Читать книгу Тайна лечебницы Отектвуд - Артур Кинк - Страница 3

Алабама, Отектвуд 3:04 а.m.

Лист металла в очередной раз загремел от порыва ветра. И Кори резко поднял голову. Оборванные обои, спертый воздух, черные от пыли рамы. Хотелось закричать «Где я?», но потом Кори вспомнил. Он в Отектвуде. Штат Алабама. Через четыре часа ему вставать на работу. Кори уложил голову обратно на книгу, но сон не приходил. Холодильник назойливо шумел, и часы тикали. Кори оглядел кухню и комнату. Никакого намека на часы в доме не было. У него электронный фитнес браслет и звука он не издает. Ни на стенах, ни на столе. Часов нигде не было, но что тогда тикает? Кори засунул мизинец в ухо и прочистил его. Звук никуда не исчез.

Обойдя все, Кори выдернул шнур холодильника из розетки. Теперь тиканье стало более отчетливым. Кори прошел в самый дальний угол и открыл кладовку. Из нее тотчас посыпались швабра, метла, тазики и ведро. Кори зажег тусклую желтую лампочку. Бутылки с чистящими средствами и тряпки на полу. Часов не было, а вот звук становился сильнее. Холодок пробежался у Лоусона по спине.

– Это сон, – Кори щипал себя за руку, это было больно, но не помогало. – Во сне нельзя ничего прочитать, – Кори рванул к столу, схватил книгу и начал вслух читать первое попавшееся предложение. – Кататония речевой заторможенности является противоположностью кататонии речевой готовности, – Кори почти кричал, но навязчивый звук был громче. – Для нее типична чрезвычайная разговорная инертность., переходящая на отдаленных стадиях развития болезни в полное отсутствие разговорных импульсов. – голос срывался. От страха хотелось плакать. Лоусон бросил книгу на стол и дом наконец погрузился в тишину. Тишину настолько густую и вязкую, что невозможно было в ней дышать. Радио! Эндрю говорил про радио. Кори, сбивая стулья, побежал на кухню, и нашел старый приемник. Кнопки почти вросли в грязь и не двигались.

«Шесть часов ровно. Кто-то уже проснулся на работу, а кто только ложиться в постель. А мы слушаем Шакиру…»

Кори сел на пол возле приемника. Он смотрел в стену, но не видел ее. Приемник хрипел, искажая музыку. Женский голос превращался в хруст костей и кашель захлебнувшегося. Кори пожалел, что включил радио.

Телефон загудел. Будильник. Кори моргнул. За грязными окнами светало. Туман заполонил почти весь его двор. Он скрывал весь мусор и хлам, оставляя лишь силуэты деревьев. Зрелище было завораживающее. Минут пятнадцать Кори смотрел в окно.

Без пятнадцати восемь доктор Лоусон стоял в холле корпуса А. Алана лениво натягивала халат, поверх цветастого платья. Он увидел санитаров, сестер и врачей, плетущихся на работу с угрюмыми лицами. Он побывал на планерке, где чуть не оглох от крика Шварца. Пожилой добряк, оказался не таким уж и добрым.

После сестра Грегсон заварила растворимый кофе и достала домашнюю выпечку в пластиковом контейнере.

– Суховато. Ты добавила мало масла? – санитарка Мириам громко жевала и критиковала стряпню Грегсон. Кори был рад и такому. Он ел, кажется, в понедельник вечером, а сегодня утро среды.

– А, по-моему, очень вкусно. – сказала Алана и Мириам бросила на нее недобрый взгляд. Она была крайне неприятной женщиной. Кори не успел познакомиться с ней вчера, но и знакомству сегодня он был не рад. Поджатые в недовольной ухмылке губы, крашенные в бордовый цвет волосы, и почти не закрывающийся рот. – Кофе пить утром, так все бегут. Но никто ничего не носит. Я должна всех кормить?

– Спасибо, пойду работать. – Алана громко поставила свою кружку в раковину и вышла из бытовой. Кори тоже не стал допивать. Несмотря на бессонную ночь, чувствовал он себя бодрым. Даже на лекции, он вставал с большим трудом, а здесь, поспав едва ли часа три, он был бодр и готов к работе.

Доктор Фарелл пришел в половине девятого. Это был не определенного возраста, лысый мужчина с загорелым лицом и кучей родинок. Ему было совершенно наплевать на происходящее вокруг. Он наступил на разлитую больным кашу, грустно поглядел на свои туфли и двинулся дальше.

– Доктор Фарелл. Я Кори Лоусон. Доктор Шварц сказал, что я буду проходить практику у вас.

– У меня? – переспросил Фарелл, так, будто вообще не понимал, что происходит. – У меня. У меня! – пропел он. Кори стоял у двери и еле сдерживался от того, чтобы не рассмеяться. – Первая клиническая практика?

