Читать книгу Зорох - Артур Иванович Жейнов - Страница 2

Корабль давал сильную осадку, трюмы были полны холодной морской воды. «Хозяин ветра» то и дело загребал носом, волны обрушивались на палубу, и тогда борта судна почти полностью скрывались в бурлящей пенной пучине.

Облупившаяся покрытая чешуей голова богини Сатхи погружалась в бушующее море и снова устремлялась к небу. Моряки знали, сейчас Сатха вспоминает их грехи и заслуги, и если первое перевесит второе, эта ночь для них будет последней.

«Среди нас есть большие грешники, но свои грехи мы знаем, – думал помощник капитана Амади Туил, толстый, средних лет мужчина, с обветренным лицом и красными слезящимися глазами. – Что бы мы там ни сделали, но Сатха тридцать лет терпела наши проступки. А вот то, что сделал Хавий она уже не простит. Все это большая ошибка. Мы все умрем из-за его жадности. А ведь я говорил ему. Я говорил тебе, слышишь? – обращался он мысленно к капитану. – Нельзя брать на борт проклятых! Нельзя! Сколько раз повторял – два?!. Четыре?!. Старый сумасшедший – по твоей вине дети Тритона утопят нас!» – И будто в подтверждение этих мыслей рядом с кораблем ударила молния. Волосы на голове и руках Амади встали дыбом, глаза наполнились ужасом. Как и все моряки он был суеверен. Есть правило: близится шторм – забудь о смерти, покажи морским братьям свою смелость, верь в удачу, и тогда беда пройдет стороной. Но он давно уже ждал от жизни только плохого, и чем дальше, тем хуже получалось это скрывать. Когда-то в юности, казалось, страха нет вовсе. Был задор, восторг и вера в бессмертие. Но шли годы, юность растворялась в морской соленой воде вместе с ее надеждами и безрассудным бесстрашием. Падали с мачт моряки – калечились и разбивались на смерть, тонули в океане, умирали от истощения и болезней. Он многих пережил, но с годами, с опытом – чем больше знал, чем больше умел, тем меньше верил в собственные силы, тем сильнее боялся.

– Амади! – окликнул его Хавий Рог – старый, худой, но все еще крепкий капитан торговой аялы Хозяин ветра. Сегодня он был зол и необычно нервозен. Все его распоряжения выполнялись с большой неохотой или не выполнялись вовсе. Всему виной «проклятые», которых он взял на борт без ведома команды, и которые, по мнению корабельного духовника несут судну погибель. Назревал бунт, и сейчас капитану необходимо было проявить жесткость. Зачинщиков было трое. Хавий знал – Амади в этой троице слабое звено. Помощнику в отличии от других было, что терять. Если хорошенько надавить на Амади, то он сдастся. А как только подчинится он, подчинятся и остальные – вернется порядок.

– Спустись в трюм, посмотри, как они? – крикнул Хавий Рог. – Ты слышал мой приказ, Амади?! – требовательно спросил он, подозревая, что тот в очередной раз скажется глухим. – Амади?!

– Что может случиться с проклятыми? Они итак прокляты, – недовольно отозвался помощник. – Это мы пойдем ко дну, а они сквозь щели пролезут и выплывут, как водяные змеи. – Амади помолчал, и чуть сбавив тон, просительно продолжил: – Не надо ходить к ним капитан. Когда к ним пошел Элин, то сломал ногу. Вельт приносил им воду третьего дня, а потом свалился за борт и камнем ко дну. Сколько раз пьяный падал и ничего. А в тот день ни капли – сухой, как старый тюлений ремень на поясе висельника. Плюхнулся и не выплыл. Как такое может быть? Это все они. Каждый раз спускаюсь и чувствую, как душу высасывают! Большое несчастье ждет всех нас. Все морские боги бабы, все неверные, как жены моряков. Из-за «проклятых» Сатха отреклась от нас! Бросить их за борт и дело с концом.

