Читать книгу Как слышно - Артем Роганов - Страница 11

Часть первая
Пространство идей

Оглавление

Мама Глеба привилась от коронавируса в конце марта. Когда прошло две недели после второго компонента вакцины, она записалась на анализы. Выяснить, появились ли антитела. Заодно она предложила сдать тест Глебу.

– У меня в это время школа, – бурчал тот в ответ, разглядывая темно-синюю рубашку, которую мама сунула ему в руки. Уже больше часа они бродили вдвоем по торговому центру, покупали одежду на весну-лето. Воротничок рубашки напоминал на ощупь фанеру, а пуговицы выглядели чьими-то маленькими слепыми глазками.

– Тогда зайди и сдай без меня, после школы. К психологу моему ты все равно не хочешь, хоть за физическим здоровьем следи. Вдруг у тебя есть джишка и можно не париться?

Глеб и так не парился. Носил маску только при сильной давке в электробусе или в метро, но маме об этом, естественно, не говорил.

– После школы репетитор по немецкому.

– Давай отменим его разок. Но только разок. Я позвоню Олегу Палычу.

Немецкий последнее время изматывал, и Глеб тут же согласился. Чтобы закончить шопинг, он сделал вид, что рубашка ему нравится. С отцом вещи покупались гораздо быстрее, но тот магазины не очень жаловал. Разве что пуховик зимний подарил, а так предпочитал смотреть с Глебом фильмы, кататься на лыжах или хавать в ресторанах. Рестораны, впрочем, любила и мама. После торгового центра они как раз собирались в тратторию, где готовили годную карбонару. Правда, мама еще искала себе духи, не торопилась, и Глеб терпеливо следовал за ней, кудрявой, не по годам стройной дамой, возраст которой выдавали синяки под глазами и немного нервный, блуждающий взгляд. Товарно-денежный рай вокруг блестел и шумел, шумел монотонно и потому безболезненно, роем освобожденных граждан. Статистика заболеваемости была самой низкой с начала эпидемии коронавируса. Даже опасливые интеллигенты расслаблялись, аккуратно стаскивая маску с носа и протирая ею запотевшие очки. Казалось, история с пандемией на финише. Где-то в Европе пока объявляли локдауны, а в России уже всех звали на прививку. И необязательно в поликлинике. Можно тут, в закутке на последнем этаже, записаться по паспорту и кольнуться, если ты совершеннолетний.

Когда рядом проходили молодые компании, Глеб отворачивался, притворяясь, что изучает наряженные пакетами гроздья людей на эскалаторах. Не то чтобы ему было стыдно гулять с мамой. Он боялся случайно, без подготовки, столкнуться с Аней, пусть и понимал, насколько это глупо. Дурацкий страх, дистанционное стеснение. «Она старше почти на два года», – искал оправдание Глеб. После их знакомства в гардеробе минуло девять дней, за это время он пересекся с Аней пока всего один раз, но беспрерывно думал и чуть ли не репетировал, что скажет ей по тому или иному поводу, если они увидятся снова.

Сначала Глеб изучал Анины странички в соцсетях, подписки. «Она, похоже, из умников-позеров», – заключил он, посетив пару пабликов с несмешными мемами про современное искусство и философию. Аня публиковала два вида фоток. Ее собственные были черно-белыми: вот она в музее стоит перед какими-то кляксами, вот загорает на море с родителями. Фотки одежды были в цвете. По большей части рваные шмотки, несимметричные или с металлическими заклепками. Кое-что подписывалось, например: «Моя новая работа, тут пытаюсь подражать Марку Джейкобсу». Парня у Ани то ли не было, то ли он попросту не афишировался. «Уже нормальные шансы, раз парня на фотках нет», – радовался Глеб, пока гуглил, кто такой Майк Джейкобс.

В итоге Глеб написал Ане, что послушал бы советы о поступлении вживую. Якобы по сети он общаться не любит. «За рассказ с меня кофе», – добавил, припечатав побольше смайлов.

Аня кофе не захотела, предложила погулять по старому району около своего универа и почему-то сочла, что Глеб в одиннадцатом классе. При встрече напрямую докопалась: «А не поздно тебе выбирать, куда поступать? Пора бы определиться». Она торопливо вещала про презентации, мотивационные письма, DIY-проекты. Глеб ничего не мог запомнить. Осмелев, сделал заготовленный комплимент: «Не думала на радио работать пойти? У тебя очень музыкальная речь». Аня произнесла сдержанное: «Спасибо, нет, никогда не думала». Глеб шагал рядом с ней в горку по узкому солнечному переулку и слушал, чувствуя себя под прицелом коричневой родинки. Дома вокруг тоже были коричневые, старые. На Глеба они давили не ветхостью даже, а нарочитой умудренностью покатых крыш и облупленной лепнины. Аня чуть ли не читала лекцию. «Угу, она хочет возрождать моду на гранж, – пытался Глеб уловить суть ее монолога. – Стоп, гранж… вроде это группа “Нирвана”? При чем тут одежда?»

Вскоре Глебу стало казаться, что у него с Аней нет ничего общего и затея в целом вышла тупая. Он в конце концов не выдержал – признался, что не будет поступать на дизайнера, а попробует в МГИМО, как родители советуют.

Аня, которая, по идее, могла обозлиться за впустую потраченный час, рассмеялась:

– Слава богам, идет кто-то в дипломаты! А то вокруг либо программисты, либо филологи с мечтой стать рэперами. Ну или как я, по моде. Какой у тебя, кстати, язык?

– Вообще их два. Английский и немецкий.

– Прекрасно! У меня папа тоже по-немецки шарит. У него много друзей из Германии. И коллег. А я знаю только bitte[2] и schneller[3].