– Нет. Я был в…

– Отлично. Прилично! – перебил его Фарелл. – Можешь звать меня просто Лео. Женат?

– Нет. – ответил Кори.

– Везет. Пьешь?

– Нет.

– Возьми тогда конфету. – Лео вытащил из кармана смятую, растаявшую шоколадную конфету и протянул Кори. Не зная, как себя вести, с этим странным человеком, Кори развернул лакомство, стараясь не запачкать руки. – А я сейчас выпью, и мы пойдем на обход. – доктор извлек из с шкафа с дипломами початую бутылку старого Смаглера и налил в кофейную кружку с надписью лучший доктор.

– Я еще никогда не проходил практику в стационарах психиатрического профиля. Скажите, есть ли какие-либо различия, нюансы?

– Не знаю. – пожал плечами Лео и выпил залпом половину кружки. – Я никогда не бывал в других больницах. Мне не с чем сравнивать.

– Шварц на планерке был очень зол, что вас нет.

– Я поздно встал. Как говорил Уинстон Черчилль, никогда не стоит стоять там, где можно сидеть, и никогда не стоит сидеть там, где можно прилечь. Придерживайся этого правила и проживешь до ста лет.

– Может, введете меня в курс дела? – осторожно спросил Кори. Фарелл, вызывал у него двоякое чувство. Казалось он уже начал обход и это его первый пациент.

– Курс на Геттисберг, генерал Хет! Нам нужна обувь!

Тут Кори не сдержался и издал смешок.

– Ну вот. Рабочий день нужно начинать с улыбки. Курс дела. У нас с тобой двадцать больных. Шестнадцать в Б и четверо в Д. Сначала сделаем обход здесь, а потом пойдем в казематы, – Лео вывалил на стол кучу потрепанных историй болезни, едва не опрокинув свою кружку.

– Доктор Фарелл. – дверь кабинета открылась и в ней показалась седая голова в маленькой розовой шляпке.

– Эмма! Входите! Вы опять потеряли выписку?

– Нет. Зашла сказать вам спасибо. – старушка просеменила по кабинету и поставила на стол небольшой торт в пластиковой коробке.

– Доктор не ест! Доктор пьет! – гордо сказал Лео. – Отдайте сестричкам.

– До свидания! До следующего обострения.

– Эмма Колдберг, подруга королевы Елизаветы. И я не шучу. Она действительно жила в Великобритании и общалась с ее величеством. Старческая энцефалопатия. Чудесная бабуля. Это она дала мне ту конфету, что ты сейчас жуешь. Я-то сладкое не ем. У меня диабет. – сказал Фарелл и опустошил кружку. – На обход! Милорд!

Лео ходил быстро. Своими длинными ногами он перешагивал через четыре плитки сразу и никогда не наступал на швы, как заметил Кори.

Начали они с женского отделения. «Дамы вперед!» – сказал Лео.

Первой была девушка подросток. Она не реагировала ни на сестру с таблетками, ни на соседку по палате, вспоровшую матрац и поедающую оттуда поролон.

– Кристина! Что на этот раз?

– Она наглоталась таблеток. – ответила за больную Мириам.

– Доктор Фарелл. Это снова я. – девочка впервые отреагировала. Она вылезла из-под одеяла и Кори увидел тонкие девичьи руки, покрытые рубцами вдоль и поперек.

– Что ты выпила?

– Пачку клоназепама. – честно ответила Кристина.

– А потом лежала в собственной рвоте. Вон, даже сейчас кусочек в волосах. Недостойная леди смерть, мисс Смит! – Фарелл вытащил присохшую субстанцию из волос девочки и бросил на пол. – Ты принимала таблетки, что я тебе прописал?

– Нет. Мама сказала, что это пустышки и она не будет тратить на них деньги. Но на самом деле пустышка это я. Ей было бы лучше, если бы я умерла.

Кори так надеялся поддержать беседу, но он просто застыл. Смит было пятнадцать. В этом возрасте он собирал макеты, ходил на бейсбол по воскресениям, читал комиксы. А эта бедняжка думает о смерти.

Лео внезапно переключился на следующую.

– Миссис Прич! – Лео выхватил кусок матраца из руки женщины и закричал. – Вы хоть знаете, сколько в поролоне калорий? Хотите испортить фигуру? Эту прекрасную фигуру?

Миссис Прич замерла и выплюнула из рта едва разжеванный поролон.

А Кристина Смит даже начала улыбаться, глядя как Лео читал лекцию о правильном питании миссис Прич. И она его слушала. Она огладила свои бока, что бы проверить не поправилась ли. Кори тоже улыбался, Лео хотелось слушаться. Большинство пациентов в таких клиниках чувствуют себя одинокими и непонятыми. Им как детям нужна забота и внимание и доктор Фарелл давал им все это.

