим, всякого видала!

Парень часто заморгал и выронил фразу, первой пришедшую в голову:

– Как ты сюда попала?

– Забралась по стенке, и в окно. – девушка весело фыркнула, – ну не смотри ты такими глазами! Открыла ключом, таким же как у тебя.

– Тебе так не холодно?..

– А с чего вдруг? Пол же теплый.

У Родиона на лице отразилось искреннее удивление, он приложил к полу ладонь. И действительно, дело было не в утреннем приятном ощущении в ногах. Он осмотрелся – в комнате наклеили новые, в бледно-золотую полоску обои, сделали натяжной потолок, его старая мебель, тем не менее была на месте. Дверцы у старого шкафа, в котором, повернувшись к хозяину квартиры аппетитными частями, уже вовсю копошилась Евгения, как будто вышли из состояния вечного конфликта друг с другом и висели симметрично. На раскладном столике лежали две коробочки с красными звездами.

– Та-ак… Мои вещички… А, вот! Свежие трусики!.. Пока ты спал, я расположилась и убрала твое ночное свинство. Твои вещи из больнички я тоже привезла. Так, стоп. Ты же же спрашивал, откуда я взялась. Если без шуток, вот это вот все, – девушка провела ладонями перед собой, – мне досталось от чемпионки по бадминтону. Смотри, какая милота! – она повернула правую ножку так, чтобы Родион мог получше разглядеть татуировку на запястье в виде зубастой человекоподобной ракетки, выстреливающей из «Томми-гана» очередь из воланчиков, – я попросила оставить. А ты? Тебе от кого досталось?

Родион замотал головой.

– Не знаю… Не хочу знать.

– Ну и буба. Теперь давай, приводи себя в порядок, мы едем!

– Куда едем? Зачем?

Родион спросил скорее по инерции, не нуждаясь в ответе, как в таковом. Он уже чувствовал себя орешком или конфетой из вазочки для покупателей, стоящей на кассе, которую белка, нахально проникшая в магазин прямо через автоматические двери, бесцеремонно уносит, и поделать с этим ровным счетом нельзя ничего. Евгения, однако, ответила максимально емко и информативно:

– В смысле зачем? Будешь определять наше будущее!

Родион только пожал плечами.

Они вышли на улицу – Евгения в белой маечке, зеленой юбке чуть ниже колен, белых гольфах и кедах, Родион, несмотря на то, что было сильно за полдень и довольно жарко, надел джинсы, черную толстовку с капюшоном и кепку с эмблемой какой-то американской хоккейной команды, от чего его не остановила даже Евгения, рассыпавшаяся смешинками:

– Ой, хи-хи, ты в этом похож на дальнобойщика!

Она взяла Родиона за руку, подвела к неприметной белой иномарке, припаркованной неподалеку, и заявила:

– Поедем в таксо. Ты ведешь!

Родион возразил:

– Но я не умею. У меня и прав нет

– А вот и есть! Вон, на сидении лежат. И водишь ты прекрасно. Это мой подарок!

Едва парень разместился в водительском кресле, как Евгения, расположившаяся сзади, неожиданно набросила ему на шею что-то вроде кулона. Пока он с удивлением рассматривал черный матовый кубик на серебряной цепочке, девушка прокомментировала:

– Я очень люблю делать подарки! Это копия того, в котором я… жила. Вот, посмотри! – Евгения просунула свою ручку справа от водительского кресла, и Родион увидел на тонком запястье в точности такой же кубик на такой же серебряной цепочке, – если вдруг соскучишься, меня не будет рядом или телефон забуду, три раза надави на любую грань. А теперь, шеф, в ФСБ, отдел по борьбе с терроризмом, пожалуйста. На чаевые не рассчитывайте. – девичий смех разлетелся по салону автомобиля серебряным звоном.

Родион не до конца понимал, как это работает. Точнее говоря, не понимал совсем. Он почему-то знал, как переключать скорости, когда на какую педаль надавить, и, самое странное – дорогу до места, где никогда ранее не был. С заднего кресла, где Евгения с аппетитом кушала нарезанную дольками дыню, которую она прихватила с собой в бумажном пакете, слышалось негромкое почавкивание. На долгом светофоре Родиону показалось, что она совсем притихла, и он оглянулся: в уголке, уронив голову чуть назад, с приоткрытым ротиком спала его внезапно материализовавшаяся компаньонка. Ветерок, просачивающийся сквозь форточку, слегка колыхал ее каштановые кудряшки. Впервые за очень долгий срок Мельников улыбнулся.

