Читать книгу Хроники спекулянта. В поисках утраченного антиквариата - Аркадий Шварцер - Страница 31

Недавно позвонил мой старый товарищ художник Владимир Михайлович Берёзкин, который давно и практически безвылазно обитает в городе Париже. Возможность заработка привела его на недельку в Москву. Встретились. Ему исполнилось восемьдесят восемь лет. У меня ассоциация – «бабочка» – по 88-й статье в дни моей молодости судили за валютные операции. А он говорит – это два повёрнутых вертикально знака бесконечности. Пообщались. Я бы сам мечтал быть таким живчиком в восемьдесят восемь: юркий, ловкий, порывистый, глаз горит, мозг быстр и изощрён, как в молодости. Отрастил окладистую бороду и огромные усы пепельного цвета. Внешне стал походить на русского барина XIX века. Берёзкин всегда отличался отчаянной оригинальностью. Вспоминали нашу невероятную поездку из Москвы в Тбилиси и обратно летом 1979 года.

В те далёкие времена страна готовилась к Олимпиаде, заодно строила социализм и не подозревала, что переживает брежневский застойный период. Всё как обычно: кому застой пустой, а кому навар густой.

У Берёзкина образовалась кучка картин на продажу. Он был известным реставратором – приобретал картины в плохом состоянии и делал из них «конфетки». Однажды он обратился к нашему общему другу Вилену Харитоновичу Апакидзе с просьбой помочь реализовать шедевры, которым Берёзкин подарил новую жизнь. Вилен служил генералом ОБХСС в Тбилиси и курировал самых богатых людей Грузии на тот момент. Собственно, Вилен Харитонович и познакомил меня с Берёзкиным.

Вилен живо откликнулся на просьбу художника-реставратора и предложил привезти картины в Тбилиси. На самолёте это было бы сложно, учитывая размеры картин и их неясное происхождение. Решили транспортировать их на автомобиле. Дорога дальняя, и Вилен предложил Берёзкину взять меня в качестве второго водителя. К тому же у меня в Тбилиси остались дела, о которых расскажу позже.

И вот летом 1979 года мы с Владимиром Михайловичем выехали ранним воскресным солнечным утром из Москвы. Машин в воскресенье мало, а грузовиков вообще нет. Впереди две тысячи километров. Автомобиль – «жигули» «шестой» модели – принадлежал Берёзкину. Задние сиденья сложены – там лежит штабель картин чуть не до потолка. В багажнике из-за картин совсем немного места, но обязательно присутствуют: двадцатилитровая канистра с бензином, катушка зажигания, центральный провод, свечи, ремень генератора и прочие запчасти. Каждый водитель умел в то благословенное время произвести элементарный ремонт самостоятельно. На коленях атлас автомобильных дорог, и всё. Никаких интернетов в помине нет, как и мобильных телефонов.

Первый печальный эпизод произошёл в Тульской области. За рулём был я. Догнал голубой автомобиль «москвич», а правило дальней дороги гласит: догнал – обгоняй. Если бы он ехал в твоём темпе – ты бы его не догнал. Абсолютно пустая дорога. Населённый пункт. Начал обгон и чувствую – он меня не видит. Это всегда чувствуется. Не все регулярно поглядывают в зеркало заднего вида, а это залог здоровья. Чёрт меня дёрнул погудеть. И тут произошло ужасное: он испугался, дёрнул руль вправо, затормозил, а дальше как в замедленном фильме: голубой москвич очень медленно взлетел, перевернулся, на солнце блеснуло его тщательно промазанное антикоррозийкой чёрное днище, затем он плавно приземлился и заскользил крышей по траве рядом с деревянным частоколом какого-то дома. Я затормозил и остановился. Была полная тишина, если не считать стрекота кузнечиков и далёкой радиомузыки. И никого. Первым очнулся Володя:

– Гоним, валим, рвём когти. Чего встал? Все живы и здоровы, не видишь? Здесь к тому же населённый пункт. – И я погнал. Через километров восемьдесят был пост ГАИ. Никто нас не остановил. Но в памяти отпечаталась навсегда картина летящего чёрным дном вверх голубого москвича.