– До свидания девочки! Увидимся завтра на художественной терапии.

В мужском отделении Фарелл здоровался с каждым за руку. Алексу Колинзу даже дал пять. Фарелл сам осматривал больных, не вызывая терапевта или хирурга. Любил рифмовать слова. Часто напевал. Помог санитару Ли сменить памперс одному из больных.

– Давление то повышается, давление? – кричал Фарелл мистеру Гарфанклу в самое ухо.

– Что? Лео, это кто? Твой сын?

– У меня дочь, мистер Гарфанкл.

Кори морщился. На время практики он взял отпуск и быстро отвык от общения с глухими больными.

– Хочешь фокус? – обратился Гарфанкл к Кори.

– Показывайте! – громко ответил Кори и Лео одобрительно похлопал его по плечу.

Старик закрыл лицо руками, отвернулся и протянул Кори два кулака на выбор. Кори выбрал правый. Дед раскрыл ладонь и в ней оказался его глазной протез. Лоусон отшатнулся и чуть не упал на кровать, стоящую позади.

– Гарфанкл. Отличный фокус! – Лео искренне смеялся, а Гарфанкл облизал стеклянный глаз своим белым языком и вставил на место.

– Теперь пойдем к мистеру Лессеру. Только ты молчи. Он незнакомых людей боится. – доктора подошли к следующей койке.

Не старый брюнет ковырял ногтем тумбочку и что-то бормотал себе под нос.

– Мистер Лессер. Доброе утро. Какие дела?

Больной встрепенулся, выпрямился. Глаза его заблестели. Он прижал палец к бородавке на шее, и глядя сквозь докторов начал говорить громко и четко, но с самим собой.

– Хьюстон. Да. Точно так. Неужели? Сегодня? Ну все. Не отвлекайте меня! – он убрал палец с родинки и отрапортовал доктору. – Вечером будет дождь. Конгресс будет пересматривать закон о налогообложении алиментов.

– Спасибо Лессер. Не знаю, с кем он разговаривает, но все что говорит утром к вечеру сбывается. Газет не читает, телевизор не смотрит, почти ни с кем не общается. Предсказал принятие закона о третьем поле в документах и с каким отрывом Трамп победит на выборах. Хочешь верь, а хочешь нет.

– Нечего тут топтать.

– Мне что, по воздуху летать?

– Легли на койку и болейте!

– Твое место швабра!

– А твое койка!

Лоусон и Фарелл вышли на шум.

Мириам ругалась с тучным молодым альбиносом.

– Доктор. Я напишу жалобу на вашу санитарку.

– И я полностью вас поддержу. Вы можете ходить, где хотите. – ответил Лео.

Мужчина отвернулся от докторов, прижал к уху тапочек и начал громко говорить о статьях, документах и правах.

– Бывший адвокат по недвижимости. Николсон. Ну, не будем отвлекать его, у него серьезная сделка.

Алабама, Отектвуд. Лечебница 1:20 p.m.

Кори так и не удалось ни с кем поговорить. Зато удалось заполнить все листы наблюдения в историях, отметить температурную кривую, которой сестры попускались и рисовали непонятные заборы. Подклеить анализы в нужные места.

Так же он начал свой отчет. Описал там Кристину Смит, хроническая депрессия и восемь попыток суицида. Линда Прич. Обсессивно-компульсивное расстройство и расстройство питания. Алекс Коллинз. Задержка психического и физического развития. Уильям Гарфанкл. Болезнь Альцгеймера. Дик Лессер. Биполярное расстройство. Николас Николсон мегаломания.

Он старательно переписал все листы назначений, расчертил листы наблюдения.

– На обед проходим! – раздалось в коридоре, и он наполнился шумом. Гарфанкл выбежал в одних трусах.

На обед по общей диете давали капусту с куриной кожей, и костями.

Заедая его плохо пропеченным хлебом, сестра Тисс рассуждала, что больше любит ресторанную пищу. Кори очень хотелось сказать, что эта любительница высокой кухни, сейчас объедает пациентов на государственном обеспечении, но он все еще был очень воспитанным.

– Штабная крыса! – таким возгласом встретил его доктор Фарелл после обеда. – Я шучу. Просто ты весьма хорошо справился с бумагами. Я люблю реальное общение и ненавижу писанину.

– В школе говорят, что правильно заполненная история, лучше излеченного пациента.

– Чертовы бюрократы! Ты получил свой пропуск? Мы идем в корпус Д.