Но, едва он свернул в очередной знакомый-незнакомый переулок, как Евгения заметалась по салону и пронзительно заверещала:

– Ой-ой-ой!! А-а-а-а-а!!!

Родион едва рефлекторно не бросился ее спасать от невидимой угрозы и на секунду выпустил руль из рук.

– Что? Что такое, Жека?!

– Пчела! Оса! Укусила!

Из округлившихся глаз девушки бежали слезы.

– Как так? Куда?

– В щеку! Изнутри… Больно!

Евгения несколько раз обиженно и сердито топнула ножкой по месту, где видимо должно было находиться выплюнутое насекомое.

Родион уже остановил авто и бросился к багажнику. В пыльной увесистой аптечке оказалось несколько уровней. Он собрался было ударить об колено пакет с сухим льдом, но заметил шприц и ампулы с обезболивающим, Евгения, однако, в ответ на такое предложение замахала руками.

– Нет нет нет! У меня аллергия! Давай лед. У-у-у-у…

Когда парочка прибыла в пункт назначения, который Родиону подсказал его новый внутренний справочник, он засомневался – а нет ли здесь ошибки? Вместо госучреждения со строгим фасадом и обилием людей в погонах и авто со спецномерами неподалеку, на него, во все свои витрины глядел «iMag -Универсальный». Был далеко не прайм-тайм, и паренек в желтой униформе, обычно собирающий в «паровозик» разбросанные по территории продуктовые тележки, курил, фривольно развалившись на скамейке, и листал в телефоне новости. Евгения, у которой половину мордашки закрывал пакет со льдом, недовольно заворчала:

– Ну на фто ты уфтавился? Давай, пофли…

Она взяла Родиона под руку и, указывая дорогу, в то же время держась за него, потащила парня внутрь.

Магазин как магазин. С банкоматами, парой сувенирных лавок, кофейней и стандартными продуктовыми отделами. Родион успел лишь, бросив пару взглядов на ценники, отметить, что далеко не дешевый. Странное началось дальше. Евгения, фамильярно отодвинув в сторону продавщицу, затащила парня прямо за прилавок, нажала на пульте кнопку, и они вошли в служебные ворота, которые закрылись за ними автоматически. Поднявшись по узкой лестнице, миновав несколько коридоров с дверями под скучными табличками типа «отдел кадров» или «импорт-восток», они остановились у бухгалтерии. Не посчитав нужным стучать, девушка открыла дверь, не глядя сделала несколько шагов вперед, протащив парня за собой, и пробурчала:

– Мы не флифком пофдно?..

В другой обстановке Родион сто процентов не выдержал бы и рассмеялся в ответ на метаморфозы, приключившиеся с голосом его спутницы, но перед ним в неизменном черном костюме стоял генерал-майор Надточий. Ее вопрос генерал проигнорировал.

– Садись, Мельников. Я не задержу надолго.

Родион уселся за свободный столик с компьютером справа от выхода из «бухгалтерии», на офисное кресло, обтянутое красной тканью. Для Евгении дополнительного приглашения не потребовалось, – она уселась прямо на стол, свесив ноги. Илья Александрович остался стоять.

– Во-первых, Мельников, пользуюсь возможностью еще раз тебя за все поблагодарить. И лично извиниться за то, что делаю это только спустя шесть лет. Во-вторых. Про Евгению Артуровну, – он кивнул в сторону Евгении, – я тебе не рассказал, потому что тем вечером она еще проходила тесты. Теперь официальная часть. Тарантин!

Справа раздался негромкий шорох и Родин с Евгенией обнаружили, что в комнате есть четвертый. Тарантин поднялся из-за стола. Он оказался мужчиной тучным, но роста настолько небольшого, что его не было видно из-за монитора. Под очками в тонкой оправе находились в постоянном движении маленькие глазки, сходу выдававшие схожей интенсивности движение мозговое. Его лоб, щеки, крючковатый нос и даже подбородок были покрыты крупными каплями пота, несмотря на то, что в помещении работал кондиционер. Тонкие губы находились в движении – Тарантин любил жвачку.

