Читать книгу Братья: от Сталинграда до Берлина. Книга вторая - Артем Октябрький - Страница 5

Как-то вечером я сидел в землянке, рассматривая листовку «Тигра», прикидывая, как можно с этой гадиной бороться. В землянку зашла Литовченко.

– Тук-тук. Можно? – спросила она озорным голосом.

– Заходи, – сказал я, и снова начал разглядывать листовку.

– Тоже листовки выдали?

– Именно, – я посмотрел еще пару секунд на листовки и, будто бы только что вспомнив, что Саша здесь, спросил:

– Что-то хотела?

– У тебя какой-то взволнованный вид. Что не так? – ее вид стал более серьезным.

– Танки меня эти немецкие беспокоят.

– Почему? Танки, как танки, били раньше, будем и сейчас бить.

– Сразу видно, что ты не танкист. В том-то и дело, что я не знаю, как их бить. У нас нет пушек, чтобы пробить их в лоб, а они могут вдарить по нам с двух километров, как на полигоне, и им ничего не будет, а наши танки просто будут на полях гореть от такой техники. Там танкисты голову ломают, аж что-то страшное у них там происходит в штабе, был там недавно. А что нам делать – тоже большой вопрос.

– Есть мысли? – поинтересовалась Саша, наклонившись ближе к столу.

– Не знаю. Придется учить солдат подпускать их ближе и кидать противотанковые гранаты, другого выхода я не вижу.

– Ребята то зеленые, танков не видели еще., – Саша взмахнула рукой в сторону двери.

– И что теперь, спокойно ждать, пока нас это семейство кошачьих разобьет? «Тигр», «Пантера», другого названия будто придумать не могли! – выругался я.

– Как ребят-то учить будем?

– Нужно у полковника танк попросить, – я снова взглянул на листовки. – Будем солдат в окопы сажать, а наши «тридцатьчетверки» их будут утюжить.

– Это не жестоко? – Саша покачала головой.

– Жестоко, – ответил я резко, – а когда было не жестоко? Жестоко, зато реально. Я когда в Сталинграде был, нам надо было засаду устроить на немецкий отряд. Когда мы позиции заняли, мимо меня танк проехал, прямо передо мной. Это было не жестоко? В бою страшнее и жестче в разы, так что это будет не так уж страшно.

– А засада как, удалась?

– Удалась. Танк гранатометчики сожгли, мы солдат перебили, трое наших тогда убило, оплакивали их потом всем взводом.

– Хорошо сработали, – Саша облокотилась на левую руку, смотря на меня.

– Слаженно сработали, – поправил я и зажег горелку для чайника. – Именно слаженная работа даст нам успех в обороне.

Я еще раз задумчиво посмотрел на листовки.

– Завтра комбриг новые листовки раздаст. В них будет инструкция, как с танками бороться, оттуда плясать и будем – я посмотрел на Сашу. – Так ты что-то хотела? А то заболтал тебя тут.

– Вообще-то да, – она ближе подвинулась к столу. – Тут местные приезжали с Прохоровки, ну там молока привезли, хлеба, бойцов подкормить. Как им только не лень ходить на такое расстояние.

– Я понял, – перебил я, вглядываясь в ее карие глаза. – Дальше?

– Они сказали, что в деревне есть одна женщина, живет с дочкой. У нее муж на фронте погиб, сына немцы увезли, а хата вся обветшала, двор неухоженный. В деревне одни дети со стариками, помочь им никто не может, да и они сами сделать ничего не могут. Я тут подумала, может отправить пару своих ребят к ней, пускай поправят домик с двором. Жалко их просто.

– А если немцы нападут, что тогда?

– От нас до фронта километров-то сколько? Пока до нас дойдут, мы ребят вызовем – они вернутся. К тому же, если мы человек пять пошлем, разве это будет большой уж проблемой?

– Ладно, – сказал я снисходительно. – Уже поздно, завтра решим. У тебя все?

– Да, – она встала и направилась к выходу. – Спокойной ночи.

– Чаю не хочешь? – спросил я.

– Нет, спасибо, Я устала очень.

– Ну, тогда спокойной ночи.