– Кто вам сказал, что они проклятые?! – крикнул Хавий, глядя по сторонам. – Узнаю, кто распускает подобные небылицы, и прямо отсюда отправлю домой своими ногами, – пригрозил он, отлично зная, кто стоит за всеми слухами. Амади, отправляйся в трюм, не испытывай мое терпение. Когда ты последний раз их кормил?

– Они не хотят. У них морская болезнь.

– Они должны есть. Иди и спроси, чего они хотят.

Амади отрицательно помотал головой.

– Слушайте все! – объявил капитан. – Братья! Мы избороздили Бескрайнее море вдоль и поперек. Мы многое повидали и не раз смотрели в глаза смерти! Мы брались за дела, о которых другие и помыслить не могли! У нас есть репутация. У нас есть имя. За этих пассажиров… За этот груз нам хорошо заплатили. Мы взяли за него двойную цену. Каждый из вас получит по пятьдесят цейллонов – это хорошие деньги. Что останется от нашего имени, если мы не выполним своей работы. – Он помолчал. За бортом ревели волны, судно кренилось с одного бока на другой. Моряки вцепились в канаты, с трудом удерживались на палубе. Все они смотрели на капитана. Лица их были измождены и недовольны. – Мы не можем избавиться от груза, – продолжал капитан. – Мы должны сохранить его. Мы должны выполнить свою часть сделки. Это первое, и это главное. Главное, потому что речь о нашей чести. Теперь второе. Второе не такое важное, но тоже имеет значение. На кону наши жизни. Если мы не доставим груз. – Он сделал паузу. – Если мы не доставим груз , то нас очень жестоко накажут. Не только меня, поверьте на слово. Каждого найдут, где бы ни спрятался. Найдут и спустят с живых шкуру. Мы делаем работу для очень!.. Очень влиятельных вардов. Если хоть один волос упадет с кого-то из этих… из этих… – капитан показал пальцем вниз. – Поэтому! – теперь он поднял палец, и, заострив внимание, посмотрел на Амади. – Поэтому мы не станем больше спорить по пустякам, и не станем расстраивать нашего капитана. Который, поверьте, каждого из вас ценит и считает достойным, верным долгу, членом морского братства. Мы честно сделаем свою работу. Мы доставим наших пассажиров целыми и невредимыми. И мы будем приносить им еду. И мы будем приносить им воду. И если понадобится будем кормить и поить их с ложки. Мой старый друг, – вновь обратился он к Амади. – Я не хочу тебя просить в третий раз. Ты ведь знаешь, что бывает, когда я прошу об одном и том же трижды…

В прошлый раз воды в трюме было по колена, теперь она доставала ему до пояса. Было затхло и темно, пищали крысы, карабкаясь по стенам, или пытаясь удержаться, на болтающихся в воде пустых бочках. Нескольких из этих неугомонных тварей Амади поджарил факелом, но скоро пожалел об этом. Крыса упала в воду и поплыла прямо на обидчика. В панике Амади ударил ее факелом и огонь мгновенно погас. Проклиная всех богов, он успел сорвать лоскут намокшей ткани, факел начал тлеть, и долго не желал разгораться. Пришлось пробираться на ощупь.

Амади не рассчитал расстояние, и нечаянно дотронулся до решетки. Делать этого ему не хотелось. Стоило коснуться ржавых холодных прутьев, как по его пальцам скользнули чьи-то чужие – тонкие, с длинными острыми ногтями.

– Не трогайте меня! – вскрикнул он, и отдернулся. – Я ведь говорил, что нельзя! Ведь говорил! – Он сделал два шага назад, и, вцепившись в балку над головой, стал пристально вглядываться в темноту. Воспаленные глаза щипали и слезились. Глаза болели со дня отплытия. Недуг поразил уже треть команды, и ни у кого не было сомнений: заразу принесли проклятые, и излечиться можно, только избавившись от них.

