Читать книгу Магнифит - Артем Каренович Галустов - Страница 3

Выходной день. Александр сидел с Элей за столом и смотрел телевизор. Очередную сводку новостей. Эля уселась на коленках отца и рисовала. Рисование было её любимым занятием, особенно, когда она заболела, и Лев перестал с ней играть. Сам же Лев подружился с мальчишкой по имени Корнеид, который жил по соседству, его дверь находилась прямо напротив.

Диана вдруг начала ругаться на Александра. Она показывала на телевизор: «Переключи канал, сколько это можно смотреть при ребёнке». Отец, повинуясь, взял пульт и стал крутить. Наткнувшись на мультики, остановился, но Эля даже не обратила внимания. Зато Александр был пленён девичьей нежностью своей дочки. Не проходило и пяти минут, чтобы он вновь ни заарканил свой поцелуй в ее мягкую щечку. Эля была миниатюрной девочкой с каштановыми волосами, молочно-кофейной кожей и ореховыми глазами.

«Где Лев? – вдруг отец крикнул матери, на что она стала пожимать плечами и говорить что-то вроде. – В футбол, наверное, играет». Потом, как показалось Эле, отец выказывал недовольство и подозрение в том, что Лев его избегает и не разговаривает с ним. Отец махнул в сторону окна, и мама пошла к нему. Открыв, она посмотрела вниз, где бегали множество пацанов и со всей дури били мячом по стенке с нарисованными воротами. Грохот от этих ударов стоял похлеще, чем от множества одеял и ковров, которые выбивали в выходной день. Пыли этой было столько много, что было видно, как она проходит через открытое окно по лучу.

Не найдя Льва среди мальчишек, отец ударил кулаком по столу, взял соломенную корзинку, в которой обычно лежал хлеб, и стал ею трясти. Мать успокаивающим взглядом стала на него смотреть и что-то говорить, показывая глазами на Элю. Отец начал отнекиваться, да и сама Эля понимала, куда они клонят. Сходить в булочную – это зло в самом чистом виде. Им почему-то перестали продавать хлеб, мог его купить только Лев, да и другие такие же дворовые пацаны, которые бегали всюду. Все улицы, задворки, даже когда солнце находилось в зените, были заполнены сорванцами.

Тем не менее, без согласия Эли, единогласно было решено, что за хлебом пойдёт она. Мама на пальцах объяснила, что им нужна всего одна лепёшка, дала ей деньги и отправила за хлебом. Открывая дверь, Эля стукнулась с соседней, за которой показался Корнеид. Как же она его не любила. Эля его ревновала к своему братцу. Не посмотрев на него, она тут же убежала в своём фиалковом платьице. Корнеид увидел только, как за углом на прощание взмахнули её каштановые волосы.

Выбежав на улицу, она аккуратно пошла вдоль витрин, прячась от палящего солнца, перепрыгивая из тени в тень, под сенью прямоугольных навесов каждого магазина.

Дойдя до булочной, она вошла и оказалась в душном месте с коричневыми стенами, как и её кожа, а сам магазин был полон здоровенными дядьками в костюмах или в безрукавных рубашках. Она стала протискиваться через них к кассе.

Добравшись, положила пригоршню монет из своей потной ладони и показала на хлебную булку. Продавщица, на её взгляд не самая приятная женщина, удостоила её разве только своим фырканьем и с неприличной усмешкой показала ей на выход, а деньги забрала. Обомлев, Эля обернулась на сборище потных рубашистых мужчин, ища в их взгляде понимания к себе, но те одарили продавщицу одобрительным взглядом, та ещё за спиной умудрялась что-то говорить Эле в затылок.