Саша кивнула и вышла из землянки. Я смотрел ей, вслед переваривая то, что она мне только что сказала.

Немного посидев за кружкой чая, я лег спать. А на следующий день я решил сам съездить в деревню. Решил взять с собой Родиона, Леню и еще пару опытных бойцов, которых не нужно было подготавливать к встрече с танками. Приехав в деревню, я первым делом пошел к Сергею. Я подошел к двери его хижины и постучал.

– Кто? – донеслось из глубины дома.

– Севцов!

– Заходи!

Я зашел. В горнице ничего не изменилось, стол, карта, все как всегда. Сергей сидел за столом и вчитывался в какой-то документ.

– Здравия желаю, товарищ полковник.

– Здоров, лейтенант, садись.

Я сел напротив него. Просидев с документом секунд десять, Сергей отложил его и обратил внимание на меня.

– Что-то хотел? Чай будешь?

– Нет, дядь Серег, спасибо, я по делу.

– Интересно, по какому же?

– Моей роте нужен танк.

– Ух, ты! Вот так сразу? И для чего же?

– У большинства моих солдат танкобоязнь. Чтобы ее изжить, мне нужен танк.

Дядя Серега погладил подбородок.

– Собрался утюжить своих ребят в окопе?

– Они не должны бояться немецких танков, – решительно заверил я. – Мне нужно, чтобы они видели в этих машинах врага, которого нужно уничтожить, а не чудовище, которое надо бояться.

– Что ж, разумно, – Сергей достал портсигар, вытащил сигарету и закурил. – Ладно, я выделю тебе один танк, все равно простаивают. Ты только за этим сюда приехал сам?

– Нет, мне нужно в деревне кое-кому помочь.

– Женщине с девчонкой? – уточнил Сергей.

– А ты откуда знаешь? – удивленно спросил я.

– Да о них тут все говорят. Досталось им сильно. Так чем ты помочь хочешь?

– Пару бойцов взял с собой, дом там поправить, порядок во дворе навести.

– Ну, это ты молодец, – он затушил папиросу. – Хотя отсутствие комроты это не очень хорошо, заместителя то тебе еще не прислали. ладно, думаю на несколько часов тебе отлуп можно дать, – Сергей усмехнулся. – Если стройматериалы какие-нибудь пригодятся, у деревенских попроси. У них есть, я знаю, да и щедры они на это дело. Если что-то будет нужно еще – обращайся к нам, у нас тут тоже завалялось всякое полезное.

– Спасибо, дядь Серег, – я недовольно задумался. – Когда уже немцы в атаку пойдут?

– Не знаю, – Сергей посмотрел в окно. – Может, через две недели, может, через месяц. Все соседние бригады уже досконально окопались, готовятся к обороне, и нам тоже надо. Я прикажу саперам вокруг ваших ПТОПов минные поля поставить, так что аккуратней будьте.

– Хорошо, я доложу солдатам. Разрешите идти? – я встал.

– Обожди, у меня для тебя хорошая новость.

– Что такое? —взволнованно спросил я, перебирая все хорошие новости, которые он мне мог предоставить, хотя внутри я уже знал, что он хочет мне сказать. Сергей встал и подошел ко мне.

– Архип твой на соседнем фронте, Центральном, на севере от Курска полком наших гаубиц командует.

– Да ладно, живой? – обрадовался я.

– Живой, никуда он не денется. Я ходатайствовал в штаб фронта о переводе его с дивизионом в нашу бригаду. Ответ пока не пришел, но полагаю, что будет положительным, у нас здесь дела с танками немецкими плохи будут явно, артиллерия нам нужна. С другой стороны, за счет соседей себя укреплять – тоже не хорошо, могут не разрешить.

– Ну, даже если не разрешат, то ничего. Он же живой!

– Так-то да, но я просто подумал, тебе рядом с ним всяко-разно будет лучше, вот и дал ходатайство.

– Конечно лучше! Это же мой дед!

– Он тебе не родной, забыл?

– Иди ты к черту, полковник! Он с самого детства со мной. Роднее его у меня никого нет.

– Ну все, остынь, лейтенант, а то живо струны подтяну тебе. Вечером сегодня зайди ко мне, ответ должен прийти.