Кори был так увлечен обходом, что даже не заметил, как на улице пролился дождь. Мокрая трава испачкала белые форменные брюки. Они прошли через двор для прогулок, мимо корпуса Ц и подошли к забору. Охранник приветливо улыбнулся Фареллу и открыл автоматические ворота. Здание корпуса стало совсем черным, от влаги прошедшего дождя. Все охранники были простыми и славными парнями с красными припухшими глазами и помятыми лицами, после ночных гулянок.

Коридоры были такими же, как и в корпусе Б, но уже без цветов и красочных картинок о правильном питании и профилактик инфаркта. Не было поручней вдоль стен. Здание было одноэтажным, на первом этаже были только раздевалки, посты охраны и комната для хранения уборочного инвентаря. Вся жизнь кипела в подвале. Лязгали железные замки, медсестры и медбратья так же шумели. Санитары лениво слонялись с суднами в руках и шаркали ногами. Два коридора. В одном двухместные палаты, в другом одноместные. В конце они сливались в один и замыкались постом сестры, кабинетом дежурного врача и процедурным. Лоусон сравнил бы это отделение с тюрьмой, но тюрьму он видел только по телевизору. И это не слишком походило на Оранжевый – хит сезона, который смотрела его сестра. Лоусон бежал за Фареллом по узкому проходу. За решетками палат были самые разные люди. Одни лежали, глядя в одну точку на потолке, другие кричали и метались, как животные. Третьи прилипли к дверям и просовывали свои пальцы сквозь прутья, пытаясь привлечь к себе внимание.

– Час суда близок! Никто не уйдет от руки правосудия. На всех вас обрушаться горящие камни и кипящая смола. – декларировал седой, но не слишком старый мужчина. – Доктора! Ваши белоснежные халаты скоро окропит кровь! Они станут алыми! Алыми как небо на нашими грешными головами.

– Идем, Кори. Это, слава богу, не наш больной.

– Религиозный бред. – заметил Кори.

– Если хочешь с ним пообщаться, то тебе к доктору Калуум. А вот и она! Барб!

– Привет, Лео! Здравствуйте доктор Лоусон. – их поприветствовала высокая женщина с короткой стрижкой. На груди ее синего халата красовалось два бейджа. Один на имя доктора Барбары Калуум. Другой на имя сестры Ирен Эдисон.

– Снова прикрываешь эту лентяйку?

– У Ирен семейные проблемы. – ответила Барбара. Они начали разговаривать еще задолго до того, как встретились посреди коридора и обнялись.

– И она сама виновата в них!

– Эй! Кто это мочится на пол! – Барбара резко развернулась и ударила ладонью по решетке. – Барри! Немедленно надень штаны.

– Извините доктор Калуум.

Кори удивленно наблюдал, как гора мышц в шрамах отвернулась и залепетала словно ребенок.

– Еще раз увижу, скажу брату Гаррисону поставить тебе катетер. А тендер в этом году не сыграл и вазелина у нас нет. Унитаз. Мочиться. Приступай, – Барбара вновь повернулась к Фареллу, и ее грозная гримаса сменилась добродушной улыбкой. – Шварц на планерке сказал, что ты не сдал сорок историй. Почему не попросил помощи?

– Простите, генерал Арчер. Требую поддержки!

Барбара добродушно рассмеялась.

– Барбара, доктор Лоусон проходит практику, дашь ему как-нибудь взглянуть на Рафаэля?

– Да пожалуйста! Только не приноси ему библию, как бы он ни просил, Кори. Иначе он опять ее сожрет, а у него синдром раздраженного кишечника.

Кори кивнул, и они продолжили путь.

– Обычно я общаюсь с больными в палате, или через решетку. Но по правилам это нужно делать здесь. В комнате посещений. Это твой первый день, поэтому будем работать здесь.

Кори оглядел комнату. Две двери. Одна для входа посетителя, вторая для больного. Посредине металлический стол и два деревянных стула. Посреди стола массивное кольцо, через которое пропущена цепочка наручников.

Брат Гаррисон, рослый и здоровый как шкаф, вошел через дверь для больных, стянул мокрую перчатку со своей руки и поздоровался с Фареллом.

– Я уже было подумал у нас проверка.

– У меня практикант, Джо. Я хочу показать ему, как нужно работать правильно, неправильно, он и сам научится.

– Кого привести?

– Давай Дастина.

Джозеф Гаррисон кивнул и скрылся за железными дверьми.

– Алан Дастин. Посттравматический синдром. Вернулся из Сирии и убил своего соседа. Потом будет Латаша Бригс. Шизофрения. В один прекрасный день отравила пятерых своих детей и мужа, потому что решила, что они не настоящие и их подослали убить ее.

– Термин шизофрения устарел доктор. Сейчас принято использовать аффективное расстройство.

– Как розу ты не назови…– процитировал Фарелл.

