Читать книгу Живший когда-то…(сборник) - Артур Алехин - Страница 5

Часть первая

Муравейник

За пятиэтажным домом одного далеко не самого благополучного района Москвы стоял шестилетний мальчик и смотрел вниз. В его руках было множество полиэтиленовых пакетов, которые он собрал около мусорных баков, а также взятые без спроса у родителей спички. Мальчика звали Андрей. Пока ещё он не успел привыкнуть именно к такому обращению. Привычнее для него было – Андрюша.

Андрюша уже не в первый раз развлекался подобным образом. Он проделывал это либо один, либо в компании с другими мальчиками. Сначала его задачей было найти большой загруженный работой муравейник. Затем он поджигал полиэтиленовый пакет и начинал бомбить целый мир, который находился у него под ногами. Наверное, разбегающиеся в панике муравьи воспринимали происходящее за конец света. Кто знает, может быть, кто-то из муравьёв много лет назад, по их меркам, а по нашим – несколько дней или часов назад, предсказывал подобное. Может быть, у них есть целая книга пророчеств, где сказано, что однажды над планетой появится тень, которая затмит свет и станет предзнаменованием. А затем с неба начнут падать огненные шары, сжигающие и уничтожающие всё живое. Может быть, кто-то из них готовился к этому дню и втайне от всех вырыл себе норку на несколько метров ниже, чем общий муравейник…

Это всё вполне может быть, но Андрей не знал об этом. Что он мог знать в свои шесть лет? Им двигал инстинкт, перемешанный с игрой. Ему казалось, что он суровый, беспощадный бог, который обрушивает свой гнев на недостойную жизни планету. Нет, он даже и об этом не думал. Откуда ему было знать, что такое бог, что такое «достойное» и «недостойное» жизни? Он просто чувствовал власть и силу. Он был волен вершить судьбы борющихся за жизнь муравьёв. И если кто-то вдруг ускользнёт от его огненных шаров, то он раздавит того ногой, чтобы остальным было неповадно убегать.

Небесная кара всегда начиналась с первой капли. Андрей знал, как всё начать внезапно. Настолько внезапно, что, вероятно, некоторые муравьи умирали от сердечного приступа в результате возникшего страха, а не от раскалённой полиэтиленовой массы, падающей на них. Сначала он аккуратно подбирался к муравейнику. Затем несколько минут усыплял бдительность часовых, задачей которых было подавать сигнал об опасности при первой подозрительной ситуации. А затем поджигал своё оружие и первой каплей всегда атаковал самый центр муравейника – прямо в толпу. Потом неумолимо капал на всю остальную площадь. Под ним царили паника и безысходность. «Спасайтесь, убегайте!» – кричал отец семейства своим родным. «Помогите! Помогите мне!» – кричал наполовину обугленный муравей, задняя часть которого сгорела дотла и прилипла к горячей земле.

Наконец, когда почти все муравьи были казнены, наказаны за грехи, за то, что они не слушали своих пророков, которые тысячелетиями, по их времени, пытались нести им истину и слово божие, Андрей добивал последних оставшихся в живых. Это было не менее интересно. Он не сразу убивал их, а начинал атаковать по краям, что бы тот, кто посмел избежать общего наказания, перед смертью почувствовал себя в ловушке, почувствовал неизбежность своей участи. И вот, по прошествии нескольких минут, целый мир был уничтожен. А может быть, всё-таки не мир, может быть, это государство, страна или, к примеру, область. Андрей постоянно уничтожал муравьёв, но ему было неизвестно, чем же это является для них. Может быть, в соседнем муравейнике, метрах в пятидесяти или, например, в двухстах, внезапно прервали показ запланированной программы на всех каналах? Может быть, известный всей стране «Муравьедии» телеведущий с важным видом, со скорбью на лице объявляет о том, что соседнего государства больше нет. Или что соседняя страна подверглась неизвестной космической атаке и в итоге… сгорела дотла. А может быть, наоборот, в тех же пятидесяти метрах соседний муравейник продолжает жить и даже не подозревает, какая катастрофа произошла у их соседей. Может быть, они и вовсе не знают, что у них есть соседи?

Андрей, конечно же, не вдавался в такие подробности, потому что ему было всего шесть лет. Его дело было вовремя открыть огонь и уничтожить всех до единого. Наконец, когда самый последний муравей был обессилен и лишён всякой воли к жизни, суровый палач вдруг превращался обратно в ребёнка – шестилетнего Андрюшу, которому скоро, через пару месяцев, идти в школу, в первый класс. И этот самый Андрюша вдруг подумал, что ему жалко последнего оставшегося в живых. Этот муравей так бегает, так хочет жить, вызывает какое-то странное, новое для Андрея чувство – чувство сострадания. Может быть, не стоит его убивать? Конечно, не стоит! Пусть живёт. В конце концов, бог должен уметь не только карать, но и щадить, и даровать жизнь. Пусть он ползёт себе. Пусть отбежит на несколько метров и спрячется. Затем отсидится пару дней, приходя в себя. А далее побредёт по свету… Затем наткнётся на новый муравейник, в котором его приютят. Найдёт там себе жену или мужа… Затем у него или у неё появятся дети, и жизнь вернётся в обычное русло. И Андрей не стал убивать последнего оставшегося в живых муравья.