– Родион Викторович, подойдите. – голос у него оказался наподобие того, которым мультипликация наделила добрых гномиков вроде Папы Смурфа, но ввиду специфики работы чуть более жесткий, – в конверте карта, на нее будет приходить пенсия как ветерану спецопераций. Достойная, кстати. Здесь копия приказа о присвоении очередного звания старшего лейтенанта ФСБ России. Мои поздравления. Здесь же дарственная и прочие документы на вашу квартиру по адресу: город Восточносибирск, улица Мира, дом 27, квартира 17. Вновь мои поздравления. И, наконец, в чехле форма. Сшита по индивидуальным меркам. Распоряжение Ильи Александровича. – Надточий кивнул, – меня, кстати, Иван Анатольевич зовут, – он протянул пухлую руку, Родион пожал ее. Ладонь оказалась потной.

Увидев, что Тарантин закончил, Евгения, недолго думая, сгребла свободной рукой в охапку все дары, как будто они предназначались ей, и встала у Родиона за спиной. Теперь стояли все четверо. Снова взял слово генерал:

– Официальная часть закончена. Теперь личная просьба. Мельников, мы нуждаемся в твоей помощи. – Родион удивленно посмотрел сначала на Илью Александровича, потом на Тарантина, который, в свою очередь, по-прежнему смотрел куда угодно – в сторону, на монитор, в окно, из которого была видна вывеска кинотеатра «Сорренто», но не в глаза собеседнику, – у твоего друга Котова неприятности.

Родион удивленно переспросил:

– У Котова?! Он жив?

– Живее Ленина. Женился, остепенился. Вопрос не только в его – в государственной безопасности. Повторяю, Мельников: это не требование. И не приказ. Просьба. Я тебя более чем пойму, если ты прямо сейчас пошлешь меня во весь свой лексикон. За тобой приедет машина, а Тарантин займется подготовкой твоей встречи с родителями.

Родион еще не дослушав до конца, обернулся. Евгения, все еще прижимавшая плечом лед к распухшей щеке, бормотала под нос что-то нецензурное про пчел. В ответ на его вопросительный взгляд она округлила глаза.

– А фто я?! Рефай фам. Я ф тобой до контфа, забыл фто ли?!

Никто из присутствующих не выразил удивления, когда следом прозвучал ответ:

– Я готов.

– Прекрасно. Тогда пройдем в конференц-зал. Проясним еще один момент.

Илья Александрович открыл дверь неподалеку от рабочего места Тарантина и жестом пригласил Родиона и Евгению за собой. Внутри действительно оказался просторный зал без окон, с овальным столом, проектором под потолком и экраном на стене. На дальнем конце стола, под присмотром двух вооруженных бойцов в масках сидел молодой мужчина азиатской внешности, с аккуратными усиками, в синем клубном пиджаке поверх белой футболки, с большими и, вероятно, дорогими часами на руке. Было хорошо заметно, что его ухоженный внешний вид терпит ущерб исключительно по причине долгого пребывания вне привычной среды: худое, скуластое лицо покрыла щетина, миндалевидные глаза смотрели устало. Обильно приправленный гелем ежик в конец растрепался и поник. В зале была хорошая акустика и голос генерала звучал здесь особенно увесисто:

– Знакомьтесь. Хайрулин Марат Маратович. Владелец и звезда местных ночных клубов. По совместительству дальний родственник другого нашего знакомого, ныне покойного Гарипова. Марат Маратович заинтересовал нас не только родственными связами, но и любопытными звонками и переписками с интересными личностями из Саудовской Аравии по поводу каких-то денег. Якобы, его денег, которые ему уже очень давно задолжали. Интуиция подсказывает, что дела у Марата Маратовича в последнее время идут хреново. А еще, что он владеет исключительно ценной для нас информацией. Сам он так не считает. Эй, кекс! Лощеный, как лесбийский секс. Говорить будешь?

– Еще раз вам повторяю! Я понятия не имею, чем занимался Рустам. О своих делах он мне не рассказывал. Я чист перед законом! Работаю по правилам! И когда выйду отсюда, то подключу все инстанции и всех известных мне серьезных людей, чтобы вы за ваш произвол ответили!

Хайрулин, как оказалось обладавший мягким и чувственным голосом, выпалил свою речь на одном дыхании, с горящими глазами, скрестил руки на груди и гордо уставился на Илью Александровича. Тот глубоко вздохнул.