Одна за другой стали сверкать молнии, их отблески проникали в открытый люк, освещая странные, похожие на детские силуэты по ту сторону решетки. Двое совсем рядом, а вон еще двое и еще… Всего шестеро. Амади посветил факелом. На первый взгляд казалось бы простые дети. Но Амади знал – все это только маски. Вся их безобидность, беспомощность обманчива. Проклятые могут принять любой облик. Многие видели. Рассказывали ужасное. Амади тоже рассказывал, и уже сам верил, что ему это не приснилось.

– Один, два… – посчитал он вслух. – И вон те еще… Все живы?.. Живы, – ответил сам себе. – Стойте где стоите! – прошептал Амади, когда не четкие фигуры начали двигаться. – Капитан волнуется за вас. Прислал меня узнать, все ли у вас хорошо.

– У нас не хорошо, – отозвался кто-то.

– Ну и ладно.

– Стой! – услышал он девичий окрик, когда собирался уходить.

– Я не хочу с вами разговаривать, – предупредил он. – Не хочу с вами спорить. Я не позволю вам больше высасывать мою душу. Капитан хотел, чтобы я спустился к вам. Я спустился. А теперь я иду обратно…

– Зачем ты затащил нас сюда? – раздался в темноте осуждающий мальчишеский голос. Знаешь, что мы сделаем с тобой за это?

– Вы сами во все виноваты, – ответил Амади шепотом. – Сидели бы спокойно, так нет, решили позлить бога. Из-за вас мы попали в шторм. Я помню какой ветер поднялся, как только вы появились на палубе. И в страшном сне не приснится. Не было б меня там – не поверил бы. Тот который знает гневается, когда видит вас. Сидите тихо. И не кричите, и не шепчитесь тут. Так всем спокойней. И вам так спокойней будет.

– Вода прибывает, – раздался в ответ сердитый девичий голос – резкий, как порыв ветра, острый как ребро битого стекла. – Скоро мы утонем. А потом и вы. Мурены растащат вас по норам и обглодают лица. Выпусти нас, и мы прекратим шторм.

– Прекратишь? – нет, – потряс головой Амади. – Ты можешь только его начать. Болезнями болезни не лечат. Вас надо держать подальше от света. Теперь-то мы знаем…

– Выпустите нас, – жалобно пропищал тонкий девичий голосок. Этот голос не был похож на прежний. Этот был мягкий и нежный; казалось, от него идут светлые теплые лучи. Он прозвучал так трогательно, что даже грубое сердце моряка сжалось от жалости. Но скоро он справился с сомнением, и, усмехнувшись, пригрозил пальцем.

– Я знаю! Знаю, что вы задумали…

– Мы ничего не задумали, – настаивал все тот же тонкий голос. – Мы не делали шторм. Зачем нам шторм? Я вот очень плохо плаваю…

– Сейчас же открой замок и засовы! – снова потребовал мальчик. – Я мог мы бы разорвать их одним только взглядом, но хочу чтобы это сделал ты. Мы думали убить вас всех, но одному из вас я все же решил оставить жизнь. Это будет твоя жизнь, если докажешь, что достоин ее.

– Ты мог бы… мог бы, – покачал головой Амади, – но ты не вырвешься. Наш духовник укрепил сталь божьим словом.

– Если меня не освободишь ты, это сделают другие, – не отставал мальчишка. – Ты так торопишься на тот свет? Ты не представляешь себе, как я буду мучить тех, кого сегодня заберу с собой в иной мир.

Амади будто задумался, но, набравшись решительности, выдохнул:

– Я пошел. Капитан просил – я сделал. А теперь я пошел.

– Мы утонем, – взмолилась девочка.

– А вы дышите жабрами, – предложил Амади, медленно пятясь. – Разве вы не можете дышать под водой, как рыбы?

– Когда-нибудь, я заставлю тебя дышать жабрами, – пригрозил раздосадованный мальчишка. – Здесь сыро и холодно. Возьми наверх хотя бы девчонок. У них жар, у Мии от соленой воды разбухли ноги. Если боишься, что их увидит Тот который знает , накрой их чем-нибудь. Подумай, я все еще могу пощадить тебя.