Часть вторая

Михаил

В коридоре одного из отделений психиатрической больницы в очередной раз скопилось множество молодых людей. Это были студенты пятого курса одного из медицинских университетов Москвы. Весь работающий персонал – от санитарок и медсестёр до некоторых врачей – возмущался этому ежедневному столпотворению. Всё дело в том, что учёба у студентов начиналась ровно в восемь утра, и опаздывать категорически запрещалось, а сами врачи, так сказать, кураторы, приходили несколько позже. В восемь пятнадцать у них только начиналась пятиминутка, которая длится вовсе не пять минут, как исходит из названия, а около двадцати минут в среднем. Далее – ещё какие-то мелкие дела. Затем телефонные звонки, конечно же, по делам. В итоге врачи разводили своих студентов по кабинетам только около девяти часов утра. А всё остальное время в отделении, что называется, «ни пройти ни проехать». К тому же, врач Альберт Юрьевич, несмотря на свой профессионализм, всегда опаздывал. Поэтому его группа, численностью в восемнадцать человек, освобождала место в коридоре ещё позже. В этот день Альберт Юрьевич пришёл вовремя, потому что он оставался дежурить и опоздать было бы совсем не культурно с его стороны.

– Так, все в сборе? Здравствуйте! – в обратном порядке этической нормы начал он.

– Здравствуйте! – в разном ритме поздоровались студенты.

Он открыл кабинет, и студенты организованно, уже привычно для себя, вошли. За четырнадцать дней практических занятий каждый участник группы знал, где его место. Поэтому заполняемость кабинета всегда проходила быстро и оперативно. Буквально за несколько минут наполненный студентами коридор опустошался, будто никого в нём и не было. Далее Альберт Юрьевич перечислял подопечных по фамилиям, требуя отклика «я». Затем приступал непосредственно к обучению.

– Так, ну что, сложности с предыдущей темой у кого-нибудь возникли?

Задав вопрос, он обычно смотрел на каждого студента понемногу. За двенадцатилетний стаж работы у него выработалась неплохая интуиция. Смотря в глаза человеку, он всегда пытался понять два момента: первый – обманывает его человек или нет; второй – психически здоровые или психически нездоровые глаза у пациента. И первый, и второй моменты являлись неотъемлемой частью его работы. Как минимум для того, чтобы понять: человек страдает или пытается сделать вид, что страдает. У человека есть психическое расстройство или же шоковое, временное помешательство. И так далее.

Конечно, его интуиция была, увы, не стопроцентной, но достаточно достойной. Поэтому он был на хорошем счету в больнице. Впрочем, сам он это называл не столько интуицией, сколько профессиональным опытом. Иногда возникали ситуации, когда, с его точки зрения, человек здоров, но верить приходилось не субъективному ощущению, а всё-таки объективным данным. Вот и студентов он этому учил: «Предупреждаю, – говорил он в самый первый день, – постоянно работая с психически ненормальными людьми, могут возникать ощущения, что они говорят правду. Отметайте эти мысли куда подальше, иначе окажетесь с ними в одной палате».

– Ну так что? Вопросы по прошлой теме есть или нет? – снова спросил он, не услышав внятного ответа в первый раз.

– Нет, вроде нет, – ответил староста группы за всех.

– Ну, хорошо. Значит, как вчера договаривались, сегодня у нас непосредственно практика. Вчера у нас была теория, сегодня буду показывать вам пациента по теме. Значит, как обычно, напоминаю: никаких «хи-хи, ха-ха», никаких шуток, никаких издевательств.

Альберт Юрьевич всегда предупреждал всех своих студентов перед показом психически нездоровых людей. Он очень серьёзно относился к своему лечению и искренне сострадал своим пациентам, что являлось редким качеством для врача, во всяком случае, подобного профиля.

Однажды, три года назад, один из студентов решил покрасоваться перед девушкой и как-то неуместно сострил во время разговора с одним пациентом, тот покончил с собой в тот же день, ночью. Альберт Юрьевич записал этот случай себе в ошибки и предупреждал всегда, угрожая незачётом, если хоть кто-то посмеет посмеяться над страдающим.

– Пациент у нас будет молодой парень, двадцать восемь лет, зовут его Михаил. Кратко: считает, что его с детства похищают инопланетяне. У нас уже раз в восьмой или девятый. В общем-то, случай типичный. Особенность пациента…

Альберт Юрьевич всегда говорил об особенности пациента: например, кто-то не любит, когда ему смотрят в глаза, кто-то – когда вертят ручку и т. п. Для человека здорового это не столь важно. Но для больного, порой, играет жизненно важную роль. Поэтому Альберт Юрьевич даже в истории болезни на главной странице заставлял писать: «Особенность такая-то». Из-за этого у него возникали разногласия с главным врачом, который говорил: «Это не по регламенту». «Зато жизнь человеку облегчит», – отвечал Альберт Юрьевич.

– Особенность пациента: он терпеть не может, когда его перебивают. Так что вопросы задавайте только тогда, когда он точно заканчивает мысль. Что касается места, пространства, памяти и прочего, у него всё в порядке. Так что на это можно время не тратить. Всем всё понятно?

– Да! – ответили студенты снова вразнобой.

– Альберт Юрьевич! – обратился к нему один из молодых людей.

Альберт Юрьевич посмотрел на студента и задал вопрос: «Что?» взглядом. Тот продолжил:

– Ну а всё-таки, вдруг его правда похищали инопланетяне… Я хочу сказать, допустим, если меня похитят и скажут: «Вот, передай своим соратникам то-то и то-то», как это сделать, если меня примут за ненормального?

