Читать книгу Суперпрочность - Арсений Волощук - Страница 12

Среди утренних сообщений появился новый адресат. Та самая девушка, которую Бель назвала в контактах «Катя Мопс», прислала фото: то ли доберман, то ли бульдог дрых на диване, положив слюнявые губы на расшитую узорами диванную подушечку. Пёс, который никогда раньше не был допущен в дом, очень быстро разобрался, какое место ему стоит выбрать. Бель улыбнулась и ответила: «Не перебалуй его!» Катя написала: «Постараюсь, но это сложновыполнимо. Он – лучшее из известных мне существ, даже лучше моего парня ».

Бель снова чувствовала чужие кукольные ноги – инородное тело своего тела. Если человеку делают протез, он с нетерпением ждёт, когда его изготовят, меряет, считает дни до установки и потом радуется, когда протез натирает кровавые мозоли, старается побыстрее привыкнуть. Но если тебе насильно поставили протезы – это совсем другое дело. Их хочется снять, а они несъёмные! Это очень раздражает.

«Сегодня надо куда-нибудь выбраться, чтобы отпуск не прошёл совсем впустую», – подумала Белла и полезла шерстить интернет в поисках проходящих в городе культурных мероприятий. Старые выставки, новые передвижки, театры, концерты, экскурсии, зоопарки – всего полно, но ничего не хочется. О, а вот это что-то новенькое: «В субботу мы все гуляем по городу от памятника Пушкину до тюрьмы просто потому, что гулять можно». Путём нехитрых манипуляций с информацией удалось выяснить, что «гулять» на самом деле будут за очередного политзаключённого, борца с воровством и нарушением конституционных прав. Говорить об этом открыто теперь было нельзя, и ребята изворачивались как могли, чтобы не попасть под статью за экстремизм и нарушение «всегочтоможнонарушить».

«В субботу кто гуляет?» – написала Бель в группу «Подружки».

Янина: «Мы с Серёгой гуляем»

Кати: «Я гуляю одна»

Ленон: «Я далеко, в командировке, буду гулять там»

Свет_очей: «Пока точно не знаю. Скорее всего, с мамой пойдём прогуляться или одна сбегу»

Бель набрала номер Влада.

– Привет. Можешь говорить?

– Да, но немножко. На работе…

– У тебя на субботу какие планы? – спросила Бель прямо.

– Ой… Я бы посидел дома и посмотрел на происходящее с высоты шестого этажа. Говорят, что в этот день не очень хорошо по улице шляться, – ответил Влад.

– А… Ну, о’кей. Тогда встретимся в воскресенье, как обычно. Программу на этот раз выбирай ты. Я здорова, бодра и весела и могу гулять в любом направлении.

– Белочка, не темни! Ты что, без меня собралась на запрещённую гулянку в субботу? – забеспокоился Влад.

– Мы с девчонками, не переживай! Так, пошляемся где-нибудь. Всё будет хорошо.

– Э-э-э, нет. Не пойдёт. Кто-то из ребят гуляет с вами? Серёга, Игорь?

– Только Серёга и, возможно, Светкина мама, – сказала Бель.

– Так себе телохранители. Если тебя невозможно отговорить, то я буду твоим оруженосцем.

– Влад, ну ты же будешь ворчать. Ты же не хочешь! Зачем себя насиловать? Я не настаиваю! Не в первый раз, справимся.

– Затем. Я настаиваю. Будем учиться делать глупости вместе, – сказал Влад тоном, не терпящим возражений.

Нет, ну не может так бездарно пройти у человека отпуск, чтобы из развлечений только розыски двух коварных старух, больничка и один несанкционированный митинг! Непременно нужно себя отвлечь и развлечь! Сегодня Бель решила воспользоваться старым проверенным местом времяпрепровождения – планетарием. Вид далёких галактик обычно вызывал у неё восхищение и трепет, а именно этого ей сейчас не хватает для разгона неугодных мыслей. Она уже подходила к зданию с круглыми куполами в предвкушении полёта среди звёздных россыпей, когда позвонила мамина соседка.

– Изабелла, срочно лети сюда! Гарью пахнет, дымом тянет из-под двери. Я вызвала пожарных.

– А пробовали открыть дверь нашим ключом?

– Конечно! Всё как обычно: на щеколду закрыта. Говорила я тебе, устроит она нам! Ох, Изабель, не слышишь ты меня! Быстро беги к нам!

