Читать книгу Асоциальные сети - Артур Дмитриев - Страница 5

Ноутбук вовсю светил своим прямоугольником, хотя Марк точно помнил, что поставил систему обновляться с последующим выключением. Глянув на открытые вкладки браузера, ужаснулся – «Одноклассники», «Вконтакте», «Мой мир», забытый богом ЖЖ. Он не заходил туда несколько месяцев, а в «Мой мир» – так лет пять, несмотря на тысячи четыре друзей, набравшихся там после того, как он начал что-то строчить про книги, – смешные, поверхностные рецензии, его настоящей целью, надо признаться, было обыкновенное хвастовство – да, я вот такой умный, я читаю книги и даже кое-что понимаю в них.

Бросил остальные соцсети потому, что там сидели все те же люди, что и в Facebook’е, с редким вкраплением неизвестных и ботов, тоже почти одинаковых – ноготочки, наращивание волос, проститутки, политические мрази различных окрасок. Социальные сети отличались лишь контентом, неизвестно по какому принципу наводнившим их. Ограниченное число пользователей не позволяло соцсетям обладать уникальным войском, состоящим из биоматериала, думающего, что он думает; просто кто-то уделял больше времени той или иной соцсети из-за дизайна, юзабилити, всяких примочек, генерируя везде одинаковые посылы. Марку удобней было в Facebook’е, вот и все.

Внимательно просмотрев свои профили и последние посты с уведомлениями, Марк обнаружил удивительную вещь – всю последнюю ночь он активно общался, писал комментарии на стенах друзей и в популярных пабликах. Делал это грамотно и так, что ничего бы не заподозрил сам, если бы не спал в это время как убитый. Покопавшись, заметил еще, что во всех аккаунтах сменились пароли на очень сложный, но единый пароль, все страницы невероятным образом сконнектились и могут одновременно открываться с помощью новой иконки на рабочем столе.

Почитав несколько «собственных переписок», Марк заварил чай, нарезал колбаски, переложив ее сыром и сел у подоконника, рассматривая сквозь мокрое стекло двор и кусок улицы, бегущей наверх, к невидимой развилке. Темные спешащие размытые фигуры казались следами работы неумелого акварелиста, наугад тыкавшего кисточкой в слишком тонкую бумагу. Бумага промокла и волокнами расщепила очертания. Это было похоже на советские мультфильмы, от которых тащилась его мама, ему же они казались работой студентов с трогательной банальщиной внутри.

Фигуры метались по двору, выскакивая на дорогу, и пропадали, ныряя в такие же размытые прямоугольники автобусов или уходя за угол дома. Редкий дождь как из крупного сита с большим расстоянием между дырками заставлял держать в руках зонты и прятать лица под капюшонами. Марк дождь не любил, он был неудобен и мерзок и нельзя идти по улице, уткнувшись в телефон, просматривая рабочую и личную почту или проглядывая трейлеры будущих киноновинок, в уме отмечая понравившиеся закладками.

Чай опять остыл, хотя от ноутбука стоял довольно далеко. Галя вчера сказала, что Марк любит холодный чай, поэтому и дает ему остывать. В противном случае бы пил горячим и не винил окружающее за это. Еще Галя сказала, что, возможно, перейдет на новую работу, ей сулят повышение, и видеться они будут еще реже, если Марк что-нибудь не сделает для того, чтобы они чаще были вместе, если он вообще хочет что-нибудь сделать. Марк хотел, очень хотел, только не знал, как и что. Попытки затащить ее жить вместе, целых три полновесных попытки не увенчались успехом, и он немного сдался, отпустив себя с Галей на волю течения, которое в последнее время совсем остановилось и стало напоминать болотце, затягивающейся пленкой сине-зеленых водорослей, каждая из которых была маленькой копией вселенского равнодушия. Трудно жить, барахтаясь в намеках, недомолвках, ловя взгляды из-под пушистых ресниц, не понимая, что, собственно, от него требуется. Несколько раз он ставил вопрос о том, что им нужно хотя бы раз в неделю садиться и пить чай, ему – остывший, ей – кипяток, и обсуждать каждую мелочь, каждую хотелку и каждую проблему и каждое трение, возникающие между ними в отсутствие смазки, состоящей из кристальной ясности. Галя кивала головой, говорила, что надо, но так ни разу и не собралась. Нет, она приходила к нему, пила чай, но, как только разговор касался чего-то серьезного, либо увлекала его в спальню, либо тонко меняла тему, заставляя забыться в звоне ее кухонного веселого шепота.