Альберт Юрьевич отреагировал незамедлительно. Подобный вопрос, во-первых, интересовал его самого, а во-вторых, почти каждая новая группа спрашивала нечто похожее.

– Хороший вопрос и правильный. Тут нужно смотреть не только на то, что человек рассказывает, но и на то, как рассказывает, какая у него история жизни. Есть много факторов, которые скажут нам о человеке в целом, а не о каком-то отдельном событии.

– Ну, а допустим, это случится с человеком, болеющим шизофренией. Инопланетянам-то может быть не известно, что он болен и его не станут слушать.

– Ну, тут уж, знаете… – Альберт Юрьевич задумался.

Он сам часто думал об этом, это одна из нерешаемых задач. Кроме того, он полагал, что каждый уважающий себя психиатр должен задуматься об этом.

– Тут уж как повезёт. Пока что мы знаем, что пророков убивали, даже Иисуса Христа распяли… Думаю, тут лучше инопланетянам придумать какой-нибудь другой вариант, – с улыбкой ответил Альберт Юрьевич. – Ну что, все готовы?

Студенты положительно кивнули и вполголоса произнесли: «Да».

– Я за пациентом.

Через несколько минут в кабинет вернулся Альберт Юрьевич, за ним появился немного остерегающийся Михаил, которого врач сразу посадил на стул перед собравшейся небольшой аудиторией. Его лицо действительно было нездоровым. Настолько нездоровым, что принять его слова за правду было невозможно. Казалось, даже у человека, ни разу в жизни не видевшего душевно больного, лицо Михаила вызвало бы подозрение. У него постоянно бегали глаза по сторонам, будто он пытался высмотреть какие-то детали, при этом сильно стесняясь окружающих. Руки были сцеплены на коленях, тело откинуто на спинку стула.

– Михаил, расслабься, – Альберт Юрьевич не впервые работал с пациентом и давно называл его на «ты». – Это мои коллеги, будущие врачи. Я хочу, чтобы ты снова рассказал свою историю и поотвечал немножко на вопросы, если у моих коллег таковые будут возникать. Хорошо?

Михаил не прекращал переводить глаза из стороны в сторону, затем он быстро осмотрел студентов, постоянно устремляя взгляд то на них, то на пол, и скромно ответил:

– Да.

– Расскажи, когда тебя впервые похитили инопланетяне и как часто это происходило потом?

Михаил снова чуть-чуть помедлил и начал рассказ:

– Первый раз в десять лет. Я спал, потом проснулся, пошёл попить на кухню. Увидел, что на балконе, на кухне на балконе кто-то стоит. Я испугался, вернулся в кровать. А потом подумал: зачем я лёг? Надо же разбудить маму. Встал и увидел, что в окне очень светло… и меня вдруг начало притягивать. Я закричал, но мои родители не проснулись. И в итоге меня как будто засосало в их корабль… Вот, так было в первый раз.

Все студенты слушали с интересом его рассказ. Одно дело – читать в учебнике про то, что есть такие люди. Другое дело – видеть воочию и слышать. До этого им приходилось видеть, так сказать, слегка «тронутых» людей, а Михаил был, что называется, «тронутым» не слегка, а «на всю голову».

– Хорошо. А дальше как это происходило? Ты же говорил, тебя похищали более семи раз.

– Да, одиннадцать. Я недавно стал записывать в тетрадь, чтобы меня потом не обманули.

– Не обманули? В смысле? – спросил Альберт Юрьевич. Эту информацию он слышал впервые или, что маловероятно, забыл её.

– Ну да. Они, конечно, не обманут, но я так боюсь их, что на всякий случай записываю. Они вообще добрые, всегда вежливые, больно мне не делали. Потом они прилетали ещё раз, через год после первого раза, потом ещё и ещё. Я где-то с пятого раза уже не сопротивлялся, сам к ним заходил, всё равно заберут, но всё время боялся… да, я боялся. И сейчас тоже боюсь…

Альберт Юрьевич убедился, что Михаил закончил и спросил:

– Михаил, расскажи подробнее, как ты к ним сам заходил, кто они были, что ты о них узнал. И зачем ты записывал, сколько раз тебя похищали, ты так и не ответил.

Михаил к этому моменту разговора уже перестал смотреть по сторонам и уставился в пол, немного согнувшись, продолжая рассказывать:

– А-а, я в прошлый раз опять испугался и убежал, когда там, в космическом корабле находился. Они вышли из помещения, а я убежал. Меня долго не могли найти, у них там много помещений, а когда нашли, сказали, что всего пятнадцать раз меня забирать будут. Тот был уже одиннадцатый. Я стал записывать. Чтобы потом показать… ну, чтобы ошибки не случилось. Вот…

Михаил задумался, и Альберт Юрьевич воспользовался паузой, так как нужно было направить рассказ Михаила в хронологический порядок. Стало ясно, что без собственного участия цельной картины не получится.

– Стоп, давай так. По порядку. Я буду тебе вопросы задавать, а ты отвечай, хорошо?

– Да, – послушно ответил Михаил.

– Во-первых, почему ты их так боишься, если они, с твоих слов, не причиняли тебе вреда и всегда были миролюбивы?

– Потому что это же космический корабль. И они все такие разные, не как люди. Их там вообще много, а самых главных не видно. Они как бы… как воздух. Вдруг они передумают и сделают мне больно. Хотя я не верю в это, я знаю, что не сделают, но… это всё равно страшно, – Михаил по-прежнему не отрывал голову от пола, будто стеснялся всех вокруг.