Эля, удручённая положением, пошла обратно, но тут ей кто-то постучал пальцем по спине. Она обернулась. И кто бы это мог быть? Ещё один ей ненавистник – вот только ростом он поменьше. Корнеид руками ей показал остаться на месте, а сам ушёл, потерявшись за многочисленными брюками. Когда он вернулся, в руках у него были две лепешки хлеба, он с улыбкой стал протягивать одну. Эля, конечно, подумала, что это очередная насмешка, если бы не понимала, что Корнеид – это лучший друг брата, и тот бы не стал смеяться над его сестрой. К тому же его все стали дергать, чтобы он забрал оставшиеся монеты, но Корнеид демонстративно, одним мановением показал, чтобы сдачу она оставила себе. И тогда Эля почувствовала, что находится в его тени, где она ощущает приятный холод в любой жаркий день.

Домой они пошли вместе. Ну как вместе? Оба не поместились бы под узкой теневой дорожкой. Так что Корнеид шёл впереди, ну а Эля со своим хлебом и накуксившимся лицом сзади. Хотя сквозь это лицо процеживалась улыбка и взгляд признания.

Ближе к вечеру Лев и Корнеид захотели пойти в кино. Как только Лев собрался уходить, Александр велел ему взять сестру. Эля жутко застеснялась. Ей было неловко увидеть Корнеида после булочной, но отец настоял.

Шла Эля, как хвостик, как тень за двумя пацанами. Проходили они сквозь улицы, двора, мимо кафе и витрин с неоновыми вывесками, по тротуару, вдоль набережной, вдоль бесконечных серых балюстрад, за которыми волновалось море, чей шум приятно шершавил слух, а последние лучи солнца растрепались по морской спине рябью.

Кинотеатр был на улице. Перед полотном на поляне, испещрённой камушками, поставили белые стулья. Их быстро заняли зрители. Наши герои тоже нашли себе место. Лев и Корнеид сели рядом друг с другом, а Эля села со стороны последнего. Ну и что тут смотреть? Что можно понять? Даже обидно. Ведь ничего не услышишь.

На полотне был мужчина. Он был тореадором. Дрался с быками. Дрался с людьми на шпагах. Был неистов. А в конце спас свою любимую от бандитов, сразившись с главным врагом.

Пока шёл фильм, Эля успела замерзнуть. Корнеид ей нашёл плед, да и сам под конец приобнял. Эля была уже влюблена в героя своего дня – она тихо сидела, не замечая кино, уткнулась в его плечо и смотрела куда-то вдаль. Возвращаясь домой, её маленькие туфельки развалились на камушках, и Корнеид забросил её себе на спину. Они прошли вдоль набережной, мимо кафе и витрин с неоновыми вывесками, через темную дорогу в их круглый двор, мимо тутовых деревьев, на которых отливался редкий, лунный свет.

Пришли домой. Лев привёл сестру, а сам захотел с Корнеидом спуститься во двор, так как другие ребята позвали их играть в прятки. Лев уже хотел уходить, как Корнеид стал его уговаривать, чтобы Эля пошла с ними. Он всячески на неё посматривал, чтобы она поняла. Эля, как девочка с хорошим тоном, показала свою усталость, но не смогла отказать погулять с ними ещё, чего она, конечно же, очень хотела.

Родителей дома не было. Диана сидела где-то с подругами, а Александр – в закрытой беседке и играл с мужиками в карты. Их двор был круглым, в нем играли дети, сушили белье на веревках, по бокам росли тутовые деревья. Стояли фуры и машины. А играясь можно было наступить и размазать инжир. От деревьев даже сама ночь становилась фиолетовой и сладко душистой. Настоящий рай для детей.

В тот вечер Эля решила залезть на одно такое дерево, чтобы спрятаться. Под ним стояла машина. И на неё стали падать абрикосы. Фрукты, ударяясь об крышу, разбудили в ней сигнализацию, которая завизжала на весь двор. Владелец выглянул из окна и стал кричать на Элю. Она, его не слышав и не видев, никак не отреагировала. И тогда он спустился с длинной палкой, будто отколол её от швабры, подошёл к дереву и ударил Элю по ногам, отчего она рухнула, как ягодка на землю.