Гаррисон привел молодого мужчину, совершенно безразличного ко всему происходящему. Взгляд на тысячу миль. Можно сто раз услышать, но один раз увидеть этот симптом – дорого стоит для врачебной практики. Фарелл утомился и дал Кори возможность поработать. Но как Лоусон не старался не узнал ничего, кроме его имени и личного номера. Кори вновь задумался о своей жизни. Он спокойно просыпался, ходил в медицинскую школу, в то время как ребята, вроде Алана, гибли на войне. Они засыпали под звуки выстрелов и бомбежек. Как вообще он, маменькин сынок, может понять и вылечить человека, который защищал ценой жизни интересы его страны? Он ходил сутками в берцах и смотрел как убивают его друзей, что бы Кори мог ходить в халате за пятьдесят баксов.

Алана увели.

– Не унывай, Лоунсон. Много ли ты таких видел? Ни у кого с первого раза не получается. Для этого и существует практика. Миссис Бригс твоя. Я слова не скажу.

Кори кивнул. Гаррисон ввел темнокожую полную женщину. Увидев их, она ринулась назад, но Гаррисон держал ее крепко.

– Доктор Фарелл. Он хочет меня убить! – завопила Латаша, указывая пальцем на Лоусона. – Он убьет меня! Прошу вас! Помогите мне.

– Кори, выйди. – рявкнул Фарелл и побежал к Латаше, забившейся в истерике на плече невозмутимого брата Гаррисона.

Кори послушно покинул комнату посетителей. Это было очень обидно. Теперь Фарелл точно не даст ему разговаривать с больными. Посадит за бумаги, выставит четверки в конце месяца, и он отправится обратно домой.

– И дьяволом станет агнец. – вопил Рафаэль из своей камеры. Кори захотелось уйти отсюда. Убежать.

– Бога нет, Рафаэль! – громкий голос Барбары Калуум встряхнул Кори. Фарелл использует патерналистскую модель общения с пациентами. Он для них отец. Заботливый, но строгий. Он имеет власть над ними. Калуум старается отказаться от монолога и перейти к диалогу. Но жесткий характер стремится подавлять. Кори решил использовать полностью герменевтический подход. И пусть в этой деревне никто не слышал о биоэтике. Он постарается стать каждому больному другом.

Фарелл позвал Кори обратно.

– Реланиум наш друг, доктор Лоусон.

– Извините, Лео.

– У Латаши часто бывают приступы. Она привыкнет к тебе. Следующий Морган Смит. Двоюродный брат Кристины. Аффективное расстройство, – Лео сделал акцент на диагнозе, из-за упрека Кори. – Изнасиловал и убил тринадцать молодых девушек. Садист и животное. Я за то, чтобы таких сажали на электрический стул. Но также я, за то, что за таких как этот ублюдок нам доплачивают тридцать процентов,

Гаррисон ввел крупного парня, не старше тридцати. У него был маленький лоб и массивная челюсть. Белые брови на изрытом следами от акне лице.

– Здравствуйте доктор. Ко мне кто-то пришел?

– Я доктор Лоусон. Я работаю вместе с доктором Фареллом. Расскажите о себе мистер Смит.

– У вас есть девушка, доктор? – мягким голосом спросил Морган

– Нет.

– Очень жаль. Я бы хотел, чтобы вы рассказали, как она пахнет. – Смит закатил глаза. Кори почувствовал странное желание ударить в одну из этих отечных щек.

– А у вас было много девушек, мистер Смит.

– Они пахли дешевыми духами из костко и сигаретами. Они пахли солью.

– Достаточно. Джо, уведи его.

Барт подхватил Моргана за плечи.

– Они постоянно визжали и вопили не надо! Будто они королевы! Я не люблю, когда на меня кричат! – лицо Моргана покраснело от возбуждения.

– Не стоило. Я бы справился.

– Справляться будем в туалете! Или по миссисипи! – прикрикнул Фарелл и поднялся со стула. – Если хочешь, возьми истории домой.

– Куда вы, Лео? У нас ведь еще один пациент.

– Крашер, – доктор Фарелл поежился, словно от холода. – Это больной доктора Апекса.

Кори вспомнил портреты в холле корпуса А. Один из них был подписан фамилией Апекс.

– Апекс уехал на повышение квалификации в Вашингтон, на полгода, и мне досталось несколько его больных, включая Крашера. Вытянул короткую спичку. Там все печально. Я люблю лечить людей. Видел всяких за свою практику. Но этот вызывает у меня отвращение. Признаюсь, честно, я не был у него уже пять дней. Надеюсь, он сбежал. Ну или умер. Можешь сам с ним общаться если хочешь. Я тебе за это по практике напишу такую характеристику, что тебе сразу диплом отдадут.

– Он так ужасен?