– Так точно, явлюсь. Могу идти?

– Иди, герой соцтруда.

Мы вошли вглубь деревни, и, пройдя десяток домов, вышли к нужной избе. Дырявая крыша, повалившийся забор. Посреди двора лежало несколько больших бревен, ветки которых были срублены, но сами бревна можно было распилить только двуручной пилой. Родион осмотрел двор и подвел итог:

– Саша была права. Дом сильно обветшал.

– Я, конечно, извиняюсь, – сказал коренастый Жора, – но, товарищ лейтенант, разве это наше дело?

– В каком это смысле? – я посмотрел на Жору.

– Ну, в смысле вот этот дом. Нам до него какое дело? Почему мы должны здесь что-то делать?

– А ты что, сломаешься, если поможешь женщине с ребенком? – грозно спросил Родион.

– Не сломаюсь, просто мне немного непонятно.

– Значит так, – я вышел и повернулся к товарищам. – Я пришел сюда, чтобы помочь человеку, у которого случилось горе. Муж этой женщины погиб, а сына угнали в Германию. У меня, как у советского человека, есть ответственность за того, кто нуждается в помощи. Жителям этой деревни остается надеяться только на нас, как в обороне, так и в простой помощи по дому. Всем мы не поможем, но если сможем помочь хотя бы одной семье – уже будет плюс. Со мной вы, или нет – решать вам, а я пошел.

Я повернулся и вошел во двор, направившись к дому.

– Все-таки не зря его до лейтенанта повысили, – сказал Родион, задумавшись.

– Да, с таким командиром и под танки лечь не страшно, – с гордостью сказал Леня.

– Ну, в окопе грязь месить мало охота… – почесал затылок Жора.

– Может, пройдем во двор? – предложил Витя, поправляя винтовку на плече.

– Да, пошли, а то начали тут философствовать, – Родион усмехнулся и пошел за мной.

Жора и Витя были друзьями с детства. До семи лет Жора жил в Петербурге, после чего, в 1920м году переехал в Москву, где и жил шестилетний Витя. Жора вырос коренастым молодым человеком среднего роста, а вот Витя был хоть и высокий, но довольно худой. Как-то раз они вдвоем гуляли в парке, где на них накинулась собака. До самого вечера они просидели на дереве, пока собаку не прогнал постовой. На фронт ребята попросились еще в сороковом, во время Зимней войны. Там же Витя получил сквозное ранение запястья, из-за чего теперь не может сжимать пальцы на левой руке.

Я зашел во двор и постучал в дверь, но никто не открыл. Я постучал еще раз, потом еще. Внутри было тихо.

– Где же они могут быть? – спросил Леня.

– В колхозе, где ж еще, – ответил Витя, вытирая пот со лба. – Дочка, небось, еще в школе.

– Мы же обратно не пойдем? – спросил Родион.

– Зачем? – удивился я. – Мы же инструменты взяли, вот и начнем потихоньку двор в порядок приводить. Значит, слушай мою команду. Витя и Жора поправляют забор, Родион наточит вон ту двуручную пилу, и мы с ним будем пилить бревна, а Леня приведет дровяник в порядок и приготовит колун. Все ясно?

– А колун кто-нибудь видел? – спросил Родька. – Я, например, – нет.

– Если здесь есть двуручная пила, значит, и колун должен быть. Надо глянуть в сарае. Всем все ясно?

– Так точно! – хором крикнули ребята.

Уже через полчаса Витя с Жорой поправили четверть забора, мы с Родькой пилили бревна, а Леня колол и рубил дрова. Атмосфера была веселая – все смеялись, шутили, пели песни. В какой-то момент Родька обратил мое внимание на окно дома.

– Артем, в окне, похоже, кто-то есть, —сказал он, поправив пилотку.

– Да? – я обернулся. В окне мелькнул силуэт, но я успел разглядеть длинные волосы. – Это, похоже, дочка закрылась и не выходит.

– После немцев это неудивительно, – голос Родиона был довольно спокоен.

– Сейчас разберемся, – я подошел к двери и снова постучал. – Слушай, я знаю, что ты там. Мы не фашисты, не хотим причинить тебе вреда. Мы хотим помочь. Открой, пожалуйста, дверь.