– Хорошо. А как ты к ним потом сам приходил?

– Ну, они прилетали или около окна висели, я подходил к окну. Или в лесу садились, я видел свет и к ним сам шёл. В следующий раз они тоже в лес прилетят.

– Это они тебе сказали? – спросил Альберт Юрьевич. – Или ты это откуда-то знаешь?

– Они сказали, – ответил Михаил.

Один из студентов, наверное, захотел произвести впечатление на своего преподавателя, а может быть, и в самом деле ему было интересно, и он попросил разрешения задать свой вопрос.

– Скажите, пожалуйста, они Вам эту информацию как сказали – голосом или путём телепатии?

– Голосом, – сразу ответил Михаил. – Они и так, и так говорят, чтобы я не пугался, чаще голосом.

– Михаил, а что они там с тобой делают постоянно? – снова взял разговор под контроль Альберт Юрьевич.

– Всё время сажают меня в комнату, и я там просто сижу. Когда я был маленький, там игрушки разные были, которых у меня не было дома… чтобы мне скучно не было. Потом еду всякую туда ставят, которую я люблю. Комната такая большая-большая, везде свет яркий, но он не слепит, а просто светло как будто сильно. И ничего не делают больше. Изучают меня как-то, но меня не трогают. Периодически заходят ко мне, что-то делают… не со мной, а просто что-то своё…

Вся аудитория не отрывала глаз от Михаила, и то, что он им рассказывал, было интересным. Альберт Юрьевич видел по выражению лиц: в глазах каждого из студентов была характерная искра. Всякий раз он видел подобное у студентов, когда показывал им сложных пациентов. Сейчас никому из присутствующих не было дела до того, что Михаил был болен и с детства был постояльцем этой самой психиатрической больницы. Они хотели слушать и думать, что его рассказ – правда.

– Ты говорил, они все разные. Расскажи, какие они и кто они, они тебе рассказывали?

– Да, они с самого первого раза рассказали. Первый раз я сильно плакал, звал маму, а со мной говорил только один тогда. Он сказал, что меня забрал бог, а они его помощники. Бога бояться не нужно, он же добрый, и мне ничего плохого не сделают. Я вспомнил, мама тоже говорила, что бог добрый и живёт на небе, поэтому поверил, но всё равно боялся. Сейчас они так же и говорят. А все разные, потому что их много. Самые главные, я говорил, как воздух как будто. Другие – на людей похожи… ну, только тем, что есть две руки, две ноги и голова. Они меня изучают, что-то считывают с меня, какую-то информацию о нашей планете.

– А почему они выбрали именно тебя, говорили? – спросил Альберт Юрьевич.

– Потому что так было с рождения уготовано. Они говорят, я забыл просто. Что я родился благодаря им. Просто они что-то не так сделали, и я забыл. А после пятнадцати раз прекратят меня забирать, и я буду жить спокойно. Так мне сказали.

Альберт Юрьевич заметил, что Михаил устал, и решил, что яркого примера достаточно для студентов. К тому же, не ровен час, как они поверят в его рассказ и сами сегодня посетят космические корабли. У него оставался лишь один вопрос, на который он сам не слышал ответа, поэтому он решил задать его, раз уж Михаил тут.

– Я вижу, ты устал, давай, я задам последний вопрос. Ты сказал, что ты убежал из комнаты в последний раз и спрятался в другой. А как выглядели другие комнаты? Так же, как та, в которой ты постоянно находился, или иначе?

Михаил сделал паузу. Было видно, что он вспоминает.

– Нет, они отличались. Они там разные были. Я, прежде чем спрятаться, в разные забегал. Одни светлые, как моя, другие – с какими-то геометрическими узорами. А потом я забежал в комнату, которая была не очень яркая. Ну, там свет был на половину комнаты, а другая половина – тёмная. Я думал, меня там не увидят, забежал и споткнулся о какое-то строение. Оно разрушилось немного. Я думал, грохот услышат, и сидел в темноте. Знал, что напрасно боюсь, но мне всё время там страшно. А потом другая половина комнаты стала тёмной, а та, в которой был я, наоборот, осветилась. И меня нашли. Но ничего плохого не сделали. Сказали, чтобы я не боялся, – Михаил замолчал.

– Хорошо, спасибо, Михаил. Пойдём, я тебя провожу, мы с тобой потом ещё поговорим. Хорошо?

– Да, – послушно ответил Михаил.

Альберт Юрьевич отвёл его в палату. Пока его не было, студенты бурно обсуждали только что услышанное, выдвигая свои теории и умозаключения. Через некоторое время Альберт Юрьевич вернулся.

– Ну, что скажете? – спросил он и оживлённо, в предвкушении ответов посмотрел на своих студентов.

Внятных ответов не последовало. В основном какие-то обрывки фраз. В общем, стало ясно, что именно ответ Альберта Юрьевича интересен сейчас больше всего. Тогда он продолжил:

– У Михаила самая настоящая шизофрения. И, видя лица некоторых из вас, я заметил, что вы питаете надежду, что это не так. Поверьте мне, ничего из рассказанного им не является правдой. Он – самый настоящий, ярко выраженный шизофреник. С бредом, слуховыми, зрительными, тактильными галлюцинациями и всем остальным, что только может прилагаться к этому. А вот что именно к этому ещё прилагается и что происходит с Михаилом, об этом вы мне расскажете завтра. Завтра зачёт на эту тему. Каждый из вас будет отвечать мне. Так что сейчас все свободны, идите домой и готовьтесь.