У маминого дома собрались скорая, полиция и пожарная машина. В подъезде, и правда, висели пласты дыма. Спиленная с петель дверь стояла рядом у стены. Огня не было. За столом на кухне пожарный с полицейским заполняли какие-то бумаги. На плите красовалась кастрюля, полная чёрной обуглившейся массы. Шкафы, лампа и полоток были покрыты копотью.

– Что с ней? – спросила Изабель с тревогой.

– Вы кто?

– Я дочь, я здесь прописана. Здесь живёт моя мама.

– Жива. С ней врачи, в комнате. Кашу она варила, понимаете ли… – недовольно ответил пожарный.

Бель побежала в комнату. Мама лежала в кровати на засаленной подушке под драным, грязным одеялом, накинутым на ноги. Похоже, постельное бельё не меняли годами. В воздухе висел терпкий запах браги, смешанный с гарью. Мама много лет не пускала дочь дальше кухни, в комнаты. Бель и представить себе не могла, как тут всё изменилось.

– Вы дочь? – спросила врач с усталым лицом.

– Да.

– Мы её заберём в больницу. Мало того, что алкогольная интоксикация, ещё и дыма надышалась. Эй, мадама, открываем глаза! – стала доктор теребить маму. – Что-то мы решили умирающей прикинуться? Женщина! Откройте глаза, а то придётся дефибриллятор запускать! Это очень, поверьте, неприятно!

Мама приоткрыла отёкшие веки. Глаза были мутные, красно-жёлтые и шальные. Бель вздрогнула. Не глядя на неё, мама сказала: «Лучше бы я умерла» и отвернулась к стене.

– Ну уж нет, уважаемая, не в мою смену! – возмутилась врач и велела дочери собрать в пакет всё необходимое для госпитализации и документы.

Потом пришлось долго оправдываться и подписывать протоколы, объяснения, уведомления. Мама не держалась на ногах. Вывезти пациентку на каталке не представлялось возможным: в доме не было грузового лифта. Бель бегала по подъезду, искала офисное кресло на колёсиках. Всем приходилось разъяснять, что пожара на самом деле не было, просто кастрюля на плите подгорела. Соседи были не рады, но и претензий не высказывали, понимая, что сегодня не время для упрёков. Когда подходящее кресло нашлось, пожарные помогли вывезти маму на улицу и погрузить в скорую.

Последним уходил полицейский.

– У вас теперь могут быть большие проблемы. Вы ведь это понимаете? – предупредил он.

– Главное, чтобы она была в порядке. Потом разберёмся, – ответила Бель, опустив глаза.

– Слушайте, не надоело вам? Нам это благородное собрание «синяков» уже поперёк горла! – сказал полицейский зло.

– Я не знаю, что с ней делать! Лечиться она отказывается категорически.

– Это потому, что вы с ней цацкаетесь! Таких надо в страхе держать, а вы ей потакаете.

– Она моя мама, я не могу по-другому…

– Ваша мать – социально опасный элемент, и вы обязаны с этим работать, а не перекладывать всё на полицию. Вы ведь хотите всё это исправить? Хотите или нет? – настаивал полицейский.

– Конечно, хочу! Но как? Мне её не убедить! Я много раз пробовала! – в отчаянии вскрикнула Бель.

– Очень просто. Слушайте меня внимательно. Сейчас вы пишете заявление о том, что она хулиганит, пьёт и не даёт вам жить в квартире, где вы прописаны. Я поставлю её на карандаш и буду курировать – приходить сюда пару раз в неделю и проверять, как она себя ведёт. Вы каждый раз будете дома, когда я буду приходить.

– Зачем? – не поняла Бель.

Полицейский посмотрел на неё удивлённо.

– Ты совсем ничего не понимаешь или прикидываешься? Я просто буду приходить к тебе пару раз в неделю. Маму твою мы перевоспитаем или закроем куда надо. Я буду приходить к тебе, малышка. Таким, как ты, нужна защита. Я – защитник, – говорил он почти шёпотом, низко наклонившись к её уху.

Бель в ужасе отшатнулась. В это время щёлкнул замок соседской двери, и на пороге появилась спасительная Тамара Ивановна.

– А, вы ещё не всё. Я думала, уже все уехали. Тихо, – сказала она.

– Мы закончили. Держите мои контакты и звоните, как договорились, – сказал полицейский, сунул в руку Бель жёлтую карточку со своим телефоном и ушёл вниз по лестнице.

– Кашеварка пятого разряда! Заварила кашу! – причитала тётя Тамара, ковыряя чёрные угольки в кастрюле с отвалившимися ручками. – Гречку, похоже, прожарила. Это ж надо так кухню уделать!