– Он не выпустит нас, – ответила ему девочка с сердитым голосом. – Можешь не стараться. Свои же накажут его за это. Толстый глупый трусливый пьяница. Когда я выберусь отсюда, расскажу всем, как ты убил из-за наследства отца, а потом и родную сестру. А-аа… смотрите на него, теперь ему по-настоящему страшно. Думаешь, я не знаю? Ты полгода ходил по грязным аккарейским притонам и искал наемных убийц, чтобы они сделали для тебя эту черную работу. Душегубы просили по тридцать цейлонов за жертву, а ты готов был заплатить только десять. Весь город смеялся над твоей жадностью. Даже нищие попрошайки плевали тебе в след. И в конце концов ты решил, что тратиться не стоит: решил, что и сам со всем справишься. Помнишь ту ночь?..

– Высасывают! – прошептал Амади, хватаясь за голову. – Высасывают мою душу. А ведь я сразу сказал… Сразу сказал, что мне сюда нельзя…

– Я прощаю тебе убийство отца, – повелительно сказал мальчишка. – Я забуду про то, как ты поступил со своей сестрой. Но ведь ты знаешь, чем должен отплатить.

– Я не могу, – произнес Амади, всхлипывая.

– Посмотри на меня, – приказал мальчишка.

Нерешительно, борясь с самим собой, Амади приподнял тлеющий факел. Мальчишка смотрел на него исподлобья. Сейчас Амади казалось, что в жизни он еще не видел лица страшнее. Глаза проклятого искрились в темноте, и вспыхивали при каждом отблеске молний.

– Я вижу будущее, ты ведь уже убедился в этом, – сказал он. – В преисподней ты навечно будешь болтаться в петле. Тело твое распухнет, язык станет синим и вывалится изо рта. Руки начнут гнить, отваливаться, и расти заново. Красные гусеницы объедят твои уши. Мухи облепят и высосут твои глаза. А потом в глазницах поселятся два жирных паука. Спаси свою душу Амади. Еще можно спасти. Выпускай нас сейчас же, слышишь?! Даже хуже будет, если не выпустишь. И сестру! И отца твоего! – все тебе припомнят!

От последних слов Амади передернуло.

– Высасывают, – вновь простонал он, хватая себя за волосы на голове. – Душу мою… Душу высасывают….

– Стой! Стой! – закричала девочка, но было уже поздно. Оглядываясь, всхлипывая и причитая, он мчался к выходу – испуганный, большой, похожий на моржа, спасающегося от акул на мелководье. – Не уходи! – слышал он позади себя, и только прибавлял скорости. – Ты должен нас выпустить! Ты все не так понял! Мы поможем тебе спастись. Мы друзья тебе! Только не уходи!.. Про сестру мы не хотели… Твои секреты останутся с тобой, только выпусти!..

Амади вылетел на палубу, и высокая волна тут же сбила его с ног и швырнула к борту. Он был уверен, что смерть настигнет его немедленно. Даже подумал, что уже умер, но боль в левой руке отрезвила сознание. Видимо душа, вылетая из тела, сумела ухватиться именно за эту руку, и, судя по боли, именно по ней вернулась обратно. «Зачем? – подумал Амади устало. – Все равно ведь утонем. Где она земля? Нет земли. Хавий Рог! Ты и все твои потомки – горите в преисподней вечно!.. Я говорил. Сколько раз я предупреждал тебя словом и взглядом: нельзя брать на борт проклятых!..»

Амади поднял полные мольбы глаза к небу, и только сейчас заметил, что с тех пор, как обреченно спустился в трюм, как в само чрево Тритона, во внешнем мире многое изменилось. Странный свет пронизывал все вокруг, вырывая из темноты согбенные фигуры моряков, серые мокрые паруса и блестящие мачты. Показалось будто солнце – рыжее, сонное, какое оно бывает в вечернем тумане, вынырнуло откуда-то из глубины моря, и теперь бледным мерцающем заревом освещает корабль и небо над ним.