Альберт Юрьевич придумал зачёт. Никакого зачёта на завтрашний день в его преподавательском графике не значилось. Он умышленно решил заставить своих студентов выучить патологию, которой страдал Михаил, от и до. Он захотел, чтобы молодые студенты чётко понимали, где болезнь, а где – реальность. Он боялся, что они вдруг перепутают одно с другим, и когда-нибудь ему придётся показывать другой группе одного из них. Хотя сам он очень хотел верить в то, что Михаил, хотя бы отчасти, говорит правду.

Часть третья

Андрей

Уже двенадцать дней Андрей находился в своём родном городе, где он родился и отчасти вырос, – в Москве. Когда ему было одиннадцать лет, родители эмигрировали во Францию, разумеется, взяв его с собой. Сейчас ему уже двадцать пять лет. Выходит, что основное образование он получил там, за границей. Будучи ребёнком, он говорил: «Никогда больше сюда не вернусь». Конечно, это было заявление далеко не взрослого человека, а ребёнка, который сам не знал, почему так говорил. Наверное, наслушался по телевизору о том, что из России надо сматываться, и прочую подобную пропаганду. Но, повзрослев, к счастью, стал думать иначе.

Начиная с двадцати лет, он два раза в год прилетал в Россию, в Москву, в отпуск. Тут, в Москве, он чувствовал себя, во-первых, «своим», несмотря на то, что не жил здесь уже больше половины своей жизни. Во-вторых, в окружении женского пола он был самой настоящей мечтой: молодой, симпатичный, богатый, из Франции – такой, о котором мечтает любая молоденькая девушка, которая так и хочет выйти замуж. Друзей у него, конечно, серьёзных не было, потому как его визиты были двух-, максимум трёхнедельными. Скорее, у него были знакомцы, которые с радостью его тут встречали и по возможности сопровождали во всех клубах и культурных местах, в которые Андрей любил ходить. Одним словом, в Москве среди знакомцев и незнакомцев он был маленькой-маленькой звёздочкой. И этот статус позволял ему чувствовать себя более чем комфортно.

В очередной раз прилетев в свой родной город, он не спешил идти в клуб. Ему хотелось более спокойного ритма. Погулять, поспать, пообщаться с людьми на улице. Эта идея провалилась, так как никто не шёл на контакт так же легко, как в Париже, где он жил, или как в любом другом достойном европейском городе. Поэтому наступил момент, когда стало понятно: отдых удастся только в том случае, если он не станет нарушать привычный для него ритм отпуска.

Уже к вечеру он гулял около одного любимого клуба. Обычно, если он приходил туда один, он не спеша сидел у барной стойки, затем некоторое время проводил у танцпола, а затем приглашал какую-нибудь девушку попить чаю или кофе за столиком в другом зале, где более тихо и спокойно. Такой ход срабатывал на девяносто процентов, потому что ещё на танцполе он, перекрикивая музыку, на первых минутах знакомства честно признавался: «Я прилетел из Франции на каникулы». Затем, после ещё более тесного знакомства, ему легко удавалось привести легкомысленную девушку в свой номер, где происходило всё остальное, что вытекает из клубного знакомства. После этого партнёрша до конца отдыха у него уже имелась. И так каждый раз, когда Андрей прилетал из Парижа в Москву.

В этот раз ему предстояло сделать ровно всё то же самое. Он осознал, что теперь он является заложником своей же собственной системы отдыха, которую сам придумал. Потому что попытка отдохнуть как-то иначе просто-напросто провалилась. А отпуск уже подходит к концу, осталось буквально четыре дня до отлёта обратно. Спустя несколько часов Андрей сидел с девушкой за столиком любимого клуба. Музыка не мешала общению, поэтому все свои козыри он уже успел озвучить. Только в этот раз реакция девушки была не совсем такая, как обычно. Обычно девушки реагировали с восхищением: «Вау, из Франции!? А из какого города?» или «Да ладно? Серьёзно, что ли?». В этот же раз девушка, которая представилась Светланой, отреагировала как-то непонятно.

– Я из Франции! – заявил Андрей.

– А-а, – отреагировала Света.

Сидя за столиком, она была достаточно пьяна и оттого, наверное, раскованная, что в принципе Андрею нравилось. Она спросила его снова:

– А ты в каком районе живёшь? – её речь звучала тяжело. Наверное, ей было сложно контролировать заплетающийся язык.

– Я живу в Париже, – игриво ответил Андрей, полагая, что девушка забыла и как раз самое время обаять её заново.

– Где-где? В Париже? – переспросила Светлана.

– Ага. В нём самом, – снова заигрывающее ответил Андрей. – С одиннадцати лет.

– А это где? – шокировала вопросом девушка.

Андрей слышал немало субъективных и уж слишком утрированных рассказов о России, мол, люди безграмотные, необразованные, глупые. Сам-то он этого помнить не может, ведь, уезжая, он был ребёнком. Но что он видит сейчас? Перед ним сидит молодая восемнадцатилетняя девушка и не знает такой город, как Париж. Пусть она подвыпившая, пусть пьяная, но забыть, где находится Париж, – это нечто невозможное! Он посмотрел на неё искренне удивлёнными глазами, и на его лице появилась усмешка, выражающая буквально: «Ну, ты даёшь!» Однако у него были дальнейшие планы на эту девушку, ведь ему хотелось бы повстречаться с ней ещё четыре дня до отлёта домой, а потому сказать ей: «Ну, ты совсем дура!» он не имел права.