С той стороны двери раздался мягкий женский голос.

– Дверь открыта.

Я открыл дверь и впал в ступор: в лицо мне смотрело дуло немецкой винтовки.

– Назад, – скомандовала девчонка. Голос ее дрожал, но взгляд был вполне уверенный – она была готова стрелять.

– Хорошо-хорошо, спокойно, – я отошел от крыльца. Леня с Родионом схватили свое оружие и направили его на девочку, к слову, ей было от силы лет пятнадцать, но лицо было потрепанное, как будто это она вместо нас воевала в Сталинграде.

– Не дури, девочка! – пригрозил Родион. – Нас больше, перебить нас всех ты не сможешь. А если перебьешь, то военная милиция быстро арестует тебя и твою мать. Подумай еще раз.

– Что вам надо?! – крикнула она истерически, дернув ружьем.

– Спокойно. Мы просто хотим помочь.

Я попытался опустить руки и направить их к винтовке, однако девочка отошла назад и выстрелила в землю, после чего проворно передернула затвор и снова направила на меня.

– Я сказала – назад!

– Понял, повторять не надо, – я отошел назад и опустил ствол пулемета, что держал Родион. – Опусти, Родион.

– Ополоумел? – он вытаращил глаза, услышав мой приказ.

– Опусти, я сказал. И ты, Леня тоже. Мы не стрелять сюда пришли.

– Как скажешь, – Леня недовольно опустил автомат. Родион последовал его примеру.

– Что теперь? – спросил я у девочки.

– Не знаю. Будем ждать маму.

– Слушай меня. Я офицер Красной Армии. Мы не фашисты. Если хочешь, я могу показать тебе свои документы.

Девочка задумалась. Она явно выглядела неглупой.

– Покажи, – скомандовала она, указав мне винтовкой.

Я, не спеша, достал документ из нагрудного кармана и протянул ей. Она медленно подошла и, пытаясь взять документ, немного опустила винтовку. В этот момент я резко схватил ее за ствол, оттянул в сторону, схватив второй рукой девочку за шею. Я не собирался ее душить, но было необходимо, чтобы она выкинула из рук оружие. Леня стоял ближе всех, поэтому он подскочил и выхватил его у девочки из рук. Не став долго держать, я отпустил ее, и она упала на землю.

– Только не убивайте, пожалуйста! Папу убили, брата увезли, я у мамы одна осталась! – девочка заревела.

– Никто не собирался никого убивать, – я присел к девочке и поправил ее русые волосы, – мы просто хотели помочь по дому.

Поняв, что девочка просто так не успокоится, я обнял ее. Через какое-то время она все-таки задышала спокойно, и я ее отпустил.

– Как тебя зовут? – спросил я, вытирая ей лицо.

– Л… Лида.

– Лидия, – задумался я. – Красивое имя. Где мама?

– Она в колхозе работает, скоро должна вернуться.

– Я же сказал, – подошел Витя. – Пойдем, я тебя в дом отведу. Есть хочешь? – он взял Лиду за руку и помог подняться.

– Да, очень.

– Товарищ командир, – обратился он ко мне, – можно я ей часть своего пайка отдам? Я же артиллерист, нам паек увеличили. Пожалуйста.

– Дело твое, – ответил я.

– Спасибо, командир, – Витя улыбнулся и повел Лиду в дом.

– Ты уронил, – Родион мне протянул мой документ.

– Ага, спасибо, – я посмотрел в сторону дома. – Ей бы в школе с подружками бегать, а она дома с ружьем сидит. Будь проклята эта война!

– Ты точно как старик разговариваешь. Война эта навсегда проклятой останется, а зачинщики будут наказаны. А сейчас давай работать. Ружье надо будет изъять, как трофей, – сказал Родион и пошел дальше пилить бревна.

Я согласился с ним, снова бросил взгляд на дом и присоединился к нему. Минуты через две прибежал патруль на звук выстрела. Я объяснил ситуацию, и все продолжили работать. Еще через час мы с Родионом почти закончили с бревнами, а Жора выкладывал из сарая кое-какие доски, чтобы залатать крышу. В какой-то момент к забору подошла женщина лет сорока.