– В вашей школе таких не показывают. Клинический случай. Классическая темная триада, видел хоть раз в своих хосписах? Нет, конечно. Биполярное расстройство, функциональная социопатия, обсессивно компульсивное расстройство, мегаломания с бредом изобретательства. Пиромания. В четырнадцать собрал взрывчатку и взорвал в школьном туалете, трое погибших.

– Старик думает, что он Тесла? – уточнил Кори.

– Старик? Он твой ровесник.

Тут Кори уже серьезно удивился, большинство его ровесников не могли собрать даже лего, не то, что бомбу, да еще и в четырнадцать.

– И если честно, можешь усомниться в моей квалификации, но он имеет огромное влияние на собеседника. Аура у него такая. Дар убеждения. Он начинает говорить и будто в гипноз вводит. Мерзкое чувство. Он убил двадцать семь человек и одного полицейского. Двадцать семь. А что ты сделал в свои двадцать пять?

– Я… – Кори притих.

– Я шучу. Это шутка из интернета. Я думал молодежи такое нравится.

Кори такое не нравилось. Еще ему не нравилось, что доктор Фарелл посчитал мертвого полицейского отдельно от людей.

Оставив все свои записи Фарелл, ретировался из кабинета, бросив на прощанье строчку из письма генерала Ли Линкольну.

– Мистер… Гаррисон.

– Чего? – Гаррисон приоткрыл дверь. Он смачно нажевывал жвачку и ждал дальнейших указаний.

– Вы не могли бы пригласить Чарльза Крашера?

– Давай на ты док. И зови меня просто Джо, мне не пятьдесят лет. – Гаррисон улыбнулся. А он не такой уж и угрожающий. Когда он рядом становится спокойно, потому что его кулак больше головы любого из больных.

Пока к доктору Лоусону вели пациента, он успевал пролистывать толстую историю. Все обследования были противоречивы, а назначения… За такие назначения профессор Хоуп заставил бы их сожрать все назначенное разом.

Гаррисон втолкнул в кабинет пациента. Это был тощий блондин в клетчатой выцветшей от стирок пижаме, как и у остальных. Видимые руки и шея были в черных татуировках, но не в тюремных, а скорее в племенных индейских. Лицо больного не было приплюснутым, как у других местных. Острый нос и исследующие глаза. Они впитывали, пожирали каждый миллиметр комнаты, и всех, кто в ней находился.

Лоусон сохранял серьезность и безразличие, пока Гаррисон закреплял наручники на запястьях Крашера.

Кори старался не смотреть в историю, чтобы не упасть в грязь лицом, перед этим человеком. Да, Кори и сам отмечал, что в парне было что-то зловещее, но не так страшен черт, как его малюют.

– Здравствуйте. Меня зовут Кори Лоусон. Я ваш новый лечащий врач. – представился Кори.

– Лоусон. Как виски. Буду звать тебя доктор Виски.

А насильник хотя бы поздоровался.

– Как хотите. Расскажите мне о себе, пожалуйста.

– Виски, ты ведь не настоящий доктор. – Крашер резко наклонился и уставился на Кори снизу-вверх. – Из Нью Йорка?

– Вы уже обо мне слышали? – Кори пытался не показывать беспокойства. Он должен справиться. Он не должен звать брата Гаррисона меньше, чем через минуту. Мимика у Крашера была очень богатая. Пугающая и забавная одновременно.

– На учебнике маркировка Маунт-Синай, Нью Йорк.

– Вы очень внимательны, мистер Крашер.

– Чарли. – поправил Крашер.

Кори не ожидал от мегаломана с бредом изобретательства такого раскрепощенного поведения. Думал, он будет просить звать его профессором Крашером. Что ж. Это отличное начало.

– Как тебе Отектвуд? – вопросы начал задавать Чарли. Кори упустил момент.

– Нормально. А как ты себя чувствуешь?

– Как в психушке. – усмехнулся Чарли и грохнул стулом под собой. – Лео опять спит пьяный и свалил на тебя всю канцелярию?

– Может, лучше, поговорим о тебе, Чарли?

– Используешь метод общения доктор пациенту друг? Тебе претит патер, потому что рос без отца? Давай Виски, ты же хотел поговорить!

Кори резко почувствовал пациентом уже себя. К такому напору он готов не был. Крашер был шумен и настойчив. Все его слова звучали как приказы к действиям.

– Позвать Джо? – спросил Чарли.

– Да. У меня не было отца. А у тебя? – Кори хотел перетянуть инициативу на себя.