– Париж – это столица Франции, – пояснил Андрей. – А Франция – это страна такая, рядом с Испанией, со Швейцарией, – иронично и с некоторым издевательством продолжил он.

– Как? Франция? – девушка будто бы отрезвела.

– Да, Франция, – уже смеясь, подтвердил Андрей.

– Хм, не знаю, у меня в школе всегда «пятёрка» по географии была!

«Потому что школы у вас дрянные, – подумал Андрей, – ставят оценки не за знания, а для статистики». Эту мысль он тоже где-то от кого-то слышал. Светлана продолжила, как бы общаясь сама с собой:

– Идёт Испания, потом Андорра, Италия, Швейцария, Люксембург, Бельгия, Голландия, Германия… Хм, как ты сказал, Франция? Нет, такой что-то не знаю, – закончив фразу, Света взяла чашку с чаем и старательно начала пить из неё, будто переключившись на по-настоящему стоящее дело, чем вспоминание географии.

Андрей, будучи образованным человеком, понял, что если бы он принимал экзамен по географии у Светланы, он поставил бы ей «пять». Она совершенно верно назвала все страны, только пропустила ту, в которой он прожил больше половины своей жизни. «А, это, наверное, шутка! Девушка не производит впечатления обладательницы тонкого чувства юмора. Но она смогла пошутить. Причём с таким серьёзным лицом, что я аж испугался».

– Пять баллов тебе, – с одобрением и улыбкой произнёс Андрей. Светлана тоже улыбнулась.

– За что?

– За Францию, – сказал он.

– Да Бог с ней, с твоей Францией. Поехали лучше уже куда-нибудь, – предложила Света.

Далее всё было выполнено согласно расписанию. Отель, секс, ежедневные встречи. Спустя три дня, Андрей занялся поиском обратного билета. Он всегда так делал. Приезжая куда-либо (последние пять лет чаще всего в Москву), он никогда не брал обратного билета. Вдруг ему захочется задержаться на пару дней или, наоборот, улететь на неделю раньше. Проблем с билетами обычно не возникало, вопрос максимум двух-трёх дней. Но не в этот раз. В этот раз по телефону все отвечали одинаково, словно сговорились: «Во Францию? Сейчас, секундочку, я посмотрю в базе… Нет, вы знаете, нет».

Андрей не понимал, что те менеджеры, которые находятся на другом конце провода, не знают и половины стран, куда продают билеты, но для статуса никогда не задают вопроса: «А это где?». Они просто вносят страну в базу данных, и им пишут: «Есть билет» или «Нет билета». Когда стало очевидно, что поиск следует перенести на следующий день, потому как время уже было восемнадцать тридцать, Андрей договорился встретиться с одним знакомым, которого звали Григорием, и прогуляться.

Он рассказал Григорию о странном поведении девушки Светланы и о том, что не смог найти билетов ни в одной авиакомпании, что вызывало серьёзное удивление. Ещё большее удивление вызвала реакция Григория:

– Как ты страну назвал? – этот вопрос вызвал у Андрея приступ страха.

– Франция, – с подозрением ответил Андрей.

– Франция? – переспросил Григорий. – Это где такая?

– Не смешно, Гриш, – серьёзным тоном сказал Андрей, даже по-настоящему обидевшись. Он не верил, что его знакомый Григорий не шутит и не пытается пародировать Светлану.

– Я серьёзно тебе говорю. Я не знаю такой страны, – лицо Григория было не менее серьёзным.

– А такие факты тебе о чём-нибудь говорят: Маркиз де Сад, Бастилия, Наполеон, Эйфелева башня…

– Говорят, – подтвердил Гриша. – Говорят об Испании, Италии, Германии и США. А вот о твоей стране, этой… Франции, ничего не говорят.

Андрей быстро попрощался с Григорием и ушёл, даже практически убежал, оставив того в полном недоумении. По дороге он начал набирать номер телефона родных, которые ждали его в Париже, но женский голос убеждал, что номер набран неверно. Придя домой, первым делом он открыл гугл-карту в Интернете и с ужасом увидел, что география стран полностью соответствует недавнему перечислению Светланой. Никакой Франции и таких городов, как Париж, Ницца, Марсель, Лион и прочих не существует.

«Как это так? Но я ведь откуда-то прилетел? И где-то я же жил больше половины жизни? Чёрт, я жил четырнадцать лет в стране, которой не существует! Это бред, это полный бред», – думал Андрей, с ног до головы переполненный страхом. Страны, откуда он приехал, почему-то больше не было. Всё, что у него осталось, – это лишь банковская карточка, на которой лимитированное количество денег. И если он никто, и у него нет страны, в которой он живёт, то он просто-напросто скоро умрёт от голода и холода. «Не может быть, бред какой-то. Да-да, бред, верное слово. Может быть, я просто схожу с ума. Может быть, я вместо Франции говорю что-то другое, а сам слышу именно так. А на карте не вижу, потому что не знаю, как объяснить… Мне нужен врач, мне обязательно нужен врач».

Часть четвёртая

Психиатрическая больница

Студенты, как обычно, сидели в коридоре и ждали своих кураторов. Альберт Юрьевич не дежурил, поэтому снова опоздал. На днях он принял обещанный студентам зачёт, и, к его удивлению, все сдали и получили положительные оценки. Ажиотаж от общения с Михаилом пропал. Кажется, после того как студенты изучили заболевание подробнее, здравый смысл крепко окопался в их головах и больше не позволит им думать: «А вдруг это правда?»