– Молодые люди, а что здесь происходит?

– Добрый день, – отозвался Жора. – Мы тут решили у вас прибраться.

– Здравия желаю. Меня зовут Артем Севцов, я командир первой роты девяносто девятой танковой бригады, которая окопалась в паре километрах отсюда. Мне доложили, что у вас здесь, скажем так, беспорядок, вот мы и решили немного прибраться и помочь по хозяйству.

– Спасибо, но, – женщина замялась, – мне даже отблагодарить вас нечем.

– Не надо нас благодарить, – перебил я. – Мы просто делаем, что должны, помогаем тем, кто пострадал от войны. Если уж хотите нас отблагодарить, то скажите своей дочери, что немцы ушли, и мы не опасны.

– Да, а то бы зияла у нашего командира в голове сквозная дыра от ее винтовки, – съязвил Родион.

– Вы простите ее, пожалуйста, – женщине стало очень неудобно, – она многое пережила, сами понимаете, такое время.

– Я все понимаю, кроме одной вещи: откуда у вас оружие? – спросил я, указывая на лежащую в траве винтовку.

– Сын мой партизанил здесь, вот от него оружие и осталось. Как только его друзей и его самого разоблачили, половину расстреляли сразу, а другую половину увезли. Его тоже увезли.

Женщина нахмурилась, стоило ей только вспомнить о сыне.

– Оружие придется изъять, как трофей, – продолжил я, стараясь не обращать внимания на ее эмоции. – Думаю, это понятно.

Женщина хмуро кивнула. Видно было, что мысль о сыне давалась ей очень нелегко, что неудивительно. Родион попытался исправить положение.

– Раз уж мы здесь остаемся на какое-то время, то думаю, нам стоит познакомиться. Меня зовут Родион, а вас?

– Алена, – женщина поправила волосы.

– А по отчеству? – спросил я.

– Не надо по отчеству, не люблю я официальностей. Зовите просто Алена, к тому же я еще не такая старая.

– Я – Жорик! – послышался голос из сарая.

– Леня, – произнес мой земляк, в очередной раз, раскалывая бревно.

– Очень приятно, – улыбнулась женщина. – Но кто вам сказал, что нам с Лидой нужна помощь?

– Мы – коммунисты, Алена, – сказал я с гордостью, – мы едины с народом. Народ нам сказал, кому помочь, вот мы и помогаем. Вы можете идти в дом, мы скоро уже пойдем в часть, пока не стемнело.

– Я все же вас отблагодарю, – задумалась Алена, – не сейчас, но когда-нибудь.

– Как вам угодно, – я пожал плечами. – Если вы не против, мы продолжим.

Жора, Леня и Родион за полтора последующих часа заткнули все дыры на крыше, пока я складывал дрова. Витя тем временем ковырялся в старом мотоцикле, что стоял во дворе. В какой-то момент во двор вышла Лида с кружкой молока, подошла ко мне и протянула ее.

– Выпейте, пожалуйста.

– Я не хочу, – отмахнулся я, сложив очередную вязанку. – Спасибо, но мы недавно поели.

– Пожалуйста! Я так виновата. Я могла вас убить.

– Так, ну, во-первых, не на «вы» – я же старше тебя не намного, а во-вторых, ничего страшного. Не убила же.

Я повернулся и снова стал складывать дрова. Лида взяла черенок и ткнула меня в спину. Когда я повернулся, она ткнула мне кружкой в лицо.

– Пей, – голос ее был строгий, но в то же время забавный.

– Вот же вредина, – я взял кружку и выпил до дна, после чего посмотрел на Витю. – Это твоего отца мотоцикл?

– Да, его, – Лида окинула взглядом транспортное средство. – Ему дали на заводе, как премию, он у меня стахановец… был…

Лида замолчала, минутную тишину поддержал и я.

– Почему же его немцы не забрали? – спросил я.

– Сказали, что его чинить надо, а у них времени не было.

– Ну, вот и хорошо. Витя у нас такой – из консервной банки танк слепить может.

– Я все слышал! – сказал Витя, не отрываясь от мотоцикла.