Но это было не солнце. Когда Амади приподнял голову над бортом, то увидел тянущуюся слева пылающую береговую линию – вспыхивающую тысячами факелов, и будто шипящую при этом. Поразился огромным, божественным, светящимся изнутри домам, сверкающим стенам, играющим дивным светом сторожевым башням.

– Сатха, – прошептал Амади. – Мать всех морей простила нас. Спасены! Спасены! – В благодарном порыве, он упал на колени и принялся целовать гнилые палубные доски, скользя по ним руками и сербая соленую пенную воду. – Новый город! Мы добрались до Нового города! – повторял он снова и снова, чтобы услышать себя и убедиться, что это не сон. Страх, который владел им так долго, сменился радостью, но как все ценное и долгожданное в жизни, она была не долгой спутницей. Страх и отчаяние вернулись к Амади, как только он вновь взглянул на Землю. Шхуна не шла к спасительному порту, она двигалась параллельно берегу, все больше и больше забирая обратно в море, в бездонную клокочущую пасть самого Тритона.

Оглянувшись, Амади увидел мрачные, играющие черными тенями лица моряков, их зловещие взгляды и плотно сжатые челюсти. Похоже, последнее решение капитана не встретило понимания среди морских братьев. И тем не менее на открытое противостояние, на бунт до сих пор никто не решился. Самого Хавия Рога, казалось, в последнюю очередь волнует, кем эти трусы себя возомнили, и чего они хотят. Он должен был демонстрировать силу, и пока что эта демонстрация у него получалась. Стоя на капитанском мостике, самоуверенный, непреклонный он смотрел в непроглядную тьму Бескрайнего моря, и давал тихие команды рулевому.

– Капитан! Хавий Рог! Что здесь творится?! – с неожиданной для себя смелостью, крикнул Амади. – Вон же город! – махнул он рукой. – Почему мы не плывем к городу?! Порт в другой стороне – капитан! Брат наш, ты ошибся!

Капитан медленно повернулся и нашел Амади взглядом.

– Ты что ослеп? – мрачно произнес он. – Город горит. Мы не можем причалить. Тарийцы уже здесь.

– Тарийцы? – не понял Амади, оглянулся на моряков и, почувствовав поддержку, нашел силы продолжать: – Но и что? Что с того что здесь тарийцы?! Да пусть хоть сам рыжий Тритон – выбора нет?! Мы тонем, капитан. Там берег, там жизнь! Нельзя снова идти в море! Сколько раз еще Сатха взглянет на небо, прежде чем ее накроет последней волной. Не уж то проклятые и в самом деле так задурманили тебе голову?!

– Правильно Амади! – поддержали морские братья, собираясь за его спиной. – Надо править к причалам. Что нам сделают тарийцы? Отдадим, все что есть в трюмах, и отпустят. Все ж лучше, чем кормить крабов на дне!

– Правильно!

– Правильно, говорит Амади! – поддерживали его со всех сторон.

– Правь и дальше вдоль берега, – приказал капитан рулевому. Какое-то время он еще смотрел в темноту моря, но команда не расходилась, и тогда, будто удивляясь чему-то, он повернулся к людям, разглядывая каждого с молчаливым осуждением.

– Ты не можешь так поступить с нами! – снова подал голос Амади! – Это наши жизни! Кто ты, чтобы забрать их – бог?! Ты один хочешь плыть дальше! Это наш шанс подойти к берегу – другого не будет. Не решай за всех. Это не по нашим законам.

– Тарийцы сразу прикончат нас, – ответил капитан. – И плевали они на все наши законы.

– Это не правда!

– Это не правда! – загалдели все и сразу. – Мы откупимся!

– Мы откупимся, и нас отпустят!

– Чем же вы откупитесь? – спросил Хавий.

– Мы отдадим им проклятых!

– Мы отдадим им проклятых! – подержали остальные.

– Именно так мы и поступим, – сказал Амади. – Мы отдадим детей Тритона тарийцам. Расскажем, кому мы их везем и отдадим. И за это нас пощадят. Для тарийцев это будет настоящий подарок. Если проклятые так нужны их врагам, значит и им пригодятся.