– Это самые главные слова, – усмехнулся Глеб и выдал первую ненадуманную фразу: – Почему ты говоришь все время «слава богам»?

Аня уставилась в искусанный тротуар возле очередного особняка.

– Да ну, я не родноверка, нет, конечно. Но политеистка, – сказала она вполголоса.

– Что?

– Считай, язычница. – Она встряхнула волосами, так что ее каре превратилось в подобие темного гнезда, и добавила: – «Язычник» – уничижительное слово, поэтому я говорю «политеизм».

– Погоди, ты веришь, там… в Перуна?

– Не совсем. У меня мама еврейка, а отец православный. А я как бы между двумя религиями. Поклоняюсь и тем, и тем. И еще Афине Палладе. Я все уговариваю родителей слетать в Афины в отпуск, а они ломаются. Хочу в Парфенон, чтобы принести Афине жертву.

Глеб гадал, шутит Аня над ним или нет.

– Угу, я знаю, кто такая Афина, – протянул он. – Помню, читал мифы Древней Греции, во время Троянской войны…

– Она помогала ахейцам, да! Здесь я, кстати, с ней не согласна. Ахейцы устроили позорище, а не войну. И Ахиллес – мудак. Зато потом она спасла Одиссея, единственного нормального из ахейской ОПГ.

– Вообще… – недоумение Глеба пробивалось длинными паузами, – про иудаизм и христианство понимаю, только там же, наверное, заповеди…

– Я не соблюдаю все обряды. Иногда отдельные вещи – например, не ем свинину. Библию читаю, а крестик не ношу. Иисус для меня типа бог любви. Так что не, я не двинутая, просто у меня такая культура. Вот.

– Стоп-стоп. – Глеб не мог дальше сдерживаться. – Ты реально считаешь, что Афина существует? С копьем и в шлеме, живет на горе?

Аня взглянула с хитрецой, исподлобья.

– Я не считаю, а верю. Чувствую ее. И что значит «существует»? И она, и Христос, и Элохим есть в пространстве идей. А значит, в каком-то смысле они подлинней, чем вот этот шлагбаум. – Аня ткнула указательным пальцем в перекладину, загородившую проход во двор, где среди роскошных коричневых зданий одиноко торчал покосившийся гриб песочницы. Анин палец был длинный, с острым бежевым ногтем, похожий на стрелу.

Глебу захотелось дотронуться до пальца, но он лишь остановился рядом. Спросил:

– Что за пространство идей?

– Долгая история. Если вкратце, этот шлагбаум – воплощение идеи шлагбаумов, один из миллионов шлагбаумов, сделанных по шаблону. Так же существует Афина как идея. Ее воплощение – и храм в Парфеноне, и когда ты, допустим, ругаешься с челом в школе, но не ловишь его толпищей, а зовешь раз на раз драться по боксерским правилам. Или ты что-то изучаешь по своей дипломатии и тебя грузит вроде, а приятно. Для меня это все Афина.

– Так, погоди, у тебя идея и бог – одно и то же?

– Близко, но нет. Боги – целый набор идей, их не всегда объяснить словами.

– А зачем тогда жертвы?

– Чтобы Афина мне помогла. Ваш кэп. Я не буду резать баранов, если что. Найду на рынке украшение, которое мне действительно понравится, оставлю там… Погоди, время полтретьего, мне уже на пару…

Они развернулись назад. Хотя услышанное казалось Глебу изрядной мутью, его тянуло побыть с Аней еще немного, будто от нее исходила невидимая теплая волна. Уже около грязно-белого исполинского здания универа Глеб вспомнил, что забыл самое главное – пригласить Аню в музей.

– Я тут собирался на выставку Дюрера на следующей неделе. Пойдем вместе? – выпалил он, когда они прощались.

Аня покачала головой, и было непонятно, размышляет она над его предложением или соображает, как протиснуться сквозь толпу студентов, спешащую с перекура на пары.

– Можно, наверное, – ответила после паузы. – Только на следующей неделе плотный график. А там надо понять, когда я могу.

– Ты напиши, как определишься.

– Хорошо.

Спустя неделю Аня молчала, и Глеб понимал, что она могла забыть про свое обещание.

«Да и какое обещание? Наверняка сказала, что напишет, лишь бы отвязался», – объяснял себе Глеб, но никак не мог перестать думать о новой встрече. Слишком классной Аня выглядела, слишком непривычные говорила вещи. Напомнить? Как навязчивый поклонник?

С мамой в тратторию так и не добрались, после долгого шопинга заказали пиццу на дом. Пора уже было ложиться. Глеб медлил. Он стоял перед зеркалом в ванной, побрив до красных царапин и прежде почти гладкий подбородок. Затем полчаса успокаивал кожу холодной водой. Вечер перетекал в ночь с тем солоноватым привкусом убитого дня, когда кажется, что время неотвратимо уплывает, а ты просто пялишься на его течение. Сам не участвуешь ни в чем, ни на что не влияешь. Делаешь то, что должен. И точка. «Всю жизнь буду закрывать уши», – думал Глеб, выключая свет в комнате. Черный скат икеевского письменного стола, розоватые коралловые рифы шкафа, шершавые стены, как в гроте, – помещение представлялось унылым схроном обитателя морского дна. И, кутаясь в широкое одеяло, как в панцирь, Глеб решил, что терять нечего. Он открыл инсту[4] на смартфоне, нашел Анин профиль, посмотрел – свежих постов ноль. И написал ей: «Ну как, пойдем на выставку? Я планирую заглянуть на неделе».

2

Пожалуйста (нем.).

3

Быстрее (нем.).

4

Социальная сеть, признанная в России экстремистской.

Как слышно

Подняться наверх