– Чини, давай, слышал он! Это, между прочим, в твоих же интересах!

– Это еще почему?

– Да потому, Витенька, что транспорта нам не хватает! Не поедет мотоцикл – нам придется тебя запрячь в телегу!

– Так вы его заберете? —спросила Лида.

– Да, Лида, извини, но придется. Мы с твоей мамой уже на эту тему говорили. Фронту нужна любая техника, поэтому мы заберем ваш мотоцикл под расписку, то есть, когда война закончится, вы с мамой можете требовать в сельсовете новый мотоцикл, или что-нибудь, что будет по схожей цене.

– А где же в сельсовете найдут для нас мотоцикл?

– Они уже должны требовать у райкома, насколько мне известно. В любом случае, требовать – право ваше, но сейчас его придется забрать.

– Ну, и хорошо, – Лида поправила волосы. – Немцам не достался, так хоть наши на нем покатаются. Ну, я пошла в дом.

– Хорошо, иди.

– А ты кружку отдавать собираешься, или тоже на фронт заберешь?

– Ой, прости, – я немного дрогнул. – Да, забери, конечно.

Я отдал кружку, и Лида, смеясь, побежала в дом. Ко мне подошел Витя.

– Плохо у тебя, командир, получается с девчатами разговаривать.

– Да ну? – посмотрел я на него.

– Ну, конечно. Вот эта вся вежливость как-то не катит, понимаешь?

Я вздохнул и буркнул в его сторону: «Твой номер семнадцать», после чего принялся докладывать дрова.

– Тема, ну я серьезно, ты разговариваешь с ней, как с одноклассницей на уроке химии. Девушки любят таких… авантюристов.

– Слушай меня внимательно, авантюрист, – повернулся я с серьезным взглядом. – Если бы я хотел с девочками веселиться, то еще в сорок первом за Волгу бы убежал, а не ждал бы, пока война ко мне в дом придет, а во-вторых, если ты этот мотоцикл не починишь, то я тебя сам в него запрягу, понял?

– Да понял я, чего ты так сразу, – Витя опустил глаза. – Я просто хотел профессиональный совет дать.

– Я не нуждаюсь в советах, когда речь идет об общении с противоположным полом. Иди, работай.

– Понял, командир, – понуро ответил Витя и пошагал обратно к мотоциклу.

* * *

Уже через полчаса мы закончили, как и Витя, который починил мотоцикл, но не смог завести, ввиду отсутствия бензина, поэтому этот железный конь пока остался у хозяев. Мы попрощались с Лидой и Аленой и пошли к сельсовету, откуда нас должна была забрать машина. Темнело. В какой-то момент Жора крикнул: «Воздух!». Я оглядел небо и увидел два «мессера», что летят в сторону деревни. Мы разбежались по краям улицы. Самолеты с ревом пролетели над деревней и стали кружить вокруг нее, но буквально через несколько секунд на них налетели наши истребители.

– Вот «Лавочкины», вот сукины дети! – с восторгом кричал Родион.

– Не говори! Откуда они вообще здесь взялись? – сказал я, придерживая фуражку.

– Немцы, или наши?

– Да и те и другие.

– Худые откуда взялись, не знаю, но у наших сейчас патрулирование должно быть.

– Очень вовремя, однако!