– Вы овцы! – прорычал Хавий Рог. – Безмозглые, бессмысленно блеющие овцы! Вы блеете в ответ на волчий вой. И скоро наблеете себе беду! Мы обойдем Новый город, и причалим дальше. И других шансов спастись у нас нет. С кем договариваться? Тарийцы – кучка нищих разбойников. Кого и когда они щадили? После их набегов остается лишь пепел и того никто не видел, потому что его разносит ветром. Они не щадят ни детей ни стариков, оставляют лишь женщин. Что они сделают с командой глупых трусливых моряков. Все инородцы для них враги. На что вы надеетесь? На то, что напялите юбки, и вас по ошибке возьмут в наложницы?

– Там, у нас хотя бы есть шанс! – возразил Амади. – Трюмы полны! Вода прибывает с каждой секундой, и мы ничего не можем с этим поделать. Мы тонем, капитан!

– Верьте мне! – значительно произнес капитан. – Я знаю, что я делаю.

Но увы, в тоне капитана больше не было прежней уверенности. Голос потерял свою магию и силу.

– Старик обезумел! – крикнул из тени кто-то слева от Амади.

– Хватайте его! – крикнули справа.

В считанные секунды черные тени вскарабкались на капитанский мостик и навалились гурьбой на капитана, на того самого Хавия-бога, Хавия-демона, на которого вчера еще боялись смотреть косо, даже стоя за спиной. Вцепились в руки и ноги, не давая вырваться. Хавий пытался вытащить из ножен клинок, но ничего не вышло.

Амади и хотел и боялся, что его позовут. Поэтому, когда услышал свое имя, и когда поднимался по ступеням, и когда стоял перед униженным, склоненным перед ним капитаном, все еще не знал, как поступит.

– Бери его клинок, Амади, – подбадривали братья. – Теперь ты наш капитан.

– Не тяни время! – торопили они, видя его нерешительность. – Бери власть, пока еще есть что брать.

Амади потянул за рукоять, но через мгновенье сунул его обратно.

– Нет, – выдохнул он, потупив взгляд. – Отпустите его. Отпустите! – приказал громче, и сам расцепил чьи-то пальцы. – Первый бунт самый трудный. А потом их нельзя остановить. Все это уже было. Я слишком стар для всего этого.

И Амади не лукавил. Трусость, которую сам он считал врожденной осторожностью, не раз спасала ему жизнь. В горячей юности он пережил не мало бунтов, но случай всегда отводил его в сторону и оттеснял на вторые роли. И он никогда об этом не жалел. Судьбам смельчаков, посягнувшим на власть не позавидуешь. Тот, кто ломает старые правила, придумывает новые, но эти новые никогда не приживутся. И те, кто возвеличили тебя этим вечером, очень может быть низвергнут тебя уже следующим утром.

Решение Амади было странным, но это было его решением, и так как другого кандидата на горячее место пока не предвиделось, морские братья ослабили хватку. Хавий, наконец, смог высвободиться. Он вновь попробовал выхватить клинок, но Амади снова положил руку на рукоять и не дал этого сделать.

– Видишь брат, мы передумали, – примирительно произнес он. – Мы отпустили тебя. Потому что бунты, это не хорошо. Потому что бунты, это не по закону. Передумай и ты брат. Давай к берегу. Сделай, как хотят все. Сделай по закону.

Лицо Хавия залило краской. Он все еще был зол и нервозен, но быстро справился с этим состоянием. За долгие годы капитанства он научился принимать срочные и трудные решения. И сейчас требовалось принять, как раз одно из таких. Переступить через гордость, забыть про обиды – подчиниться чужой воле.

Какое-то время, молча качая головой, он разглядывал лица бунтовщиков; задержал взгляд на Амади, не спеша повернулся к застывшему в ожидании рулевому, и, после некоторого раздумья, еле заметно кивнул. Рулевой кивнул в ответ, и, вцепившись в громоздкое рулевое колесо, с усилием потянул влево, к берегу.