– Итак, сегодня у нас очередной пациент. Я его ещё до конца не изучил. Что самое интересное, он пришёл сам, позавчера, сказал, что у него проблемы. Такое бывает крайне редко, поэтому я даже был слегка шокирован. Всё дело в том, что у пациента серьёзное заболевание, при этом самокритика присутствует. Значит, зовут его Андрей, ему двадцать пять лет, предположительно шизофрения, ярко выраженный неологизм и парафазия, особенностей пока не знаю. Он, как ни странно, как раз подходит к нашей прошлой теме.

Внезапно Альберт Юрьевич перевёл взгляд на одного из студентов:

– Сергей, скажите нам, что такое неологизм?

Студент с глупым выражением лица встал и, очевидно, ждал, когда его преподаватель разрешит ему сесть и сам ответит на этот вопрос.

– Ну, а парафазия? – задал новый вопрос Альберт Юрьевич.

Затем, спустя несколько секунд, уже сам ответил на свой вопрос:

– Неологизм – это придумывание новых, несуществующих слов. Парафазия – изменение значений уже существующих слов. Вы должны знать эти термины. У нашего пациента, которого мы сегодня будем смотреть, ярко выражены эти два явления. Кроме того, он придумал целый язык, целую страну и города. Готовы?

Альберт Юрьевич вышел из кабинета, услышав вдогонку положительный ответ: «Да». Через несколько минут в кабинете перед студентами сидел Андрей. Выражение его лица было тревожным и страдающим. Он не понимал, что с ним происходит: то ли он сошёл с ума, то ли – весь мир. Одно он знал точно: его страна исчезла с лица Земли, и никто этого даже не заметил.

– Андрей, расскажите нам, пожалуйста, снова, что вас привело к нам?

Андрей начал незамедлительно. В отличие от Михаила, он не смотрел в пол, он смотрел на лица сидящих перед ним людей и надеялся увидеть хоть кого-то, кто помнит название страны, в которой он жил.

– Моя страна исчезла. Это, конечно, звучит глупо, и вам всем кажется, что я такой же сумасшедший, как и все, кто тут находится. И наверняка они все говорят: «Я не сумасшедший». Но… поймите, шестнадцать дней назад я прилетел из страны под названием Франция, город Париж… Город, в котором находится Эйфелева башня, понимаете? А теперь мне говорят, что такой страны нет и города нет, а башня эта находится где-то в другом месте. Я же сам к вам пришёл, значит – я адекватный. Для Альберта Юрьевича подобный факт действительно был аргументом.

– Да, это аргумент, – подтвердил он. – Но как вы объясните, что никто из тех, с кем вы общались, не знает ни этой страны, ни её языка.

– Я не знаю, – обречённо ответил Андрей. – Я ничего не понимаю. Может быть, я слышу одно название, а вам называю по-другому? Я не знаю, как это объяснить.

– Может быть, вы можете доказать, что эта страна существует? У Вас остался билет, например? Или переводчик в виде книжечки? Или майка из вашей страны с надписью на другом языке. Есть что-нибудь? – Андрей задумался.

– Нет, ничего нет. Все надписи исчезли, даже на банковской карте!

Несколько секунд все молчали.

– Давайте продолжим разговор позже, – предложил Альберт Юрьевич.

Андрей не спеша вышел из кабинета и пошёл к себе в палату, обречённо смотря себе под ноги.

– Хотите, я вам объясню, что это такое? – задал риторический вопрос врач-преподаватель.

Конечно же, студенты хотели этого!

– Андрей – типичный человек с вялотекущей шизофренией. Сейчас у него период обострения. Так как это у него впервые, самокритика осталась. С каждым разом её будет всё меньше и меньше. В период обострения он придумал себе целый несуществующий мир с подробностями своей судьбы, жизни, страны, в которой он жил и т. д. Это всё смесь его детских фантазий со взрослыми. Вот мы и видим результат…

Студенты слушали и не хотели, чтобы Альберт Юрьевич останавливался. Он очень интересно говорил.

Часть пятая

Где-то там

– Может ли Бог создать камень, который не в силах поднять?

– Есть вещи, которые сам Бог не может изменить. Он сам заложник своего мира…

– Ну, и где же ваш Бог? Эй! Бо-ог, порази меня!

Где-то вдали доносились звуки, как будто компьютерный голос озвучивал их. Но это был не компьютерный голос, это было нечто другое. В абсолютно светлой комнате находилось что-то прозрачное, едва выделяющееся среди света. Таких силуэтов можно было различить несколько.

– У нас ничего не выходит. Постоянно одна и та же информация, не то что с каждым новым годом, а с каждыми сотнями лет. Нужно придумать что-то новое. Всё застопорилось.

– Может быть, мы сами покажемся, и это будет новый виток?

– Однажды уже не вышло. Думаешь, попробовать снова? Как же это так получилось? На каком этапе нам стало трудно вступать в контакт? Обдумаем это позже. А что там со структурой? Наладили?

– Уже почти, осталось несколько земных часов. А что он там сделал?