«Мессер» сел нашему Ла-5 на хвост, но наш истребитель сделал крутой вираж, потом другой. Уже через пару секунд он оказался позади немца и в упор его расстрелял. Самолет упал на холме, который хорошо просматривался с улицы. Взрыв был очень мощный, как будто взорвался не самолет, а склад с боеприпасами. Видимо рванул снаряд, прикрепленный к днищу немецкого истребителя. Пока один Ла-5 разбирался с этим самолетом, второй гонял «мессер», который, кстати, был очень живуч, вокруг деревни. Два наших истребителя прижали самолет к деревне так, что немец пролетал над самыми кронами деревьев. Долго такой полет продлиться не мог, и «мессер», пытаясь сделать очередной вираж, потерял высоту и рухнул на соседней улице. Мы перебежали огородами и вышли на соседнюю улицу, где, посшибав деревья и заборы с сараями, лежал рухнувший самолет. Носовой винт его еще крутился, двигатель дымил, испускал искры, значит, был готов либо загореться, либо взорваться. Как только мы вышли перпендикулярно ему, из кабины стал доноситься пистолетный огонь в нашу сторону, отчего мы сразу попрятались за деревья, заборы. «Не стрелять! Брать живьем!» – крикнул я своим бойцам. Дав сигнал Родиону ползти в обход, я дал заградительную очередь в землю перед самолетом. Любое попадание по нему гарантировало в лучшем случае возгорание, чего нам было не нужно, ведь доставить в штаб языка – лучшая разведка, в отличие от облета позиций врага на кукурузнике или более продвинутом истребителе. Конечно, в чистом поле спрятаться негде, по крайней мере, у немцев было плохо с маскировкой, как я заметил, но все же, «языков» много не бывает. Пока мы с товарищами пускали очереди и стреляли то выше самолета, то по земле вокруг него, Родион обошел самолет слева и ловко, оставив пулемет на траве, запрыгнул на крыло. Быстро подбежав к пилоту, он сильно сжал нож в руке и ударил немца кулаком в переносицу. Немец потерял сознание. «Все чисто!» – крикнул нам Родион из-за самолета. Мы опустили оружие, и подошли ближе, Родион как раз выволок пилота из кабины. К нам подбежали солдаты.

– Что здесь произошло? – спросил старший сержант.

– «Языка» взяли, – ответил я довольным голосом.

– А вы кто? – сержант выпрямился, поправив покрытую серой пылью каску.

– Лейтенант Севцов.

– Документы? – грозно перебил сержант.

Я протянул сержанту свое удостоверение. Сержант внимательно изучил его и вернул.

– Прошу прощения, товарищ лейтенант. Сами понимаете, время неспокойное. Эти солдаты с вами?

– Со мной. Ничего страшного, сержант. Объявляю вам благодарность за бдительность.

– Служу Советскому Союзу! – отдал честь солдатик.

– Принимайте «языка» и доставьте полковнику, нам уже надо на позиции возвращаться.

– Конечно, товарищ лейтенант, доставим в лучшем виде.

– Ну, давайте.

Мы передали пленного, и обошли стороной самолет. Родион подошел к траве и достал свой пулемет, мокрый от вечерней росы и покрытый мелкими травинками, которые Родион стал убирать. Солнце потихоньку уходило за горизонт, оставляя вместо себя темное небо, покрытое звездами и небольшими кусочками облаков. В воздухе стоял запах летней листвы и паленого алюминиевого дюраля. С края деревни в нашу сторону ехало несколько машин и одна пожарная.

К нам подъехал трофейный «Кубель», как его называли простые солдаты, за рулем которой сидел наш шофер Иван Васильевич.

– Что, молодые люди, умаялись? – спросил он своим привычным добрым голосом.

– Эх, Иван Васильевич, – облокотился на капот машины Родион, – устали мы, как собаки. Как там ребята, соскучились?

– Некогда им скучать, сынок. Нам полковник танк прислал, вот и утюжили мы молодежь в окопах весь день.

– И как? – спросил я.

– Знаете, товарищ лейтенант, по-моему, неплохо. Кого-то все еще трясет, но большинство уже видно, что танков не боятся.

– Да ладно? Вот так сразу и не бояться, за один день?

– А что вы хотели? Некоторых тридцатьчетверка по пять раз за сегодня переезжала, так что немецкие танки они переживут, я думаю.

– Ладно, это хорошая новость. Ну что, поехали обратно?

– Домой, а, Артем? – съязвил Родион.

Эти слова меня довольно сильно обидели. Да, я часто слышал, что солдаты и командиры называют место базирование домом, и пилоты свои авиабазы тоже называют домами, но лично сам никогда не звал домом чуждые мне места. Мой дом был там, в Сталинграде, его уничтожили, теперь дома у меня нет. Стало быть, бездомный? Видно, так, да только называть другие места домом мне душа не позволяла.

Я посмотрел на Родиона и, молча, сел в машину, отвернувшись в сторону уходящего за горизонт солнца, после чего мы поехали обратно, "домой", как выразился Родион.