Бель сидела на табуретке, закрыв лицо руками, и качалась из стороны в сторону.

– Я слесарей из ЖЭКа позвала, скоро придут. Может, придумают, что с дверью делать, – сказала соседка. – Не убивайся так. Жива, и то хорошо!

– Спасибо вам! Я не знаю, что с ней делать, честно, не знаю…

– С коробками-то твоими как быть? Стоят у меня посреди квартиры, место занимают. Телевизор там и утюг.

– Можно ещё немного постоят? Пока с дверью разберусь? – попросила Бель.

– Ладно уж, пусть стоят покамест. Хоть на неделю у нас теперь передышка. Только бы её подольше продержали в больнице! Собака-то где? Не издохла? – сказала Тамара Ивановна.

– Малышка! Я совсем про неё забыла!

Бель ринулась в комнаты, стала звать, заглядывать под шкафы и кровати. В маминой спальне за креслом она обнаружила огромный бидон, из которого через край лезла пенная брага, заливая пол вокруг.

– Фу, какое амбре! – возмутилась тётя Тамара, войдя за ней следом.

Бель быстро отошла от кресла, чтобы соседка, приблизившись, не заметила огромную лужу в углу.

– Малышки здесь нет, – сказала Изабель, заглянув под кровать.

– Ты поищи, что тут так воняет. Соседи снизу говорят, что и до них вонь уже дошла. Живут, как в винном погребе!

– Хорошо, я поищу. Я всё перестираю и уберу, пока её нет. Она ж меня в комнаты не пускала, я не видела, – оправдывалась Бель.

– Ладно. Разбирайся тут. Если нужна буду – заходи. А я пойду, пожалуй, а то и захмелеть тут недолго, – сказала Тамара Ивановна и скрылась в своей квартире.

Дверь комнаты Бель, в которой она жила раньше, была заперта на ключ. Она открыла и оторопела: всё сохранилось почти так, как оставила несколько лет назад. Аккуратно заправленная розовым покрывалом кровать, на столе подставка с цветными карандашами, на стене фотография, на которой они втроём: маленькая Белла, мама и папа. Счастливые. Кукла, которой мама сшила платьице, медведь из каштанов и пластилина, на шторе пришиты снежинки, только палас с пола пропал. Она не стала входить, заперла дверь и заглянула в третью комнату, которую они раньше называли «большой». Когда-то пятнадцать квадратных метров, и правда, казались просторами!

Комната была обставлена в стиле «шик XX века»: старая мебельная стенка с пустыми витринами; напротив – продавленный диван, два сломанных кресла. Посреди комнаты пластиковый ящик из-под пива, на нём отломанная от шкафчика дверца – столик. Конструкцию укрывала газета, на которой громоздились опустошённые консервные банки, переполненная пепельница, бутылки. Паласа тоже не было. На полу валялись вонючие тёмные тряпки, мокрые и загаженные. Видимо, это место, где Малышка вынуждена «гулять», когда её не выпускают на улицу.

– Малышка, Малышка, Малышка, – тихо позвала Бель.

За диваном кто-то шевельнулся. Бель отодвинула его и увидела два маленьких блестящих глаза.

– Вылезай! Не бойся, все ушли. Вылезай, малявка! – уговаривала она, но перепуганная собачонка забилась в дальний угол и дрожала. – Чем же мне тебя покормить, дурёха?

Бель изучила холодильник: он снова был практически пуст, только квашеная капуста в избытке. По счастью, в шкафу нашлась банка тушёнки. Бель открыла её, тщательно отобрала весь жир. Налила воды в миску и отнесла Малышке за диван.

Скоро пришли два слесаря, длинный и маленький, и оба пьянющие, но это не помешало им быстро приварить петли металлической двери на место так точно, что даже замки закрылись. Бель долго думала, что ей делать с собачкой. Понятно, что завтра придётся приходить и всё тут отмывать. Забрать её к себе? Или оставить?

Собачка немножко поела, но вылезать по-прежнему отказывалась, и волшебным словом «гулять» её тоже было не выманить. Бель решила оставить перепуганную Малышку до завтра здесь.

Когда она вернулась к себе домой и обнаружила, что теперь у неё обе ноги стали кукольными выше колена, её это не удивило и не встревожило. После этого дня места для переживаний у неё внутри не осталось. Да и какая уже разница? Превратится в манекен, поставят её в витрину, и ни перед какими соседями ей стыдно не будет. Проще представлять себе, что всё это: пожар, полицейский, протезы – происходит не с ней, а с каким-то манекеном.