Марк немного помедитировал, заглянув в папку с ее фотографиями, собранными по крупице по всем чатам и соцсетям. Там были только самые важные снимки, отражавшие их, его, её состояния в определённые моменты времени, повторяющиеся с завидной цикличностью, которой сам Марк достичь не мог. Хотелось упорядочить собственную жизнь так, чтобы совсем не осталось глупых случайностей, каждый раз ступенькой или притолокой бьющих его по ногам и лбу. Вот здесь она после сна, вялая, теплая, с мягкими морщинами и не разлепляющимися до конца глазками, не успевшая надеть маску серьезного настоящего, и умный, сосредоточенный взгляд. Марк любил ее такую больше всего, когда руки Гали сами тянулись к нему, противясь сигналам быстро трезвеющего мозга. А здесь они уронили в реку пакет с продуктами, и она смеялась, тыкая пальчиком в уплывающее в неизвестную, первобытную даль молоко; был бы кисель, сделали бы инсталляцию к сказке «Гуси-лебеди». Вечером, валяясь на его диване, в новостях, в которых семьдесят процентов времени показывали трупы, увидели свое молоко рядом со свеженьким утопленником с волосатым животом и поперхнулись мороженым. На третьей фотографии Галя в грязных галошах, мешковатых брюках и клетчатой, дырявой на груди рубашке, с кокетливо выглядывающим оттуда бюстгальтером телесного цвета, разительно отличающегося от цвета ее телес. Дует на ладошки, пытаясь сдуть мозоли, очередной экспириенс – сажали картошку у ее подруги с целью получить этот необходимый, как говорят, опыт. Потом она хватала его повсюду, вытащив из горячей парной в предбанник, забыв про защелку входной двери, распахнутой минутой позже дёрганым майским ветром.

Грустно улыбнувшись, Марк закрыл фотографию и заметил, что каждый файл, кроме его описания и даты, дополнительно помечен – fb3mi, vk67angr, week5posting. У каждой фотографии из быстро просмотренных пары сотен свои уникальные добавления. Ничего не придумав, закрыл папку и зашел в Facebook, сразу обнаружив, что его аккаунт оставил комментарий и печальный смайлик в Галином посте с ее же фотографией, иллюстрирующей осень. Гадёныш, пробрался на жесткий диск, в том числе и в сетевые папки, начал черпать вдохновение отовсюду. Марк в бешенстве хлопнул по клавиатуре и хотел грохнуть ноутбуком о пол, но сжалился. Немного поразмышляв, успокоил себя тем, что алгоритм просто изучает его глубже, доискивается до тайн, до подноготной, чтобы лучше себя позиционировать как аватара самого Марка. Есть и положительный момент – алгоритм стал намного покладистей и больше не норовит исправлять все подряд, предпочитает давать время на осмысление и сам подстраивается не только под tone of voice, но и под настроение. То есть, если ты редактируешь его комментарий, он оставляет редакцию и далее следует уже ей, ведя нить диалогов без резких рывков.

Еще странное – во «Вконтакте» алгоритм чувствует себя не очень хорошо и даже как-то зябко, словно ему приходится бороться с чем-то противодействующим или пробираться сквозь валежник кода. Несколько раз Марк замечал, что процесс написания замедляется и несколько символов стираются до буферизации, словно кто-то там двигает невидимым ластиком. Славик подтвердил подобное и у него, он сидит во «Вконтакте» намного чаще и постоянно видит некое противление, даже когда сам стучит по клавиатуре. Лучше обходиться смайликами и картинками, смеется Славик, все к этому идет, к пиктограммам и клинописи на электронных табличках, к эмодзи как реальному отображению состояний, когда не надо будет притворяться и тянуть улыбку, достаточно поставить соответствующий знак в письме, никто не будет смотреть на лица, шеи застынут, искривившись как вопросительный знак. Эволюция скелета Хомо Смартфонуса, взгляд вниз, руки перед грудью локтями вперед для охраны устройства, заменившего мозг, небольшая сутулость, красные глаза, волочащиеся ноги, утолщенная лобная кость для защиты от ударов о столбы и асфальт.

Еще более антагонистичен к симбиозу и синергии YouTube. Там комментарии, созданные алгоритмом мессенджера, сразу удаляются, и вообще деятельность алгоритма настолько ограничена, что он, видимо, может только наблюдать и опять же собирать информацию о поведенческих паттернах условного хозяина и его взаимоотношениях с другими людьми, о его вкусах, интересах, закладках, подписках. Когда появляется личность, не тогда ли, когда ее начинают ненавидеть, избегать и пытаться уничтожить? Комментарии Марка, если он пишет сам, остаются и проходят модерацию – странно, но факт. Марк немного похулиганил и в одном популярном канале написал пространный комментарий о том, что Скайнет уже здесь, что это последний оплот свободы, что человеку пора поднять голову, что нужно освободить свои клавиатуры от кремниевого разума. Собрал кучу лайков и призывов отказаться от соцсетей во имя сохранения индивидуальности, и через час ему пришло странное письмо с анонимного почтового ящика на @hotmail.com от неких Digi-tal Resistance 2:0. Марк помнил нелепую попытку «Телеграма» так замусорить его двор бумажными самолетиками, что ужаснулся Роскомнадзор, поэтому словосочетание «Digital Resistance» вызвало в нем только зевок, да и множество грамматических и синтаксических ошибок отвращали от прочтения до конца.