– Так испугался, что убежал и нечаянно забежал в комнату «3». Споткнулся о собственный мир и выбил из системы целую страну. Несколько тысяч людей с ума сошли. Забыли, откуда они. А те, кто помнили, их единицы, тех – приняли за больных. Те же, кто внутри страны были, вместе с ней и исчезли. Порой так и хочется оставить всё как есть, спуститься и сказать: «Мы целую страну с лица Земли нечаянно стерли, а вы даже не заметили. А потом задаёте вопрос: всемогущ ли Бог? А может ли он что-то там убрать или создать?» Но – нельзя. Тем более, всё равно не поверят, они же этого не помнят. У нас всё время какие-то недоработки. Надо их исправлять. Планировали сделать их автономными, а выходит – без нас никак, лишь за редким исключением. И Михаила давайте уже оставим в покое, ещё четыре раза пригласим, и всё. Жалко его. Если бы он помнил, как мы его тут сделали. Было бы другое дело. Это тоже недоработка. А получается, что мы его мучаем всё время, заело в нём что-то, пугается постоянно. Нужно что-то придумать, что-то новое…

Часть шестая

Обратно

Спустя два дня после последних событий Андрей снова пришёл в кабинет и сел на стул, чтобы отвечать на вопросы.

– Ну, как у вас дела, Андрей? – спросил его Альберт Юрьевич.

– Так же, – мрачно ответил Андрей. – Я всё ещё помню Францию, и Париж, и французский язык. Я никогда этого не забуду. Потому что я там жил…

Альберт Юрьевич оживлённо перебил Андрея:

– Минуточку! Францию?

– Да, Францию… Париж…

– Ну вот, это уже другой разговор. Я вижу, вам гораздо лучше. Что сказать!? Вы – молодец. Значит, вы прилетели из Франции? – Альберт Юрьевич был воодушевлён происходящим.

Андрей, почувствовав, что сейчас его слова не летят мимо, а напротив, имеют адекватный отклик, тоже не остался равнодушным:

– Ну да, я из Франции! Я же всё время говорил об этом! Вы знаете эту страну?

– Вот Францию знаем мы все, а то сложное название, которое вы придумали и произносили ранее, не знал никто…

Андрей был настолько рад, что не стал выяснять, кто из них был неточен. Он, неверно называющий название страны, или они, неверно слышавшие его. Это не имело никакого значения. Главное, это то, что он может полететь обратно. Пройтись по знакомым улицам, поговорить на втором родном языке, главное, что есть страна, в которой он живёт и, во избежание подобных инцидентов, никогда больше оттуда не уедет. А ещё он обязательно проедет всю страну насквозь, туда и обратно, чтобы убедиться, что каждый город, каждый кусочек земли на своём месте.

Через несколько дней Андрея выписали. Он не терял времени даром и уже успел забронировать себе билет. Произошедшее с ним было непонятным и настолько загадочным, что невозможно было приблизиться к истине в понимании этого события. Что это было? Этот вопрос навсегда останется с ним. Скорее всего, в этой жизни он никогда не узнает ответа. Он гулял, наслаждаясь победой. Ему хотелось идти и идти без остановки.

Проходя мимо одного из домов, он увидел, как какой-то мальчишка, лет восьми, капает чем-то огненным. «Полиэтиленовый пакет», – сразу догадался Андрей. Он подошёл к мальчику и рассмотрел подробнее. Мальчик добивал оставшихся в живых муравьёв. Андрей видел, что только что наполненное жизнью пространство находится в ужасном, разрушенном, обгоревшем состоянии. Все ходы, норы, дороги и комнаты, на постройку которых тратилось столько времени, вдруг исчезли просто из-за того, что восьмилетнему мальчишке нечем заняться. «И я был таким, – подумал он. – Другие будут такими». Он подошёл ещё ближе, присел на корточки рядом с мальчишкой и наблюдал, как тот осуществляет жестокую зачистку. Убивает тех, кому удалось спастись. Наконец одного из последних мальчик вдруг решил оставить в покое.

– Как тебя зовут? – спросил Андрей.

– Коля, – ответил мальчик скромным детским голосом.

– Дай мне, пожалуйста, пакет и спички.

Николай, конечно же, выполнил просьбу. Ведь его попросил взрослый, отказать невозможно. Андрей спокойно поджёг пакет и капнул на того бедного муравья, которого мальчик Коля хотел оставить в покое.

– Либо не трогай никого, Коля, либо убивай всех. Не оставляй коллективных существ в одиночестве, – произнёс Андрей и пошёл дальше, положив спички и пакет на землю.

Часть седьмая

Новая информация

– Михаил, не бойся, мы не обидим тебя, – говорил инопланетянин Михаилу.

– Ещё три раза, и всё, – напоминал Михаил.

– Да, ещё три раза, и всё. Посиди, пожалуйста, тут.

Михаил остался сидеть в комнате, в которой обычно находился при посещении инопланетян. В этот раз он был более спокоен, он верил, что скоро они оставят его в покое и больше никогда не возьмут к себе. Совсем недавно он подумал: «А что в этом плохого? Они ведь единственные, кто общается со мной без грубости и проявляют заботу, когда я у них». Но страх всё равно был. И он мешал Михаилу.

В соседней комнате снова находилось несколько полупрозрачных существ.

– Наконец-то. Есть новая информация. Новая мысль. Это некто Андрей. Один из тех, кто остался без страны во время инцидента. Это необходимо использовать. Есть потенциал. Молодец, Михаил. Ты молодец!

Михаил же сидел в соседней комнате и был доволен тем, что его хвалят. Он не знал за что, ему ничего не было понятно, ему просто нравилось, что его хвалят.