Дети все закричали. Первым на крик прибежал Лев. Он вцепился в мужика, но тот его сразу же огрел по спине. Следом появился Корнеид и взялся за палку. Он не выпускал её из своих рук, боясь, что может получить такой же удар. Мужчина стал трясти его из стороны в сторону так, что у парня ноги отнялись от земли, и он уже размахивал им, как флагом на битве. Лев, от унявшей боли, схватился за ногу мужика, не отпуская.

Александр играл в карты в беседке. Его игру прервал отец Корнеида. Забежав, он лишь сказал: «Александр, дети». Александр, бросив карты, ринулся опрометью за отцом Корнеида. Когда он бежал, то уже увидел цель. Корнеид все-таки сдался и разжал руки. Льва мужик отбросил новым ударом и приблизился к лежащей Эле. Взмах. Он ударился об ладони Александра, внезапно оказавшегося между ними. Схватившись за палку, он силой согнул мужика к своим ногам, поставив его на колени. Выхватив её, он так же его ударил по спине, а после и по рёбрам, он стал бить дальше, но отец Корнеида остановил его.

Вот и закончился веселый день. Александр взял Элю на руки и понёс её домой. Да и вообще вся беззаботность того двора и вечера растеклась по домам, оставив улицу одну в морской пыли.

Ночью Эля проснулась оттого, что Лев нежно и отрывисто целовал её в щеку и гладил по голове. Жалел любимую сестрицу, которой целый день не оказывал никаких знаков внимания. Эля стала его отталкивать. После того, как нарочно пропустила пару поцелуев. Они были похожи на двух медвежат, которые целый день могут валять дурака.

Лев долго не спал. Их кровати стояли параллельно друг другу в узкой комнате. Отсветы от машин и окон, словно призрачные вагоны поезда, проезжали по стене и потолку между их кроватями.

Ребёнок чувствовал вину за любимую сестру, злость и обиду за себя. Он должен был защищать сестру. А до этого и приобнять её в кино. И нести на своей спине. И горы для неё свернуть. И весь двор для неё подчинить. Всё мальчишеское нутро било кулаками внутри его груди. И теперь он ревновал Корнеида к сестре, пока Эля благоговейно ждала, чтобы соседский мальчик ей приснился, будто хотела посмотреть фильм с любимым актером.

А Лев все не спал. И даже мечтал о своём могуществе. Вот если бы оно было. Ему бы хватило одного взгляда, чтобы все оцепенели. Но его жаркие и иступленные думы прервали возгласы за их маленьким балкончиком. Вдруг призрачные вагоны, проезжающие по комнате, исчезли, а вместо холодного, фосфорного света, с окна стал исходить тёплый.

Лев встал с кровати. Тайком пробрался на их небольшой балкончик с чёрными железными парапетами. На нём стояли маленький столик и две табуретки. «Здесь бы мама и папа могли пить кофе». – подумалось Льву. Посмотрев на улицу, он увидел собрание григорианцев, которые столпились полукругом, словно амфитеатром: они были на всех крылечках, заполняли все улицы, залезали на машины. Всех их охватывало кольцо одного и того же возмущения. Лев увидел отца в толпе. Он молча прильнул к углу одного из домов. Это был закат их времени. А время без замков. Оно уходило далеко за горизонт. И Лев, который все понимал и чувствовал, как губка, впитывал всеобщую несправедливость, опасался за своё время – ещё не наставшее.

К Льву подсела Эля. И они долго смотрели на всё действие, пока их внимание ни отвлекли две вороны, дерущиеся над собранием. В клюве у одного вороненка был черствый хлебец. Они летали из стороны в сторону, пока оба ни сели на крыльцо Льва и Эли.

Эля аккуратно вытащила хлебец из клюва и разделила его на две части, отдав потом птицам. Каждый воронёнок медленно, повернув шею, чтобы не задеть пальцы, взял свой кусок в клюв и вспорхнул. А дети остались, наблюдая за миром взрослых людей. Уже расколотый, но который тщетно жаждал целостности. Видимо, детям делить хлеб куда проще, чем взрослым.