– А у меня был. Я выиграл. – Каршер играл мимикой и извивался на стуле. Предсказания Фарелла сбывались. Он был увереннее в себе любого здорового начальника. Лидера. И действительно обладал внушительным влиянием над собеседником. А еще, в отличие от всех пациентов, он смотрел прямо в глаза, ни отводил их, ни опускал, и они не бегали в его глазницах как бешеные собаки. И от его взгляда становилось тесно в собственной голове. Из проявлений болезни, Кори разве что заметил, что Крашер беспрерывно стучал ногой. Но и сам Кори не упускал возможности пощелкать ручкой на экзамене.

– Отец бросил мать, когда она забеременела мной и сестрой. – зачем-то сказал Кори. Его никто не призывал к таким откровениям, но почему-то фраза сама вылетела.

– Пытался его найти?

– Не считаю нужным. Из чего собрал взрывчатку, которая унесла жизни двоих детей и одной учительницы?

– Мука и удобрение. Запал сделал из шнурков. Пропитал бензином и покрыл парафином. Главное было рассчитать скорость горения. Эй Виски! Не позорься, – Крашер перегнулся через стол и оказался у самого лица Кори. Лоусон задержал дыхание и замер, будто встретил в лесу медведя и следует всем наставлениям учебника по безопасности жизнедеятельности. – Гаррисон подслушивает. – прошептал он и резко вернулся на место.

– Ты расскажешь о себе?

– В истории все написано. Можешь найти пятнадцатый выпуск Отектвуд двадцать четыре. За две тысячи пятнадцатый. Это местные новости. Мне посвящен целый эпизод. Еще моя статья о нагрузках на болотистую местность. А местность здесь крайне интересная. Джо! Я хочу в туалет! – завопил Крашер, и медбрат вывел его.

Лоусон оставался сидеть. Это был первый разговор с пациентом в этой больнице и самый странный.

Быстрый и настойчивый голос Крашера все еще звучал в голове. Кори чувствовал себя так, будто его прокрутили в стиральной машине. Джо закрыл дверь на замок. А Кори все сидел и сидел, глядя на пустой стул, пока Мириам не пришла мыть пол и не выгнала его.

Некоторые из сестер уже сменились ночными. Рафаэль все еще предвещал страшные картины библейского апокалипсиса, гремя судном по решеткам.

Фарелл спал на кресле в своем кабинете, на полу стояла пустая бутылка старого Смаглера. Кори тихонько сложил все истории в свой рюкзак и пошел домой.

Дома Кори ждала все та же грязь и пустой холодильник. Так дело не пойдет. Эндрю обещал посмотреть машину и сдержал свое обещание. Фары теперь не горели вообще, но за то старый додж завелся и двинулся по вязкой от дождя земле. Прогноз погоды Лессера сбылся.

В половине седьмого из-за леса показался Отектвуд. Улицы были людные, кто-то спешил домой, кто-то на ночную смену. Третья достопримечательность города после церкви и закусочной сытого Билла, был гипермаркет для всей семьи. Он так и назывался. Это был неприглядного вида ангар снаружи с кучей отделов внутри. Продукты, дешевая одежда, инструменты и даже объявление, что скоро здесь будет магазин Эппл.

Алабама, Отектвуд 7:20 p.m.

Рейчел бы не одобрила ни один пункт в его списке покупок, кроме упаковки Гиннеса, но заботиться о правильном питании Кори было лень. Он стоял посреди зала с упаковкой блинчиков с сыром для микроволновки и вспоминал, есть в его шалаше микроволновка.

– Эй доктор, возьми лучше с беконом! На них скидка в пятьдесят центов.

Кори поднял голову и увидел старую новую знакомую Эйприл.

– У меня, кажется, есть только плитка и я не уверен, что она не взорвется, когда я ее включу.

– Вот так и доверяй законам об общежитиях для молодых специалистов. Мой отец сегодня в ночную смену на руднике. Хочешь пойдем ко мне? У меня точно есть микроволновка и она точно не взорвется.

Кори молча кивнул. Девушка зовет его в гости. Не как приложение к сестре, а именно его. Свалив покупки в одну тележку, они двинулись на кассу. Эйприл рассказывала, как сегодня ей на ногу уронили галлон пива.

Дома у Эйприл был чуть лучше, чем в сарае при больнице. Пол в песке, всюду клетчатые прокуренные пледы, пахло кошкой.

Эйприл высыпала корм в пластиковую миску из трёхкилограммового пакета и рассыпала все кошачью еду по полу.

– Кис, кис! Жрать подано, Френки.

– Можно не скромный вопрос? – спросил Кори.

– Валяй. – ответила Эйприл и слегка покраснела.

– У тебя есть душ?

– По коридору налево. – Эйприл ожидала другого нескромного вопроса.

Ванна у Эйприл была завалена горами грязного белья, пустыми флаконами, и баночками. На стенах хозяйничала плесень. Кори вспомнил про грибок, но вариантов у него было немного.