– А я повторяю тебе. Меня не интересует, что добавляют твоим посетителям в коктейли, и где ты покупаешь паль, которую продаешь как Джек Дэниэлс или Гордонс Джин. Это антитеррор. У меня вопросы посерьезнее. Способы получить ответы – тоже. Время не терпит неуважения.

Он взял со стола рацию и скомандовал:

– Картинку.

На экране появились три человеческие фигуры на коленях, с холщовыми мешками на головах. За спиной у каждой стояло по бойцу с автоматом, их лица в кадр не попадали. Илья Александрович не торопясь продолжил:

– У нас твои жена и обе дочери. Если к двум часам ты не ответишь на все мои вопросы, они получат по пуле в затылок. В том самом порядке, как на экране, слева направо. Сначала жена. Потом старшая дочь. Потом младшая. Соврешь – тоже умрут. Я привык проверять информацию.

Пленник отреагировал все тем же дерзким тоном, но уже с заметной дрожью в голосе:

– Вы блефуете! Вы не можете так работать! Вы…

Генерал перебил его на полуслове:

– Когда мне было 18, я был рядовым и по глупости говорил то, что думаю. В 29 я стал майором и с этим делом завязал. Сейчас мне сорок восемь, и я генерал-майор. Как по-твоему, весят что-то мои слова? – и добавил в рацию, – снять мешки!

Хайрулин резко изменился в лице и затрясся крупной дрожью. В камеру глядели две перепуганные девочки, помладше, лет семи в джинсовом комбинезоне, старшая, лет одиннадцати, в школьной форме и растрепанная женщина с длинными темными волосами, в мятой серой, по-видимому, домашней кофточке. Она плакала, что-то без остановки говорила и, похоже, боялась обернуться. Илья Александрович несколькими широченными шагами приблизился к задержанному, аккуратно взял за трясущуюся руку и посмотрел на циферблат его нескромных, в голубом металлике часов, на тонком белом запястье смотрящимися неприлично большими.

– До двух еще целых четыре минуты. Ты можешь их спасти. Рустам Гарипов был связан с международным терроризмом?

– Да! Да!!! Рустам больной ублюдок! Он спутался с таким же арабом, помешанным на джихаде. После терракта в ВГУ он звонил мне, весь такой дерганый, говорил что-то типа «воины света задыхаются без нашей помощи! Пора действовать!..» Саудит должен был прислать деньги! Горы бабла!

Протараторив ответ быстрее типичной рекламной скороговорки «ОГРН раз-два-три-четыре, не является публичной оффертой», Хайрулин нездорово округлившимися глазами уставился на генерала в ожидании следующего вопроса.

– Твоя роль в этом деле?

– Мне приказали найти человека для нового дела в ВГУ. Я договорился с Соколовским. Жадная свинота! У него денег больше, чем у меня, и все мало! Каждый вечер отрывался в «Морнинг лайте», в VIP-зоне. Саудит обещал комиссию. Жирную! Но так ничего и не прислал!..

– Ты шантажировал Котова?

– Я не знаю никакого Котова!!! Нет! Не хочу знать!..

Хайрулин перешел на безумный крик. Он кивал как заводной голубь, раз за разом глядя на часы.

– Последний вопрос. Ты узнаешь этого человека?

Генерал неожиданно показал пальцем на Родиона. Марат Маратович, растерявший остатки былого лоска, врезался в Мельникова взглядом, выдававшим пик эмоционального и умственного напряжения:

– Нет!!! Я его не знаю! Семьей клянусь, в первый раз его вижу!

– Ну и хорошо. – генерал похлопал пленника по плечу, взял со стола рацию и лениво проговорил, – отбой.

Хайрулин плакал, тихо подвывая, когда его под руки уводили из зала. Евгения, привстав на цыпочки, (ростиком она оказалась еще меньше Родиона) прошептала парню на ухо:

– А фто такое лефбийфкий фекф?..

От накатившей волны смеха Родион хрюкнул. Девушка обиженно скрестила руки на груди.

– Ну фто ты начинаеф? Меня не учили такому понятию…

Родион наклонился к ее уху и начал объяснять, но девушка, не дослушав, отстранилась, и, пожав плечами, заявила:

– Глупофть какая-то…