Второе неприятное происшествие произошло в Липецкой области. Надо отметить, что на протяжении всех двух тысяч километров пути состояние асфальтовой дороги в Липецкой области было самое ужасное: ямки, ямы, ямищи. За рулём был Берёзкин. Конечно, скорость упала, он старался объезжать бесконечные ямы. Но вдруг левое колесо рухнуло в яму, раздался нехороший стук. Мы остановились и к нашему ужасу обнаружили вмятину сверху на левом крыле. Видимо, амортизатор вытек и не сработал. Много позже я узнал, что ямы или надо медленно объезжать, или, на оборот, на высокой скорости пролетать над ними. Главное, не тормозить перед ямой.

Воронежскую и Ростовскую области прошли без происшествий. Дорога была хорошая. Где-то остановились поесть. У нас с собой было достаточно еды. Поедать пищу в столовых на дороге было бы очень опрометчиво. Поздно вечером решили заночевать в Краснодарском крае. Берёзкин держал среднюю скорость под сто шестьдесят километров в час, я ехал не более ста сорока. Остановились на посту ГАИ, где ночевали дальнобойщики, кое-как разложили сиденья и попытались заснуть.

Утром подошёл милиционер:

– Откуда машина? Куда едем? Что везём?

Володя вышел из машины. В те времена было принято обязательно выходить из машины для объяснений с властью. Отдал документы и вежливо заговорил:

– Здравствуйте. Мы художники из Москвы. Приехали рисовать ваши невероятные пейзажи. В машине холсты и краски. Я, кстати, работаю художником журнала «Советская милиция». Вам нравится наш журнал? Вы его читаете?

Милиционер дико глянул на Берёзкина и молча протянул ему документы.

Проехали Краснодарский край, в Кабардино-Балкарии недалеко от Нальчика нас опять остановила милиция. Владимир Михайлович вышел и протянул документы молодому кабардино-балкарцу:

– Здравствуйте. Мы художники из Москвы. Приехали рисовать ваши удивительные горные пейзажи. В машине холсты и краски. Я, кстати, работаю художником журнала «Советская милиция». Вам нравится наш журнал? Вы его читаете?

– Говно журнал. Редкое говно. Ну-ка машину открыл – показал, что везём.

– Спасибо вам большое за критику. Мы обязательно примем её к сведению и постараемся сделать наш журнал лучше, – спокойно говорил Берёзкин, открывая заднюю дверь. Мент откинул тряпку, закрывающую картины, приподнял верхнюю и заглянул: это была паркетированная доска XVII века с изображением батальной сцены. Кракелюры покрывали всю плоскость картины.

– Чьи картины? – строго спросил мент.

– Мои, – честно ответил Берёзкин.

– Сам малевал? – подозрительно покосился служитель закона.

– Я ещё и не так могу. Я работаю исключительно в реалистическом стиле. Вам нравится социалистический реализм? Или вы предпочитаете авангард?

– Свободны, – прекратил разговор милиционер и отошёл.

Заночевать остановились в Орджоникидзе (с 1990 года город Владикавказ). Мы очень волновались, как будем проходить последние двести километров по Военно-Грузинской дороге. Володя решил, что за рулём будет только он и потому ему необходимо как следует отдохнуть перед тяжёлой дорогой. Каким-то чудом мы нашли маленькую гостиницу на окраине города.

– Здравствуйте. Мы художники из Москвы. Приехали рисовать… – Берёзкин прогнал весь свой текст и незаметно положил в паспорт червонец. Нашлись две койки в восьмиместном номере. Мы их взяли. Но Владимир Михайлович решил в любом случае спать в машине. Такие ценности нельзя оставлять без присмотра даже во дворах честнейшего города имени Серго Орджоникидзе. Кстати, город Орджоникидзе был переименован в Дзауджикау в 1944 году, а после смерти Сталина обратно в Орджоникидзе. Не возлюбил Сталин своего старого друга Серго, наверное, за то, что пришлось его пристрелить.

Молодость, усталость и хороший ужин в какой-то шашлычной позволили мне хорошо проспать всю ночь. Запомнилась длинная комната, восемь кроватей в ряд, один платяной шкаф, стол и три стула. Туалет в коридоре был один на весь этаж. Нормальные советские условия.