За окном быстро стемнело из-за туч. Они с Эйприл курили в большую банку из-под растворимого кофе и смотрели какой-то полицейский сериал.

– У него убили напарника, а потом он впал в кому на семь лет и теперь пытается вернуть свою семью и найти убийцу напарника. – Эйприл вводила Кори в курс сюжета.

– Представляю какие у него пролежни после семи лет комы. Я не особо люблю такие сериалы. В детстве любил секретные материалы и твин пикс. Зато моя сестра любит.

– У тебя есть сестра? У меня тоже есть брат. Старший. Он работает в Чилдерсберге.

– А мы близнецы.

– Близнецы! – Эйприл подпрыгнула на диване. – Круто! Покажи её.

Кори достал телефон и стал показывать фото.

– Она красивая. Вы совсем не похожи.

– То есть, я не красивый? – удивился Кори.

– Нет, ты очень милый. Я имела ввиду что вы совсем разные.

– Мы разнояйцовые близнецы. Однояйцевые близнецы на самом деле большая редкость.

– Она тоже врач?

– Мы учимся вместе. – Кори оглядел пыльные фотографии в рамках. Увидел брата и отца Эйприл. На одном, совсем старом фото, где у Эйприл еще нет зубов, была милая женщина.

– Твоя мама, она…

– Умерла. – ответила Эйприл.

– Извини.

– Ничего. Я ее почти не помню. У нее был рак.

– А у нас с Рейчел нет отца. Он бросил мать…

– Ну и козел. Бросить таких клевых близнецов!

– Ты знаешь Кристину Смит? – зачем-то спросил Кори. Обсуждать пациентов с кем-либо не этично. Но это всего лишь Эйприл. К тому же от нее можно узнать больше, чем от Фарелла и самой Кристины.

– Самоубийца. В марте пыталась спрыгнуть с водонапорной башни. Собрала кучу народа.

– Жаль девочку.

– Ее мать наркоманка. И ее кузена я тоже знаю. Он убил мою одноклассницу.

– Его я тоже видел. Он подвергался насилию в детстве?

– Наверное. У них вся семейка долбанутая. Морган жил у тетки, матери Кристины, мать занималась проституцией. Обе Смит были такие и бабка их тоже. У него были всегда мерзкие потные ладошки. Господи, мы все учились в одной школе. Идиотский город. Накоплю денег и свалю в Бирмингем.

– Пойдешь учиться или будешь работать официанткой?

– В Макдональдсе отличный соцпакет и график.

Кори замолчал. Ему легко судить свысока. Он из богатой семьи, его мать владеет фирмой по продаже недвижимости. Он ходил в лучшую школу и занимался шахматами. А для Эйприл соцпакет Макдональдса высшая ступень карьеры. И кто из них прав неизвестно.

– А Чарльза Крашера ты знаешь?

– Кто тут не знает Крашера? – Эйприл бросила пустую бутылку за диван и открыла новую. – Крашер твой одногодка. Я помню, когда он взорвал толчок. Наша семья тогда испытывала трудности и у папы не было денег, чтобы скинуться на похороны миссис Гарфанкл и двух детей.

– Гарфанкл? Погибшая учительница не родственница ли Уильяма Гарфанкла?

– Это его жена. Старик лежит в Отектвуде. Я знаю.

– У Крашера были друзья, с кем он общался?

– Крашер? Он считал себя гением, а всех остальных тупыми обезьянами. Во втором классе он ударил Тома Розенталя качелей по голове, и мальчик умер. Все списали на несчастный случай.

– Над ним издевались в школе?

– Это он издевался над всеми. У него была пара прихвостней из класса физики. Он за них учился, а они околачивались возле него. В восьмом классе он понравился моей соседке Джанет. Отношениями это назвать было нельзя, она бегала за ним как собачонка, потом ограбила магазин, по его же наводке и села в колонию для несовершеннолетних.

– Он и правда умеет манипулировать людьми?

– Отец запрещал мне с ним общаться. – Эйприл ушла в дебри своего детства и положила руку Кори на колено.

– А потом? Город маленький, все знают про всех.

– Не помню. Вроде потом он уехал учиться в инженерный колледж. Вернулся через два года, проходить практику на местной шахте. Ее сейчас закрыли из-за финансирования. Не знаю, что произошло, но по его вине погибли одиннадцать человек. Потом его долго искала полиция. Приезжали даже федералы. К черту Крашера.

– Он печатался в газетах, у тебя нет старых газет?

– Кори, – Эйприл развернулась к нему. – Сходи в местный архив, если так хочешь узнать о Крашере. Я не доска объявлений.

– Прости.

Сериалы сменялись один за другим. Полиция Ню-Йорка, Менталист, Кости. Кори задремал, а Эйприл все курила, щелкала открывалкой и смотрела телевизор.