Утром встретились с Владимиром Михайловичем. Он был очень озабочен:

– Видимо, из-за того, что я ночевал в машине, кто-то решил, что там большие ценности. Рано утром подходили разные молодые чернобровые люди и пытались заглянуть внутрь. Некоторым я пытался объяснить, что мы художники, а в машине холсты, но чувствую, что не очень поверили. Короче, собирайтесь, немедленно выезжаем. Я поведу.

Когда мы выехали со двора этой гостиницы, то почти сразу Берёзкин заметил за нами «хвост». Надо отметить, что преследователи особенно и не скрывали своих намерений. Их было пятеро в серой старенькой «Волге».

– У меня годовалая «шестёрка», у них антикварная двадцать первая «Волга», – задумчиво сказал Володя. – Сейчас я им покажу, почему меня называли «Смертельной колотушкой» в молодости.

Я пристегнулся и в ужасе упёрся в торпеду рукой. Мы погнали. Берёзкин оказался хорошим автогонщиком. Мы находились в совершенно незнакомом городе, а он сворачивал на какие-то улицы, пролетал на красные светофоры, опять куда-то поворачивал, и наконец произошло то, что и должно было случиться: после очередного лихого поворота мы оказались в тупике. Вернее, в квадратном дворе двухэтажного старинного дома. Мы быстро развернулись и прижались к стене, чтобы нас не было видно с улицы. Наша «Волга» давно отстала, но мы были готовы немедленно стартовать.

Смешно видеть, как во многих фильмах грабители подъезжают к банку и упираются капотом в стену, а после грабежа начинают торопливо разворачиваться под градом пуль. Есть правило: ставь машину так, чтобы сразу валить при случае.

Во дворе у большого деревянного стола сидел на скамейке одинокий старик с палочкой и грелся на солнышке. Больше никого не было видно – всё-таки был рабочий день. Старик медленно встал и подошёл к нам:

– Вам кто нужен, уважаемые?

– Здравствуйте. Мы художники из Москвы. Приехали рисовать суровые пейзажи вашего Дарьяльского ущелья. Но вот заблудились. Не знаем, как найти дорогу.

Старик немного подумал:

– Подождите немного, я сейчас приду и всё вам объясню, – и заковылял прочь. Мы остались ждать.

Старик никак не мог быть членом ОПГ, решившей нас ограбить, а может, и убить. Он появился через десять минут. Рядом с ним шла женщина и несла в руках огромный поднос, на котором красовались толстые ломти красного роскошного арбуза. Она поставила поднос на стол:

– Угощайтесь, пожалуйста, гости дорогие.

Мы потеряли дар речи. Затем со словами благодарности вышли из машины, сели за стол и принялись уплетать вкуснейший арбуз, который оказался на удивление холодным. Старик спокойно и внятно объяснил нам, как выехать в нужном направлении, выяснилось, что он работал шофёром до пенсии. Мы помыли руки, ещё раз горячо поблагодарили старика за настоящее кавказское гостеприимство и поехали.

Без происшествий выехали на Военно-Грузинскую дорогу. Однако тут нас ждало ещё одно испытание. Не знаю, как сейчас выглядит эта дорога, но в то время это была очень узкая асфальтовая дорога, которая поднималась вдоль Дарьяльского ущелья. Извилистая, с закрытыми поворотами, не везде можно было и разъехаться. С левой стороны ничем не огороженная пропасть. В одном месте далеко внизу, где шумел Терек, виднелся остов красной машины – это позитивно влияло на головы горячих джигитов.

Вдруг образовалась пробка. Машины впереди двигались очень медленно и постоянно гудели. Наконец за очередным поворотом мы увидели удивительную картину: по Военно-Грузинской дороге шла отара овец. Рядом шагал невозмутимый чернобородый пастух – чабан в бурке и чёрной папахе. В руке он держал длинную палку с крючком, за поясом висел кинжал. Мы невольно залюбовались красавцем и стали вспоминать, кто был автором рисунка на пачке сигарет «Казбек». Эрудит Берёзкин знал точно: Роберт Грабе или Евгений Лансере.